Вновь возникают изображения: рыжий рвется вперед и получает удар ножом.
Женщина на столе пронзительно кричит и теряет сознание.
– Должно сработать, – улыбается Ания.
– Это было необходимо? – спрашивает Джеслек.
– Так же необходимо, как и все, что ты делаешь, мой дорогой Высший Маг.
– Фидел, ты знаешь, что делать, – говорит Джеслек другому магу. – Почему бы нам не преподать в Джеллико урок... всем, кто симпатизирует Черным.
Страж отвязывает от стола лишившуюся сознания женщину и, забросив ее, словно куль, на плечо, выходит из комнаты следом за Фиделем. Едва за ними успевает закрыться дверь, как Ания обнимает Джеслека и, прижавшись к нему всем телом, шепчет:
– У нас есть немного времени...
Их горячие губы сливаются в поцелуе.
XCIX
Снег продолжает валить, покрывая утоптанный двор новым рыхлым слоем. Доррин начал беспокоиться, доберется ли он до дома.
Рик подкатывает к горну очередную тачку угля и вытирает лоб.
Доррин механически наносит удары молотом, однако мысли заняты не столько лежащим на наковальне бруском, сколько тем, что Пергун неплохо справился со своей задачей – отгородить на складе комнатушку для Мерги и Фризы. Конечно, это стоило нескольких медяков, но благодаря Финталу денег у Доррина теперь побольше, чем свободного времени. И ему не приходится думать о еде. Разве что о покупке продуктов, когда припасы подходят к концу. А продукты нынче дороги.
Откуда-то издалека доносится беззвучный крик, и Доррин содрогается, едва не промахнувшись молотом.
– Осторожнее, – говорит Яррл. – Что с тобой?
Доррин кладет молот на глиняный пол, и вновь содрогнувшись от накатившей волны боли и белизны, медленно выходит из кузницы под снегопад.
– Доррин, тьма, нам же нужно закончить это крепление!
Не слыша слов Яррла, юноша смотрит на тяжелые серые тучи, оседлавшие Закатные Отроги, и гадает, что это может быть. Не иначе как Лидрал попала в беду! Очередная волна белого ужаса и боли захлестывает его, заставляя ухватиться за оледенелый край колодца.
Может быть, Рейса была права, и ему не следовало отпускать Лидрал? Но что могло с ней случиться?
– ...Весь задрожал, уронил молот и вышел... Глянь-ка на него, дочка...
Он плещет холодной водой – чем холоднее, тем лучше – на покрытое потом лицо, а потом еще и отпивает из бадьи.
– ...Уж не умом ли тронулся? Ледяная вода, в зимнюю-то стужу...
Что-то тянет его за ногу. Опустив глаза, Доррин видит Зилду. Цепочку козочки держит в руках Петра.
Со ступеней крыльца на него смотрят Рейса и Яррл. Кузнец сплевывает.
– Что случилось? – спрашивает Рейса беспокойно.
– Что-то с Лидрал. Сейчас прекратилось... но ей было очень больно.
– Ты знаешь, где она?
Доррин качает головой.
– Чародейские проделки... ничего хорошего ждать не приходится, – ворчит Яррл.
– Ты можешь что-нибудь предпринять? – не унимается Рейса.
– Нет... пока, – Доррин переводит дух. – Надо закончить большие бруски, пока у меня есть возможность.
– А она есть? – уточняет кузнец.
– Когда не будет, я дам тебе знать, – говорит Доррин, утирая лицо и направляясь назад, к кузнице.
Рейса переглядывается с Яррлом, и тот идет следом за юношей.
C
В вечернем сумраке, возвращаясь домой под валом валящим снегом, Доррин не перестает гадать о том, что же случилось с Лидрал. Где она и почему ему передалась ее боль?
Это определенно связано с Белыми магами, хотя их действия кажутся бессмысленными. Доррин не построил пока ни одной машины, даже простого парового двигателя, он неспособен делать оружие и не имеет возможности вернуться на Отшельничий. Его можно назвать неплохим подмастерьем кузнеца и, возможно, неплохим целителем, а Лидрал – просто странствующая торговка. Что может понадобиться чародеям от столь неприметных людей? Брид с Кадарой доставили им куда больше хлопот. В конце концов, если Спидлар окажется под пятой Белых, он, скорее всего, угодит на каторгу – но это никак не объясняет повышенного внимания, проявляемого к нему сейчас.
Проезжая мимо домика Риллы, юноша видит дым над трубой кухонной печи – Мерга занята стряпней. Ну что ж, хочется верить, что она готовит лучше, чем он сам.
Едва спешившись у конюшни, он слышит легкие шаги, а потом детский голосок:
– Можно мне покормить лошадку?
Вручив ведро девчушке, одетой в слишком большую для нее пастушью куртку, Доррин открывает бочонок и говорит:
– Насыпь в ведерко три полные пригоршни.
Пока Фриза копошится над бочонком, Доррин расседлывает кобылу и кладет седло на полку.
Он снова кривится от приступа отдаленной боли. Ему кажется, что источник ее стал ближе, но может ли это быть? И главное, как ему найти Лидрал. Как?
Девочка, семеня маленькими ножками, припускает к крыльцу и опережает его, проскакивая в дверь, когда он еще отряхивает на крыльце сапоги.
– Добрый вечер, мастер Доррин, – говорит Мерга, приветствуя его наклоном головы. – Учитывая погоду и то, как некоторые из вас, – тут она указывает половником на Ваоса, – растут, я приготовила тушеное мясо.
Доррин улавливает аппетитный запах. Ваос, глядя на него, ухмыляется с довольным видом. В кухне темновато – она освещается лишь одной лампой – но у Доррина их на весь дом всего две. Конечно, это хозяйственное упущение, но ведь и лампадного масла у него всего один кувшин. Не только строительство, но и содержание дома требует немалых расходов. Этак и Финталовы золотые скоро закончатся.
– Мы с Фризой поставили у пруда силки и словили двух прекрасных кроликов, – говорит между тем кухарка. – А в твоем подвале нашли уйму картошки и даже коренья.
– Вы поймали кроликов?
– Да, мастер Доррин. Я и раньше ловила, а прежний хозяин не имел ничего против. Говорил, что они только поедают урожай.
Доррин, устраиваясь на стуле, прячет улыбку.
– Но вообще-то в кладовой нужно постоянно иметь запас, – говорит Мерга. – Бочонок муки, побольше картофеля, бататов...
– Возможно, все это и нужно, Мерга, но могу ли я позволить себе такие траты?
– Бочонок муки даже в наше время можно купить за серебреник, а потом, вернув пустой, получить назад два медяка. А картофелем, ежели сходить к Асаваху, можно разжиться и совсем дешево.
– Давай потолкуем о хозяйстве завтра, – со вздохом произносит Доррин. – Нынче я устал и проголодался.
– А еще я раздобыла у Риллы яичного порошка, – сообщает кухарка. – Думаю, его хватит до возвращения твоей подруги.
На деревянную подставку в центре стола Мерга водружает большую кастрюлю.
– Не угодно ли раздать, мастер Доррин? – обращается она к нему, поскольку право раздавать еду принадлежит хозяину или хозяйке дома. Он наполняет тарелку Фризы, затем Ваоса, затем Мерги и лишь потом свою.
– А Меривен любит тушеное мясо? – спрашивает Фриза.
– Это вряд ли, – бормочет Доррин, налегая на обед. Некоторое время все едят в молчании. Потом он спрашивает: – Мерга, ты умеешь ездить верхом? Или править повозкой?
– Да, хозяин. Мне случалось делать это, когда Герхальм приболеет.
От неожиданного стука в дверь Доррин подскакивает. На пороге стоит Пергун.
– Ты? Как тебя к нам занесло?
– Да я, это... – мнется подмастерье. – Решил проверить, как там моя работа... Ну и вообще.
– Заходи. Ты ужинал?
– Перекусил малость.
– Малость не считается. Есть у нас миска?
– Я уже поела, – торопливо откликается Мерга – Сейчас свою вымою, я мигом...
Она встает, уступая гостю место на лавке.
Доррин про себя отмечает, что ему нужна не только кухонная посуда, но и стол подлиннее, и стульев побольше. Зачерпнув еще ложку, он смотрит на то, как Мерга с улыбкой ставит перед Пергуном полную миску, а тот улыбается ей в ответ.
– Ты что, в такую погоду пешком притопал? – спрашивает Доррин.
– Подумаешь, – отзывается подмастерье с набитым ртом. – Не так уж и далеко.
Доррина так и подмывает расколошматить все вокруг молотом. Он досадует на то, что обстоятельства все время выходят из-под его контроля. Вроде бы все предпринимаемые им шаги должны, так или иначе, способствовать скорейшему построению паровой машины, но на деле выходит, что они только создают новые затруднения. Ему нужна мастерская для работы, а вместо того приходится думать о разрастающемся хозяйстве. А теперь вот еще и беспокоиться о Лидрал.
Неожиданно Доррин резко встает, и все в кухне, прекратив есть, вскидывают на него глаза.
– Я устал, – говорит он. – Вы ешьте, беседуйте, а мне надо прилечь и подумать.
Добравшись до своей спальни, он закрывает дверь – здесь она имеется, хотя во многих комнатах двери еще не навешены, – стягивает сапоги и ложится на широкую кровать. Кровать, предназначенную для двоих.
Укрывшись одеялом, Доррин вспоминает давние уроки отца, пытаясь направить свои чувства вдаль. Только на сей раз юноша ищет не очаг бури, а средоточие хаоса.
Зловещие белые искры вспыхивают не так уж далеко, однако Доррин так вымотан, что ему не дотянуться даже до Клета. И уж тем паче он не может определить источник боли Лидрал. Если это вообще ее боль.
Но чья же еще?
Так, в тревожных размышлениях, проходит ночь.
CI
Расплющивая раскаленную докрасна железную полосу до толщины, необходимой для изготовления дверных петель, Доррин замечает Ваоса – тот изо всех сил машет ему рукой.
– Что такое? – спрашивает он, задержав очередной удар.
– Там к тебе гости. Тот здоровенный громила и рыжая девица.
– Скажи Мерге, чтобы подогрела сидра да посмотрела, есть ли хлеб, – распоряжается Доррин – А сам принеси угля и подмети кузницу.
– Но мастер Доррин...
– Ваос!
– Будет сделано, мастер Доррин.
Доррину по-прежнему не дает покоя судьба Лидрал, однако чувства говорят ему лишь о том, что она ближе, чем раньше, и испытывает боль. А теперь и Брид с Кадарой добавят ему беспокойства.
С этими мыслями он выходит на двор, продуваемый ледяным ветром, где его следы ложатся на сверкающий снег поверх свежих отпечатков конских копыт.
Глядя на всадников, привязывающих лошадей к столбу, юноша отмечает что Брид оброс неряшливой бородкой, вокруг его запавших глаз темные круги, а щеку украшает глубокий шрам. Кадара исхудала, черты ее лица обострились, а глаза запали так же, как и у Брида.
– Перекусим? – спрашивает Доррин, указывая в сторону кухни.
Брид устало кивает. Кадара молча поднимается на крыльцо.
– Вы могли бы поставить лошадей в конюшню.
– Мы ненадолго, – бурчит Брид.
– И тут гораздо теплее, чем там, где мы были, – добавляет Кадара.
Отряхнув сапоги, они заходят на кухню.
– Сидр еще не согрелся, – с ходу сообщает Мерга. – Могу предложить хлеба, сыру и немного сушеных фруктов.
– Замечательно, – говорит Кадара. Брид молча расстегивает куртку.
– Почему бы вам с Фризой не сходить к Рилле? – говорит Доррин, глядя на Мергу. – Сидром я сам займусь.
– Да, мастер Доррин. Снегу вон сколько навалило, ей наверняка нужно помочь. Сейчас кликну Фризу, и мы пойдем.
Накинув овчину, Мерга выходит на крыльцо.
– Да ты, я гляжу, стал большим человеком, – говорит Кадара с хриплым, натянутым смешком. – Уже и прислугой обзавелся.
– Каким там большим! – машет рукой Доррин, – Мне пришлось взять кухарку, потому что я хотел избавить ее и ее дочурку от побоев, а в результате... В общем, вышло так, что ее муж покончил с собой, и мать с дочкой остались без куска хлеба. Вот я и...
Он берет котелок, в котором Мерга подогревала сдобренный пряностями сидр, и наполняет кружки.
– Спасибо, – говорит Брид, поднося кружку к лицу и вдыхая пар. – Долгая нынче зима.
– Вам что-то от меня нужно? – нарушает затянувшееся молчание Доррин.
– Да, – кивает Брид. – Беда в том, что я не знаю, что именно. Придет весна – не может же эта зима длиться вечно! – и кертанские новобранцы заполонят все дороги к Элпарте. Они могут использовать и реки.
– Но я не могу делать острое оружие. Разве только щиты из черного железа...
– Они тяжелые, – качает головой Кадара.
– На Отшельничьем их изготовляют потому, что только они могут отражать огненные шары Белых магов. А что до веса, то я могу выковать их потоньше.
– Да, пара таких щитов нам бы не помешала, – соглашается Брид, – но этого недостаточно. Нам необходимо как-то остановить их продвижение. Нет ли у тебя часом какого-нибудь волшебного ножа, способного резать войско на расстоянии?
– Я никогда... кроме того...
– Знаю, тебе становится плохо при одной мысли об остром оружии, куда уж тут его делать!..
– Чего не могу, того не могу, – угрюмо произносит Доррин, выпрямляясь на стуле.
– Удобно устроился, – фыркает Кадара.
Доррин бросает на нее раздраженный взгляд.
– Я каждый день пытаюсь исцелять людей, которые недоедают и поэтому не могут противиться ни поносу, ни чахотке, ни лихорадке. Половина населения Дью медленно замерзает по той единственной причине, что у людей нет ни денег на покупку дров, ни сил, чтобы добраться до лесу и набрать валежника. Я чувствую себя виноватым из-за того, что у меня есть еда. Торговцы, и те – уж вам ли это не знать! – каждодневно рискуют жизнью. И ты говоришь, будто я удобно устроился?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81