- Я не прошу вас ехать со мной сейчас,
но согласны ли вы уехать со мной, когда я вернусь?
- А когда вы вернетесь? - засмеялась она, краснея.
- Самое большее месяца через два. Я приеду и увезу вас,
дорогая моя. Никто не посмеет стать между нами.
- А что скажет отец?
- Он согласен, если дела на рудниках пойдут хорошо. А я в
этом не сомневаюсь.
- Ну, если вы с отцом уже столковались, что же мне
остается делать... - прошептала девушка, прижавшись щекой к
его широкой груди.
- Благодарю тебя, Господи! - хрипло произнес он и,
нагнувшись, поцеловал девушку. - Значит, решено! Чем дольше я
останусь с тобой, тем труднее будет уехать. Меня ждут в
каньоне. До свиданья, радость моя, до свиданья. Увидимся через
два месяца.
Он наконец оторвался от нее, вскочил на лошадь и бешеным
галопом поскакал прочь - даже не оглянулся, словно боясь, что,
если увидит ее хоть раз, у него не хватит силы уехать. Стоя у
ворот, Люси глядела ему вслед, пока он не скрылся из виду.
Тогда она вошла в дом, чувствуя, что счастливее ее нет никого
во всей Юте.
ГЛАВА III. ДЖОН ФЕРЬЕ БЕСЕДУЕТ С ПРОВИДЦЕМ
С тех пор, как Джефферсон Хоуп и его товарищи уехали из
Солт-.Лейк-Сиги, прошло три недели. Сердце Джона Ферье
сжималось от тоски при мысли о возвращений молодого человека и
о неизбежной разлуке со своей приемной дочерью. Однако сияющее
личико девушки действовало на него сильнее любых доводов, и он
почти примирился с неизбежностью. В глубине своей мужественной
души он твердо решил, что никакая сила не заставит его выдать
дочь за мормона. Он считал, что мормонский брак - это стыд и
позор. Как бы он ни относился к догмам мормонской веры, в
вопросе о браке он был непоколебим. Разумеется, ему приходилось
скрывать свои убеждения, ибо в стране святых в те времена было
опасно высказывать еретические мысли.
Да, опасно, и настолько опасно, что даже самые
благочестивые не осмеливались рассуждать о религии иначе, как
шепотом, боясь, как бы их слова не были истолкованы превратно и
не навлекли бы на них немедленную кару. Жертвы преследования
сами стали преследователями и отличались при этом необычайной
жестокостью. Ни севильская инквизиция, ни германский фемгерихт,
ни тайные общества в Италии не могли создать более мощной
организации, чем та, что темной тенью стлалась по всему штату
Юта.
Организация эта была невидима, окутана таинственностью и
поэтому казалась вдвое страшнее. Она была всеведущей и
всемогущей, но действовала незримо и неслышно. Человек,
высказавший хоть малейшее сомнение в непогрешимости мормонской
церкви, внезапно исчезал, и никто не ведал, где он и что с ним
сталось. Сколько ни ждали его жена и дети, им не суждено было
увидеть его и узнать, что он испытал в руках его тайных судей.
Неосторожное слово или необдуманный поступок неизбежно вели к
уничтожению виновного, но никто не знал, что за страшная сила
гнетет их. Не удивительно, что люди жили в непрерывном страхе,
и даже посреди пустыни они не смели шептаться о своих тягостных
сомнениях.
Поначалу эта страшная темная сила карала только непокорных
- тех, кто, приняв веру мормонов, отступался от нее или
нарушал ее догмы. Вскоре, однако, ее стали чувствовать на себе
все больше и больше людей. У мормонов не хватало взрослых
женщин; а без женского населения доктрина о многоженстве теряла
всякий смысл. И вот поползли странные слухи - слухи об
убийствах среди переселенцев, о разграблении их лагерей, причем
в тех краях, где никогда не появлялись индейцы. А в гаремах
старейшин появлялись новые женщины - тоскующие, плачущие, с
выражением ужаса, застывшим на их лицах. Путники, проезжавшие в
горах поздней ночью, рассказывали о шайках вооруженных людей в
масках, которые бесшумно прокрадывались мимо них в темноте.
Слухи и басни обрастали истинными фактами, подтверждались и
подкреплялись новыми свидетельствами, и наконец эта темная сила
обрела точное название. И до сих пор еще в отдаленных ранчо
Запада слова "союз данитов" или "ангелы-мстители" вызывают
чувство суеверного страха.
Но, узнав, что это за организация, люди стали бояться ее
не меньше, а больше. Никто не знал, из кого состояла эта
беспощадная секта. Имена тех, кто участвовал в кровавых
злодеяниях, совершенных якобы во имя религии, сохранялись в
глубокой тайне. Друг, которому вы поверяли свои сомнения
относительно Провидца и его миссии, мог оказаться одним из тех,
которые, жаждая мести, явятся к вам ночью с огнем и мечом.
Поэтому каждый боялся своего соседа и никто не высказывал вслух
своих сокровенных мыслей.
В одно прекрасное утро Джон Ферье собрался было ехать в
поля, как вдруг услышал стук щеколды. Выглянув в окно, он
увидел полного рыжеватого мужчину средних лет, который
направлялся к дому. Ферье похолодел: это был не кто иной, как
великий Бригем Янг.
Ферье, дрожа, бросился к двери встречать вождя мормонов -
он знал, что это появление не сулит ничего хорошего. Янг сухо
ответил на приветствия и, сурово сдвинув брови, прошел вслед за
ним в гостиную.
- Брат Ферье, - сказал он, усевшись и сверля фермера
взглядом из-под светлых ресниц, - мы, истинно верующие, были
тебе добрыми друзьями. Мы подобрали тебя в пустыне, где ты
умирал от голода, мы разделили с тобой кусок хлеба, мы привезли
тебя в Обетованную долину, наделили тебя хорошей землей и,
покровительствуя тебе, дали возможность разбогатеть. Разве не
так?
- Так, - ответил Джон Ферье.
- И взамен мы потребовали только одного: чтобы ты
приобщился к истинной вере и во всем следовал ее законам. Ты
обещал, но если то, что говорят о тебе, правда, значит, ты
нарушил обещание.
- Как же я его нарушил? - протестующе поднял руки Ферье.
- Разве я не вношу свою долю в общий фонд? Разве я не хожу и
храм? Разве я...
- Где твои жены? - перебил Янг, оглядываясь вокруг. -
Пусть придут, я хочу с ними поздороваться.
- Это верно, я не женат. Но женщин мало, и многие среди
нас нуждаются в них больше, чем я. Я все-таки не одинок - обо
мне заботится моя дочь.
- Вот о дочери я и хочу поговорить с тобой, - сказал
вождь мормонов. - Она уже взрослая и слывет цветком Юты; она
пришлась по сердцу некоторым достойнейшим людям.
Джон Ферье насторожился.
- О ней болтают такое, чему я не склонен верить. Ходят
слухи, что она обручена с каким-то язычником. Это, конечно,
пустые сплетни. Что сказано в тринадцатой заповеди святого
Джозефа Смита? "Каждая девица, исповедующая истинную веру,
должна быть женой одного из избранных; если же она станет женой
иноверца, то совершит тяжкий грех". Я не могу поверить, чтобы
ты, истинно верующий, позволил своей дочери нарушить святую
заповедь.
Джон Ферье молчал, нервно теребя свой хлыст.
- Вот это будет испытанием твоей веры - так решено на
Священном Совете Четырех. Девушка молода, мы не хотим выдавать
ее за седого старика и не станем лишать ее права выбора. У нас,
старейшин, достаточно своих телок14, но мы должны дать жен
нашим сыновьям. У Стэнджерсона есть сын, у Дреббера тоже, и
каждый из них с радостью примет в дом твою дочь. Пусть она
выберет одного из двух. Оба молоды, богаты и исповедуют нашу
святую веру. Что ты на это скажешь?
Ферье, сдвинув брови, молчал.
- Дайте нам время подумать, - сказал он наконец. - Моя
дочь еще очень молода, ей рано выходить замуж.
- Она должна сделать свой выбор за месяц, - ответил Янг,
подымаясь с места. - Ровно через месяц она обязана дать ответ.
В дверях он обернулся; лицо его вдруг налилось кровью,
глаза злобно сверкнули.
- Если ты, Джон Ферье, - почти закричал он, - вздумаешь
о своими слабыми силенками противиться приказу Четырех, то ты
ожалеешь, что твои и ее кости не истлели тогда на
Сьерра-Бланка!
Погрозив ему кулаком, он вышел за дверь. Ферье молча
слушал, как хрустит галька на дорожке под его тяжелыми
сапогами.
Он сидел, упершись локтем в колено, и раздумывал, как
сообщить обо всем этом дочери, но вдруг почувствовал ласковое
прикосновение руки и, подняв голову, увидел, что Люси стоит
рядом.
- Я не виновата, -- сказала она, отвечая на его
недоуменный взгляд. - Его голос гремел по всему дому. Ах,
отец, отец, что нам теперь делать?
- Ты только не бойся! - Он притянул девушку к себе и
ласково провел широкой грубой ладонью по ее каштановым волосам.
- Все уладится. Как тебе кажется, ты еще не начала остывать к
этому малому?
В ответ послышалось горькое всхлипывание, и ее рука
стиснула руку отца.
- Значит, нет. Ну и слава Богу - не хотел бы я услышать,
что ты его разлюбила. Он славный мальчик и настоящий христианин
к тому же, не то, что здешние святоши, несмотря на все их
молитвы и проповеди. Завтра в Неваду едут старатели - я уж
как-нибудь дам ему знать, что с нами приключилось. И насколько
я понимаю, он примчится сюда быстрее, чем телеграфная депеша!
Это сравнение рассмешило Люси, и она улыбнулась сквозь
слезы.
- Он приедет и посоветует, как нам быть, - сказала она.
- Но мне страшно за тебя, дорогой. Говорят... говорят, что с
теми, кто идет наперекор Провидцу, всегда случается что-то
ужасное...
- Но мы еще не идем ему наперекор, - возразил отец. - А
дальше видно будет, еще успеем поостеречься. У нас впереди
целый месяц, а потом, мне думается, нам лучше всего бежать из
Юты.
- Бросить Юту!
- Да, примерно так.
- А наша ферма?
- Постараемся продать, что можно, выручим немного денег,
а остальное - что ж, пусть пропадает. По правде говоря, Люси,
я уже не раз подумывал об этом. Ни перед кем я не могу
пресмыкаться, как здешний народ пресмыкается перед этим
чертовым Провидцем. Я свободный американец, и все это не по
мне. А переделывать себя уже поздно. Если он вздумает шататься
вокруг нашей фермы, то, чего доброго, навстречу ему вылетит
хороший заряд дроби!
- Но они нас не выпустят!
- Погоди, пусть приедет Джефферсон, и мы все устроим. А
пока ни о чем не беспокойся, девочка, и не плачь, а то у тебя
опухнут глазки, и мне от него здорово попадет! Бояться нечего,
и никакая опасность нам не грозит.
Джон Ферье успокаивал ее весьма уверенным тоном, но Люси
не могла не заметить, что в этот вечер он с особой
тщательностью запер все двери, а потом вычистил и зарядил
старое, заржавленное охотничье ружье, которое висело у него над
кроватью.
ГЛАВА IV. ПОБЕГ
На следующее утро после разговора с мормонским Провидцем
Джон Ферье отправился в Солт-Лейк-Сити и, найдя знакомого,
который уезжал в горы Невады, вручил ему письмо для Джефферсона
Хоупа. Он написал, что им угрожает неминуемая опасность и что
крайне необходимо, чтобы он приехал поскорее. Когда Ферье отдал
письмо, на душе у него стало легче, и, возвращаясь домой, он
даже повеселел.
Подойдя к ферме, он удивился, увидев, что к столбам ворот
привязаны две лошади. Удивление его возросло, когда он вошел в
дом: в гостиной весьма непринужденно расположились двое молодых
людей. Один, длиннолицый и бледный, развалился в
кресле-качалке, положив ноги на печь; второй, с бычьей шеей и
грубым, одутловатым лицом, стоял у окна, заложив руки в
карманы, и насвистывал церковный гимн. Оба кивнули вошедшему
Ферье.
- Вы, вероятно, нас не знаете, - начал тот, что сидел в
кресле-качалке. - Это сын старейшины Дреббера, а я Джозеф
Стэнджерсон, который странствовал с вами в пустыне, когда
Господь простер свою руку и направил вас в лоно истинной
церкви.
- Как направит он всех людей на свете, когда придет
время, - гнусавым голосом подхватил второй, - У Бога для
праведных места много.
Джон Ферье холодно поклонился. Он догадался, кто они, эти
гости.
- Мы пришли, - продолжал Стэнджерсон, - просить руки
вашей дочери для того из нас, кто полюбится. вам и ей. Правда,
поскольку у меня всего четыре жены, а у брата Дреббера - семь,
то у меня есть некоторое преимущество.
- Ничего подобного, брат Стэнджерсон! - воскликнул
Дреббер. - Дело вовсе не в том, сколько у кого жен, -
главное, кто сможет их содержать. Мне отец передал свои
фабрики, стало быть, я теперь богаче тебя.
- Зато виды на будущее у меня лучше! - запальчиво
возразил Стэнджерсон. - Когда Господь призовет к себе моего
отца, мне достанется его кожевенный завод и дубильня. Кроме
того, я старше тебя и выше по положению!
- Пусть девушка выберет сама, - усмехнулся Дреббер,
любуясь своим отражением в зеркале. - Мы предоставим решать
ей.
Джон Ферье слушал этот разговор у двери, кипя от злости и
еле сдерживая желание обломать свой хлыст о спины гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
но согласны ли вы уехать со мной, когда я вернусь?
- А когда вы вернетесь? - засмеялась она, краснея.
- Самое большее месяца через два. Я приеду и увезу вас,
дорогая моя. Никто не посмеет стать между нами.
- А что скажет отец?
- Он согласен, если дела на рудниках пойдут хорошо. А я в
этом не сомневаюсь.
- Ну, если вы с отцом уже столковались, что же мне
остается делать... - прошептала девушка, прижавшись щекой к
его широкой груди.
- Благодарю тебя, Господи! - хрипло произнес он и,
нагнувшись, поцеловал девушку. - Значит, решено! Чем дольше я
останусь с тобой, тем труднее будет уехать. Меня ждут в
каньоне. До свиданья, радость моя, до свиданья. Увидимся через
два месяца.
Он наконец оторвался от нее, вскочил на лошадь и бешеным
галопом поскакал прочь - даже не оглянулся, словно боясь, что,
если увидит ее хоть раз, у него не хватит силы уехать. Стоя у
ворот, Люси глядела ему вслед, пока он не скрылся из виду.
Тогда она вошла в дом, чувствуя, что счастливее ее нет никого
во всей Юте.
ГЛАВА III. ДЖОН ФЕРЬЕ БЕСЕДУЕТ С ПРОВИДЦЕМ
С тех пор, как Джефферсон Хоуп и его товарищи уехали из
Солт-.Лейк-Сиги, прошло три недели. Сердце Джона Ферье
сжималось от тоски при мысли о возвращений молодого человека и
о неизбежной разлуке со своей приемной дочерью. Однако сияющее
личико девушки действовало на него сильнее любых доводов, и он
почти примирился с неизбежностью. В глубине своей мужественной
души он твердо решил, что никакая сила не заставит его выдать
дочь за мормона. Он считал, что мормонский брак - это стыд и
позор. Как бы он ни относился к догмам мормонской веры, в
вопросе о браке он был непоколебим. Разумеется, ему приходилось
скрывать свои убеждения, ибо в стране святых в те времена было
опасно высказывать еретические мысли.
Да, опасно, и настолько опасно, что даже самые
благочестивые не осмеливались рассуждать о религии иначе, как
шепотом, боясь, как бы их слова не были истолкованы превратно и
не навлекли бы на них немедленную кару. Жертвы преследования
сами стали преследователями и отличались при этом необычайной
жестокостью. Ни севильская инквизиция, ни германский фемгерихт,
ни тайные общества в Италии не могли создать более мощной
организации, чем та, что темной тенью стлалась по всему штату
Юта.
Организация эта была невидима, окутана таинственностью и
поэтому казалась вдвое страшнее. Она была всеведущей и
всемогущей, но действовала незримо и неслышно. Человек,
высказавший хоть малейшее сомнение в непогрешимости мормонской
церкви, внезапно исчезал, и никто не ведал, где он и что с ним
сталось. Сколько ни ждали его жена и дети, им не суждено было
увидеть его и узнать, что он испытал в руках его тайных судей.
Неосторожное слово или необдуманный поступок неизбежно вели к
уничтожению виновного, но никто не знал, что за страшная сила
гнетет их. Не удивительно, что люди жили в непрерывном страхе,
и даже посреди пустыни они не смели шептаться о своих тягостных
сомнениях.
Поначалу эта страшная темная сила карала только непокорных
- тех, кто, приняв веру мормонов, отступался от нее или
нарушал ее догмы. Вскоре, однако, ее стали чувствовать на себе
все больше и больше людей. У мормонов не хватало взрослых
женщин; а без женского населения доктрина о многоженстве теряла
всякий смысл. И вот поползли странные слухи - слухи об
убийствах среди переселенцев, о разграблении их лагерей, причем
в тех краях, где никогда не появлялись индейцы. А в гаремах
старейшин появлялись новые женщины - тоскующие, плачущие, с
выражением ужаса, застывшим на их лицах. Путники, проезжавшие в
горах поздней ночью, рассказывали о шайках вооруженных людей в
масках, которые бесшумно прокрадывались мимо них в темноте.
Слухи и басни обрастали истинными фактами, подтверждались и
подкреплялись новыми свидетельствами, и наконец эта темная сила
обрела точное название. И до сих пор еще в отдаленных ранчо
Запада слова "союз данитов" или "ангелы-мстители" вызывают
чувство суеверного страха.
Но, узнав, что это за организация, люди стали бояться ее
не меньше, а больше. Никто не знал, из кого состояла эта
беспощадная секта. Имена тех, кто участвовал в кровавых
злодеяниях, совершенных якобы во имя религии, сохранялись в
глубокой тайне. Друг, которому вы поверяли свои сомнения
относительно Провидца и его миссии, мог оказаться одним из тех,
которые, жаждая мести, явятся к вам ночью с огнем и мечом.
Поэтому каждый боялся своего соседа и никто не высказывал вслух
своих сокровенных мыслей.
В одно прекрасное утро Джон Ферье собрался было ехать в
поля, как вдруг услышал стук щеколды. Выглянув в окно, он
увидел полного рыжеватого мужчину средних лет, который
направлялся к дому. Ферье похолодел: это был не кто иной, как
великий Бригем Янг.
Ферье, дрожа, бросился к двери встречать вождя мормонов -
он знал, что это появление не сулит ничего хорошего. Янг сухо
ответил на приветствия и, сурово сдвинув брови, прошел вслед за
ним в гостиную.
- Брат Ферье, - сказал он, усевшись и сверля фермера
взглядом из-под светлых ресниц, - мы, истинно верующие, были
тебе добрыми друзьями. Мы подобрали тебя в пустыне, где ты
умирал от голода, мы разделили с тобой кусок хлеба, мы привезли
тебя в Обетованную долину, наделили тебя хорошей землей и,
покровительствуя тебе, дали возможность разбогатеть. Разве не
так?
- Так, - ответил Джон Ферье.
- И взамен мы потребовали только одного: чтобы ты
приобщился к истинной вере и во всем следовал ее законам. Ты
обещал, но если то, что говорят о тебе, правда, значит, ты
нарушил обещание.
- Как же я его нарушил? - протестующе поднял руки Ферье.
- Разве я не вношу свою долю в общий фонд? Разве я не хожу и
храм? Разве я...
- Где твои жены? - перебил Янг, оглядываясь вокруг. -
Пусть придут, я хочу с ними поздороваться.
- Это верно, я не женат. Но женщин мало, и многие среди
нас нуждаются в них больше, чем я. Я все-таки не одинок - обо
мне заботится моя дочь.
- Вот о дочери я и хочу поговорить с тобой, - сказал
вождь мормонов. - Она уже взрослая и слывет цветком Юты; она
пришлась по сердцу некоторым достойнейшим людям.
Джон Ферье насторожился.
- О ней болтают такое, чему я не склонен верить. Ходят
слухи, что она обручена с каким-то язычником. Это, конечно,
пустые сплетни. Что сказано в тринадцатой заповеди святого
Джозефа Смита? "Каждая девица, исповедующая истинную веру,
должна быть женой одного из избранных; если же она станет женой
иноверца, то совершит тяжкий грех". Я не могу поверить, чтобы
ты, истинно верующий, позволил своей дочери нарушить святую
заповедь.
Джон Ферье молчал, нервно теребя свой хлыст.
- Вот это будет испытанием твоей веры - так решено на
Священном Совете Четырех. Девушка молода, мы не хотим выдавать
ее за седого старика и не станем лишать ее права выбора. У нас,
старейшин, достаточно своих телок14, но мы должны дать жен
нашим сыновьям. У Стэнджерсона есть сын, у Дреббера тоже, и
каждый из них с радостью примет в дом твою дочь. Пусть она
выберет одного из двух. Оба молоды, богаты и исповедуют нашу
святую веру. Что ты на это скажешь?
Ферье, сдвинув брови, молчал.
- Дайте нам время подумать, - сказал он наконец. - Моя
дочь еще очень молода, ей рано выходить замуж.
- Она должна сделать свой выбор за месяц, - ответил Янг,
подымаясь с места. - Ровно через месяц она обязана дать ответ.
В дверях он обернулся; лицо его вдруг налилось кровью,
глаза злобно сверкнули.
- Если ты, Джон Ферье, - почти закричал он, - вздумаешь
о своими слабыми силенками противиться приказу Четырех, то ты
ожалеешь, что твои и ее кости не истлели тогда на
Сьерра-Бланка!
Погрозив ему кулаком, он вышел за дверь. Ферье молча
слушал, как хрустит галька на дорожке под его тяжелыми
сапогами.
Он сидел, упершись локтем в колено, и раздумывал, как
сообщить обо всем этом дочери, но вдруг почувствовал ласковое
прикосновение руки и, подняв голову, увидел, что Люси стоит
рядом.
- Я не виновата, -- сказала она, отвечая на его
недоуменный взгляд. - Его голос гремел по всему дому. Ах,
отец, отец, что нам теперь делать?
- Ты только не бойся! - Он притянул девушку к себе и
ласково провел широкой грубой ладонью по ее каштановым волосам.
- Все уладится. Как тебе кажется, ты еще не начала остывать к
этому малому?
В ответ послышалось горькое всхлипывание, и ее рука
стиснула руку отца.
- Значит, нет. Ну и слава Богу - не хотел бы я услышать,
что ты его разлюбила. Он славный мальчик и настоящий христианин
к тому же, не то, что здешние святоши, несмотря на все их
молитвы и проповеди. Завтра в Неваду едут старатели - я уж
как-нибудь дам ему знать, что с нами приключилось. И насколько
я понимаю, он примчится сюда быстрее, чем телеграфная депеша!
Это сравнение рассмешило Люси, и она улыбнулась сквозь
слезы.
- Он приедет и посоветует, как нам быть, - сказала она.
- Но мне страшно за тебя, дорогой. Говорят... говорят, что с
теми, кто идет наперекор Провидцу, всегда случается что-то
ужасное...
- Но мы еще не идем ему наперекор, - возразил отец. - А
дальше видно будет, еще успеем поостеречься. У нас впереди
целый месяц, а потом, мне думается, нам лучше всего бежать из
Юты.
- Бросить Юту!
- Да, примерно так.
- А наша ферма?
- Постараемся продать, что можно, выручим немного денег,
а остальное - что ж, пусть пропадает. По правде говоря, Люси,
я уже не раз подумывал об этом. Ни перед кем я не могу
пресмыкаться, как здешний народ пресмыкается перед этим
чертовым Провидцем. Я свободный американец, и все это не по
мне. А переделывать себя уже поздно. Если он вздумает шататься
вокруг нашей фермы, то, чего доброго, навстречу ему вылетит
хороший заряд дроби!
- Но они нас не выпустят!
- Погоди, пусть приедет Джефферсон, и мы все устроим. А
пока ни о чем не беспокойся, девочка, и не плачь, а то у тебя
опухнут глазки, и мне от него здорово попадет! Бояться нечего,
и никакая опасность нам не грозит.
Джон Ферье успокаивал ее весьма уверенным тоном, но Люси
не могла не заметить, что в этот вечер он с особой
тщательностью запер все двери, а потом вычистил и зарядил
старое, заржавленное охотничье ружье, которое висело у него над
кроватью.
ГЛАВА IV. ПОБЕГ
На следующее утро после разговора с мормонским Провидцем
Джон Ферье отправился в Солт-Лейк-Сити и, найдя знакомого,
который уезжал в горы Невады, вручил ему письмо для Джефферсона
Хоупа. Он написал, что им угрожает неминуемая опасность и что
крайне необходимо, чтобы он приехал поскорее. Когда Ферье отдал
письмо, на душе у него стало легче, и, возвращаясь домой, он
даже повеселел.
Подойдя к ферме, он удивился, увидев, что к столбам ворот
привязаны две лошади. Удивление его возросло, когда он вошел в
дом: в гостиной весьма непринужденно расположились двое молодых
людей. Один, длиннолицый и бледный, развалился в
кресле-качалке, положив ноги на печь; второй, с бычьей шеей и
грубым, одутловатым лицом, стоял у окна, заложив руки в
карманы, и насвистывал церковный гимн. Оба кивнули вошедшему
Ферье.
- Вы, вероятно, нас не знаете, - начал тот, что сидел в
кресле-качалке. - Это сын старейшины Дреббера, а я Джозеф
Стэнджерсон, который странствовал с вами в пустыне, когда
Господь простер свою руку и направил вас в лоно истинной
церкви.
- Как направит он всех людей на свете, когда придет
время, - гнусавым голосом подхватил второй, - У Бога для
праведных места много.
Джон Ферье холодно поклонился. Он догадался, кто они, эти
гости.
- Мы пришли, - продолжал Стэнджерсон, - просить руки
вашей дочери для того из нас, кто полюбится. вам и ей. Правда,
поскольку у меня всего четыре жены, а у брата Дреббера - семь,
то у меня есть некоторое преимущество.
- Ничего подобного, брат Стэнджерсон! - воскликнул
Дреббер. - Дело вовсе не в том, сколько у кого жен, -
главное, кто сможет их содержать. Мне отец передал свои
фабрики, стало быть, я теперь богаче тебя.
- Зато виды на будущее у меня лучше! - запальчиво
возразил Стэнджерсон. - Когда Господь призовет к себе моего
отца, мне достанется его кожевенный завод и дубильня. Кроме
того, я старше тебя и выше по положению!
- Пусть девушка выберет сама, - усмехнулся Дреббер,
любуясь своим отражением в зеркале. - Мы предоставим решать
ей.
Джон Ферье слушал этот разговор у двери, кипя от злости и
еле сдерживая желание обломать свой хлыст о спины гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188