Только после его смерти (или перенесения в иное место, ведь говорят люди, что он лишь спит где-то до поры, когда придет время ему вернуться и освободить народ от Напасти) no-настоящему осознали люди важность этих его сооружений, поскольку по всему Острову Могущества разгорелась междоусобная война между пятью могущественными князьями, искавшими наследства Артура И все равно ни разу ивисы не пытались пересечь границы и продолжали платить ежегодную дань и мирно жить в своей земле. При дворах бриттов смеялись — дескать, Кинуриг не сын воинственного Кередига, что бился с Артуром, а ублюдок, подменыш, негодный для войны.
Так обстояли дела, пока Мэлгон Гвинедд не вернулся из монастыря благословенного Иллтуда, быстро показав, что и ростом, и могуществом он равно превосходит прочих князей бриттов. Далеко и широко растеклись войска Гвинедда, покуда весь Придайн к югу от Дигена не признал Мэлгона Высокого, сына Кадваллона Длинная Рука пендрагоном. Острова. Именно эта разрушительная усобица среди родичей и привела людей Ллоэгра к мысли, что безнаказанно могут они удержать дань, наложенную на них Артуром, и именно безрассудное непослушание Кинурига заставило Мэлгона Гвинедда собрать сотню тысяч бриттских воинов при Динллеу Гуригон в краю Поуис. Ныне он со своим непобедимым воинством, собирая по пути свежие отряды, шел окончательно искоренить чумной выводок Ллоэгра Скоро будет завершен труд Артура и восстановится Власть Острова Могущества!
Никогда со времен битвы при горе Бадон приход лета не вселял в сердца юношей Придайна такой радости — Кимри, сородичи, воины разных королевств, стремя к стремени мчались радостно к месту битвы. И никто из всех князей Кимри не радовался сильнее, чем князь Айнион маб Рин, владыка Каэр Виддай на границе Ллоэгра.
В кольце насыпей и крепостей, возведенных Артуром вокруг убежища ивисов, не было твердыни крепче Каэр Виддай. Давным-давно ее построили люди Ривайна. Ее семь стен из тесаного камня были для бриттов оплотом, мощным колом в плотине, мысом перед океанской волной. Когда Кередиг в безумии своего мятежа убил Нойтона маб Катена, его сын князь Рин с теми, кто остался в живых из госгордда его отца, отступил в эту крепость. Рин маб Нойтон высоко стоял в совете императора Артура и пал рядом с ним при Камлание, оставив своему сыну князю Айниону на попечение огромный город Каэр Виддай.
Потому князь Айнион маб Рин был известен как один из Трех Благородных Изгнанников Острова Придайн (остальные двое были Хеледд и Ллемениг — тот, чья могила находится в Лланелви). Некогда его род правил над всем плодородным краем на юге Гвента, и главная их твердыня была в Каэр Вент. Был это благороднейший изо всех княжеских родов Острова Могущества, поскольку князь Айнион был отпрыском древа знаменитого короля Кинвелина, что властвовал над Островом Могущества до прихода людей Ривайна. Вместе с Иулом Кассаром, императором Ривайна, король Кинвелин правил всем миром, и в его время был рожден Йессу Грист, Сын Божий.
Жалка жизнь изгнанника — разве сам Господь Йессу Грист, сын сестры человеческой, не был сыном изгнанника Небес? Часто князь Айнион поднимался на южный вал Каэр Виддай, чтобы посмотреть на прекрасный зеленый край, что был некогда землей его предков, а ныне лежал под пятой Напасти пришельцев. В Каэр Вент ныне слышалось лишь корявое наречие ивисов, и псы Ллоэгра веселились на могиле его отца. Все, что осталось ему от этого богатого королевства, — одинокая крепость, стоящая на границе Пустошей оплотом против дикарей.
Сменяют друг друга прилив и отлив,
И остров плывет над зеленой волной.
Но горечь изгнанья, покуда я жив,
В моем одиночестве вместе со мной.
Так было. Но теперь наконец настала такая весна, когда голос кукушки навевал не грусть о погибших королевствах и павших товарищах, а надежду на Восстановление и изгнание Напасти. С самого Калан Гаэф приезжали гонцы из Деганнви в Росе к князю Айниону в Каэр Виддай, донося о великом сборе, что будет при Динллеу Гуригон на Калан Май, и о великом походе, которым намеревался король Мэлгон Высокий идти на Ллоэгр. Дни становились длиннее, солнце пригревало все жарче, и с каждым посланцем приходили свежие известия о могучих королях, услышавших зов рогов Мэлгона у своих врат и поклявшихся прийти на сбор.
Хотя и стоял он, как страж, на границе королевства, мало кто знал о подготовке к грядущим сражениям больше, чем молодой князь Айнион маб Рин. И никто не предвкушал его с такой радостью в сердце. Сбор был назначен на Калан Май. Сто тысяч бриттов соберутся в Поуисе и выступят на юг. В былые времена из Придайна выходили Три Серебряных Воинства, и были то воинства Ирпа Ллуиддога, Элен Ллуиддог и Касваллона маб Бели, но еще большим (как говорят) было войско Артура при Дин Бадон. Ныне же говорили, что воинов Мэлгона Гвинедда было не меньше, чем у Ирпа или Артура, и не лживому отродью Ллоэгра было противостоять этому приливу.
Затем в месяце Маурт в Каэр Виддай приехал купец Само — он со своим караваном шел тогда на север, в Поуис. Он и рассказал об отплытии Кинурига вместе со многими главными военными вождями своего народа за море, и сердце благородного Айниона наполнилось радостью. Нет сомнений — близится день воздаяния, когда он со своими соратниками-изгнанниками будет играть в мяч головами ивисов!
Хотя князь Айнион и был молод годами, отвагой и воинским искусством был он зрелый муж. И с удовольствием узнал он о хитрости, которой хитроумный советник короля Мэлгона, старец Мэлдаф, намеревался обмануть коварного врага Не раз случалось в прошлом, что ивисы, коварные, как лисы, во время нашествия прятались в лесах Ллоэгра, а потом невредимыми выбирались оттуда, и их Напасть снова возвращалась на Остров Придайн.
Как объяснил посланец Мэлдафа, задачей князя Айниона было удерживать город Каэр Виддай до появления могучего войска короля Мэлгона Высокого у западных врат. После этого они вместе устроят вылазку и беспрепятственно пойдут на юг к Каэр Вент. В то же самое время королевский сын Рин вместе со своим госгорддом ворвется в пустую крепость Динайрт, что стоит на высоких холмах к западу по валам, и будет сдерживать основные войска ивисов, пока войско Кимри не вернется, спалив дворец Кинурига у Каэр Вент.
Наконец, как и ожидалось, наступил день, когда большое войско ивисов пришло и встало лагерем к югу от валов, перегородив путь к Каэр Виддай. Часовые князя Айниона заметили среди березняка блеск их копий, и когда они позвали своего молодого господина, он увидел бьющееся на ветру среди вершин деревьев знамя с Белым Драконом. Тогда он усмехнулся про себя, поскольку увидел, что первая часть замысла Мэлдафа сработала.
Как и уловили чуткие уши фрайнка Само в большом зале близ Каэр Вент, владыки ивисов собирались отправить военный отряд, чтобы тот поиграл силой перед Каэр Виддай, словно бы собираясь захватить город. Однако в то же самое время гораздо большее войско шло со всей скоростью к Динайрту, чтобы захватить и укрепить его. Но благодаря острому слуху Само и острому уму Мэлдафа коварный враг вскоре попадется в свою же ловушку! Князю Айниону оставалось только держаться в своих неприступных стенах да поджидать, когда с севера появится великое войско Мэлгона Гвиннеда, чтобы затем присоединиться к нему для окончательного похода на твердыню его убитого деда в Каэр Вент — слишком долго ее оскверняли захватчики из-за моря. Само самолично привез подтверждение всем этим известиям, когда несколько месяцев спустя проехал через Каэр Виддай на юг, возвращаясь от двора Брохваэля Клыкастого, что в Каэр Гуригон.
Наутро после появления под стенами Белого Дракона князь Айнион отправил из города лазутчиков, которые осторожно вошли в лесной сумрак. Вечером они вернулись с донесениями, что весь день по долинам передвигались военные отряды числом не более двух, постоянно меняя одежду и оружие, чтобы сделать вид, будто пришло большое войско.
— Лис знает лесные тропы! — рассмеялся князь Айнион.
Ночью он выслал других лазутчиков, чтобы вызнать расположение врага. Посланцы вернулись, рассказав, что леса и равнины к югу от Каэр Виддай, вплоть до ручья Ллайдиог, покрыты кострами, многочисленными, как звезды Каэр Гвидион. Но, подобравшись поближе, они увидели, что, хотя вокруг и расхаживает стража, у большинства из этих костров людей нет.
— Светит, да не греет — огонь есть, а пира нет! — снова рассмеялся князь Айнион. — Теперь видно, что король Кинуриг на самом деле уплыл за море, да и разум его народа, видать, тоже. Старый и мудрый король никогда не прибегнул бы к такой нехитрой уловке.
Хотя князь Айнион и знал о замыслах и расположении людей Ллоэгра, он ни на миг не ослаблял бдительности. Если уж цель этого представления перед стенами города — привлечь сюда короля Мэлгона и его войско, то кто знает, не замышляют ли дикари какого-нибудь внезапного нападения, чтобы еще вернее достигнуть своей цели? Стража на стенах и воротах Каэр Виддай была удвоена, и три сотни отборных воинов Айниона ежедневно упражнялись в метании копий и мечной игре.
На третий день после появления ивисов под Каэр Виддай к стенам подъехал какой-то человек из вождей Ллоэгра, чтобы переговорить с князем Айнионом. С ним был толмач, говоривший одинаково хорошо на языке бриттов и ивисов, и он-то и передавал каждому речи другого.
Вот как в гордыне своей говорил этот знатный ивис:
— Благородный король Кинрик, сын завоевателя Кердика из рода Водена, послал меня к тебе, чтобы дал ты ему данью золотые кольца и заложников, чтобы мы, столь стойкие и непобедимые в войне, не обрушили на тебя бурю стрел. Незачем нам убивать друг друга, ежели ты только согласишься на эти условия и передашь крепость в руки короля. Ежели ты согласишься — хотя у тебя и нет иного выбора, — то мы позволим тебе с миром уйти к своим людям.
На эти слова князь Айнион, гордо стоя на стене, громко рассмеялся.
— Не дадим мы ни колец, ни заложников, — с усмешкой крикнул он, хотя в сердце его горел гнев. — Мы не сделаем этого никогда, пусть битва наша и будет длиться, как битва Гуитира маб Грайдаула и Гвина маб Нудда — отныне и до Судного Дня. Мой дед Нойтон маб Катен скорее стойко вытерпел бы пытку, чем выдал бы кого-нибудь в заложники или отдал бы свою твердыню.
Дикарь угрюмо рассмеялся, услышав эти слова. Затем заговорил, и звук его гортанной речи был похож на песнь козодоя. Толмач, что стоял у его стремени, перевел его слова:
— Сдается мне, господин, что забыл ты или просто не знаешь, что твой дед и на самом деле выстрадал бесчисленные мучения в змеиной яме короля Кердика, который давным-давно забрал себе его землю и города. А теперь явился его сын Кинрик, Воденом порожденный, вместе со своим наследником Кеавлином-эделингом, чтобы потребовать повиновения от тебя. Советую тебе послушаться, если не хочешь ты повторить жестокую судьбу своего деда.
Князь Айнион на миг отвернулся, чтобы скрыть слезы, поскольку тяжко было ему думать о том, как поступили с его благородным дедом эти дикари. Чтобы наследник Кинвелина Завоевателя претерпел такое от рук безземельных захватчиков Гуртейрна Гуртенау! Затем он снова повернулся и гордо глянул сверху вниз со стены, запоминая лицо хвастливого чужака. Он решил найти его в битве и отблагодарить своим крепким ясеневым копьем за эти ядовитые слова, что ранили, как зазубренные стрелы.
— Непотребное говоришь, болотный лис! Тебе и твоему народу еще, может, придется пожалеть об этом! Всему Придайну ведомо, что старый Кинуриг, владыка рабов и ворюг, которого ты зовешь королем, уплыл за море вместе со своим войском, чтобы грабить чужие края. Он жаден до сокровищ и оставил вас тут, как беззащитных овец на поживу волчьей стае. Подожди тут немного — мы с моим отрядом выедем и перебьем и тебя, и твоих людей!
Посланец ивисов что-то тихо сказал толмачу, и тот крикнул князю, стоявшему на стене:
— Все не так, как ты думаешь, вэальх! Король Кинрик не уплыл за моря, он здесь с бесчисленным войском! В последний раз спрашиваю тебя: выдашь ли заложников и уступишь ли город? Говорю тебе — прислушайся к моим словам! Кинрик поклялся на белом священном камне посвятить всех, кто есть в городе, Водену, и никто из вас не останется в живых! Припомни, как пировало воронье, когда Аэлла Бретвальда взял Андериду! Теперь Бретвальда — Кинрик Он поклялся отомстить вашей жалкой шайке. Он придет через день-другой, и те, чья кровь не прольется от острого меча, будет повешены на поживу птицам! Я не говорю пустых угроз. Я сказал — ты слышал.
И снова Айнион маб Рин ощутил в сердце горечь — словно укус змеи, ибо нет большего оскорбления для князя бриттов, как услышать, как какой-то бездомный дикарь называет его в собственной его земле вэальх, «чужак».
— Если этот пес Кинуриг стоит на пороге и если он сможет взять эти крепкие стены, то тогда делайте со мной все, что пожелаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115