Помимо оружейника, в мастерской работают два молотобойца и несколько мальчишек подручных. Один подтаскивает уголь, другой орудует мехами, а третий растирает золу, не иначе как для полировальной пасты.
Завидя вошедших, оружейник снимает заготовку шлема с болванки, кладет ее на кирпичи и подходит к двери.
– Мастер Доррин изготовил для военачальника Брида несколько образцов оружия, – обращается Киррас к долговязому, тощему оружейнику. – Его изделия следует поместить в кладовую под замок.
Доррин стоит в дверях, но внутрь не входит.
– Мастер Доррин, я Велка, оружейник Стражи.
– Рад познакомиться.
– А уж я-то как рад! Мечтал об этом с тех пор, как увидел твои... устройства.
Доррин на миг опускает глаза, но потом встречается с оружейником взглядом.
– Я... мне, по правде, век бы ничего такого не делать!
– Понимаю, – отзывается Велка с кривой улыбкой. – И думаю, это очень хорошо для всех нас. Тот щит, который ты смастерил для Брида, – он из чего?
– Черное железо.
– Я так и думал. Жаль. Этому ведь не научишься, верно?
– Нет, если только ты не способен работать с гармонией.
Пока кузнецы беседуют, Киррас и двое подмастерьев Велки заносят в отгороженное помещение восемь свертков, завернутых в парусину. Киррас закрывает окованную железом дверь и запирает ее на замок.
– Ну что ж, Мастер Доррин, ты делаешь большое дело. Конечно, в нынешние времена можно пожалеть о том, что ты не можешь ковать острое оружие, но я встречал пару Черных кузнецов и знаю, что вам это не под силу. Должен заметить, что ты... хм... приспособился к обстоятельствам лучше них.
– Я работаю на пределе своих возможностей.
– О том, что там в парусине, я и спрашивать не стану.
– Думаю, ты прав. Не стоит.
– А можно спросить, почему ты вообще этим занимаешься?
– Кадара и Брид – мои друзья, я в долгу перед ними и перед приютившим меня Спидларом. Кроме того, я обязан противостоять хаосу.
– Я вижу, к своим обязанностям и обязательствам ты относишься серьезно.
– Более чем серьезно, – говорит за юношу Лидрал.
– Приятно было познакомиться, мастер Доррин, – говорит Велка, возвращаясь к своему горну.
– Тьма... – бормочет Фредо. – Видать, этот Доррин и впрямь особенный малый. Совсем ведь молоденький, а все к нему с уважением – и тебе командир, и оружейный мастер.
Они возвращаются к штабному зданию. Киррас проводит их мимо часового и, оставив в маленькой, обставленной только стульями прихожей, говорит:
– Я доложу Бриду.
– Ты, я вижу, совершенно особенный кузнец, мастер Доррин, – с улыбкой говорит Лидрал.
– Кузнец я вовсе не особенный, – возражает Доррин, со скрипом поворачиваясь на своем стуле. – Просто не все способны так выворачивать душу наизнанку.
– Тебе ведь трудно делать оружие, верно?
– Еще как трудно, но при нынешних обстоятельствах я не вижу другого выхода. Мне это не по нраву, но остановить хаос способна только сила.
Снаружи доносится стук копыт. Конный отряд выезжает в дозор.
– Сила или насилие? – уточняет Лидрал.
– Ты права, одной только силы, видимо, недостаточно, – улыбается Доррин. – Но насилие мне противно вдвойне.
– Мир полон насилия.
– Только не Отшельничий.
– Как думаешь, они выслали тебя, чтобы ты это понял?
– Возможно, – задумчиво произносит Доррин. – Но, скорее, все же из-за того, что я помешался на своих машинах.
Дверь с тихим скрипом растворяется – на пороге стоит Брид.
– Простите, что я так долго, – говорит он, откидывая со лба светлую челку и жестом приглашая их в свою комнату. Ее обстановку составляют круглый стол, несколько стульев и открытый шкаф, на полках которого разложены карты.
– Что ты изготовил на сей раз? – спрашивает военачальник.
– Разновидность той же «сырорезки», только для рек. Я смастерил восемь штук, а когда началась оттепель, решил, что больше не успею, и повез то, что было готово.
– Да, скоро реки станут судоходными, – кивает Брид, потирая лоб. – А могу я попросить тебя об одном одолжении?
– Каком?
– Помоги Кадаре установить эти штуковины! Мне отсюда не вырваться, некогда.
– Что, обстановка тяжелая?
– Да. Совет приказал мне защищать Клет любой ценой. Во что бы то ни стало.
– Они рассчитывают на то, что, даже если ты не можешь остановить нашествие, Белые понесут большие потери, и с ними можно будет торговаться, – понимающе произносит Лидрал. – Но ты ведь знаешь, Доррин вовсе не воин.
– Понимаю. Но с ним будет Кадара, и ему не придется делать то, что ему не по душе. Просто...
– Просто ты хочешь, чтобы я увидел Белых в действии, – вдруг это подскажет мне какие-нибудь новые идеи, – говорит Доррин. – Угадал?
– Угадал, – отвечает Брид, не отводя взгляда.
Доррин опускает глаза, но тут же поднимает их снова:
– Ладно. Будь по-твоему, но имей в виду: у меня полно работы с машиной.
– Ты только покажи, как их устанавливать, а дальше мы сами.
Доррин понимает, что ему не отвертеться. Придется некоторое время исполнять обязанности военного инженера. Обязанности, сопряженные с насилием, а стало быть, не сулящие ему ничего хорошего.
CXXXVIII
– Тьма! – восклицает Доррин, ступив на лед в тени скалы, поскользнувшись и ухватившись за камень. Хорошо еще, что на нем толстые рукавицы. Слева от него бурлит река, однако поток уже не столь силен, как на прошлой восьмидневке. Паводок идет на убыль.
Юноша знает, что выше по течению на воду спущены плоскодонки и баржи с кертанскими и кифриенскими новобранцами. Войска Галлоса двинутся на север сушей.
Произведя в уме подсчеты, Доррин машет рукой людям на противоположном берегу реки. Здесь, в узком месте, ширина русла ненамного превышает три рода.
– Ставим тут? – спрашивает Кадара. Рядом с ней стоит лучница.
– Если мы установим одну штуку там, – Доррин указывает на большой валун выше по течению, – эту здесь, а третью пониже, то... По крайней мере, из этого может что-то получиться. Я натяну проволоку на разной высоте.
Лучница посылает через реку стрелу с прикрепленным к ней шнуром. Доррин достает из петли на поясе молот, а из торбы за спиной первую крепежную опору – штырь, выкованный из черного железа.
Вскоре штырь уже прочно вбит в камень, а невидимая черная проволока протянута примерно в локте над водой к такой же опоре на восточном берегу.
Юноша успевает проделать то же самое еще дважды, когда прискакавший с юга всадник докладывает Кадаре:
– Командир, баржи идут!
– Все в укрытие! – командует рыжая, указывая за скалу. Доррин тоже ныряет туда.
– Ты правда хочешь остаться? – спрашивает Кадара.
– Вовсе не хочу. Однако мне трудно создавать действенное оружие, не имея настоящего представления о бое.
Больше всего ему хотелось бы оказаться как можно дальше отсюда: он не боец, не герой и даже прикосновение к посоху не приносит успокоения. Вдобавок виски опять начинает сдавливать боль.
Лучники рассредоточиваются за валунами.
– Сюда бы побольше стрелков, – шепчет Доррин Кадаре.
– Да ты, я вижу, заправский вояка, – отзывается та. – Верно мыслишь, только вот взять их неоткуда.
Доррин понимает – настоящего лучника надо готовить долго. Как и кузнеца.
Вода холодна и темна, берега пустынны. Река течет по открытой местности, где всегда находились лишь сенокосы да пастбища, и вдоль ее русла почти нет деревьев.
Доррин и Кадара ждут.
Наконец из-за широкой излучины выплывает темная баржа. Следом появляются еще две. Первая плывет под зеленым знаменем Кертиса, вторая – под золотым кифриенским... На каждой, помимо пары десятков новобранцев, есть и лучники. Белых стягов Фэрхэвена над рекой не видно.
Доррин, затаив дыхание ждет когда первая баржа налетит на проволоку.
И... вот оно! Троих лучников, находившихся на носу, рассекает пополам. Над рекой разносятся вопли. Однако тела погибших оттягивают проволоку вниз, и она цепляется за корпус баржи.
Спидларские стрелки поднимаются из укрытий и осыпают баржу градом стрел. Однако лучники на второй барже тоже берутся за свое оружие.
Доррин прячется за пнем. Все оборачивается не так, как было задумано. Кадара выпускает стрелу за стрелой. Тела, одно за другим, падают в воду.
– Ложись! – кричит Доррин, уловив чувствами, что проволока вот-вот не выдержит и лопнет.
Кадара остается на ногах, продолжая стрелять. Рядом с ней выпускает стрелы Ворбан.
Доррин в прыжке сбивает Кадару с ног и валит на землю.
– Ты что, спятил?!
– Лежи! – рявкает кузнец и, перекатившись, дергает Ворбана за ноги. Жилистый боец вырывается.
Проволока лопается, и две ее половины, как два невидимых смертоносных кнута, хлещут в разные стороны. Вторая баржа уже почти догнала первую, и пришедшийся по ней удар рассекает сразу четверых лучников. Однако другая половина с той же силой хлещет по берегу и разрубает оставшегося на ногах Ворбана.
Доррина ослепляет приступ боли, и он без сил опускается на землю.
К тому времени, когда ему удается прийти в себя и выпрямиться, Кадара успевает выпустить по баржам еще несколько стрел. Передовая баржа налетает на следующую, натянутую выше проволоку, что стоит жизни сразу трем офицерам. Многие новобранцы с перепугу прыгают в воду.
Рулевой третьей баржи резко разворачивает свое судно, и оно утыкается в восточный берег выше по течению. Как раз напротив того места, где на западном укрылись основные силы Кадары.
Вторая баржа налетает на проволоку следом за первой. Некоторые бойцы успевают распластаться на палубе, оставшихся на ногах сметает проволока. В лежащих с берега летят стрелы.
Третья проволока почти полностью очищает палубу передовой баржи от людей, но зацепляется за поднятый рулевым и вставший торчком румпель.
– Ложись! – орет Доррин.
– Ложись! – вторит ему Кадара и сама распластывается ничком.
Спидларцы прекращают стрелять. Лопнувшая со звоном третья проволока, разрубив зацепившего ее румпелем рулевого, хлещет по второй барже.
Рулевой успевает пригнуться, но несколько неосторожных новобранцев находят свою смерть.
После того как ловушки пройдены, рулевой со второй баржи ухитряется рывком направить тяжелое судно к берегу, на сей раз к западному, в который оно и утыкается всего в нескольких родах от затаившегося отряда.
Из двух десятков людей, первоначально находившихся на барже, уцелело около половины. На первой барже погибли все. Течение сносит ее вниз. Она натыкается на мели, но пока не застревает.
А вот бойцы с третьей баржи сходят на свой берег целыми и невредимыми. Корпус судна служит им прикрытием.
Доррин смотрит на покрасневшую от крови воду и плавающие в ней обрубки тел. Его мутит.
– Вперед! – приказывает Кадара, не забыв снять с тела Ворбана пояс с мечом и кошельком. Ее отряд, прихватив тела четверых павших, спешит к тянущейся вдоль реки узкой тропке. Мощеная дорога проложена примерно на кай восточнее.
Доррин бежит вместе со всеми вниз по течению, стараясь не потерять сознание от жуткой головной боли и борясь с тошнотой. Из дюжины воинов Кадары, бывших с ней в засаде, в живых осталось восемь.
Юноша останавливается – его рвет желчью.
– К тем, у третьей баржи, нам не подобраться – попадем под стрелы, – поясняет Кадара. – Спустимся пониже, соберемся все вместе, тогда и решим.
Какой-то воин смотрит широко раскрытыми глазами то на Доррина, то на реку со следами только что учиненной бойни. Его взгляд скользит по черному посоху, по висящему на поясе тяжелому молоту, и он медленно качает головой.
А вот Доррину головой не качнуть: малейшее движение вызывает новую вспышку боли. Ему трудно идти, а еще труднее думать.
Подъехавший Брид смотрит с высоты седла на Доррина.
– На сей раз речные ловушки сработали, – говорит юноша, взбираясь на Меривен. – Но больше так не получится.
– Почему?
– Единственное, что им потребуется, – это поставить на каждой барже по железному столбу и приказать всем лечь, когда этот столб наткнется на проволоку. Жертвы все равно будут, но не такие... – он показывает рукой на реку и сплевывает желчь.
Подняв брови, Брид поворачивается к Кадаре.
– На двух первых баржах погибли все. Третья уткнулась в дальний берег, и с нее все спаслись. Нам к ним было не подобраться: у нас стрелы кончились, не говоря уж о том, что их там впятеро больше. Наших полегло четверо. Ворбана убило проволокой, когда она лопнула. Доррин кричал «ложись!», но бедняга не послушался.
– Он никогда не слушался, – ворчит Брид, разворачивая коня в сторону Клета. – Что же до оставшихся ловушек, то мы их используем, только надо поторопиться. Вряд ли они успеют переоснастить баржи за день-другой.
Брид скачет вперед. Кадара следит за тем, как тела павших навьючивают на приведенных Бридом свободных лошадей.
– Вы всегда увозите своих с поля боя? – спрашивает Доррин.
– Вовсе нет, – натянуто смеется Кадара. – Нынче у нас, если можно про все это так сказать, победа. Но бывают и поражения, когда приходится улепетывать, побросав все. Ежели с ними чародеи, то чаще всего дело заканчивается именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81