Вскоре старик повернулся к нему.
- Ну, мастер Перегрин, надеюсь, вы использовали вчерашний день к
своей пользе и удовольствию. Хотя боюсь, что стол в этом городе скромнее,
чем вам хотелось бы.
Пиппин испытал неприятное ощущение, как будто большая часть того, что
он говорил и делал, каким-то образом стала известна повелителю Гондора. Он
не ответил.
- Что вы будете делать у меня на службе?
- Я думал, сэр, что вы объясните мне мои обязанности.
- Объясню, когда определю, к чему вы пригодны, - сказал Денетор. - Но
если вы будете рядом со мной, я узнаю это, вероятно, скорее. Оруженосец
моего кабинета попросил разрешения уйти со службы, так что временно вы
можете занять это место. Вы будете ждать около меня, выполнять поручения,
разговаривать со мной, если война и совещания дадут мне такую возможность.
Вы умеете петь?
- Да, - ответил Пиппин. - Во всяком случае достаточно для хоббита. Но
у нас нет песен, пригодных для больших залов и трудных времен, повелитель.
Мы редко поем о чем-нибудь более ужасном, чем ветер или дождь, и большая
часть моих песен о таких вещах, которые заставляют нас смеяться. И конечно
о еде и питье.
- И почему же такие песни не подходят к моим залам или к этим
временам? Мы, так долго жившие вблизи тени, конечно, с радостью будем
слушать эхо земель, не затронутых ею. Тогда мы почувствуем, что наша
доблесть была не бесплодна, хотя за нее нас и не поблагодарят.
У Пиппина сжалось сердце. Его вовсе не радовала идея петь песни Удела
повелителю Минас Тирита, особенно комические песни, которые он знал лучше
всего: они были уж слишком... Ну... грубоватыми для такого случая. Однако
на сей раз ему не приказали петь. Денетор повернулся к Гэндальфу,
расспрашивая его о рохиррим, их политике, о позиции Эомера, племянника
короля. Пиппин удивлялся тому, как много знает повелитель о жизни людей,
далеких от него, хотя как он решил, прошло уже много лет, как Денетор
никуда не выезжал.
Вскоре Денетор кивнул Пиппину и отпустил его на время.
- Идите в арсенал цитадели, - сказал он, - и получите там мундир и
вооружение гвардии башни. Все должно быть готово. Вчера я отдал приказ.
Одевшись, возвращайтесь!
Все было, как он сказал, и вскоре Пиппин был уже одет в необычный
костюм, черного с серебром цвета. Ему дали маленькую кольчугу, кольца
которой были выкованы из стали, однако черную, как агат, и высокий шлем с
обеих сторон в маленьких крылышках, украшенный серебряной звездой в центре
налобника. Поверх кольчуги надевался короткий черный камзол, расшитый на
груди серебром - было вышито изображение дерева. Старую одежду у него
отобрали, но разрешили взять серый плащ из лориена, но с условием не
носить его, когда он на дежурстве. Он понял, что теперь очень похож на
Эрнила Перианната, принца невысокликов, как называли его в городе. Но
чувствовал он себя неуверенно. Настроение у него продолжало портится.
Весь день было темно и тускло. С бессолнечного рассвета до вечера
тяжелая тень все углублялась, и все в городе были угнетены. Далеко вверху
большая туча медленно двигалась на запад с черной земли, поглощая свет,
рожденная ветром войны; под ней воздух был неподвижен, как будто вся
долина Андуина ждала порыва разрушительной бури.
Около одиннадцати часов, освобожденный на время от службы, Пиппин
отправился на поиски еды и питья, чтобы рассеять свое тяжелое настроение и
сделать ожидание более выносимым. В столовой он вновь встретил Берегонда,
который только что прибыл из Пеленора, где выполнял какое-то поручение.
Вместе они направились к стене - Пиппин чувствовал себя как в тюрьме и
задыхался в цитадели. Они снова сели у амбразуры, выходящей на восток, где
ели и разговаривали накануне.
Был час захода солнца, но на запад тянулась огромная пелена, и только
когда она наконец ушла за море, солнце смогло послать короткий прощальный
луч перед ночью; именно этот луч коснулся головы павшего короля на
перекрестке дорог, когда это увидел Фродо. Но на поля Пеленора под тенью
Миндолуина свет не пробился: поля оставались коричневыми и тоскливыми.
Пиппину казалось, что прошел год с тех пор, как он сидел здесь, в
полузабытые времена, когда он еще был хоббитом, легкомысленным
путешественником, которого мало изменили пережитые опасности. Теперь он
был маленьким солдатом города, готовившегося отражать нападение, одетый в
гордый, но мрачный костюм башни стражи.
В другое время и в другом месте Пиппину и понравилось бы, может, его
новое положение, но теперь он знал, что принимает участие не в игре: он
поклялся служить угрюмому хозяину в смертельной опасности. Он ощущал на
своем теле тяжесть кольчуги и шлема. Плащ его лежал рядом на сидении. Он
отвел усталый взгляд от темных полей внизу, зевнул и вздохнул.
- Вы устали сегодня? - спросил Берегонд.
- Да, - ответил Пиппин, - очень. Устал от безделья и ожидания. И
протер пятки у дверей кабинета своего хозяина за долгие медленные часы,
пока он совещался с Гэндальфом, принцем и другими важными персонами. Я не
привык, мастер Берегонд, ожидать голодным, когда другие едят. Это тяжелое
испытание для хоббита. Несомненно вы подумаете, что я глубже оцениваю
честь. Но чего хорошего в этой чести? Чего хорошего в еде и питье под этой
ползущей тенью? Что бы она означала? Воздух кажется густым и коричневым! У
вас часто бывает такая тьма, когда дует восточный ветер?
- Нет, - сказал Берегонд, - это не просто непогода. Это какое-то
злобное колдовство, какой-то черный дым, сваренный в горе огня и посланный
им, чтобы омрачать сердца и мысли, что он и делает. Хотел бы я, чтобы
вернулся Фарамир! Он бы не испугался. а теперь кто знает, сумеет ли он
вернуться из-за реки во тьме?
- Да, - сказал Пиппин. - Гэндальф тоже беспокоится. Я думаю, он
разочарован, не застав здесь Фарамира. А куда же он девался. Он оставил
совет у повелителя перед обедом и, мне кажется, ушел в дурном настроении.
Возможно, у него какие-то предвестники... Плохих новостей.
Неожиданно они застыли, онемели, превратились как бы в два слушающих
камня. Пиппин присел, прижимая руки к ушам, но Берегонд, который в это
время выглядывал из укрепления, остался тут, напряженный, глядя широко
открытыми глазами. Пиппин узнал услышанный им крик: тот же крик он слышал
где-то в Уделе, но теперь сила и ненависть в этом крике возросли, пронзив
сердце ядовитым отчаянием.
Наконец Берегонд с усилием заговорил.
- Они пришли! - сказал он. - Наберитесь храбрости и выгляните! Там
внизу свирепые существа.
Пиппин неохотно сполз с сидения и заглянул через стену. Тусклый
Пеленор лежал перед ним, теряясь у едва различимой линии великой реки. Но
теперь под собой он увидел быстрое кружение; как тени в глухую ночь, пять
птицеподобных фигур кружили там, ужасные, как пожиратели падали, но
больших размеров, чем орлы, жестокие, как смерть. Вот они снизились,
пролетев на расстоянии выстрела из лука от стены, повернули и улетели.
- Черные Всадники! - пробормотал Пиппин. - Черные Всадники в воздухе.
Но смотрите, Берегонд! - воскликнул он. - Они кого-то ищут. Видите, как
они кружат, как наклоняются вон к той точке? Что-то движется по земле.
Маленькие темные фигурки. Да, люди на лошадях: четыре или пять. Ах, я не
могу этого выдержать! Гэндальф! Гэндальф, спасите нас!
Послышался еще один крик, и Пиппин отшатнулся от стены, дыша, как
загнанное животное. Слабым и невероятно удаленным после этого леденящего
крика показался ему звук трубы, кончавшийся долгой высокой нотой.
- Фарамир! Лорд Фарамир! Это его сигнал! - воскликнул Берегонд. -
Храброе сердце! Но как он сможет пробиться к воротам, если эти адские
ястреба обладают другим оружием, кроме страха! Смотрите! Они отбиваются.
Они движутся к воротам. Нет, лошади понесли, люди сброшены. Они бегут
пешком. Нет, один усидел, но он возвращается к остальным. Это Фарамир, он
владеет людьми и животными. Ах! Одно из этих страшилищ летит на него.
Помогите! Помогите! Неужели никто не выйдет? Фарамир!
С этими словами Берегонд спрыгнул и побежал во тьму. Стыдясь своего
испуга - а ведь Берегонд вначале подумал о своем предводителе, которого он
любил, - Пиппин встал и выглянул. В этот момент он увидел бело-серебряную
вспышку, несущуюся с севера, как будто маленькая звезда упала на мрачное
поле. Она двигалась со скоростью стрелы и все росла, быстро приближаясь к
четверым людям, бегущим к воротам; Пиппину показалось, что от нее
распространяется бледный свет и расходятся тяжелые тучи; потом он
расслышал громкий голос.
- Гэндальф! - закричал он. - Гэндальф! Он всегда появляется в самую
тяжелую минуту. Вперед! Вперед, белый всадник! Гэндальф! Гэндальф! - дико
кричал он, как болельщик на бегах, подгоняющий спортсмена, не нуждающегося
в подбадривании.
Темные летящие тени увидели вновь прибывшего. Одна из них повернула к
нему. И Пиппину показалось, что Гэндальф поднял руку, и из нее вверх
ударил белый луч. Назгул испустил долгий воющий крик и свернул в сторону;
остальные тоже повернули и, поднимаясь быстрой спиралью, полетели на
восток и исчезли в низких тучах. Пеленор показался теперь менее мрачным.
Пиппин видел, как встретились и остановились Гэндальф и всадник,
поджидая пеших. Из города торопились люди; вскоре все исчезли за внешней
стеной. Пиппин понял что они вошли в ворота. Решив, что они пойдут к
наместнику, он заторопился к входу в цитадель. Здесь к нему присоединились
многие свидетели нападения, смотревшие с высоких стен.
Вскоре с улицы, ведущей к внешним кругам донесся шум, слышались
приветственные возгласы, выкрикивали имя Фарамира и Митрандира. Вскоре
Пиппин увидел факелы; сопровождаемые густой толпой, медленно ехали два
всадника: один весь в белом, он больше не сиял и казался бледным в
сумерках, как будто весь его огонь был истрачен; а второй, темный, ехал со
склоненной головой. Они спешились и, когда коней увели, Обгоняющего Тень и
другую лошадь, пошли к часовому у входа: Гэндальф уверенно, отбросив свой
серый плащ, в глазах его все еще пылало пламя; другой, одетый в зеленое,
медленно, пошатываясь немного, как смертельно уставший или раненный.
Пиппин протиснулся вперед и, увидев бледное лицо Фарамира, затаил
дыхание. Это было лицо человека, испытавшего крайний ужас или боль, но
овладевшего ими и теперь спокойного. Гордо и серьезно говорил он с
часовым, и Пиппин, всмотревшись внимательнее, увидел, как он похож на
своего брата Боромира - Пиппину с самого начала понравился Боромир, с его
огромной силой и величественными, но добродушными манерами. Но тут сердце
Пиппина тронуло чувство, не знакомое ему раньше. Здесь стоял человек
высокого благородства, какое временами открывалось в Арагорне, возможно,
менее высокого, но все же неизмеримого: один из королей людей, рожденных в
позднее время, но тронутых мудростью и печалью древней расы. Он понял,
почему Берегонд произносил его имя с любовью. Это был предводитель, за
которым идут люди, идут даже в тень черных крыльев.
- Фарамир! - громко кричал он вместе с остальными. - Фарамир! - И
Фарамир, уловив его странный голос среди общего гула людей города,
повернулся и, увидев его, весьма удивился.
- Откуда вы? - спросил он. - Невысоклик, и в мундире башни! Откуда...
Но тут к нему подошел Гэндальф и сказал.
- Он пришел со мной из земли невысокликов. Но не будем задерживаться
здесь. Нам многое предстоит сказать и сделать, а вы устали. Он же пойдет с
нами. Он должен идти, если не забыл своих обязанностей. Пиппин, иди за
нами!
Наконец они прошли в личные помещения повелителя города. Здесь у
жаровни с углями были приготовлены глубокие кресла и принесено вино,
Пиппин, почти никем не замеченный, стоял за креслом Денетора и не
чувствовал усталости, так напряженно он прислушивался к разговору.
Отъев кусочек белого хлеба и выпив глоток вина, Фарамир сел в низкое
кресло слева от отца. С другой стороны немного в отдалении сел Гэндальф.
Вначале казалось, что он спит. Фарамир сначала говорил только о поручении,
с которым был послан десять дней назад; он принес новости об Итилиен и о
продвижении врага и его союзников. Он рассказал о схватке с людьми из
Харада и их огромных животных. Капитан докладывал начальнику о своих
делах, как это бывало и раньше, о пограничных стычках, которые теперь
казались бесполезными.
Потом неожиданно Фарамир посмотрел на Пиппина.
- Я подхожу к странным событиям, - сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52