Мы устали, и нас мало, но мы будем сражаться до тех пор, пока вы сами не приползете к нам, сложив руки на груди в знак покорности! Этот прекрасный Остров добыл для нас наш предок Придайн, сын Аэдда Великого, и никогда не увидим мы, чтобы стал он владением коварных королей язычников, захватчиков Гуртейрна!
Кинуриг глумливо расхохотался и вернулся к своим, сказав:
— Тогда увидите вы свою погибель. Все вы будете валяться здесь кучей, а вашего короля я обезглавлю и изрублю в куски добрым моим мечом Хунлафингом!
Кинуриг ушел, и Мэлгон призвал нас сражаться за родичей, высоко поднять наши копья, прикрыться щитами, чтобы вороны покраснели от крови лживых отродий Ллоэгра.
Отважны были его слова, как и подобает великому королю, но мне показалось, что мало в них надежды. С глубочайшей тревогой следил я за королем ивисов, готовящимся к последнему натиску. Я видел, как он стянул войска поближе к восточной стене Динайрта и построил их клином и острие его нацеливалось на наше кольцо щитов. Нетрудно было также видеть, что на острие клина стоят самые высокие и отважные воины и что острие это врежется в сердце нашего маленького измученного отряда.
Послышался рев рогов и труб, и огромный клин начал тяжело двигаться к нам по зеленой траве. Снова мой разум заполнили путаные страшные видения и беспорядочные мысли. На миг я подумал, как оценил бы Руфин боевое построение врага, но, оглядевшись, не увидел его среди плотной толпы. Близился вечер, клонившееся к закату солнце казалось угасающим угольком, горящим сквозь темнеющий боевой туман над стенами. Кровь, туман и мрак смыкались над нами, и все ближе была сотрясавшая землю поступь врагов. Я услышал, как рядом со мною молится святой Киби. Наверное, он каялся, но налетел вихрь и выгнал из головы все мысли.
Послышались вопли, грохот и вой, и острие вражеского клина врезалось в нашу стену щитов, прорвало ее, как сошник плуга взрезает легкую песчанистую землю. Рев рогов, звон кольчуг и крики, от которых, казалось, сотрясается небо и земля. И тут я услышал ликующий крик, смех, звонкий знакомый голос, который и не чаял больше услышать на этой земле!
В изумлении, не смея поверить, я обернулся и увидел, как к нам по длинному валу несется в боевом порядке огромное войско. Поначалу я было подумал, что Кинуриг послал второй отряд, чтобы ударить на нас с тыла, но тут увидел впереди трех всадников в светлых кольчугах, трех князей в золотых гривнах, трех отважных всадников, трех равных в битве, вместе мчащихся вперед. Когда они приблизились, я увидел, что это Брохваэль Клыкастый, король тучного Поуиса, Рин маб Мэлгон, стойкий наследник Гвинедда, и Эльфин маб Гвиддно, тот, кто спас меня из запруды Эрехвидда!
Наверное, Эльфин увидел мельком мое застывшее лицо и весело закричал, размахивая над головой копьем. Теперь все наши воины увидели, кто пришел, и испустили могучий боевой клич, хотя и было их так мало. Кинуриг тоже услышал его, и я увидел, как он закусил свою бороду в изумлении, гневе и досаде.
Мгновением позже раздался удар такой, словно одна из Четырех Великих Волн Мира обрушилась на утесы Пенрин Блатаон на Севере, и бесстрашное воинство Кимри с ходу врезалось в середину вражьего строя. Впереди, следом за тремя князьями, мчались копейщики Гвинедда, в первых рядах которых были люди Арвона с красными копьями, чье право идти во главе войска. За ними во весь опор скакали сверкающим строем, словно бешеные волки, шесть отрядов племени Кунедды: сам Кадваладр маб Майриаун, владыка Майрионидда. Диногад, яростный князь Дунодинга, Сервилл маб Уса из омываемого морем Кередигиона, Кинлас маб Овайн из Роса — его пламенные волосы струились из-под светлого шлема, седовласый Элуд из Догвэлинга, высоко поднявший свое разящее копье, и отважный Брайхиоль из Рувониойга, чья высокая твердыня во всем мире славится своим гостеприимством.
Я увидел, что в этом огромном войске собралось без числа королей и героев — всадников в синих доспехах, высоко возносящих копья, с острыми мечами и в сверкающих кольчугах. Первыми в битве в тот день гнева были ярые вожди Диведа, Брихайниога, Гливисинга и Гвента, гордые князья трех могучих каменных городов Каэр Вадона, Каэр Лойва и Каэр Кери Хотя полчища фихти и Иверддон грозили их землям, они уж позаботятся разбить их щиты! Последним, хотя и не последним по силе, мчалось прославленное войско Дивнайнта глубоких долин. Герайнт, пришедший с юга, испустил перед рядами людей своих свой громкий боевой клич Яркой белизной сверкал его щит. Владыка копья, щедрый расточитель меда и даритель застежек, благородный, как бескрайний океан, — ты, великий душой сын Эрбина!
С громовым кличем, эхом раскатившимся вокруг, два войска сошлись в грохоте битвы. Воины разили друг друга, нанося смертельные удары. Не знаю, сколько благородных героев попало в тот день в тенета смерти. Страшной была резня, и мрачно набивали утробу могилы — гордость и позор лежали рядом Я видел гнев и негодование, я видел кровь, ручейками текущую по белой коже молодых воинов, зарубленных острыми клинками врагов. С резким грохотом сталкивались сотни бойцов, копья ударяли по щитам, клинок звенел о клинок, железо рубило и рвало плоть на поживу волку и ворону. Бешеная круговерть — крики воинов, грохот беленых дротиков и гудение стрел. Смертельные удары дробили и крушили, стонали лежавшие в лужах крови люди под ногами сражавшихся.
Рубились бойцы, и так тесно сошлись они, что почти могли коснуться друг друга пальцами, почти наступали друг другу на ноги. От крови земля под ногами была такой скользкой, что люди оскальзывались и падали, и стоило споткнуться, как голова воина слетала с плеч. Не было копья, по которому по всему черенку не текла бы кровь, не было меча, с желобка которого не капала бы кровь.
Теперь, когда Кинуриг, владыка ивисов, понял, что сражение уже никоим образом не пойдет так, как он надеялся, когда он увидел, что на него навалилось все войско Кимри, он тотчас же вышел из себя. Змеи, что таились в его зрачках, стали распрямляться, пока не стало казаться, что они вот-вот вырвутся с шипением и набросятся на всякого, на кого упадет его взгляд. Борода его ощетинилась, как куст утесника, он закусил нижнюю губу, так что выступила кровь.
Белый Дракон язычников прибрежных и заморских яростно плескался на ветру над лесом копий Ллоэгра. Наступал вечер, боевой туман клубился все гуще и гуще вокруг сражающихся воинов, от орлов и воронья потемнел воздух — они радовались предстоящему кровавому пиру. На миг утихла битва, люди остановились, держа мечи наготове, прикидывая, как обернется дело.
Казалось, зловещая немощь опустилась на Кинурига и его народ. Лица их побледнели, как их щиты, глаза и языки высохли, как у змей, и ощутили они великую жажду, отчего кровь задрожала и заколотилась в их жилах. Многие посрывали с себя кольчуги и стали растирать себя смрадными мазями, отчего густые волосы на их телах тускло заблестели в угасавшем свете дня, что освещал побоище Уже не боевой клич их племен вырывался из их груди, а рычанье, храп и скрежет острых зубов, они шипели и плевали в лица врагов. Каждый из них становился тем, что они зовут на своем языке беорн, фрека, и все увидели, чем они были — дикими зверями, сгоравшими от ненависти к Красному Дракону, плывшему над светлыми остриями копий князей Кимри, в которых отражался красный отблеск гаснущего солнца и подплывшее кровью поле битвы.
Как медведи взревели и зарычали воины ивисов, Ллоэгра и прочих племен из-за Моря, как волки завыли они на крещеное воинство Мэлгона Гвинедда, как вепри вострили они кривые свои клыки о траву, тяжело утаптывая прах ногами своими. Ибо принес Кинуриг нечестивую кровавую жертву вепрю. И вепрь на его шлеме с личиной и на шлемах его бойцов в тот час начал пыхтеть, как живой.
Тогда громко воззвал Кинуриг к людям своим:
— Наступил час, которого боятся все люди, — час Муспилли, когда в битве с инеистыми великанами сходятся люди и боги! Смотрите — вот над воинством Христа лети г Мировой Змей, Дракон, который стремится пожрать все, что есть в Срединном Мире! Все вокруг в огненном испарении его ядовитого дыхания, солнце умирает на западе! Если мы не победим сегодня, то для сынов Водена, Одноглазого Воеводителя, не настанет рассвета! Так обнажите же мечи, услышьте карканье ворона! Волк воет, копье звенит, эхом отвечает щит. Вскоре луна выйдет из-за облаков и осияет деяния ваши — ныне свершатся такие страшные дела, что утолят и смертельнейшую злобу потомков Водена! Восстаньте же, бойцы мои, возьмите щиты, пусть сердца ваши зажгутся отвагой, прорубайте себе дорогу, мужеством крепитесь!
И тогда Мэлгон Высокий, сын Кадваллона Длинная Рука, Дракон Мона, владыка края Брана, вождь племен Кунедды Вледига, услышав слова Кинурига, тоже воззвал к крещеному воинству защитникам веры Христовой:
— Воины Христовы! Отважные защитники Острова Могущества! Люди Севера и Дехеубарта, Гвинедда и Гливисинга, Дивнайнта и Поуиса! Спешите в битву, как благородные псы, рвитесь из рядов туда, где блещут копья! Будьте кровожадными, благородными драконами среди дротиков! Будьте жнецами, пореем битвы, вспомните о пиве и меде, что пили вы в теплом свете свечей в чертогах своего короля!
Дети Кунедды, добрые псы Гододдина, вспомните деяния хранителя Стены, защитите двор и пояс Вледига! Племена Коэлннга, щенки Кенеу, будьте отважны, защищая наследие покровителя края Мабона! Князья бриттов в золотых гривнах, сотоварищи Кимри, разгоните безродную шайку Ллоэгра, будьте быстры, как гончие, что мчатся по следу оленя, отважны, как волкодавы, выслеживающие добычу, упорны, как боевые псы!
Воины Придайна испустили могучий боевой клич. Но я вспомнил слова, которые услышал из колючего куста у кузницы Гофаннона, и засомневался в исходе:
Псы Гверна, бойтесь Мордвидд Тиллион!
Владыки бриттов спустили с поводков три сотни свирепых псов, что были при них, три сотни могучих мастиффов, которых разводили при дворах королей. До того лежали они, опустив головы на лапы, временами поднимая огромные морды и принюхиваясь к пропахшему кровью воздуху. Наморщив лбы, с меланхолическим выражением на мордах они терпеливо ждали приказа хозяев. Но когда с них соскользнули тройные цепи, они вскочили, как молодые щенки, оскалив черные морды и обнажив белые клыки. Дикие, неукротимые, яростные, жестокие, злобные и жадные до битвы — вот каковы были эти псы, когда сняли с них цепи.
Так псы бриттов рванулись вперед на врагов, а за ними помчалось все войско. Люди ивисов и Ллоэгра не замедлили встретить их, равно как и племена с побережий моря Удд. Страшной была схватка Белого и Красного Драконов. Бойцы язычников набросились на бриттских псов, ломая их тела и дробя кости, вспарывая им глотки и бока острыми кривыми ножами. А защитники веры прыгали и скакали туда-сюда, уворачиваясь от ударов врагов, проскальзывая сквозь их оборону, бросаясь на обнаженное оружие тех, кто встал против их Господа.
И снова припомнил я те стихи, которые прочел мне Талиесин:
Но только лишь Ардеридд стоит того, чтобы жить
И пасть в последней войне в последней из битв.
Но час еще не пробил.
Впереди воинства Кимри мчался Мэлгон Высокий, великий пес Гвинедда, рыча боевой клич своего воинства. Ему навстречу в гневе рванулся Кинуриг, коварный король ивисов. В шлеме своем с изображением вепря казался он не меньше трехгодовалого быка, серого, как волк, и, казалось, с каждой его волосинки срывается стрела, убивая каждый раз по воину Кимри.
Скоро схватился он с Мэлгоном, а тот — с ним, и два короля сцепились в смертельной схватке. Так сражались они, а их войска рубились вокруг них. Столь ужасен был звон оружия и рев, грохот и гром, что поднялся от ударов щитов, стука копий, звона мечей, топота копыт и хриплых криков героев, что эльфы и гоблины, курганные и могильные духи, демоны ветра и тумана завопили с кромок щитов, лезвий мечей и с остриев копий. А боевым кличам героев эхом вторили полные ужаса и ненависти призраки, духи и псоглавцы, что живут в каждой скале, в каждом болоте и в каждой лесной долине того пустынного края. Воздух почернел от демонов, стремящихся утащить любого, кто пал в битве, в Бездну Аннона.
А в черном царстве Аннона, глубоко внизу под грохотом и топотом, стонами и ранами битвы у валов Динайрта, бились в смертельной схватке братья-близнецы, короли Аннона, Араун и Хавган. А из-под небес, из незримой выси над боевым туманом Динайрта слышался мужам слабый и приглушенный вой и зов рога Гвина маб Нудда, летевшего во главе своей Дикой Охоты.
Тут я перехватил застывший на мне взгляд Талиесина и в третий раз вспомнил его зловещие стихи:
Но только лишь Ардеридд стоит того, чтобы жить
И пасть в последней войне в последней из битв.
Но даже и сейчас не пробил этот страшный час!
Между тем воины сражались с такой неукротимой яростью и силой, что казалось, будто бы этот бой будет длиться, как поединок Гвина маб Нудда и Гвуртира маб Грайдаула, который, как все знают, продлится до Судного Дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Кинуриг глумливо расхохотался и вернулся к своим, сказав:
— Тогда увидите вы свою погибель. Все вы будете валяться здесь кучей, а вашего короля я обезглавлю и изрублю в куски добрым моим мечом Хунлафингом!
Кинуриг ушел, и Мэлгон призвал нас сражаться за родичей, высоко поднять наши копья, прикрыться щитами, чтобы вороны покраснели от крови лживых отродий Ллоэгра.
Отважны были его слова, как и подобает великому королю, но мне показалось, что мало в них надежды. С глубочайшей тревогой следил я за королем ивисов, готовящимся к последнему натиску. Я видел, как он стянул войска поближе к восточной стене Динайрта и построил их клином и острие его нацеливалось на наше кольцо щитов. Нетрудно было также видеть, что на острие клина стоят самые высокие и отважные воины и что острие это врежется в сердце нашего маленького измученного отряда.
Послышался рев рогов и труб, и огромный клин начал тяжело двигаться к нам по зеленой траве. Снова мой разум заполнили путаные страшные видения и беспорядочные мысли. На миг я подумал, как оценил бы Руфин боевое построение врага, но, оглядевшись, не увидел его среди плотной толпы. Близился вечер, клонившееся к закату солнце казалось угасающим угольком, горящим сквозь темнеющий боевой туман над стенами. Кровь, туман и мрак смыкались над нами, и все ближе была сотрясавшая землю поступь врагов. Я услышал, как рядом со мною молится святой Киби. Наверное, он каялся, но налетел вихрь и выгнал из головы все мысли.
Послышались вопли, грохот и вой, и острие вражеского клина врезалось в нашу стену щитов, прорвало ее, как сошник плуга взрезает легкую песчанистую землю. Рев рогов, звон кольчуг и крики, от которых, казалось, сотрясается небо и земля. И тут я услышал ликующий крик, смех, звонкий знакомый голос, который и не чаял больше услышать на этой земле!
В изумлении, не смея поверить, я обернулся и увидел, как к нам по длинному валу несется в боевом порядке огромное войско. Поначалу я было подумал, что Кинуриг послал второй отряд, чтобы ударить на нас с тыла, но тут увидел впереди трех всадников в светлых кольчугах, трех князей в золотых гривнах, трех отважных всадников, трех равных в битве, вместе мчащихся вперед. Когда они приблизились, я увидел, что это Брохваэль Клыкастый, король тучного Поуиса, Рин маб Мэлгон, стойкий наследник Гвинедда, и Эльфин маб Гвиддно, тот, кто спас меня из запруды Эрехвидда!
Наверное, Эльфин увидел мельком мое застывшее лицо и весело закричал, размахивая над головой копьем. Теперь все наши воины увидели, кто пришел, и испустили могучий боевой клич, хотя и было их так мало. Кинуриг тоже услышал его, и я увидел, как он закусил свою бороду в изумлении, гневе и досаде.
Мгновением позже раздался удар такой, словно одна из Четырех Великих Волн Мира обрушилась на утесы Пенрин Блатаон на Севере, и бесстрашное воинство Кимри с ходу врезалось в середину вражьего строя. Впереди, следом за тремя князьями, мчались копейщики Гвинедда, в первых рядах которых были люди Арвона с красными копьями, чье право идти во главе войска. За ними во весь опор скакали сверкающим строем, словно бешеные волки, шесть отрядов племени Кунедды: сам Кадваладр маб Майриаун, владыка Майрионидда. Диногад, яростный князь Дунодинга, Сервилл маб Уса из омываемого морем Кередигиона, Кинлас маб Овайн из Роса — его пламенные волосы струились из-под светлого шлема, седовласый Элуд из Догвэлинга, высоко поднявший свое разящее копье, и отважный Брайхиоль из Рувониойга, чья высокая твердыня во всем мире славится своим гостеприимством.
Я увидел, что в этом огромном войске собралось без числа королей и героев — всадников в синих доспехах, высоко возносящих копья, с острыми мечами и в сверкающих кольчугах. Первыми в битве в тот день гнева были ярые вожди Диведа, Брихайниога, Гливисинга и Гвента, гордые князья трех могучих каменных городов Каэр Вадона, Каэр Лойва и Каэр Кери Хотя полчища фихти и Иверддон грозили их землям, они уж позаботятся разбить их щиты! Последним, хотя и не последним по силе, мчалось прославленное войско Дивнайнта глубоких долин. Герайнт, пришедший с юга, испустил перед рядами людей своих свой громкий боевой клич Яркой белизной сверкал его щит. Владыка копья, щедрый расточитель меда и даритель застежек, благородный, как бескрайний океан, — ты, великий душой сын Эрбина!
С громовым кличем, эхом раскатившимся вокруг, два войска сошлись в грохоте битвы. Воины разили друг друга, нанося смертельные удары. Не знаю, сколько благородных героев попало в тот день в тенета смерти. Страшной была резня, и мрачно набивали утробу могилы — гордость и позор лежали рядом Я видел гнев и негодование, я видел кровь, ручейками текущую по белой коже молодых воинов, зарубленных острыми клинками врагов. С резким грохотом сталкивались сотни бойцов, копья ударяли по щитам, клинок звенел о клинок, железо рубило и рвало плоть на поживу волку и ворону. Бешеная круговерть — крики воинов, грохот беленых дротиков и гудение стрел. Смертельные удары дробили и крушили, стонали лежавшие в лужах крови люди под ногами сражавшихся.
Рубились бойцы, и так тесно сошлись они, что почти могли коснуться друг друга пальцами, почти наступали друг другу на ноги. От крови земля под ногами была такой скользкой, что люди оскальзывались и падали, и стоило споткнуться, как голова воина слетала с плеч. Не было копья, по которому по всему черенку не текла бы кровь, не было меча, с желобка которого не капала бы кровь.
Теперь, когда Кинуриг, владыка ивисов, понял, что сражение уже никоим образом не пойдет так, как он надеялся, когда он увидел, что на него навалилось все войско Кимри, он тотчас же вышел из себя. Змеи, что таились в его зрачках, стали распрямляться, пока не стало казаться, что они вот-вот вырвутся с шипением и набросятся на всякого, на кого упадет его взгляд. Борода его ощетинилась, как куст утесника, он закусил нижнюю губу, так что выступила кровь.
Белый Дракон язычников прибрежных и заморских яростно плескался на ветру над лесом копий Ллоэгра. Наступал вечер, боевой туман клубился все гуще и гуще вокруг сражающихся воинов, от орлов и воронья потемнел воздух — они радовались предстоящему кровавому пиру. На миг утихла битва, люди остановились, держа мечи наготове, прикидывая, как обернется дело.
Казалось, зловещая немощь опустилась на Кинурига и его народ. Лица их побледнели, как их щиты, глаза и языки высохли, как у змей, и ощутили они великую жажду, отчего кровь задрожала и заколотилась в их жилах. Многие посрывали с себя кольчуги и стали растирать себя смрадными мазями, отчего густые волосы на их телах тускло заблестели в угасавшем свете дня, что освещал побоище Уже не боевой клич их племен вырывался из их груди, а рычанье, храп и скрежет острых зубов, они шипели и плевали в лица врагов. Каждый из них становился тем, что они зовут на своем языке беорн, фрека, и все увидели, чем они были — дикими зверями, сгоравшими от ненависти к Красному Дракону, плывшему над светлыми остриями копий князей Кимри, в которых отражался красный отблеск гаснущего солнца и подплывшее кровью поле битвы.
Как медведи взревели и зарычали воины ивисов, Ллоэгра и прочих племен из-за Моря, как волки завыли они на крещеное воинство Мэлгона Гвинедда, как вепри вострили они кривые свои клыки о траву, тяжело утаптывая прах ногами своими. Ибо принес Кинуриг нечестивую кровавую жертву вепрю. И вепрь на его шлеме с личиной и на шлемах его бойцов в тот час начал пыхтеть, как живой.
Тогда громко воззвал Кинуриг к людям своим:
— Наступил час, которого боятся все люди, — час Муспилли, когда в битве с инеистыми великанами сходятся люди и боги! Смотрите — вот над воинством Христа лети г Мировой Змей, Дракон, который стремится пожрать все, что есть в Срединном Мире! Все вокруг в огненном испарении его ядовитого дыхания, солнце умирает на западе! Если мы не победим сегодня, то для сынов Водена, Одноглазого Воеводителя, не настанет рассвета! Так обнажите же мечи, услышьте карканье ворона! Волк воет, копье звенит, эхом отвечает щит. Вскоре луна выйдет из-за облаков и осияет деяния ваши — ныне свершатся такие страшные дела, что утолят и смертельнейшую злобу потомков Водена! Восстаньте же, бойцы мои, возьмите щиты, пусть сердца ваши зажгутся отвагой, прорубайте себе дорогу, мужеством крепитесь!
И тогда Мэлгон Высокий, сын Кадваллона Длинная Рука, Дракон Мона, владыка края Брана, вождь племен Кунедды Вледига, услышав слова Кинурига, тоже воззвал к крещеному воинству защитникам веры Христовой:
— Воины Христовы! Отважные защитники Острова Могущества! Люди Севера и Дехеубарта, Гвинедда и Гливисинга, Дивнайнта и Поуиса! Спешите в битву, как благородные псы, рвитесь из рядов туда, где блещут копья! Будьте кровожадными, благородными драконами среди дротиков! Будьте жнецами, пореем битвы, вспомните о пиве и меде, что пили вы в теплом свете свечей в чертогах своего короля!
Дети Кунедды, добрые псы Гододдина, вспомните деяния хранителя Стены, защитите двор и пояс Вледига! Племена Коэлннга, щенки Кенеу, будьте отважны, защищая наследие покровителя края Мабона! Князья бриттов в золотых гривнах, сотоварищи Кимри, разгоните безродную шайку Ллоэгра, будьте быстры, как гончие, что мчатся по следу оленя, отважны, как волкодавы, выслеживающие добычу, упорны, как боевые псы!
Воины Придайна испустили могучий боевой клич. Но я вспомнил слова, которые услышал из колючего куста у кузницы Гофаннона, и засомневался в исходе:
Псы Гверна, бойтесь Мордвидд Тиллион!
Владыки бриттов спустили с поводков три сотни свирепых псов, что были при них, три сотни могучих мастиффов, которых разводили при дворах королей. До того лежали они, опустив головы на лапы, временами поднимая огромные морды и принюхиваясь к пропахшему кровью воздуху. Наморщив лбы, с меланхолическим выражением на мордах они терпеливо ждали приказа хозяев. Но когда с них соскользнули тройные цепи, они вскочили, как молодые щенки, оскалив черные морды и обнажив белые клыки. Дикие, неукротимые, яростные, жестокие, злобные и жадные до битвы — вот каковы были эти псы, когда сняли с них цепи.
Так псы бриттов рванулись вперед на врагов, а за ними помчалось все войско. Люди ивисов и Ллоэгра не замедлили встретить их, равно как и племена с побережий моря Удд. Страшной была схватка Белого и Красного Драконов. Бойцы язычников набросились на бриттских псов, ломая их тела и дробя кости, вспарывая им глотки и бока острыми кривыми ножами. А защитники веры прыгали и скакали туда-сюда, уворачиваясь от ударов врагов, проскальзывая сквозь их оборону, бросаясь на обнаженное оружие тех, кто встал против их Господа.
И снова припомнил я те стихи, которые прочел мне Талиесин:
Но только лишь Ардеридд стоит того, чтобы жить
И пасть в последней войне в последней из битв.
Но час еще не пробил.
Впереди воинства Кимри мчался Мэлгон Высокий, великий пес Гвинедда, рыча боевой клич своего воинства. Ему навстречу в гневе рванулся Кинуриг, коварный король ивисов. В шлеме своем с изображением вепря казался он не меньше трехгодовалого быка, серого, как волк, и, казалось, с каждой его волосинки срывается стрела, убивая каждый раз по воину Кимри.
Скоро схватился он с Мэлгоном, а тот — с ним, и два короля сцепились в смертельной схватке. Так сражались они, а их войска рубились вокруг них. Столь ужасен был звон оружия и рев, грохот и гром, что поднялся от ударов щитов, стука копий, звона мечей, топота копыт и хриплых криков героев, что эльфы и гоблины, курганные и могильные духи, демоны ветра и тумана завопили с кромок щитов, лезвий мечей и с остриев копий. А боевым кличам героев эхом вторили полные ужаса и ненависти призраки, духи и псоглавцы, что живут в каждой скале, в каждом болоте и в каждой лесной долине того пустынного края. Воздух почернел от демонов, стремящихся утащить любого, кто пал в битве, в Бездну Аннона.
А в черном царстве Аннона, глубоко внизу под грохотом и топотом, стонами и ранами битвы у валов Динайрта, бились в смертельной схватке братья-близнецы, короли Аннона, Араун и Хавган. А из-под небес, из незримой выси над боевым туманом Динайрта слышался мужам слабый и приглушенный вой и зов рога Гвина маб Нудда, летевшего во главе своей Дикой Охоты.
Тут я перехватил застывший на мне взгляд Талиесина и в третий раз вспомнил его зловещие стихи:
Но только лишь Ардеридд стоит того, чтобы жить
И пасть в последней войне в последней из битв.
Но даже и сейчас не пробил этот страшный час!
Между тем воины сражались с такой неукротимой яростью и силой, что казалось, будто бы этот бой будет длиться, как поединок Гвина маб Нудда и Гвуртира маб Грайдаула, который, как все знают, продлится до Судного Дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115