Я
наместник дома анариона. И не хочу стать управляющим, стоящим у трона
выскочки. Ну и что с того, что он происходит от Исилдура? Я не желаю
кланяться последнему представителю дома нищих, давно лишившихся власти и
достоинства.
- Что же вы бы сделали, - спросил Гэндальф, - если бы могли? Чего вы
хотите?
- Я хочу, чтобы все шло так, как во все дни моей жизни, - ответил
Денетор, - во дни жизни моих предков: я хочу быть повелителем города и
оставить этом место своему сыну, который был бы хозяином самому себе, а не
учеником колдуна. Но если судьба отказывает мне в этом, я не хочу ничего;
ни низкой жизни, ни половинной любви и не униженной чести.
- Мне не кажется, что наместник, выполнивший свой долг, лишается
чести или любви, - сказал Гэндальф. - И уж во всяком случае вы не должны
убивать своего сына, пока его смерть под сомнением.
При этих словах в глазах Денетора снова вспыхнуло пламя; взяв камень
под мышку, он выхватил нож и двинулся к носилкам. Но Берегонд встал между
ним и Фарамиром.
- Вот! - воскликнул Денетор. - Ты уже украл половину любви моего
сына. Теперь ты крадешь сердца моих рыцарей. Но ты не помешаешь мне
исполнить свою волю. Я сам распоряжусь своим концом.
- Сюда! - позвал он слуг. - Идите, если вы не изменники!
Двое слуг побежали по ступенькам к нему. Он выхватил из рук одного из
них факел и устремился в дом. Прежде чем Гэндальф мог помешать ему, он
швырнул факел в дрова, которые немедленно с треском и ревом загорелись.
Денетор прыгнул на стол и, окутанный дымом и пламенем, поднял посох
наместничества, лежавший у его ног, и переломил его о колено. Швырнув
обломки в огонь, он лег на стол, сжимая в руках палантир. И впоследствии,
когда люди смотрели в камень, если только у них не хватало силы
использовать его по своей воле, они лишь видели в нем две старческие руки,
охваченные пламенем.
Гэндальф в горе и ужасе отвернулся и закрыл дверь. Некоторое время он
стоял в задумчивости, а изнутри доносился рев пламени. Затем Денетор
испустил громкий крик, и больше никто из смертных его не видел.
- Так уходит Денетор, сын Энтелиона, - сказал Гэндальф. Он повернулся
к Берегонду и слугам наместника, пораженным ужасом. - И так уходят
известные вам дни Гондора; для добра или для зла, но они кончились... Злые
дела совершались здесь; но теперь отбросьте всякую вражду, потому что она
вызвана врагом и служит его целям. Вы пойманы в сеть противоречивых
поступков, которую сплели не вы. Но подумайте, вы, слуги повелителя,
слепые в своем повиновении, что если бы не берегонд, Фарамир, капитан
белой башни, уже сгорел бы.
Унесите из этого несчастного места своих погибших товарищей. А мы
унесем Фарамира, наместника Гондора, туда, где он сможет спокойно спать
или умереть, если такова его судьба.
Гэндальф и Берегонд подняли носилки и понесли их к домам излечения, а
Пиппин пошел за ними с опущенной головой. Но слуги повелителя стояли,
ошеломленные, и смотрели на дом мертвых; и не успел Гэндальф дойти до
конца Рат Динон, как послышался громкий шум. Оглянувшись, он увидел, как
треснул купол дома, и из него вырвались клубы дыма, затем с громом и
грохотом он обрушился, и пламя высоко поднялось над облаками. Тогда в
ужасе слуги побежали вслед за Гэндальфом.
Наконец они снова подошли к двери наместников, и Берегонд с
сожалением взглянул на привратника.
- Я всегда буду оплакивать этот свой поступок, - сказал он, - но я
безумно торопился, а он не слушал и обнажил свой меч.
Взяв ключ, отобранный им у мертвого, он закрыл дверь.
- Ключ я отдам повелителю Фарамиру, - сказал он.
- В отсутствии повелителя командует принц Дол Амрота, - сказал
Гэндальф, - но поскольку его здесь нет, я беру руководство. Сохрани этот
ключ до тех пор, пока в городе не установится порядок.
Они оказались в высоких кругах города и при свете утра направились к
домам излечения: это были прекрасные дома, предназначенные для больных;
теперь они были подготовлены для лечения раненых в битве. Они находились
недалеко от входа в цитадель в шестом круге, около южной стены, возле них
был сад и лужайка - единственные в городе. Здесь жили несколько женщин,
которым позволено было остаться в Минас Тирите, поскольку они были искусны
в лечении или обслуживании лекарей.
Подойдя с носилками к главному входу в дома, Гэндальф и его спутники
услышали громкий крик, поднявшийся с поля перед воротами и унесенный
ветром. Так ужасен был этот крик, что на мгновение все замерли, но когда
крик смолк, в их сердцах внезапно вспыхнула надежда, какой они не знали с
начала Тьмы; им показалось, что свет стал ярче и солнце прорвалось сквозь
облака.
Но лицо Гэндальфа было печально и серьезно; попросив берегонда с
Пиппином отнести Фарамира в дома излечения, он пошел к ближайшей стене;
здесь он стоял, как вырезанная из камня фигура, и смотрел вниз. И увидел
данным ему зрением все происходящее; и когда Эомер, вернувшись с битвы,
подъехал к павшим, Гэндальф вздохнул, завернулся в плащ и ушел со стены. И
когда Берегонд и Пиппин вышли из домов излечения, они увидели у входа
стоявшего в задумчивости Гэндальфа.
Они посмотрели на него. Некоторое время он молчал, потом заговорил.
- Друзья мои и все люди этого города и всех западных земель!
Совершено печальное и славное деяние. Должны ли мы плакать или
радоваться... Произошло то, на что мы не надеялись: уничтожен капитан
наших противников, и вы слышали это его последнего и отчаянного крика. Но
он ушел не без борьбы и принес нам горькие утраты. Я мог бы предотвратить
это, если бы не безумие Денетора. Как далеко протянулись руки врага! Увы!
Но теперь я вижу, как смогла его воля проникнуть в самое сердце города.
Хотя наместники считали, что эта тайна известна лишь им, я давно
догадывался, что в белой башне хранится один из семи видящих камней. В дни
своей мудрости Денетор не использовал его, не желая бросать вызов Саурону
и зная ограниченность своей силы. Но мудрость его слабела: и боюсь, что
когда возросла опасность для его королевства, он посмотрел в камень и был
обманут: слишком часто обманывали его со времени ухода Боромира. Он был
слишком велик, чтобы подчиниться воле темной силы, но тем не менее видел
лишь то, что эта сила позволяла ему видеть. Знания, которые он таким
образом получал, несомненно, были часто ему полезны; но вид великой мощи
Мордора, которую ему показывали, сеял отчаяние в его сердце, пока он не
сошел с ума.
- Теперь я понимаю то, что казалось мне странным, - сказал Пиппин,
вздрагивая от воспоминания. - Повелитель уходил из комнаты, где лежал
Фарамир; и когда он вернулся, я заметил в нем перемену: он казался старым
и разбитым.
- В тот самый час, когда Фарамира принесли в башню, многие из нас
видели странный свет в верхнем кабинете, - сказал Берегонд. - Но мы видели
этот свет и раньше, и в городе давно говорили, что иногда повелитель
мысленно борется с врагом.
- Увы! Значит, я догадался верно, - сказал Гэндальф. - Так воля
Саурона проникла в Минас Тирит; и это меня задержало здесь. И я вынужден
буду еще некоторое время оставаться здесь, потому что, кроме Фарамира,
здесь скоро будут и другие больные.
А сейчас я должен спуститься, чтобы встретить тех, кто придет. Я
видел на поле зрелище, опечалившее мое сердце, а может прийти еще большая
печаль. Иди со мной, Пиппин! А вы, берегонд, вернитесь в цитадель и
расскажите командиру гвардии о происшедшем. Его обязанностью будет, как я
думаю, отстранить вас от службы в гвардии; и скажите ему, что я советую
послать вас в дома излечения, чтобы вы охраняли своего капитана и служили
ему, чтобы вы были рядом, когда он очнется - если он очнется. Ибо вы
спасли его от огня. Идите же! Я скоро вернусь.
С этими словами Гэндальф повернулся и направился вместе с Пиппиным в
нижний город. И когда они спускались, ветер принес серый дождь, пожары
погасли и на их месте поднялись столбы дыма.
8. ДОМА ИЗЛЕЧЕНИЯ
Глаза Мерри застилало туманом от слез и усталости, когда они
подходили к разрушенным воротам Минас Тирита. Он обращал мало внимания на
обломки и разрушения вокруг. Огонь, дым и зловоние заполняли воздух -
множество машин было подожжено и брошено в огненные ямы вместе со
множеством убитых; тут и там лежали тела огромных чудовищ южан,
полусгоревшие, убитые камнями из катапульт или застреленные в глаза
доблестными лучниками. Дождь на время прекратился, показалось солнце, но
весь нижний город по-прежнему был окутан удушливым дымом.
Люди уже расчищали путь через обломки и другие следы битвы; от ворот
принесли носилки. Эовин осторожно уложили на мягкие подушки; тело короля
накрыли драгоценным золотым покрывалом, перед ними несли факелы, и их
пламя, бледное в солнечных лучах, раздувалось ветром.
Так прибыли в столицу Гондора Теоден и Эовин, и все, кто видел их,
обнажили головы и поклонились; они прошли через пепел и копоть сожженного
круга и начали подниматься по каменным улицам. Мерри же этот подъем
показался вечным, каким-то бессмысленным путешествием в ненавистном сне,
все длящемся и длящемся, движущемуся к какому-то концу.
Факелы перед ним медленно потускнели, он шел во тьме и думал: "Это
туннель, ведущий к могиле, здесь мы останемся навсегда".
Но неожиданно в его грезы ворвался голос:
- Мерри! Слава богу, я нашел тебя!
Мерри поднял голову, и туман в его глазах немного рассеялся. Пиппин!
Они лицом к лицу столкнулись на узкой улочке; она была пуста. Мерри протер
глаза.
- Где король? - спросил он. - И Эовин?
Потом повернулся, сел на какой-то порог и снова начал плакать.
- Они прошли в цитадель, - сказал Пиппин. - Ты, вероятно, уснул на
ходу и свернул не в ту сторону. Когда обнаружилось, что тебя с ними нет,
Гэндальф послал меня на поиски. Бедный старина Мерри! Как я рад снова
видеть тебя! Но ты устал, и я не стану беспокоить тебя разговорами. Скажи,
ты ранен?
- Нет, - ответил Мерри. - Я думаю, что нет. Но у меня не действует
правая рука, Пиппин, с тех пор, как я ударил его. И мой меч сгорел, как
кусок дерева.
Пиппин встревожился.
- Лучше пойдем побыстрее, - сказал он. - Я хотел бы отнести тебя. Ты
не можешь больше идти. Тебе вообще нельзя было позволять идти, но прости
их. Так много ужасного произошло в городе, Мерри, что легко было
просмотреть одного бедного хоббита, возвращающегося с битвы.
- Не всегда плохо, когда тебя не замечают, - сказал Мерри. - Меня не
заметил... Нет, нет, я не хочу говорить об этом. Помоги мне, Пиппин! Все
темнеет перед глазами, а рука у меня такая холодная.
- Обопрись на меня, Мерри! - сказал Пиппин. - Идем! Шаг за шагом. Это
близко.
- Вы меня сожжете? - спросил Мерри.
- Конечно нет, - ответил Пиппин, стараясь, чтобы голос у него звучал
весело, хотя сердце его разрывалось от страха и жалости. - Нет, мы идем в
дома излечения.
Они свернули с узкой улочки, шедшей между высокими домами и стеной
четвертого круга, и вышли на главную улицу, поднимающуюся к цитадели. Шаг
за шагом шли они, пока Мерри не зашатался и не начал бормотать, как в
бреду.
"Я не доведу его, - подумал Пиппин. - Неужели никто не поможет мне? Я
не могу оставить его здесь..."
И как раз в этот момент сзади к нему подбежал мальчик, и Пиппин узнал
в нем Бергила, сына Берегонда.
- Привет, Бергил! - сказал он. - Куда ты идешь? Рад снова видеть тебя
и видеть живым.
- У меня поручение к лекарям, - ответил Бергил. - Не могу
задерживаться.
- И не нужно! - сказал Пиппин. - Но скажи им, что у меня тут больной
хоббит, пришедший с битвы. Не думаю, чтобы он смог сам дойти туда. Если
Митрандир там, он будет рад этому сообщению.
Бергил убежал.
"Лучше я подожду здесь, - подумал Пиппин. Он осторожно опустил Мерри
на мостовую и сел рядом с ним, положив голову Мерри себе на колени. Потом
взял в свои руки руки друга. Правая рука была холодна, как лед.
Вскоре появился сам Гэндальф. Он склонился к Мерри и тронул его лоб,
потом осторожно поднял его.
- Он заслужил честь быть почетным гостем в этом городе, - сказал
колдун. - Он оправдал мое доверие, ибо если бы Элронд не послушался меня,
ни ты, ни Мерри не выступили бы с нами; и тогда печальные дела этого дня
были бы гораздо печальнее. - Он вздохнул. - Вот и еще один больной на моем
попечении, а сражение достигло равновесия.
Фарамира, Эовин и Мериадока уложили на постели в домах излечения;
здесь за ними хорошо ухаживали. Хотя знания древних в эти дни во многом
были забыты, в Гондоре сохранилось умение лечить раны и болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
наместник дома анариона. И не хочу стать управляющим, стоящим у трона
выскочки. Ну и что с того, что он происходит от Исилдура? Я не желаю
кланяться последнему представителю дома нищих, давно лишившихся власти и
достоинства.
- Что же вы бы сделали, - спросил Гэндальф, - если бы могли? Чего вы
хотите?
- Я хочу, чтобы все шло так, как во все дни моей жизни, - ответил
Денетор, - во дни жизни моих предков: я хочу быть повелителем города и
оставить этом место своему сыну, который был бы хозяином самому себе, а не
учеником колдуна. Но если судьба отказывает мне в этом, я не хочу ничего;
ни низкой жизни, ни половинной любви и не униженной чести.
- Мне не кажется, что наместник, выполнивший свой долг, лишается
чести или любви, - сказал Гэндальф. - И уж во всяком случае вы не должны
убивать своего сына, пока его смерть под сомнением.
При этих словах в глазах Денетора снова вспыхнуло пламя; взяв камень
под мышку, он выхватил нож и двинулся к носилкам. Но Берегонд встал между
ним и Фарамиром.
- Вот! - воскликнул Денетор. - Ты уже украл половину любви моего
сына. Теперь ты крадешь сердца моих рыцарей. Но ты не помешаешь мне
исполнить свою волю. Я сам распоряжусь своим концом.
- Сюда! - позвал он слуг. - Идите, если вы не изменники!
Двое слуг побежали по ступенькам к нему. Он выхватил из рук одного из
них факел и устремился в дом. Прежде чем Гэндальф мог помешать ему, он
швырнул факел в дрова, которые немедленно с треском и ревом загорелись.
Денетор прыгнул на стол и, окутанный дымом и пламенем, поднял посох
наместничества, лежавший у его ног, и переломил его о колено. Швырнув
обломки в огонь, он лег на стол, сжимая в руках палантир. И впоследствии,
когда люди смотрели в камень, если только у них не хватало силы
использовать его по своей воле, они лишь видели в нем две старческие руки,
охваченные пламенем.
Гэндальф в горе и ужасе отвернулся и закрыл дверь. Некоторое время он
стоял в задумчивости, а изнутри доносился рев пламени. Затем Денетор
испустил громкий крик, и больше никто из смертных его не видел.
- Так уходит Денетор, сын Энтелиона, - сказал Гэндальф. Он повернулся
к Берегонду и слугам наместника, пораженным ужасом. - И так уходят
известные вам дни Гондора; для добра или для зла, но они кончились... Злые
дела совершались здесь; но теперь отбросьте всякую вражду, потому что она
вызвана врагом и служит его целям. Вы пойманы в сеть противоречивых
поступков, которую сплели не вы. Но подумайте, вы, слуги повелителя,
слепые в своем повиновении, что если бы не берегонд, Фарамир, капитан
белой башни, уже сгорел бы.
Унесите из этого несчастного места своих погибших товарищей. А мы
унесем Фарамира, наместника Гондора, туда, где он сможет спокойно спать
или умереть, если такова его судьба.
Гэндальф и Берегонд подняли носилки и понесли их к домам излечения, а
Пиппин пошел за ними с опущенной головой. Но слуги повелителя стояли,
ошеломленные, и смотрели на дом мертвых; и не успел Гэндальф дойти до
конца Рат Динон, как послышался громкий шум. Оглянувшись, он увидел, как
треснул купол дома, и из него вырвались клубы дыма, затем с громом и
грохотом он обрушился, и пламя высоко поднялось над облаками. Тогда в
ужасе слуги побежали вслед за Гэндальфом.
Наконец они снова подошли к двери наместников, и Берегонд с
сожалением взглянул на привратника.
- Я всегда буду оплакивать этот свой поступок, - сказал он, - но я
безумно торопился, а он не слушал и обнажил свой меч.
Взяв ключ, отобранный им у мертвого, он закрыл дверь.
- Ключ я отдам повелителю Фарамиру, - сказал он.
- В отсутствии повелителя командует принц Дол Амрота, - сказал
Гэндальф, - но поскольку его здесь нет, я беру руководство. Сохрани этот
ключ до тех пор, пока в городе не установится порядок.
Они оказались в высоких кругах города и при свете утра направились к
домам излечения: это были прекрасные дома, предназначенные для больных;
теперь они были подготовлены для лечения раненых в битве. Они находились
недалеко от входа в цитадель в шестом круге, около южной стены, возле них
был сад и лужайка - единственные в городе. Здесь жили несколько женщин,
которым позволено было остаться в Минас Тирите, поскольку они были искусны
в лечении или обслуживании лекарей.
Подойдя с носилками к главному входу в дома, Гэндальф и его спутники
услышали громкий крик, поднявшийся с поля перед воротами и унесенный
ветром. Так ужасен был этот крик, что на мгновение все замерли, но когда
крик смолк, в их сердцах внезапно вспыхнула надежда, какой они не знали с
начала Тьмы; им показалось, что свет стал ярче и солнце прорвалось сквозь
облака.
Но лицо Гэндальфа было печально и серьезно; попросив берегонда с
Пиппином отнести Фарамира в дома излечения, он пошел к ближайшей стене;
здесь он стоял, как вырезанная из камня фигура, и смотрел вниз. И увидел
данным ему зрением все происходящее; и когда Эомер, вернувшись с битвы,
подъехал к павшим, Гэндальф вздохнул, завернулся в плащ и ушел со стены. И
когда Берегонд и Пиппин вышли из домов излечения, они увидели у входа
стоявшего в задумчивости Гэндальфа.
Они посмотрели на него. Некоторое время он молчал, потом заговорил.
- Друзья мои и все люди этого города и всех западных земель!
Совершено печальное и славное деяние. Должны ли мы плакать или
радоваться... Произошло то, на что мы не надеялись: уничтожен капитан
наших противников, и вы слышали это его последнего и отчаянного крика. Но
он ушел не без борьбы и принес нам горькие утраты. Я мог бы предотвратить
это, если бы не безумие Денетора. Как далеко протянулись руки врага! Увы!
Но теперь я вижу, как смогла его воля проникнуть в самое сердце города.
Хотя наместники считали, что эта тайна известна лишь им, я давно
догадывался, что в белой башне хранится один из семи видящих камней. В дни
своей мудрости Денетор не использовал его, не желая бросать вызов Саурону
и зная ограниченность своей силы. Но мудрость его слабела: и боюсь, что
когда возросла опасность для его королевства, он посмотрел в камень и был
обманут: слишком часто обманывали его со времени ухода Боромира. Он был
слишком велик, чтобы подчиниться воле темной силы, но тем не менее видел
лишь то, что эта сила позволяла ему видеть. Знания, которые он таким
образом получал, несомненно, были часто ему полезны; но вид великой мощи
Мордора, которую ему показывали, сеял отчаяние в его сердце, пока он не
сошел с ума.
- Теперь я понимаю то, что казалось мне странным, - сказал Пиппин,
вздрагивая от воспоминания. - Повелитель уходил из комнаты, где лежал
Фарамир; и когда он вернулся, я заметил в нем перемену: он казался старым
и разбитым.
- В тот самый час, когда Фарамира принесли в башню, многие из нас
видели странный свет в верхнем кабинете, - сказал Берегонд. - Но мы видели
этот свет и раньше, и в городе давно говорили, что иногда повелитель
мысленно борется с врагом.
- Увы! Значит, я догадался верно, - сказал Гэндальф. - Так воля
Саурона проникла в Минас Тирит; и это меня задержало здесь. И я вынужден
буду еще некоторое время оставаться здесь, потому что, кроме Фарамира,
здесь скоро будут и другие больные.
А сейчас я должен спуститься, чтобы встретить тех, кто придет. Я
видел на поле зрелище, опечалившее мое сердце, а может прийти еще большая
печаль. Иди со мной, Пиппин! А вы, берегонд, вернитесь в цитадель и
расскажите командиру гвардии о происшедшем. Его обязанностью будет, как я
думаю, отстранить вас от службы в гвардии; и скажите ему, что я советую
послать вас в дома излечения, чтобы вы охраняли своего капитана и служили
ему, чтобы вы были рядом, когда он очнется - если он очнется. Ибо вы
спасли его от огня. Идите же! Я скоро вернусь.
С этими словами Гэндальф повернулся и направился вместе с Пиппиным в
нижний город. И когда они спускались, ветер принес серый дождь, пожары
погасли и на их месте поднялись столбы дыма.
8. ДОМА ИЗЛЕЧЕНИЯ
Глаза Мерри застилало туманом от слез и усталости, когда они
подходили к разрушенным воротам Минас Тирита. Он обращал мало внимания на
обломки и разрушения вокруг. Огонь, дым и зловоние заполняли воздух -
множество машин было подожжено и брошено в огненные ямы вместе со
множеством убитых; тут и там лежали тела огромных чудовищ южан,
полусгоревшие, убитые камнями из катапульт или застреленные в глаза
доблестными лучниками. Дождь на время прекратился, показалось солнце, но
весь нижний город по-прежнему был окутан удушливым дымом.
Люди уже расчищали путь через обломки и другие следы битвы; от ворот
принесли носилки. Эовин осторожно уложили на мягкие подушки; тело короля
накрыли драгоценным золотым покрывалом, перед ними несли факелы, и их
пламя, бледное в солнечных лучах, раздувалось ветром.
Так прибыли в столицу Гондора Теоден и Эовин, и все, кто видел их,
обнажили головы и поклонились; они прошли через пепел и копоть сожженного
круга и начали подниматься по каменным улицам. Мерри же этот подъем
показался вечным, каким-то бессмысленным путешествием в ненавистном сне,
все длящемся и длящемся, движущемуся к какому-то концу.
Факелы перед ним медленно потускнели, он шел во тьме и думал: "Это
туннель, ведущий к могиле, здесь мы останемся навсегда".
Но неожиданно в его грезы ворвался голос:
- Мерри! Слава богу, я нашел тебя!
Мерри поднял голову, и туман в его глазах немного рассеялся. Пиппин!
Они лицом к лицу столкнулись на узкой улочке; она была пуста. Мерри протер
глаза.
- Где король? - спросил он. - И Эовин?
Потом повернулся, сел на какой-то порог и снова начал плакать.
- Они прошли в цитадель, - сказал Пиппин. - Ты, вероятно, уснул на
ходу и свернул не в ту сторону. Когда обнаружилось, что тебя с ними нет,
Гэндальф послал меня на поиски. Бедный старина Мерри! Как я рад снова
видеть тебя! Но ты устал, и я не стану беспокоить тебя разговорами. Скажи,
ты ранен?
- Нет, - ответил Мерри. - Я думаю, что нет. Но у меня не действует
правая рука, Пиппин, с тех пор, как я ударил его. И мой меч сгорел, как
кусок дерева.
Пиппин встревожился.
- Лучше пойдем побыстрее, - сказал он. - Я хотел бы отнести тебя. Ты
не можешь больше идти. Тебе вообще нельзя было позволять идти, но прости
их. Так много ужасного произошло в городе, Мерри, что легко было
просмотреть одного бедного хоббита, возвращающегося с битвы.
- Не всегда плохо, когда тебя не замечают, - сказал Мерри. - Меня не
заметил... Нет, нет, я не хочу говорить об этом. Помоги мне, Пиппин! Все
темнеет перед глазами, а рука у меня такая холодная.
- Обопрись на меня, Мерри! - сказал Пиппин. - Идем! Шаг за шагом. Это
близко.
- Вы меня сожжете? - спросил Мерри.
- Конечно нет, - ответил Пиппин, стараясь, чтобы голос у него звучал
весело, хотя сердце его разрывалось от страха и жалости. - Нет, мы идем в
дома излечения.
Они свернули с узкой улочки, шедшей между высокими домами и стеной
четвертого круга, и вышли на главную улицу, поднимающуюся к цитадели. Шаг
за шагом шли они, пока Мерри не зашатался и не начал бормотать, как в
бреду.
"Я не доведу его, - подумал Пиппин. - Неужели никто не поможет мне? Я
не могу оставить его здесь..."
И как раз в этот момент сзади к нему подбежал мальчик, и Пиппин узнал
в нем Бергила, сына Берегонда.
- Привет, Бергил! - сказал он. - Куда ты идешь? Рад снова видеть тебя
и видеть живым.
- У меня поручение к лекарям, - ответил Бергил. - Не могу
задерживаться.
- И не нужно! - сказал Пиппин. - Но скажи им, что у меня тут больной
хоббит, пришедший с битвы. Не думаю, чтобы он смог сам дойти туда. Если
Митрандир там, он будет рад этому сообщению.
Бергил убежал.
"Лучше я подожду здесь, - подумал Пиппин. Он осторожно опустил Мерри
на мостовую и сел рядом с ним, положив голову Мерри себе на колени. Потом
взял в свои руки руки друга. Правая рука была холодна, как лед.
Вскоре появился сам Гэндальф. Он склонился к Мерри и тронул его лоб,
потом осторожно поднял его.
- Он заслужил честь быть почетным гостем в этом городе, - сказал
колдун. - Он оправдал мое доверие, ибо если бы Элронд не послушался меня,
ни ты, ни Мерри не выступили бы с нами; и тогда печальные дела этого дня
были бы гораздо печальнее. - Он вздохнул. - Вот и еще один больной на моем
попечении, а сражение достигло равновесия.
Фарамира, Эовин и Мериадока уложили на постели в домах излечения;
здесь за ними хорошо ухаживали. Хотя знания древних в эти дни во многом
были забыты, в Гондоре сохранилось умение лечить раны и болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52