Он
теперь не так скрытен, как раньше, хотя и смеется больше, чем говорит. А
мы с Мерри сейчас заняты. Мы рыцари города и марки, как, я надеюсь, вы
заметили.
Наконец радостный день окончился; и когда зашло солнце и круглая луна
вышла из туманов Андуина и замерцала в листве, Сэм и Фродо сидели под
шепчущимися деревьями посреди аромата прекрасного Итилиена; они говорили
далеко заполночь с Мерри, Пиппином и Гэндальфом, а немного спустя к ним
присоединились Леголас и Гимли. Тут Фродо и Сэм узнали многое из того, что
случилось с их друзьями после распада товарищества в злой день на парт
гален у водопадов рауроса; и еще оставалось много, о чем нужно было
поговорить и что рассказать.
Орки, говорящие деревья, лиги травянистых равнин, скачущие всадники,
блестящие пещеры, белые башни и золотые залы; битвы, плывущие высокие
корабли - все это проходило перед пораженным Сэмом. Но среди всех этих
изумительных событий больше всего его удивил рост Мерри и Пиппина. Он
заставил их встать спиной с Фродо и с самим собой и почесал в затылке.
- Не могу понять этого в вашем возрасте, - заявил он. - Но так и
есть: вы на три дюйма выше, чем должны быть, или я гном.
- Вы определенно не гном, - ответил Гимли. - Но что я говорил?
Смертный не может выпить энтийского напитка и рассчитывать на то, что он
на него подействует не больше, чем кружка пива.
- Энтийский напиток? - переспросил Сэм. - Вы опять об энтах. Но кто
они такие? Я вижу, нужны недели, чтобы все узнать.
- Конечно, недели, - сказал Пиппин. - А потом Фродо должен будет
закрыться в башне минас тирита и все это записать. Иначе он забудет добрую
половину, и бедный старый Бильбо будет сильно разочарован.
Наконец Гэндальф встал.
- Руки короля - руки целителя, дорогие друзья, - сказал он. - Вы были
на самом краю смерти, и он вытащил вас оттуда, напрягая все силы, и
отправил вас в следующую забывчивость сна. И хотя вы спали долго и
спокойно, теперь вам следует снова поспать.
- И не только Сэму и Фродо, - сказал Гимли, - но и вам тоже, Пиппин.
Я люблю вас, хотя бы за ту боль, что вы нам стоили и которую я никогда не
забуду. Не забуду я и как отыскивал вас на холме после битвы. Я уже решил,
что вы навсегда утеряны для гнома Гимли. Но теперь я знаю, как выглядит
нога хоббита: это все, что виднелось из под груды тел. А когда я снял с
вас огромное тело, я был уверен, что вы мертвы. Я чуть не порвал свою
бороду. И всего лишь день прошел, как вы встали с постели. В постель! Да и
я пойду спать.
- А я, - сказал Леголас, - пойду в леса этой прекрасной земли,
которая наконец-то получила отдых. В будущем, если позволит наш
повелитель, мы вернемся сюда; и когда мы поселимся здесь, земля эта будет
благословенна - на некоторое время. На некоторое время: на месяц, на
жизнь, на сто лет жизни людей. Но Андуин близко, а Андуин ведет к морю. К
морю!
К морю! К морю!
Кричат белые чайки, дует ветер, летит белая пена.
На запад, на запад падает круглое солнце
Серый корабль, серый корабль, слышишь ли ты голоса,
голоса моего народа, ушедшего до меня?
Я покину, покину леса, где родился,
потому что наши дни подходят к концу
я пройду по широкой воде под одиноким парусом
длинны волны, накатывающиеся на последний берег,
сладки голоса, зовущие с забытого острова в Эрессию,
в землю Эльфов, недоступную людям, где не опадают листья
- в землю моего народа навсегда!
И, напевая так, Леголас спустился с холма.
Тогда и остальные расстались, и Фродо, и Сэм пошли к себе и уснули.
Утром они встали в надежде и мире; и они провели много дней в Итилиене.
Поле Кормаллен, где расположилось войско, было недалеко от Хеннет Аннуна,
и по ночам слышен был гул водопадов. Хоббиты бродили по окрестностям,
навещая места, в которых уже бывали раньше; и Сэм все надеялся где-нибудь
в тени леса или на тайной поляне увидеть огромного Элефанта. И когда он
узнал, что в осаде Гондора участвовало много этих зверей, но все они были
убиты, он подумал, что это печальная утрата.
- Что ж, я не могу одновременно находиться всюду, - сказал он. - Но,
похоже, я многое потерял.
Тем временем войско готовилось к возвращению в минас тирит. Уставшие
отдохнули, а раненные выздоровели. Некоторым пришлось сражаться с
остатками войск востока и юга, пока все не были покорены. Наконец позже
всех вернулись те, кто уходил в Мордор и разрушал крепости на севере этой
земли.
Наконец, когда приближался май, капитаны запада снова выступили; они
ступили на корабли и поплыли от Каир Андроса вниз по Андуину к Осгилиату;
здесь они оставались в течении дня; на следующий день они прибыли на
зеленые поля пеленнора и снова увидели белые башни под высоким
Миндолуином, город людей Гондора, последнее воспоминание о великом западе,
что прошел через тьму и огонь и вступил в новый день.
И здесь посреди поля они установили павильоны и ждали утра; был канун
мая, и король должен был вступить в ворота с восходящим солнцем.
5. НАМЕСТНИК И КОРОЛЬ
Над городом Гондора нависли сомнения и страх. Прекрасная погода и
яркое солнце казались насмешкой людям, в чьей жизни было мало надежды и
кто каждое утро ждал новостей о своей судьбе. Повелитель их был мертв и
сожжен, мертвый король рохана лежал в их цитадели, а новый король,
пришедший к ним ночью, отправился на войну с властью, слишком темной и
ужасной, чтобы кто-то мог надеяться успешно соперничать с ней. Не было
никаких известий. После того, как войска оставили долину Моргула и
двинулись в тени гор по северной дороге, ни один вестник не возвращался и
не доходило никаких слухов.
Через два дня после ухода капитанов леди Эовин попросила женщин,
ухаживающих за ней принести ей одежду. Когда ее одели и подвесили руку на
полотняную перевязь, она отправилась к главе домов излечения.
- Сэр, - сказала она, - я в большом беспокойстве и больше не могу
спокойно лежать в лености.
- Леди, - был ответ, - вы еще нездоровы, и мне приказано особо
заботиться о вас. Вы не должны подниматься с постели в течении семи дней.
Прошу вас вернуться.
- Я здорова, - возразила она, - по крайней мере телом, если не
считать руки, да и она ранена нетяжело. Но я снова заболею, если ничего не
буду делать. Нет ли новостей о войне? Женщины ничего не говорят мне.
- Новостей нет, - ответил глава. - И мы знаем лишь, что войско
миновало долину Моргула; говорят, войско ведет новый капитан с севера. Он
великий повелитель и целитель; и мне кажется странным, что целительная
рука владеет и мечом. Теперь в Гондоре не так, хотя некогда, как говорят у
нас было так, если только правдивы старые сказания. Но уже долгие годы мы,
целители, можем лишь исправлять то, что сделали другие мечами. И у нас
хватает дела: мир и без войны полон боли и ран.
- Нужен лишь один враг, чтобы развязать войну, а не два, мастер, -
ответила Эовин. - И те, у кого нет мечей, тоже могут умереть от них. Вы
хотите, чтобы люди Гондора лишь собирали для вас травы, когда повелитель
тьмы собирает армии? И не всегда хорошо выздороветь телом. Так же как и не
всегда плохо погибнуть в битве, даже в боли и муках. Если бы мне было
позволено, в этот темный час я выбрала бы второе.
Глава посмотрел на нее: высокая, стояла она перед ним, глаза ее ярко
горели, руки сжимались, когда она повернулась и посмотрела через открытое
окно на восток. Он вздохнул и покачал головой. После паузы она снова
повернулась к нему.
- Разве нечего делать? - спросила она. - Кто распоряжается в городе?
- Не знаю точно, - ответил он. - Меня это не касается. Здесь есть
маршал над всадниками рохана, а лорд хурин, как мне говорили, командует
людьми Гондора. Но наместником города по праву является повелитель
Фарамир.
- Где я найду его?
- В этом доме, леди. Он был тяжело ранен, но сейчас находится на пути
к выздоровлению. Но я не знаю...
- Отведите меня к нему. Тогда узнаете.
Повелитель Фарамир прогуливался один в саду домов излечения, солнце
грело его, и он чувствовал, как жизнь возвращается в его тело; но на
сердце у него было тяжело, и он смотрел на восток. Подойдя, глава домов
излечения, позвал его по имени: он повернулся и увидел леди Эовин
роханскую; он был тронут жалостью, так как увидел, что она ранена, и его
ясный взор проник в ее боль и беспокойство.
- Повелитель, - сказал глава, - это леди Эовин роханская. Она ехала с
королем и была тяжело ранена, теперь она находится у меня на излечении. Но
она не удовлетворена и хочет поговорить с наместником города.
- Не поймите его неверно, повелитель, - заметила Эовин. - Не
недостаток забот печалит меня. Не может быть лучших домов для
исцеляющихся. Но я не могу лежать в лености, без дела, взаперти. Я искала
в битве смерти. Но я не умерла, а битва все продолжается.
По знаку Фарамира глава поклонился и ушел.
- Что же делать мне, леди, - спросил Фарамир. - Я тоже пленник
лекарей.
Он взглянул на нее, и ее красота и печаль глубоко тронули его сердце.
А она посмотрела на него и увидели серьезную нежность в его глазах, и так
как она выросла среди людей войны, она поняла, что перед нею стоит тот, с
кем ни один всадник рохана не сможет соперничать в битве.
- Чего же вы хотите? - снова спросил Фарамир. - Если это в моей
власти, я выполню ваше желание.
- Я хочу, чтобы вы приказали главе выпустить меня, - сказала она; но
хотя слова ее оставались гордыми, сердце ее дрогнуло и впервые она
почувствовала сомнение. Она подумала, что этот высокий человек,
одновременно строгий и мягкий, решит, что она просто капризничает, как
ребенок у которого не хватает твердости, чтобы закончить скучную работу.
- Я сам сейчас подчиняюсь главе, - ответил Фарамир. - Я еще не принял
власть над городом. Но даже если бы я сделал это, я все равно прислушался
бы к его советам и не противоречил бы ему в вопросах его мастерства, разве
лишь в случае крайней необходимости.
- Но я не хочу лечиться, - сказала она. - Я хочу отправиться на
войну, как мой брат Эомер или как король Теоден, который погиб и лежит в
чести и мире.
- Слишком поздно, леди, следовать за капитанами, даже если бы у вас
хватило для этого сил, - сказал Фарамир. - Но смерть в битве может ко всем
нам прийти, хотим мы этого или нет. Вам лучше подготовиться к этому и
исполнять советы лекарей. Вы и я, мы должны терпеливо выносить часы
ожидания.
Она не ответила, но когда он взглянул на нее, ему показалось, что
что-то ней смягчилось, как будто суровый мороз уступил первым признакам
весны. Слезы блеснули на ее глазах и поползли по щеке, как сверкающая
дождевая капля. Ее гордая голова немного опустилась. Потом спокойно,
скорее разговаривая с собой, чем с ним, она сказала:
- Но лекари заставят меня семь дней лежать в постели. А мое окно
выходит не на восток...
Теперь у нее был голос юной и печальной девушки.
Фарамир улыбнулся, хотя сердце его было полно жалости.
- Ваше окно не выходит на восток? Это легко исправить. Я прикажу
главе. Если вы останетесь в этом доме, леди, и будете отдыхать, то вы
сможете гулять в саду на солнце, если захотите; и будете смотреть на
восток, туда, где находятся все наши надежды. И здесь вы найдете меня. Я
тоже буду ходить, ждать и смотреть на восток. Мне будет лучше, если вы
будете гулять и разговаривать со мной.
Она подняла голову и снова посмотрела в его глаза; на ее бледном лице
появился и цвет.
- Чем я облегчу ваше положение, повелитель? - спросила она. - Я не
хочу ни с кем разговаривать.
- Вы хотите получить ясный ответ?
- Да.
- Тогда, Эовин роханская, я скажу, что вы прекрасны. В долинах среди
наших холмов растут прекрасные и яркие цветы, а девушки наши еще краше, но
я не видел в Гондоре ни цветка, ни девушки, столь прекрасных и печальных.
Может быть, лишь несколько дней осталось миру до наступления тьмы; и когда
она придет, я надеюсь мужественно встретить ее. Но у меня будет легче на
сердце, если, пока светит солнце я смогу видеть вас. Мы с вами оба прошли
под крыльями тени, и одна и та же рука вывела нас оттуда.
- Увы, не меня! - возразила она. - Тень все еще лежит на мне. Не
ищите лекарей. Я привыкла к мечу, и рука у меня тяжелая. Благодарю вас за
то, что мне не нужно возвращаться в мою комнату. Я буду гулять, с
позволения наместника города.
И, вежливо поклонившись, она ушла. А Фарамир долго ходил один по
саду, и теперь его взгляд чаще устремлялся на дом, чем на восток.
Вернувшись в свою комнату, он вызвал главу и выслушал то, что тот мог
сказать о леди роханской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
теперь не так скрытен, как раньше, хотя и смеется больше, чем говорит. А
мы с Мерри сейчас заняты. Мы рыцари города и марки, как, я надеюсь, вы
заметили.
Наконец радостный день окончился; и когда зашло солнце и круглая луна
вышла из туманов Андуина и замерцала в листве, Сэм и Фродо сидели под
шепчущимися деревьями посреди аромата прекрасного Итилиена; они говорили
далеко заполночь с Мерри, Пиппином и Гэндальфом, а немного спустя к ним
присоединились Леголас и Гимли. Тут Фродо и Сэм узнали многое из того, что
случилось с их друзьями после распада товарищества в злой день на парт
гален у водопадов рауроса; и еще оставалось много, о чем нужно было
поговорить и что рассказать.
Орки, говорящие деревья, лиги травянистых равнин, скачущие всадники,
блестящие пещеры, белые башни и золотые залы; битвы, плывущие высокие
корабли - все это проходило перед пораженным Сэмом. Но среди всех этих
изумительных событий больше всего его удивил рост Мерри и Пиппина. Он
заставил их встать спиной с Фродо и с самим собой и почесал в затылке.
- Не могу понять этого в вашем возрасте, - заявил он. - Но так и
есть: вы на три дюйма выше, чем должны быть, или я гном.
- Вы определенно не гном, - ответил Гимли. - Но что я говорил?
Смертный не может выпить энтийского напитка и рассчитывать на то, что он
на него подействует не больше, чем кружка пива.
- Энтийский напиток? - переспросил Сэм. - Вы опять об энтах. Но кто
они такие? Я вижу, нужны недели, чтобы все узнать.
- Конечно, недели, - сказал Пиппин. - А потом Фродо должен будет
закрыться в башне минас тирита и все это записать. Иначе он забудет добрую
половину, и бедный старый Бильбо будет сильно разочарован.
Наконец Гэндальф встал.
- Руки короля - руки целителя, дорогие друзья, - сказал он. - Вы были
на самом краю смерти, и он вытащил вас оттуда, напрягая все силы, и
отправил вас в следующую забывчивость сна. И хотя вы спали долго и
спокойно, теперь вам следует снова поспать.
- И не только Сэму и Фродо, - сказал Гимли, - но и вам тоже, Пиппин.
Я люблю вас, хотя бы за ту боль, что вы нам стоили и которую я никогда не
забуду. Не забуду я и как отыскивал вас на холме после битвы. Я уже решил,
что вы навсегда утеряны для гнома Гимли. Но теперь я знаю, как выглядит
нога хоббита: это все, что виднелось из под груды тел. А когда я снял с
вас огромное тело, я был уверен, что вы мертвы. Я чуть не порвал свою
бороду. И всего лишь день прошел, как вы встали с постели. В постель! Да и
я пойду спать.
- А я, - сказал Леголас, - пойду в леса этой прекрасной земли,
которая наконец-то получила отдых. В будущем, если позволит наш
повелитель, мы вернемся сюда; и когда мы поселимся здесь, земля эта будет
благословенна - на некоторое время. На некоторое время: на месяц, на
жизнь, на сто лет жизни людей. Но Андуин близко, а Андуин ведет к морю. К
морю!
К морю! К морю!
Кричат белые чайки, дует ветер, летит белая пена.
На запад, на запад падает круглое солнце
Серый корабль, серый корабль, слышишь ли ты голоса,
голоса моего народа, ушедшего до меня?
Я покину, покину леса, где родился,
потому что наши дни подходят к концу
я пройду по широкой воде под одиноким парусом
длинны волны, накатывающиеся на последний берег,
сладки голоса, зовущие с забытого острова в Эрессию,
в землю Эльфов, недоступную людям, где не опадают листья
- в землю моего народа навсегда!
И, напевая так, Леголас спустился с холма.
Тогда и остальные расстались, и Фродо, и Сэм пошли к себе и уснули.
Утром они встали в надежде и мире; и они провели много дней в Итилиене.
Поле Кормаллен, где расположилось войско, было недалеко от Хеннет Аннуна,
и по ночам слышен был гул водопадов. Хоббиты бродили по окрестностям,
навещая места, в которых уже бывали раньше; и Сэм все надеялся где-нибудь
в тени леса или на тайной поляне увидеть огромного Элефанта. И когда он
узнал, что в осаде Гондора участвовало много этих зверей, но все они были
убиты, он подумал, что это печальная утрата.
- Что ж, я не могу одновременно находиться всюду, - сказал он. - Но,
похоже, я многое потерял.
Тем временем войско готовилось к возвращению в минас тирит. Уставшие
отдохнули, а раненные выздоровели. Некоторым пришлось сражаться с
остатками войск востока и юга, пока все не были покорены. Наконец позже
всех вернулись те, кто уходил в Мордор и разрушал крепости на севере этой
земли.
Наконец, когда приближался май, капитаны запада снова выступили; они
ступили на корабли и поплыли от Каир Андроса вниз по Андуину к Осгилиату;
здесь они оставались в течении дня; на следующий день они прибыли на
зеленые поля пеленнора и снова увидели белые башни под высоким
Миндолуином, город людей Гондора, последнее воспоминание о великом западе,
что прошел через тьму и огонь и вступил в новый день.
И здесь посреди поля они установили павильоны и ждали утра; был канун
мая, и король должен был вступить в ворота с восходящим солнцем.
5. НАМЕСТНИК И КОРОЛЬ
Над городом Гондора нависли сомнения и страх. Прекрасная погода и
яркое солнце казались насмешкой людям, в чьей жизни было мало надежды и
кто каждое утро ждал новостей о своей судьбе. Повелитель их был мертв и
сожжен, мертвый король рохана лежал в их цитадели, а новый король,
пришедший к ним ночью, отправился на войну с властью, слишком темной и
ужасной, чтобы кто-то мог надеяться успешно соперничать с ней. Не было
никаких известий. После того, как войска оставили долину Моргула и
двинулись в тени гор по северной дороге, ни один вестник не возвращался и
не доходило никаких слухов.
Через два дня после ухода капитанов леди Эовин попросила женщин,
ухаживающих за ней принести ей одежду. Когда ее одели и подвесили руку на
полотняную перевязь, она отправилась к главе домов излечения.
- Сэр, - сказала она, - я в большом беспокойстве и больше не могу
спокойно лежать в лености.
- Леди, - был ответ, - вы еще нездоровы, и мне приказано особо
заботиться о вас. Вы не должны подниматься с постели в течении семи дней.
Прошу вас вернуться.
- Я здорова, - возразила она, - по крайней мере телом, если не
считать руки, да и она ранена нетяжело. Но я снова заболею, если ничего не
буду делать. Нет ли новостей о войне? Женщины ничего не говорят мне.
- Новостей нет, - ответил глава. - И мы знаем лишь, что войско
миновало долину Моргула; говорят, войско ведет новый капитан с севера. Он
великий повелитель и целитель; и мне кажется странным, что целительная
рука владеет и мечом. Теперь в Гондоре не так, хотя некогда, как говорят у
нас было так, если только правдивы старые сказания. Но уже долгие годы мы,
целители, можем лишь исправлять то, что сделали другие мечами. И у нас
хватает дела: мир и без войны полон боли и ран.
- Нужен лишь один враг, чтобы развязать войну, а не два, мастер, -
ответила Эовин. - И те, у кого нет мечей, тоже могут умереть от них. Вы
хотите, чтобы люди Гондора лишь собирали для вас травы, когда повелитель
тьмы собирает армии? И не всегда хорошо выздороветь телом. Так же как и не
всегда плохо погибнуть в битве, даже в боли и муках. Если бы мне было
позволено, в этот темный час я выбрала бы второе.
Глава посмотрел на нее: высокая, стояла она перед ним, глаза ее ярко
горели, руки сжимались, когда она повернулась и посмотрела через открытое
окно на восток. Он вздохнул и покачал головой. После паузы она снова
повернулась к нему.
- Разве нечего делать? - спросила она. - Кто распоряжается в городе?
- Не знаю точно, - ответил он. - Меня это не касается. Здесь есть
маршал над всадниками рохана, а лорд хурин, как мне говорили, командует
людьми Гондора. Но наместником города по праву является повелитель
Фарамир.
- Где я найду его?
- В этом доме, леди. Он был тяжело ранен, но сейчас находится на пути
к выздоровлению. Но я не знаю...
- Отведите меня к нему. Тогда узнаете.
Повелитель Фарамир прогуливался один в саду домов излечения, солнце
грело его, и он чувствовал, как жизнь возвращается в его тело; но на
сердце у него было тяжело, и он смотрел на восток. Подойдя, глава домов
излечения, позвал его по имени: он повернулся и увидел леди Эовин
роханскую; он был тронут жалостью, так как увидел, что она ранена, и его
ясный взор проник в ее боль и беспокойство.
- Повелитель, - сказал глава, - это леди Эовин роханская. Она ехала с
королем и была тяжело ранена, теперь она находится у меня на излечении. Но
она не удовлетворена и хочет поговорить с наместником города.
- Не поймите его неверно, повелитель, - заметила Эовин. - Не
недостаток забот печалит меня. Не может быть лучших домов для
исцеляющихся. Но я не могу лежать в лености, без дела, взаперти. Я искала
в битве смерти. Но я не умерла, а битва все продолжается.
По знаку Фарамира глава поклонился и ушел.
- Что же делать мне, леди, - спросил Фарамир. - Я тоже пленник
лекарей.
Он взглянул на нее, и ее красота и печаль глубоко тронули его сердце.
А она посмотрела на него и увидели серьезную нежность в его глазах, и так
как она выросла среди людей войны, она поняла, что перед нею стоит тот, с
кем ни один всадник рохана не сможет соперничать в битве.
- Чего же вы хотите? - снова спросил Фарамир. - Если это в моей
власти, я выполню ваше желание.
- Я хочу, чтобы вы приказали главе выпустить меня, - сказала она; но
хотя слова ее оставались гордыми, сердце ее дрогнуло и впервые она
почувствовала сомнение. Она подумала, что этот высокий человек,
одновременно строгий и мягкий, решит, что она просто капризничает, как
ребенок у которого не хватает твердости, чтобы закончить скучную работу.
- Я сам сейчас подчиняюсь главе, - ответил Фарамир. - Я еще не принял
власть над городом. Но даже если бы я сделал это, я все равно прислушался
бы к его советам и не противоречил бы ему в вопросах его мастерства, разве
лишь в случае крайней необходимости.
- Но я не хочу лечиться, - сказала она. - Я хочу отправиться на
войну, как мой брат Эомер или как король Теоден, который погиб и лежит в
чести и мире.
- Слишком поздно, леди, следовать за капитанами, даже если бы у вас
хватило для этого сил, - сказал Фарамир. - Но смерть в битве может ко всем
нам прийти, хотим мы этого или нет. Вам лучше подготовиться к этому и
исполнять советы лекарей. Вы и я, мы должны терпеливо выносить часы
ожидания.
Она не ответила, но когда он взглянул на нее, ему показалось, что
что-то ней смягчилось, как будто суровый мороз уступил первым признакам
весны. Слезы блеснули на ее глазах и поползли по щеке, как сверкающая
дождевая капля. Ее гордая голова немного опустилась. Потом спокойно,
скорее разговаривая с собой, чем с ним, она сказала:
- Но лекари заставят меня семь дней лежать в постели. А мое окно
выходит не на восток...
Теперь у нее был голос юной и печальной девушки.
Фарамир улыбнулся, хотя сердце его было полно жалости.
- Ваше окно не выходит на восток? Это легко исправить. Я прикажу
главе. Если вы останетесь в этом доме, леди, и будете отдыхать, то вы
сможете гулять в саду на солнце, если захотите; и будете смотреть на
восток, туда, где находятся все наши надежды. И здесь вы найдете меня. Я
тоже буду ходить, ждать и смотреть на восток. Мне будет лучше, если вы
будете гулять и разговаривать со мной.
Она подняла голову и снова посмотрела в его глаза; на ее бледном лице
появился и цвет.
- Чем я облегчу ваше положение, повелитель? - спросила она. - Я не
хочу ни с кем разговаривать.
- Вы хотите получить ясный ответ?
- Да.
- Тогда, Эовин роханская, я скажу, что вы прекрасны. В долинах среди
наших холмов растут прекрасные и яркие цветы, а девушки наши еще краше, но
я не видел в Гондоре ни цветка, ни девушки, столь прекрасных и печальных.
Может быть, лишь несколько дней осталось миру до наступления тьмы; и когда
она придет, я надеюсь мужественно встретить ее. Но у меня будет легче на
сердце, если, пока светит солнце я смогу видеть вас. Мы с вами оба прошли
под крыльями тени, и одна и та же рука вывела нас оттуда.
- Увы, не меня! - возразила она. - Тень все еще лежит на мне. Не
ищите лекарей. Я привыкла к мечу, и рука у меня тяжелая. Благодарю вас за
то, что мне не нужно возвращаться в мою комнату. Я буду гулять, с
позволения наместника города.
И, вежливо поклонившись, она ушла. А Фарамир долго ходил один по
саду, и теперь его взгляд чаще устремлялся на дом, чем на восток.
Вернувшись в свою комнату, он вызвал главу и выслушал то, что тот мог
сказать о леди роханской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52