Мгновение он пытался
вспомнить, где он, потом сознание отчаянного положения вернулось к нему.
Он находился в глубокой тьме перед подземным входом в крепость орков; ее
бронзовые двери были закрыты. Ударившись о них, он, должно быть, потерял
сознание; но как долго он лежал здесь, он не мог сказать. Тогда он был,
как в огне, яростный и отчаянный; теперь он дрожал от холода. Он подполз к
двери и припал к ней ухом.
Далеко внутри он услышал слабые голоса орков, но вскоре они
прекратились или ушли за пределы слышимости, и все стихло. Голова у него
болела, перед глазами плыли во тьме пятна света, но он заставил себя
успокоиться. Во всяком случае ясно, что он не сможет проникнуть в крепость
орков через эту дверь; он может ждать здесь много дней, прежде чем ее
снова откроют, а ждать нельзя: время стало необыкновенно драгоценным. Он
больше не сомневался в своем долге: он должен освободить хозяина или
погибнуть в этой попытке.
Так намного легче, - угрюмо сказал он себе, вкладывая жало в ножны и
отворачиваясь от бронзовой двери. Медленно двинулся он назад по темному
туннелю, не осмеливаясь использовать эльфийский свет: идя, он старался
привести в порядок события после того, как он и Фродо покинули перекресток
дорог. Он подумал, сколько же сейчас времени. Где-то между концом одного
дня и началом следующего. Но сколько всего дней прошло, он не мог сказать.
Он был в земле тьмы, где дни остального мира казались забытыми, и все, кто
входил сюда, тоже оказывались забытыми.
- Интересно, думают ли они вообще-то о нас, - сказал он, - и что
случилось со всеми ними там?
Он неопределенно махнул рукой в воздухе - в сущности, он стоял сейчас
лицом к югу, а не к западу, так как снова оказался в туннеле Шелоб. А на
западе мир приближался к полудню четырнадцатого марта по календарю Удела,
и в этот момент Арагорн вел черный флот от Пеленора, а в Минас Тирите
занимались пожары, и Пиппин наблюдал за растущим безумием в глазах
Денетора. Но среди всех забот и страхом мысли их друзей постоянно
обращались к Фродо и самому Сэму. Они не были забыты. Но они были далеко,
и помочь Сэмвайсу, сыну Хэмфеста, не мог никто; он был совершенно один.
Наконец он снова оказался у каменной перегородки и, не найдя замка
или затвора, как и раньше, взобрался на нее и мягко спрыгнул. Украдкой
пробрался он по туннелю, где на холодном сквозняке раскачивались обрывки
паутины Шелоб. Воздух показался Сэму холодным после подземелья, он оживил
его. Сэм осторожно выглянул.
Все было зловеще спокойно. Свет был таким, как сумерки в конце
темного дня. Испарения, поднимавшиеся из Мордора и двигавшиеся на запад,
плыли низко над головой - огромное месиво облаков и дыма, освещенное снизу
тусклыми красными отблесками.
Сэм взглянул на башню орков и неожиданно в ее узких окнах, как в
маленьких красных глазах, сверкнул свет. Сэм решил, что это какой-то
сигнал. Страх перед орками, забытый на время в гневе и отчаянии, вернулся.
Насколько он мог судить, у него был только один путь: он должен отыскать
главный вход в башню и попытаться войти. Но колени у него подгибались, он
обнаружил, что дрожит. Отведя глаза от башни и рогов ущелья, он заставил
свои непослушные ноги повиноваться и медленно, напряженно прислушиваясь,
вглядываясь в тени по сторонам дороги, он пошел дальше мимо того места,
где упал Фродо и где еще чувствовался запах Шелоб, и продолжал
подниматься, пока не оказался у выхода из ущелья, где он надевал Кольцо и
где мимо него прошел отряд Шаграта.
Здесь он остановился и сел. Он почувствовал, что не может идти
дальше. Если он пройдет верхнюю точку перехода и сделает шаг вниз, в
Мордор, этот шаг будет безвозвратным. Он никогда не вернется. Без ясной
цели он достал Кольцо и надел его. Немедленно он ощутил его тяжесть и
почувствовал, на этот раз гораздо яснее и сильнее, злобу глаза Мордора,
ищущего, старающегося пронзить тень, опущенную для его собственной защиты,
но теперь мешавшую разрешить его сомнения и беспокойство.
Как и раньше, Сэм почувствовал, что его слух обострился, но все
предметы кажутся ему неясными. Скалистые стены тропы казались бледными,
как будто виднелись сквозь туман; на расстоянии он вновь услышал ворчание
Шелоб в ее логове; и резко и ясно, совсем близко, как казалось, он услышал
крики и звон металла. Он вскочил на ноги и прижался к стене у дороги. Он
был рад Кольцу, так как приближался еще один отряд орков. Или, вернее, так
показалось ему вначале. Потом он неожиданно понял, что это не так; его
обострившийся слух обманул его: крики орков доносились из башни, чей рог
теперь находился как раз над ним, с левой стороны ущелья.
Сэм задрожал и попытался заставить себя двигаться. Очевидно, что-то
происходит. Возможно, несмотря на все приказы, жестокость орков взяла
верх, и они пытают Фродо или свирепо рубят его на куски. Он прислушался, и
надежда снова вспыхнула в нем. Сомнений не было: в башне сражались, орки
дрались друг с другом, очевидно, Шаграт и Горбаг что-то не поделили. И
хотя надежда была слабой, ее оказалось достаточно, чтобы оживить его. Еще
может появиться возможность. Любовь к Фродо победила все остальное, и
забыв об опасности Сэм закричал:
- Я иду, мастер Фродо!
Он побежал вперед по извивающейся тропе. Дорога сразу же повернула
налево и круто ринулись вниз. Сэм вступил в Мордор.
Он снял Кольцо, руководствуясь смутным предчувствием опасности, хотя
сам он думал, что просто хочет видеть более ясно.
- Лучше видеть самое плохое, - пробормотал он. - Ничего хорошего не
даст блуждание в тумане!
Жестокой, грубой и горькой казалась земля, на которой остановился его
взгляд. И под его ногами высочайший хребет Эфел Дуата круто, большими
уступами опускался в темный желоб, на дальнем конце которого поднимался
второй хребет, гораздо более низкий, с неровными краями, похожими на
клыки, на фоне красного света за ним: это был угрюмый Моргай - внутреннее
кольцо, ограждающее эту землю. Далеко за ним, но прямо впереди, за широким
озером тьмы, испещренным крохотными огоньками виднелось большое зарево; из
него поднимались огромные колонны клубящегося дыма, тускло-красные у
основания, черные вверху, где они сливались в волнующийся балдахин,
покрывавший всю эту проклятую землю.
Сэм смотрел на Ородруин - гору огня. И время от времени печи далеко
внизу ее пепельного конуса разогревались и с громким ревом и шумом
выбрасывали потоки раскаленной лавы из щелей на склонах горы. Некоторые по
большим каналам текли к Барад-Дуру, другие прокладывали себе извилистый
путь по каменистой равнине, пока они не остывали и не лежали, как
изогнутые драконьи туши, извергнутые пытаемой землей. Именно в такой час
активности смотрел Сэм на гору судьбы и на ее огни, закрытые высоким Эфел
Дуатом от глаз тех, кто взбирался по тропе с запада. Теперь эти огни,
отражаясь в застывшей поверхности скал, казалось, окрашивали их в цвет
крови.
В этом ужасном свете Сэм стоял маленький - потому что посмотрев
налево, он увидел башню Кирит Унгола во всей ее силе. Рог башни, который
он видел с другой стороны, был вершиной этой башни. Ее восточная сторона
поднималась тремя большими ярусами из щели в горной стене далеко внизу;
задней стороной башня была обращена к большому утесу и соединялась с ним
выступающими бастионами, один над другим, уменьшающимися к верху, с
крутыми стенами, сложенными из камня и выходящими на северо-восток и
юго-запад. У нижнего яруса, двумя сотнями футов ниже того места, где стоял
Сэм, стена с укреплениями окружала узкий двор. Ворота двора в
юго-восточной стене выходили на широкую дорогу, проходившую по краю
пропасти, затем поворачивавшую на юг и уходящую, извиваясь вниз, во тьму,
на соединение с дорогой, идущей из долины Моргула. Затем дорога через
неровное ущелье уходила в Морг ай, в долину Горгорот и дальше в Барад-Дур.
Узкая верхняя тропа, на которой стоял Сэм, быстро, по лестницам и крутым
спускам опускалась к главной дороге под хмурыми стенами у входа в башню.
И вдруг Сэм понял, что эта крепость была построена не для защиты
Мордора, но для обороны от Мордора. На самом деле это было создание
древнего гондора, восточный форпост обороны итилиена, построенный, когда
вслед за последним союзом люди запада внимательно следили за злой землей
Саурона, где продолжали жить его создания. Но как было и с Карнботом и
Карностом, башнями зубов, так и здесь бдительность ослабла и предательство
отдало эту башню главе Духов Кольца, и теперь долгие годы ее удерживали
злые существа. После своего возвращения в Мордор Саурон нашел ее полезной:
у него было мало слуг, но много рабов, которых нужно было держать в
страхе, и главной его целью, как и в старину, было предотвратить бегство
из Мордора. Хотя если бы противник оказался настолько безрассуден, что
попытался бы тайно проникнуть в эту землю, башня послужила бы
непреодолимой преградой для тех, кто обманул бдительность Моргула и Шелоб.
Только теперь Сэм понял всю безнадежность попытки спуститься вниз на
виду у множества окон и бдительных ворот. И даже если бы он проделал это,
все равно он не ушел бы далеко по хорошо охраняемой дороге; даже черные
тени, залегшие глубоко, там, куда не достигало красное зарево, не могли бы
спрятать его от видящих в темноте орков. Но хотя спуск представлялся
отчаянным и безнадежным, его задача была гораздо труднее: не бежать и
скрываться, но войти в ворота в одиночестве.
Мысли его обратились к Кольцу, но в них не было успокоения, только
ужас и опасность. Как только он оказался на виду у горы огня, сверкавшей
далеко впереди, он понял, что ноша его изменилась. Оказавшись вблизи от
огромных печей, где в глубокой древности оно было выковано, Кольцо
приобрело огромную силу, стало более свирепым и непокорным, послушным лишь
могучей воле. Хотя Сэм не надел Кольцо, оно висело на цепи у него на шее,
он, стоя здесь, чувствовал, как оно увеличивается, расширяется, закутывая
в обширную тень самого себя, - зловещая угроза вставала над стенами
Мордора. Он знал, что теперь перед ним лишь два пути: воздержаться от
использования Кольца, хотя оно будет мучительно искушать его, или объявить
его своим, бросив вызов силе, что сидит в темной крепости за долиной
теней. Кольцо искушало его, подтачивая его волю и разум. Дикие видения
возникали в его мозгу; он видел Сэмвайса могучего, героя эпохи, идущего с
пламенеющим мечом по темной земле, на его зов сбегались армии, и с ними он
шел на Барад-Дур. Затем все тучи расходились, сияло солнце, и по его
приказу долина Горгорот превращалась в цветущий сад. Ему нужно было только
надеть Кольцо и объявить его своим, и все это сбылось бы.
В этот час испытания любовь к хозяину больше всего помогла ему
устоять; но и глубоко в нем жил непобежденный хоббичий здравый смысл: он
знал в глубине души, что он недостаточно велик для такой ноши, даже если
его видения и не были простым обманом. Маленький сад и свободный садовник
- вот все, в чем он нуждался; ему не нужен был сад, раздутый в целое
королевство. Он мог использовать свои собственные руки, а не приказывать
другим делать это.
- Все это лишь ловушка, - сказал он себе. - Он увидит и усмирит меня
прежде, чем я успею крикнуть. Он тут же увидит меня, если я надену Кольцо
здесь, в Мордоре. Что ж, я могу только сказать: положение кажется
безнадежным, как мороз весной. Именно когда невидимость оказывается
полезной для дела, я не могу надеть Кольцо! А если я пойду вперед, оно
превратиться в обузу и будет отягощать каждый мой шаг. Что же делать?
Он не испытывал сомнений. Он знал, что должен спуститься к воротам и
больше не медлить. Пожав плечами, как бы сбрасывая тень и разгоняя
видения, он начал медленно спускаться. С каждым шагом он, казалось,
становился меньше. Не успел он пройти далеко, как вновь сморщился до
маленького испуганного хоббита. Теперь он проходил под самыми стенами
башни, и крики и звуки борьбы теперь доносились до его ушей без помощи
Кольца. На этот раз шум, по-видимому, доносился со двора за внешней
стеной.
Сэм был на полпути вниз, к тропе, когда из темных ворот в красный
отблеск выбежали два орка. Они не повернули к нему, а побежали к главной
дороге: но, пробежав немного, споткнулись, упали на землю и замерли. Сэм
не видел стрел, но догадался, что орков застрелили из укреплений на стенах
или из тени у ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52