Арагорн
послал за сыновьями Элронда, и вместе они проработали почти всю ночь. И по
городу прошла весть: король действительно вернулся. И назвали его
эльфийским камнем из-за зеленого камня, и так имя, которое давно было
предсказано, дано было ему его собственным народом.
И когда он не смог больше работать, он набросил на себя плащ и
выскользнул из города, добрался на рассвете до своей палатки и немного
поспал. А утром из башни выплыло знамя Дол Амрота - белый корабль,
подобный лебедю, на голубой воде, и люди глядя вверх, гадали, не был ли
приход короля всего лишь сном.

9. ПОСЛЕДНИЙ СОВЕТ
Пришло утро после битвы, и оно было прекрасно, легкие облака
двигались на запад. Леголас и Гимли встали рано и попросили разрешения
отправиться в город: им хотелось увидеться с Мерри и Пиппином.
- Хорошо знать, что они живы, - сказал Гимли, - мы очень переживали
за них по пути через Рохан.
Эльф и гном вместе вошли в Минас Тирит, и народ видевший их, бросал
удивленные взгляды на таких друзей: Леголас был прекрасен лицом и пел
ясным голосом песню на языке эльфов, а Гимли шел с ним рядом, поглаживая
бороду и глядя по сторонам.
- Хорошая работа по камню, - сказал он, посмотрев на стены, -
впрочем, можно было сделать и получше, да и улицы не мешало бы
усовершенствовать. Когда Арагорн возьмет власть, я предложу ему услуги
горных мастеров, и мы сделаем город таким, что им можно будет гордиться.
- Они больше нуждаются в садах, - сказал Леголас. - Дома мертвы, и
слишком мало тут растительности. Когда Арагорн возьмет власть, народ леса
принесет ему поющих птиц и неумирающие деревья.
Наконец они встретили принца Имрахила, и Леголас, посмотрев на него,
низко поклонился: он увидел, что в жилах принца наполовину течет
эльфийская кровь.
- Привет, повелитель! - сказал он. - Уже давно народ Нимроделя
покинул леса Лориен, и однако до сих пор видно, что не все уплыли из
гавани Амрота на запад.
- Так говорят в преданиях моей земли, - ответил принц, - но никого из
прекрасного народа не видели у нас на протяжении многих лет. И я дивлюсь,
видя его представителя среди печали и войны. Что вы ищите?
- Я один из девяти товарищей, вышедших вместе с Митрандиром из
Имладриса, - сказал Леголас, - и с этим гномом, моим другом, мы прибыли с
лордом Арагорном. А теперь мы хотим повидать своих друзей, Мериадока и
Перегрина, которые, как нам сказали, теперь в городе.
- Вы найдете их в домах излечения, и я отведу вас туда, - сказал
Имрахил.
- Достаточно, если вы дадите нам проводника, повелитель, - сказал
Леголас. - Арагорн посылает вам сообщение. Он не хочет снова входить в
город. Но есть необходимость, чтобы все капитаны посовещались, и он
просит, чтобы вы и Эомер роханский как можно скорее явились в его палатку.
Митрандир тоже там.
- Мы придем, - сказал Имрахил, и они с вежливыми словами расстались.
- Какой прекрасный и могучий повелитель людей! - сказал Леголас. -
Если даже в дни упадка у Гондора есть такие люди, как велика была его
слава в дни рассвета!
- И, конечно, работа по камню сделана в старину, при основании
города, - сказал Гимли. - Со всеми людскими начинаниями бывает так: либо
заморозок весной, либо молния зимой, и они отказываются от своих замыслов.
- Но их посевы редко пропадают зря, - сказал Леголас. - Семя лежит в
пыли и грязи и ждет своего часа. Дела людей переживут нас, Гимли.
- И все же в конце концов, они ни к чему не придут, мне кажется, -
сказал гном.
- На это эльфы не знают ответа, - сказал Леголас.
Подошел слуга принца и отвел их к домам излечения; они нашли своих
друзей в саду, и встреча их была веселой. Некоторое время они
прогуливались и разговаривали, наслаждаясь коротким миром и отдыхом высоко
на верхних кругах города. Потом, когда Мерри устал, они сели у стены, где
за их спинами была лужайка домов излечения. Перед ними виднелся Андуин,
блестящий на солнце, текущий туда, где даже зоркий глаз Леголаса не мог
разглядеть широкие равнины и зеленые поля Лебеннина и южного Итилиена.
Леголас молчал, пока остальные разговаривали и смотрел на реку: он
увидел белых морских птиц, летающих над рекой.
- Смотрите! - воскликнул он. - Чайки! Они залетели далеко от моря.
Как беспокоят они мое сердце! Никогда в своей жизни я не встречал их, пока
мы не прибыли в Пелагир и здесь, когда мы ехали к битве за корабли, я
услышал их крики. Я остановился и стоял неподвижно, забыв о войне в
Средиземье: их плачущие крики говорили мне о море. Море! Увы! Я еще не
видел его. Но глубоко в сердцах моего народа лежит страсть к морю, и
опасно затрагивать эту струну. Увы! Больше никогда не знать мне мира ни
под деревом, ни под кустом.
- Не говорите так! - сказал Мерри. - Вы не должны уходить к приюту,
Леголас. Всегда найдется народ, большой и малый, и даже мудрые гномы, как
Гимли, которые нуждаются в вас. Я, по крайней мере, надеюсь на вас. Но я
чувствую, что худшее в этой войне еще ожидает нас. Как я хотел бы, чтобы
все это уже кончилось, кончилось бы навсегда!
- Не будь таким мрачным! - воскликнул Пиппин. - Солнце сияет, и мы
снова вместе, на день или два по крайней мере. Я хочу кое-что у вас
расспросить. Давайте, Гимли! Вы и Леголас за это утро не менее дюжины раз
упоминали свое страшное путешествие с Бродяжником. Но вы ничего не
рассказывали мне о нем.
- Может, здесь и сияет солнце, - сказал Гимли, - но даже при нем не
хотел бы я оживлять некоторые воспоминания об этой дороге. Если бы я знал,
что нас ждет, ни какая дружба не привела бы меня на тропы смерти!
- Тропы смерти? - переспросил Пиппин. - Я слышал, как Арагорн говорил
о них и удивился, что он имеет в виду. Не расскажете ли вы нам
поподробнее?
- Очень неохотно, - сказал Гимли. - Потому что на этой дороге я
испытал стыд, я, Гимли, сын Глоина, который считал себя храбрее всех людей
и тверже под землей любого эльфа. Но это не так, и провела меня по этой
дороге только воля Арагорна.
- И любовь к нему, - добавил Леголас. - Ибо все, кто пошел с ним,
сделали это из любви к нему, даже холодная рохирримская девушка. Ранним
утром того дня, когда вы, прибыли сюда, Пиппин, мы покинули Дунхарроу, и
такой страх напал на весь народ, что никто не осмелился посмотреть на нас,
кроме леди Эовин, что лежит теперь раненная в доме. Это было печальное
расставание, и я печалился, глядя на него.
- Увы! У меня хватило сердца только для себя самого, - сказал Гимли.
- Нет! Я не буду говорить об этом путешествии.
Он замолчал; но Мерри и Пиппин так хотели услышать рассказ, что
Леголас наконец сказал:
- Я расскажу вам достаточно, чтобы вы успокоились: я не испытывал
ужаса и не боялся теней, которых считал бессильными и хрупкими.
Он быстро рассказал о дороге призраков под горами и о темной встрече
у Эреча, и о большом переходе в девяносто три лиги оттуда до Пелагира на
Андуине.
- Четыре дня и четыре ночи мы ехали от черного камня, - сказал он. -
И вот! Во Тьме Мордора росла моя надежда: во Тьме теневое войско,
казалось, становилось все сильнее и ужаснее. Я видел всадников и
пехотинцев, но все они двигались с одинаковой и большой скоростью. Они
молчали, но в глазах у них горел огонь. В верховьях Ламедона они догнали
наш отряд, окружили нас и проехали бы вперед, если бы Арагорн не запретил
им.
По его приказу они отступили. "Даже тени людей покорны ему, - подумал
я. - Они будут служить ему".
Мы ехали вперед, и наступил день без рассвета, а мы продолжали путь и
пересекли Кирил и Рингло; на третий день мы пришли к Илахиру у устья
Гилраина. И здесь обороняли Брод люди Ламедона, воюя со свирепыми жителями
Умбара и Харада, приплывшими вверх по реке. Но защитники и нападающие
забыли о битве и бежали, когда пришли мы: они кричали, что на них идет
король мертвых. Только Ангбор, повелитель Ламедона, нашел в себе мужество
остаться, и Арагорн попросил его собрать свой народ и идти за ними, если
они осмелятся, когда пройдет серое войско.
- У Пелагира вы будете нужны потомку Исилдура, - сказал ему Арагорн.
Так мы перешли Гилраин, разогнав союзников Мордора. Потом мы немного
отдохнули. Но Арагорн скоро встал, сказав:
- Минас Тирит осажден. Боюсь, что он падет до того, как мы придем ему
на помощь.
И до конца ночи мы снова пустились в путь и до самых равнин Лебеннина
ехали с такой скоростью, какую только могли вынести лошади.
Леголас помолчал, вздохнул и, обратив взор к югу, тихо запел:
Серебро течет в ручьях от Келоса к Эрую
В зеленых полях Лебеннина!
Высокая растет здесь трава.
Морской ветер
Раскачивает белые лилии,
И золотые колокольчики Маллоса и Альфирина звенят
На зеленых полях Лебеннина
На морском ветру!
- Зеленые поля, о которых поет мой народ, но тогда они были темны -
обширные серые пустыни во тьме вокруг нас. И по этим полям, топча цветы и
траву, гнали мы врагов днем и ночью, пока не дошли до великой реки.
Тогда я почувствовал в глубине сердца, что мы близко от моря: широка
была вода во тьме, и бесчисленные морские птицы кричали на берегах. Увы!
Разве не говорила мне госпожа, чтобы я опасался их криков? А теперь я не
могу их забыть.
- Что касается меня, то я их не замечал, - вмешался Гимли, - ибо
близка была битва. Здесь, у Пелагира, стоял главный флот Умбара -
пятьдесят больших кораблей и неисчислимое количество мелких судов. И
многие из тех, кого мы преследовали, раньше нас достигли гавани и принесли
с собой свой страх; многие из больших кораблей снялись с якоря, ища
спасения выше по реке или на дальнем берегу; но харадрим, прижатые к
берегу, отчаянно и яростно сопротивлялись. Увидев нас, они рассмеялись:
нас было мало, а у них еще сохранялась главная армия.
Тогда Арагорн остановился и громко крикнул:
- Теперь вперед! Призываю вас черным камнем!
И серое войско, как прибой, полетело вперед, заливая все перед собой.
Я слышал слабые крики, отдаленные звуки рогов, ропот бесчисленных голосов
- как эхо какой-то давно забытой битвы из темных годов. Сверкали бледные
мечи; но я так и не знал, могут ли они еще разить: мертвым не нужно было
другое оружие, кроме страха. Никто не смел противостоять им.
Они взобрались на все корабли, прошли по воде и на те, что отчалили:
моряки от ужаса впали в безумие и прыгали за борт, кроме рабов прикованных
к веслам. Мы безжалостно скакали среди врагов, топча их, как листья, пока
не прискакали на берег. И тут на каждый из оставшихся больших кораблей
Арагорн послал одного дунаданца; они успокоили пленников на борту, сказали
им, что они свободны и не должны бояться.
Еще до того, как кончился темный день, никто уже не сопротивлялся
нам: враги бежали или утонули, надеясь добраться до своих южных земель
пешком. Я думаю: как странно и удивительно, что эти слуги Мордора
побеждены страхом перед Тьмой и смертью. Собственное оружие обратилось
против них.
- Действительно странно, - сказал Леголас. - Я посмотрел на Арагорна
и подумал, каким ужасным и великим повелителем мог бы он стать, если бы
взял Кольцо себе. Не зря Мордор боится его. Но он благородней духом, чем
может представить себе Саурон: разве он не из детей Лютиен? Никогда не
ослабеет эта линия, хотя и пройдут бесчисленные годы.
- Такие предсказания не в ведении гномов, - сказал Гимли. - Но
Арагорн был действительно могуч в тот день. Весь черный флот оказался в
его руках; он выбрал для себя самый большой корабль и взошел на него.
Потом приказал трубить в трубы, захваченные у врага, и все теневое войско
отступило к берегу. Здесь стояло оно молча, едва видимое, лишь в глазах
мертвецов отражалось красное пламя горевших кораблей. И Арагорн громко
сказал:
- Слушайте слово потомка Исилдура! Ваша клятва выполнена.
Возвращайтесь и больше не тревожьте долины! Уходите и успокойтесь!
И тогда король мертвецов, стоящий перед войском, сломал свое копье и
отбросил обломки в стороны. Потом низко поклонился и повернулся; и все
теневое войско исчезло, как туман, разогнанный неожиданным порывом ветра;
и мне показалось, что я проснулся.
В эту ночь мы отдыхали, а все остальные работали. Было освобождено
много пленников и рабов - бывших жителей Гондора, захваченных при набегах;
собралось и большое количество людей Лебеннина и Этиар; прибыл со своими
всадниками Ангбор из Ламедона. Теперь, когда исчез страх перед мертвецами,
они пришли помогать нам и взглянуть на потомка Исилдура: слух о нем
распространялся повсюду, как огонь в ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52