Внутри находится грубая клеть с дюжиной тяжелых ракет, способных – как, во всяком случае, полагает Доррин – пробивать борта кораблей.
– Еще ракеты? – спрашивает Кил, подходя к фургону.
– Да, тяжелые.
– На горизонте парус! – сообщает Тирел.
– Выяснили, чей?
– Пока нет.
Доррин потирает лоб – одна мысль об использовании проклятых ракет вызывает у него головную боль.
– Ладно. Разожги топку. Большого жара не надо, только чтобы поддерживать пар.
– Яррл придет? – спрашивает Тирел.
– Нет. Если со мной, неровен час, случится неладное, должен остаться хоть кто-то, способный построить еще один корабль.
– Разумно, – хмуро кивает капитан «Черного Молота». – Но, надеюсь, ты не планируешь поражение?
– Упаси Тьма!
Заслышав цокот копыт, Доррин поднимает голову и видит Лидрал, скачущую к причалу верхом и держа в поводу Баслу. Конь оседлан, черный посох вставлен в держатель.
– Ты нужен Рилле! – обращается она к Доррину.
Недоумевающий Кил пытается возражать, но Доррин уже понял, в чем дело:
– Кадара?
Лидрал кивает. Доррин торопливо отдает последние распоряжения:
– Тирел, если окажется, что это Белый флот, то как только он окажется в десяти кай от берега, давай гудок. Верхом на Басле я вернусь быстро. Кил, ты знаешь, как нацеливать ракеты. Я на тебя рассчитываю.
Последние слова он произносит, уже сидя в седле.
Коновязи у маленького домика нет, и Доррин привязывает Баслу к перилам по левую сторону крыльца.
На тесной кухне Мерга хлопочет у плиты, на которой в двух больших кастрюлях булькает вода. На столе стоит кувшин с настоем звездочника.
– Мерга, можешь растереть это как можно мельче и равномерно размешать? – спрашивает Доррин, наливая настой в чашку.
– Да, мастер Доррин.
Лидрал бежит в спальню, откуда доносятся приглушенные стоны Кадары. Доррин входит следом.
Рилла поднимает голову.
– Я сейчас вернусь, милая, – обращается целительница к Кадаре, одновременно подавая знак Лидрал. Та садится возле роженицы.
– Я с тобой, с тобой... – ласково говорит Кадаре Лидрал. Поманив Доррина за собой, целительница выходит в коридор и, плотно закрыв дверь, говорит:
– Я должна тебе сразу сказать... Ребенок очень крупный, а пуповина не крепкая.
– Ты хочешь, чтобы я посмотрел, что можно сделать?
– Нет, я послала за тобой, чтобы дать тебе возможность полюбоваться этим зрелищем! – раздраженно отвечает Рилла.
Доррин бочком протискивается в дверь и подходит к кровати.
– ...Брид... ты?
– Это я, Доррин. Я хочу помочь.
Легонько коснувшись пальцами напряженного живота, он дожидается очередных схваток.
– Доррин... больно... хуже, чем в Клете... Тьма, как больно!
Понимая, что Рилла права, он утирает лоб рукавом, жалея о том, что рядом нет его матушки. Но сожалениями делу не поможешь: ему приходится сосредоточиться на ребенке и попытке расширить канал, которым должен пройти плод.
Лидрал выходит в коридор, а Доррин неуклюже вытирает лоб о плечо: руки его на животе роженицы, все мысли – только о том, как помочь младенцу увидеть свет.
– Тужься! Тужься! – повелевает сама себе Кадара, стоны то и дело срываются с ее пересохших губ. Ее мокрые рыжие волосы облепили голову, словно боевой шлем.
– Ты справишься! – настойчиво твердит Рилла. – Тужься! Еще!.. Давай!
– Больно... Брид!.. О, Тьма, как больно!
Стон Кадары сливается с надсадным хрипом. Лидрал в дверях закусывает губу.
– Выходит... уже выходит! Тужься!
Доррин борется с тошнотой, подступившей к горлу, когда вместе с головкой младенца выходит темная кровь, но тут же спохватывается. Кадара слабеет – хаос может овладеть ею, затянуть в смертельную глубину.
А вот ребенок – Рилла видит это, еще не распутав пуповину, – родился крупным и здоровым.
– Ага... – приговаривает целительница, глядя то на малыша, то на Доррина. – Экий крепыш у нас... молодчина, Кадара. Ну-ка, потужься еще... давай!
Напрягшись, Кадара со стоном извергает послед.
– Рилла, не жалей звездочника. Мерга вскипятила воду, и я велел ей как следует растереть зелье.
– Снадобье жгучее... но заживляет отменно.
– Надо обмывать настоем каждый день, пока не поправится.
Старая целительница кивает.
Доррин отступает от постели, но перед этим касается лба молодой матери.
– Тебе надо отдохнуть...
– Ты... за Брида... спасибо! – шепчет измученная Кадара. Веки ее опускаются, но она противится этому, глядя во все глаза на красновато-фиолетового младенца.
– Какой красивый...
Лидрал, стоя у порога, улыбается.
Когда сон все-таки одолевает Кадару, Доррин касается ее руки, подкрепляя изнуренное тело силой гармонии.
– С ней теперь все будет в порядке, – заверяет его Рилла. – Можешь отправляться на свой корабль.
Доррин с облегчением направляется к выходу.
– Тьма с тобой... – шепчет Кадара.
Юноша оборачивается, но роженица уже спит. Бок о бок с Лидрал они выходит на крыльцо. Внизу, в гавани, виден «Черный Молот». Пары уже разведены, и в ясное зимнее небо поднимается струйка дыма.
– Спасибо! – говорит Лидрал, взяв его за руку.
– За что?
– За то, что ты умеешь ждать. За то, что ставишь жизнь выше разрушения. За то, что ты – это ты.
Она обнимает его, и их губы сливаются в поцелуе.
– И за последнюю ночь.
Глаза ее все еще красны.
– Тебе тревожно?
Лидрал кивает.
– Кадара права, у нас нет в запасе вечности. Лерс...
– Лерс?
– Лерс – так Брид просил назвать малыша. А ты не знал? Лерс – все, что осталось у нее от человека, которого она так любила.
– И ты боишься за меня?
– Доррин... До сих пор тебе удавалось уцелеть, но из чего следует, что твоя удача будет продолжаться вечно? И уверен ли ты, что, даже оставшись в живых, сохранишь зрение? И разум! Я помню, каким вывезла тебя из Клета... Кадара этого не знает, но ты был в куда худшем состоянии, чем она.
– Ты преувеличиваешь.
– Доррин, я люблю тебя и хочу, чтобы ты вернулся. Но беда в том, что порой наши желания не имеют никакого значения. Иногда... когда ты борешься с демонами внутри себя, бывает трудно понять... – она умолкает, прижимаясь к нему. – Я тоже кое-чего от тебя хочу.
Он сжимает ее в объятиях, и струящиеся по их щекам слезы смешиваются.
Снизу, из гавани, разносясь эхом по склону, доносится звук парового гудка.
– Тебе пора.
Гудок звучит снова. Доррин видит над водами залива белые треугольники. Паруса Белого флота.
Последний раз припав к губам Лидрал, он отвязывает поводья, садится в седло и, уже на скаку, утирает рукавом слезы. Пальцы его непроизвольно тянутся к черному посоху. Бой еще не начался, но в висках уже знакомо пульсирует боль.
CLXXXI
Направляясь вниз, Доррин проезжает мимо полудюжины зданий. Все они сложены из твердого черного камня. Большая часть домов подведена под черные черепичные крыши. С одной из них, незавершенной, машет рукой кровельщик, и Доррин отвечает на приветствие. Воздух у пристани прохладен и чист, хотя к запаху моря примешивается дымок горящего угля.
На фоне темной воды залива яркими пятнами выделяются невероятной белизны паруса.
Отдав поводья одному из Тиреловых молодцов и оглянувшись – Лидрал наверняка смотрит ему вслед – он с посохом в руках взбегает по сходням.
– Сколько их?
– Более двух десятков, – отвечает Кил. Молодой моряк приказывает убрать сходни и отдать швартовы. – Так говорит Селвара, однако сам он считает, что точное число назвать невозможно. На борту примерно половины судов находятся маги, а они умеют маскировать корабли. Обычным зрением видно только семь или восемь, но кильватерных струй гораздо больше.
Доррин спешит к машинному отделению, где застает возле топки Тирела и Стила.
– Ступай на мостик, – говорит Доррин Тирелу, – пары ты развел, а дальше здесь обойдутся и без тебя.
Капитан поднимается на палубу, а Кил спускается вниз, к брату.
– Пара достаточно, – повторяет Доррин, глядя на стрелку указателя давления. – Стил, дождись, когда стрелка дойдет вот досюда, и поддерживай давление на этом уровне.
– Да, мастер Доррин. Мастер Тирел и мастер Яррл мне все объяснили и показали. А на последнем испытании я работал у машины сам.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает брата Кил.
– Хотелось бы убедить их вернуться домой и оставить Отшельничий в покое.
Кил переводит взгляд с Доррина на Стила, потом опять на Доррина.
– Ты что, серьезно?
– Вполне. Я не Креслин. И в этом не было бы толку.
Кил и Стил непонимающе переглядываются.
– В чем – «в этом»?
– В полном уничтожении их флота. Да и ракет для этого у нас маловато.
Отвернувшись от собеседников, Доррин открывает клапан и подает пар в цилиндры. Запустив машину вхолостую и убедившись, что она работает без перебоев, он подсоединяет вал и, когда винт начинает вращаться, добавляет в топку пару лопат угля. Потом закрывает заслонку и вручает лопату Стилу.
– Следи за давлением. Будет падать – поддай жару.
– Да, мастер Доррин.
Оба брата поднимаются на палубу и спешат к рулевой рубке. Тирел уже успел направить «Молот» к выходу из гавани. Некоторое время судно скользит мимо удлиненных стараниями Рейсы волнорезов. Потом качка усиливается, извещая о том, что корабль вышел в открытое море.
– Куда? – спрашивает Тирел.
– Держи курс прямо на их флагман.
– А который из них флагман?
– Прости. Видишь шхуну под голубым флагом, там еще мерцающее свечение? Давай туда.
– Никак не могу привыкнуть, – бормочет капитан, поворачивая штурвал. – Ветер не ветер, а ты знай себе плывешь, куда хочешь.
Белые корабли, подобно огромным бабочкам, движутся по ветру, тогда как «Молот» черной стрелой гармонии устремляется им навстречу.
Неожиданно шхуна, шедшая с подветренной стороны от флагмана, закладывает лево руля. Маг на борту определенно ощутил черноту «Молота».
– Сбавь ходу! – командует Доррин. – Приноровись к его скорости.
«Белый Змей» – так называется флагман – меняет галс. Доррин, ухмыльнувшись, кивает, и «Молот», легко повернув, следует за шхуной. Ухватившись при повороте за поручни, Доррин подает знак Килу.
– Выпусти первую ракету. Целься в бушприт.
– Есть выпустить ракету! – бодро отзывается Кил, спеша в боевую рубку, где установлена черная труба пускателя.
Вспышка и взрыв происходят почти одновременно. Нос «Змея» поворачивает влево. Сбитый выстрелом бушприт повисает на передней секции кливера. Шхуна теряет ход и маневренность.
– Обходим его! – командует Доррин, утирая лоб, и надеясь, что ему не придется никого убивать.
Огненная стрела со свистом пролетает мимо рулевой рубки. За ней следует вторая, а третья ударяет в обшивку из черного железа, рассыпавшись пламенными брызгами.
Тирел морщится.
«Змей» тем временем пытается восстановить управляемость. Матросы на носу обрубают снасти, чтобы сбросить в воду ставший помехой бушприт.
– Кил, сможешь другой ракетой сбить им руль?
– Попробую, – отзывается брат и оборачивается к наводчикам. – Целься под корму, ниже ютового иллюминатора. Огонь!
На сей раз приходится пустить три ракеты. Но после третьей штурвал «Змея» начинает проворачиваться и шхуна заваливается на левый борт.
«Молот» продолжает кружить возле обездвиженного противника, однако «Змей» все еще отстреливается. Да и другие корабли Белых приближаются на дистанцию, позволяющую запускать огненные стрелы.
– Стил велел передать, что кожух вала сильно нагрелся! – докладывает, сунувшись в рулевую рубку, запыхавшийся матрос.
– Говорил я тебе, что с этими подшипниками мы еще наплачемся! – ворчит, не отрываясь от штурвала, Тирел.
Спорить некогда да и ни к чему: подшипники работают лучше чего-либо другого, но они пока несовершенны.
– Что, сильный перегрев?
– Стил говорит, что лучше бы остановить вал и сменить смазку.
– Рейса, – приказывает Доррин, – бойцов на палубу! Тирел, идем на сближение. К его правому борту.
– Да они же тебя поджарят! – восклицает Кил.
– А щиты зачем? Для того и нужны, чтобы не поджарили! Как сойдемся, выпусти по ним несколько ракет.
– Угол паршивый. Мы сможем попасть лишь в пару мест.
– Больше и не надо. Проделай им несколько дырок в корпусе, лучше у ватерлинии.
Схватив посох, Доррин кивает стоящей на палубе под рубкой Рейсе. За ее спиной видны двое мужчин и женщина с черными клинками и щитами.
– Крючья!
С палубы «Молота» летят абордажные крючья. Первые два броска неудачны, крючья, отскочив от борта, падают в воду, но третий зацепляется на борт. Стальную цепь, на которой он укреплен, не пережечь и не перерубить, так что оба корабля теперь сцеплены намертво.
– Тирел, позаботься о вале, а мы займемся магией. Стрелки!
В трех местах рубки железная обшивка сдвигается на поллоктя в сторону, открывая бойницы. За каждой стоит стрелок с колчаном из черного железа, полным лоркеновых стрел.
– На абордаж!
И вот уже воины, размахивая мечами, перепрыгивают на палубу «Змея». Свистят стрелы. Выпущенные в них огненные шары разбрызгиваются, ударившись о черные щиты.
– Стрелки! Полуют!
Черные стрелы летят в сторону кормы, и обстрел оттуда прекращается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Еще ракеты? – спрашивает Кил, подходя к фургону.
– Да, тяжелые.
– На горизонте парус! – сообщает Тирел.
– Выяснили, чей?
– Пока нет.
Доррин потирает лоб – одна мысль об использовании проклятых ракет вызывает у него головную боль.
– Ладно. Разожги топку. Большого жара не надо, только чтобы поддерживать пар.
– Яррл придет? – спрашивает Тирел.
– Нет. Если со мной, неровен час, случится неладное, должен остаться хоть кто-то, способный построить еще один корабль.
– Разумно, – хмуро кивает капитан «Черного Молота». – Но, надеюсь, ты не планируешь поражение?
– Упаси Тьма!
Заслышав цокот копыт, Доррин поднимает голову и видит Лидрал, скачущую к причалу верхом и держа в поводу Баслу. Конь оседлан, черный посох вставлен в держатель.
– Ты нужен Рилле! – обращается она к Доррину.
Недоумевающий Кил пытается возражать, но Доррин уже понял, в чем дело:
– Кадара?
Лидрал кивает. Доррин торопливо отдает последние распоряжения:
– Тирел, если окажется, что это Белый флот, то как только он окажется в десяти кай от берега, давай гудок. Верхом на Басле я вернусь быстро. Кил, ты знаешь, как нацеливать ракеты. Я на тебя рассчитываю.
Последние слова он произносит, уже сидя в седле.
Коновязи у маленького домика нет, и Доррин привязывает Баслу к перилам по левую сторону крыльца.
На тесной кухне Мерга хлопочет у плиты, на которой в двух больших кастрюлях булькает вода. На столе стоит кувшин с настоем звездочника.
– Мерга, можешь растереть это как можно мельче и равномерно размешать? – спрашивает Доррин, наливая настой в чашку.
– Да, мастер Доррин.
Лидрал бежит в спальню, откуда доносятся приглушенные стоны Кадары. Доррин входит следом.
Рилла поднимает голову.
– Я сейчас вернусь, милая, – обращается целительница к Кадаре, одновременно подавая знак Лидрал. Та садится возле роженицы.
– Я с тобой, с тобой... – ласково говорит Кадаре Лидрал. Поманив Доррина за собой, целительница выходит в коридор и, плотно закрыв дверь, говорит:
– Я должна тебе сразу сказать... Ребенок очень крупный, а пуповина не крепкая.
– Ты хочешь, чтобы я посмотрел, что можно сделать?
– Нет, я послала за тобой, чтобы дать тебе возможность полюбоваться этим зрелищем! – раздраженно отвечает Рилла.
Доррин бочком протискивается в дверь и подходит к кровати.
– ...Брид... ты?
– Это я, Доррин. Я хочу помочь.
Легонько коснувшись пальцами напряженного живота, он дожидается очередных схваток.
– Доррин... больно... хуже, чем в Клете... Тьма, как больно!
Понимая, что Рилла права, он утирает лоб рукавом, жалея о том, что рядом нет его матушки. Но сожалениями делу не поможешь: ему приходится сосредоточиться на ребенке и попытке расширить канал, которым должен пройти плод.
Лидрал выходит в коридор, а Доррин неуклюже вытирает лоб о плечо: руки его на животе роженицы, все мысли – только о том, как помочь младенцу увидеть свет.
– Тужься! Тужься! – повелевает сама себе Кадара, стоны то и дело срываются с ее пересохших губ. Ее мокрые рыжие волосы облепили голову, словно боевой шлем.
– Ты справишься! – настойчиво твердит Рилла. – Тужься! Еще!.. Давай!
– Больно... Брид!.. О, Тьма, как больно!
Стон Кадары сливается с надсадным хрипом. Лидрал в дверях закусывает губу.
– Выходит... уже выходит! Тужься!
Доррин борется с тошнотой, подступившей к горлу, когда вместе с головкой младенца выходит темная кровь, но тут же спохватывается. Кадара слабеет – хаос может овладеть ею, затянуть в смертельную глубину.
А вот ребенок – Рилла видит это, еще не распутав пуповину, – родился крупным и здоровым.
– Ага... – приговаривает целительница, глядя то на малыша, то на Доррина. – Экий крепыш у нас... молодчина, Кадара. Ну-ка, потужься еще... давай!
Напрягшись, Кадара со стоном извергает послед.
– Рилла, не жалей звездочника. Мерга вскипятила воду, и я велел ей как следует растереть зелье.
– Снадобье жгучее... но заживляет отменно.
– Надо обмывать настоем каждый день, пока не поправится.
Старая целительница кивает.
Доррин отступает от постели, но перед этим касается лба молодой матери.
– Тебе надо отдохнуть...
– Ты... за Брида... спасибо! – шепчет измученная Кадара. Веки ее опускаются, но она противится этому, глядя во все глаза на красновато-фиолетового младенца.
– Какой красивый...
Лидрал, стоя у порога, улыбается.
Когда сон все-таки одолевает Кадару, Доррин касается ее руки, подкрепляя изнуренное тело силой гармонии.
– С ней теперь все будет в порядке, – заверяет его Рилла. – Можешь отправляться на свой корабль.
Доррин с облегчением направляется к выходу.
– Тьма с тобой... – шепчет Кадара.
Юноша оборачивается, но роженица уже спит. Бок о бок с Лидрал они выходит на крыльцо. Внизу, в гавани, виден «Черный Молот». Пары уже разведены, и в ясное зимнее небо поднимается струйка дыма.
– Спасибо! – говорит Лидрал, взяв его за руку.
– За что?
– За то, что ты умеешь ждать. За то, что ставишь жизнь выше разрушения. За то, что ты – это ты.
Она обнимает его, и их губы сливаются в поцелуе.
– И за последнюю ночь.
Глаза ее все еще красны.
– Тебе тревожно?
Лидрал кивает.
– Кадара права, у нас нет в запасе вечности. Лерс...
– Лерс?
– Лерс – так Брид просил назвать малыша. А ты не знал? Лерс – все, что осталось у нее от человека, которого она так любила.
– И ты боишься за меня?
– Доррин... До сих пор тебе удавалось уцелеть, но из чего следует, что твоя удача будет продолжаться вечно? И уверен ли ты, что, даже оставшись в живых, сохранишь зрение? И разум! Я помню, каким вывезла тебя из Клета... Кадара этого не знает, но ты был в куда худшем состоянии, чем она.
– Ты преувеличиваешь.
– Доррин, я люблю тебя и хочу, чтобы ты вернулся. Но беда в том, что порой наши желания не имеют никакого значения. Иногда... когда ты борешься с демонами внутри себя, бывает трудно понять... – она умолкает, прижимаясь к нему. – Я тоже кое-чего от тебя хочу.
Он сжимает ее в объятиях, и струящиеся по их щекам слезы смешиваются.
Снизу, из гавани, разносясь эхом по склону, доносится звук парового гудка.
– Тебе пора.
Гудок звучит снова. Доррин видит над водами залива белые треугольники. Паруса Белого флота.
Последний раз припав к губам Лидрал, он отвязывает поводья, садится в седло и, уже на скаку, утирает рукавом слезы. Пальцы его непроизвольно тянутся к черному посоху. Бой еще не начался, но в висках уже знакомо пульсирует боль.
CLXXXI
Направляясь вниз, Доррин проезжает мимо полудюжины зданий. Все они сложены из твердого черного камня. Большая часть домов подведена под черные черепичные крыши. С одной из них, незавершенной, машет рукой кровельщик, и Доррин отвечает на приветствие. Воздух у пристани прохладен и чист, хотя к запаху моря примешивается дымок горящего угля.
На фоне темной воды залива яркими пятнами выделяются невероятной белизны паруса.
Отдав поводья одному из Тиреловых молодцов и оглянувшись – Лидрал наверняка смотрит ему вслед – он с посохом в руках взбегает по сходням.
– Сколько их?
– Более двух десятков, – отвечает Кил. Молодой моряк приказывает убрать сходни и отдать швартовы. – Так говорит Селвара, однако сам он считает, что точное число назвать невозможно. На борту примерно половины судов находятся маги, а они умеют маскировать корабли. Обычным зрением видно только семь или восемь, но кильватерных струй гораздо больше.
Доррин спешит к машинному отделению, где застает возле топки Тирела и Стила.
– Ступай на мостик, – говорит Доррин Тирелу, – пары ты развел, а дальше здесь обойдутся и без тебя.
Капитан поднимается на палубу, а Кил спускается вниз, к брату.
– Пара достаточно, – повторяет Доррин, глядя на стрелку указателя давления. – Стил, дождись, когда стрелка дойдет вот досюда, и поддерживай давление на этом уровне.
– Да, мастер Доррин. Мастер Тирел и мастер Яррл мне все объяснили и показали. А на последнем испытании я работал у машины сам.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает брата Кил.
– Хотелось бы убедить их вернуться домой и оставить Отшельничий в покое.
Кил переводит взгляд с Доррина на Стила, потом опять на Доррина.
– Ты что, серьезно?
– Вполне. Я не Креслин. И в этом не было бы толку.
Кил и Стил непонимающе переглядываются.
– В чем – «в этом»?
– В полном уничтожении их флота. Да и ракет для этого у нас маловато.
Отвернувшись от собеседников, Доррин открывает клапан и подает пар в цилиндры. Запустив машину вхолостую и убедившись, что она работает без перебоев, он подсоединяет вал и, когда винт начинает вращаться, добавляет в топку пару лопат угля. Потом закрывает заслонку и вручает лопату Стилу.
– Следи за давлением. Будет падать – поддай жару.
– Да, мастер Доррин.
Оба брата поднимаются на палубу и спешат к рулевой рубке. Тирел уже успел направить «Молот» к выходу из гавани. Некоторое время судно скользит мимо удлиненных стараниями Рейсы волнорезов. Потом качка усиливается, извещая о том, что корабль вышел в открытое море.
– Куда? – спрашивает Тирел.
– Держи курс прямо на их флагман.
– А который из них флагман?
– Прости. Видишь шхуну под голубым флагом, там еще мерцающее свечение? Давай туда.
– Никак не могу привыкнуть, – бормочет капитан, поворачивая штурвал. – Ветер не ветер, а ты знай себе плывешь, куда хочешь.
Белые корабли, подобно огромным бабочкам, движутся по ветру, тогда как «Молот» черной стрелой гармонии устремляется им навстречу.
Неожиданно шхуна, шедшая с подветренной стороны от флагмана, закладывает лево руля. Маг на борту определенно ощутил черноту «Молота».
– Сбавь ходу! – командует Доррин. – Приноровись к его скорости.
«Белый Змей» – так называется флагман – меняет галс. Доррин, ухмыльнувшись, кивает, и «Молот», легко повернув, следует за шхуной. Ухватившись при повороте за поручни, Доррин подает знак Килу.
– Выпусти первую ракету. Целься в бушприт.
– Есть выпустить ракету! – бодро отзывается Кил, спеша в боевую рубку, где установлена черная труба пускателя.
Вспышка и взрыв происходят почти одновременно. Нос «Змея» поворачивает влево. Сбитый выстрелом бушприт повисает на передней секции кливера. Шхуна теряет ход и маневренность.
– Обходим его! – командует Доррин, утирая лоб, и надеясь, что ему не придется никого убивать.
Огненная стрела со свистом пролетает мимо рулевой рубки. За ней следует вторая, а третья ударяет в обшивку из черного железа, рассыпавшись пламенными брызгами.
Тирел морщится.
«Змей» тем временем пытается восстановить управляемость. Матросы на носу обрубают снасти, чтобы сбросить в воду ставший помехой бушприт.
– Кил, сможешь другой ракетой сбить им руль?
– Попробую, – отзывается брат и оборачивается к наводчикам. – Целься под корму, ниже ютового иллюминатора. Огонь!
На сей раз приходится пустить три ракеты. Но после третьей штурвал «Змея» начинает проворачиваться и шхуна заваливается на левый борт.
«Молот» продолжает кружить возле обездвиженного противника, однако «Змей» все еще отстреливается. Да и другие корабли Белых приближаются на дистанцию, позволяющую запускать огненные стрелы.
– Стил велел передать, что кожух вала сильно нагрелся! – докладывает, сунувшись в рулевую рубку, запыхавшийся матрос.
– Говорил я тебе, что с этими подшипниками мы еще наплачемся! – ворчит, не отрываясь от штурвала, Тирел.
Спорить некогда да и ни к чему: подшипники работают лучше чего-либо другого, но они пока несовершенны.
– Что, сильный перегрев?
– Стил говорит, что лучше бы остановить вал и сменить смазку.
– Рейса, – приказывает Доррин, – бойцов на палубу! Тирел, идем на сближение. К его правому борту.
– Да они же тебя поджарят! – восклицает Кил.
– А щиты зачем? Для того и нужны, чтобы не поджарили! Как сойдемся, выпусти по ним несколько ракет.
– Угол паршивый. Мы сможем попасть лишь в пару мест.
– Больше и не надо. Проделай им несколько дырок в корпусе, лучше у ватерлинии.
Схватив посох, Доррин кивает стоящей на палубе под рубкой Рейсе. За ее спиной видны двое мужчин и женщина с черными клинками и щитами.
– Крючья!
С палубы «Молота» летят абордажные крючья. Первые два броска неудачны, крючья, отскочив от борта, падают в воду, но третий зацепляется на борт. Стальную цепь, на которой он укреплен, не пережечь и не перерубить, так что оба корабля теперь сцеплены намертво.
– Тирел, позаботься о вале, а мы займемся магией. Стрелки!
В трех местах рубки железная обшивка сдвигается на поллоктя в сторону, открывая бойницы. За каждой стоит стрелок с колчаном из черного железа, полным лоркеновых стрел.
– На абордаж!
И вот уже воины, размахивая мечами, перепрыгивают на палубу «Змея». Свистят стрелы. Выпущенные в них огненные шары разбрызгиваются, ударившись о черные щиты.
– Стрелки! Полуют!
Черные стрелы летят в сторону кормы, и обстрел оттуда прекращается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81