Я посочувствовал.
- Какой вы счастливый, что у вас есть дом. И такой большой. - Я попытался пойти дальше, она удержала меня за руку. - Вы там один живете, правда?
- А в чем…
- Ведь правда?
- Нет, с братом.
- Он дома?
- Нет, он сейчас в деревне. Мы только что вернулись - искали еду для лагеря.
- Вы знаете, у вас удивительные глаза. Я никогда не видела такой синевы. Порция как раз мне только что говорила… Постойте!
Я уже был решительно настроен уйти от этой пары.
- Постойте!
Женщина, все так же широко улыбаясь, поймала меня за руку выше локтя, но тут же мягко скользнула пальцами вниз, к кисти. Мне надо было стиснуть зубы и уйти, не прощаясь, но у нее были такие доверчивые глаза, такой просящий голос. Как у беспомощного ребенка.
- Вы себе не представляете, каково это - спать в поле. У нас на всех одно одеяло.
Я смягчился.
- Ладно, пойдемте со мной, я вам найду пару одеял… - Она смотрела на меня с улыбкой, полной такой надежды, что я добавил еще пару предметов. - Может быть, найду какую-нибудь одежду. - Боже мой, я ощущал себя таким всемогущим, что слова пошли у меня с языка помимо моей воли. Будто я был рыцарем в сияющих доспехах, отсыпающим крошки хлеба голодным крестьянам. - Я вам приготовлю чего-нибудь поесть… Можете даже горячую ванну принять.
- Послушайте! - Она, нежно улыбаясь, стиснула мою руку. - Я не буду ходить вокруг да около. У вас большой дом. Позвольте нам остаться. Мы будем для вас готовить и убирать.
- Но…
- Пожалуйста, не надо “но”. Впустите нас. Всего на пару дней. - Она улыбнулась, поцеловала мне руку, прижала ее к своей щеке. - Послушайте, я хочу лечь с вами в постель. Делайте со мной что хотите, я…
- Это не нужно. - Я поглядел в обе стороны улицы. Люди сидели кучками на траве, но на нас никто не обращал внимания. - Вы через несколько дней будете дома, и тогда…
- Тише, тише! - Она говорила тихим хрипловатым голосом. - Я в самом деле этого хочу. Я хочу с вами спать.
Я заметил у нее обручальное кольцо.
- Но ваш муж…
- Я не замужем.
Дочь снова остро взглянула на мать. Выражение удивления на ее лице могло бы рассмешить, но после того, что я видел утром, чувства юмора у меня не осталось. Совсем не осталось.
- И Порция тоже будет с вами спать. Она ни о чем другом и говорить не может.
Порция посмотрела удивленно и испуганно, но кивнула, будто кто-то вздернул ей голову вверх, а потом вниз.
- Только с Порцией вы будете надевать презерватив. А со мной - как хотите.
- Нет.
Я попытался высвободиться.
- Я вам понравлюсь. Можете со мной как хотите, мне все равно.
- Мне это не интересно.
- Прошу вас! Я…
Я высвободил руку и пошел прочь. И слышал, как она крикнула мне вслед:
- Ладно, ладно! И с Порцией тоже не нужно его надевать! Она будет с вами и без этого, правда, Порция? Порция, скажи ему, что ты согласна без презерватива. Скажи, Порция, скажи!
Я услышал испуганный голос ее дочери:
- Да, можно без этого. Пожалуйста, со мной можно без этого!
А у меня в мыслях были только эти мертвые дети в кустах. Бедные мертвые дети. Я заблевал их, даже не зная, что они там лежат. И потом оставил их под кустами, и капли крови из выклеванных глаз на щеках, как страшные слезы. Мозг у меня отказывал от перегрузки, больше он ничего не мог воспринять. И я бросился бежать, слыша за собой призывные крики.
16
Дерьмовейший выдался день. Каждые десять секунд доставал меня мысленный телевизор, показывая виденное утром: старики, распухающие в креслах, старуха с голой задницей в катафалке, мертвые дети, падающий с неба самолет. Потом возвращение с детским питанием. Один парень из группы “С” был принят солдатами за мародера и застрелен на месте. Не знаю, как его звали. И я уже был так перегружен тем, что видел, и запахами смерти, что ничего и не почувствовал.
Стенно был в гараже, менял колесо у машины “скорой помощи” и был похож на игрушечного робота с сильно подсевшими аккумуляторами. Он все еще работал, но как в замедленной киносъемке. Когда он посмотрел на меня, глаза у него были мертвые. И даже виду не подал, что меня узнает.
Я вильнул в поле за дома, в надежде, что мать и дочь не будут за мной гнаться. Единственное, чего мне хотелось, - это выпить и помыться в горячей воде. Насколько я понимал, Стивен отстал от меня не намного.
Я прошел в заднюю калитку, миновал газон и декоративный пруд.
Прежде всего мне бросился в глаза пакет из-под апельсинового сока у задней двери. Потом я заметил, что сама дверь приотворена на ладонь. Я распахнул ее толчком.
И застыл, не веря своим глазам.
Кухня кишела людьми. Все незнакомые, все беженцы. Они чуть не лезли друг другу на плечи, распахивая двери шкафов или ящики или вытаскивая коробки из чулана.
Человек средних лет с очками в серебряной оправе глянул на меня через плечо. До пятницы он мог быть бухгалтером, живущим в комфортабельном доме в пригороде Лидса.
- Проваливай! - крикнул он мне. - Мы первыми пришли.
- Сам проваливай! - заорал я, чувствуя, как закипает ярость. - Это я пришел первым! Я здесь живу!
- Живи себе на здоровье, приятель, - отозвался другой мужчина, набивая мешок яблоками. - Но не оставлять же всю эту жратву тебе одному.
- Черт вас побери! - Я сорвался на вопль. - Вы знаете, где я сейчас был? И что там видел? Ни хрена вы не знаете. Там мертвые дети валяются, они… Эй, ты, положи! Положи на место, я сказал!
Кто-то схватил стеклянный кувшин, где мама держала спагетти. Я его ей купил на первое Рождество после того, как уехали папа и Стивен. Она его открыла, сидя под елкой, потом положила голову на руки и беззвучно плакала десять минут. Я сидел, не зная, что же мне, черт побери, делать. А теперь этот гад грузит его к себе в мешок, и ему только и важно, что там есть горстка спагетти.
- Положи!
Он посмотрел на меня. У него были крашеные черные волосы, которые, наверное, были раньше расчесаны, как чуб у Элвиса. Сейчас они висели над глазами, как крысиные хвосты.
- А ты иди сюда, отбери. Слабо?
Мне пришлось проталкиваться среди людей, грабящих дом. Все, хватит с меня! Я орал на этого человека, тряся кулаком у него перед носом. Был бы у меня пистолет, то, прости меня Господь, я бы всю обойму всадил в эти крысиные хвосты волос.
А крыс только лыбился.
- Да ты же еще маленький. Пойди пожалуйся мамочке.
Я прыгнул на него, и это было Ошибкой. У него оказались отличные мускулы - он легко меня поднял и швырнул к двери.
- Только попробуй еще, - он ткнул в меня толстым пальцем, - и я тебе голову оторву.
- Полегче с ним, - нервно сказал кто-то другой.
- Он вроде не к тебе лез?
- Так он же еще совсем ребенок.
- Пусть только еще попробует, и я его в порошок сотру.
Я не то чтобы не проявил страха; я не проявил здравого смысла. От виденного утром меня охватила такая злость, что надо было ее на ком-то сорвать.
Я протиснулся мимо типа в металлических очках и с размаху ударил крысохвостого по голове. Удар был хреновый, но от чистой злобности в нем оказалась какая-то сила.
Кулак пришелся в лоб. Особого вреда он не нанес, но этот хмырь полыхнул из-под крысиных хвостов злобным взглядом.
- Я тебя предупреждал, кретин. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.
- Так чего ты ждешь, ты, говноед?
Я сделал пальцами движение - дескать, давай. Места для драки не было. Кухня была забита людьми, запихивающими еду в мешки и ящики, но я видел только красную пелену. Багровую ярость. Без разницы, что он измолотит мне лицо до цвета и консистенции малинового желе. Я единственное чего хотел - выплеснуть злость, заполнявшую меня изнутри, злость от вида этих мертвых бедняг в Лидсе, от матери, которая предлагала мне свою дочь (что бы она ни говорила, девочке не могло быть ни на день больше четырнадцати), злость от того, что мой дом грабят у меня на глазах и я ни черта не могу сделать.
А человек с крысиными волосами распихал остальных, грудь его ходила ходуном от частого дыхания, как у боксера, входящего в овердрайв.
- Ты сам напросился! - зарычал он.
Только что он летел ко мне, а в следующую секунду выражение его лица изменилось, и он боком врезался в морозильник.
- Легче, друг.
Я увидел рядом с собой Стивена. Очевидно, он вошел в дверь, оценил ситуацию и бросился ко мне, по дороге вмазав моего противника в дверь морозильника.
- Значит, вас двое? - зарычал мужик, - Ладно, все равно. Я вас обоих сейчас уложу.
- Эй, слушай, друг, никто не хочет с тобой драться. Мы с братом сейчас выйдем. Мешать больше никто не будет, годится?
Крысохвостому это совсем не понравилось.
- Значит, ты меня отпихнул, а теперь сматываешься? Меня никто пихать не будет, понял?
- Понял. - Стивен успокаивающе поднял руки. - Понял, извини. Я просто за братом присматриваю, о'кей? Не хочу, чтобы ему досталось.
- “Извини” - этого мало. Вы у меня за это получите.
Я был готов ринуться в бой. Стивен поймал меня за футболку.
- Слушай, я извинился, что тебе еще сказать?
- А я тебе сказал, что мне твоих извинений мало. Я вам сейчас покажу, засранцам.
- Лес, ради Бога! - Человек в металлических очках говорил спокойно, но достаточно авторитетно, чтобы крысохвостый прислушался. - Оставь их в покое. Мы пришли за едой Для наших семей, а не чтобы затевать драки.
- Но они…
- Он же извинился?
- Они сначала от меня получат, я без этого не уйду.
Человек в очках начал терять терпение.
- Хочешь - ладно, устрой драку. Но тогда ты лишаешься своей доли еды, и из команды мы тебя выкинем. Ты этого хочешь?
Я думал, крысохвостый начнет спорить. Но, очевидно, для него много значило членство в команде, что бы за команда это ни была. Он пожал плечами, кинул в нашу сторону еще пару враждебных взглядов, потом стал выгружать к себе в мешок содержимое буфета.
- Стивен, он взял кувшин со спагетти! Я его сейчас заберу.
- Не заберешь, Рик. - Стивен дернул меня к себе и потащил прочь. - Ты выйдешь и остынешь.
- Нет, я…
- Он не стоит того, чтобы за него драться.
Наполовину ведя меня за собой, наполовину таща, он вывел меня наружу в сад за домом и посадил на стул.
- Рик, никогда больше не строй из себя героя. Ты понял?
- Они же грабят дом!
- Верно. А ты способен уложить десять взрослых мужчин?
- Я бы…
- Ты бы получил разбитую морду, вот и все.
Я встал, вбил кулак в ладонь, потом забегал по саду под горячим послеполуденным солнцем. Мне противно было думать, что эти гады вот так войдут в мой дом и возьмут что хотят. Захотят - так и на ковры в спальне нассут.
- Вот и говори про тех, кто кусает кормящую руку!
- Остынь, Рик, - спокойно сказал Стивен.
- Но мы ведь помогали этим людям! Мы рисковали отравиться в Лидсе. Наш парень получил пулю в голову, потому что его приняли за мародера. А он только хотел найти детское питание, чтобы их сволочные дети не голодали! Разве это честно?
- Я знаю, но эти люди благодарны. Вы спасаете жизни их детей. Вы…
- А это и есть их благодарность?
Стивен говорил тихо и спокойно:
- Здесь в лагере - сорок тысяч человек. Ты видел все сорок тысяч у себя в кухне? Нет. Ты видел только десять человек, настолько перепуганных и потерявших свой дом - и человеческое достоинство, - что они пытаются что-то выцарапать обратно. Даже если это что-то всего лишь несколько шоколадок и банка ветчины, с которой можно вернуться к жене и к детям. Такова человеческая природа, Рик. Они должны сами себе показать, что еще способны прокормить семью. Что они не опустились до состояния нищих.
- Да, всего лишь воров.
- Что да, то да. Но у них чувство, будто они могут что-то сделать, чтобы положить что-то в голодные рты своих детей.
- Пункты питания…
- Пункты питания обеспечивают питание двухразовое. В первую выдачу идет овсянка, во вторую - маленькая тарелочка жаркого.
Мой брат был прав. Я просто был так зол на весь род человеческий, что прямо сейчас мне был нужен мальчик для битья, на которого я мог бы сорваться. В тот самый момент я понял, что ситуация меня превращает в обыкновенного злобного фашиста.
Я вздохнул, кивнул и заставил себя улыбнуться.
- Сообщение принято и понято.
- И я могу быть уверен, что ты не бросишься бить кого-нибудь из беженцев?
- Можешь.
Он широко улыбнулся.
- Когда они там закончат, мы приберем и я тебе сварю свои знаменитые макароны под соусом.
- Может оказаться трудно найти ингредиенты.
Он коснулся кончика носа и улыбнулся:
- Твой старый дохлый братец тоже не лыком шит. Я еще вчера кое-какие припасы засунул на чердак.
Я перевел взгляд на Лидс, дрожащий в горячем мареве. От упавшего самолета все еще поднимался дым. Пожарной команды нет, и пламя наверняка расходится бесконтрольно.
Умение Стивена убеждать граничило с гипнозом. За двадцать минут он заставил меня поверить, что сегодняшний день останется маленьким пятнышком на увлекательной и радостной полосе жизни. Он заговорил о моем оркестре, о песнях, которые я написал. А нет ли у меня акустической гитары, чтобы их ему сыграть? И даже все оказалось не так плохо, когда ушли грабители. Они уходили, понурив головы, будто стыдились. Один нес бутылку красного вина. Стивен прикололся:
- Она лучше всего к мясному блюду или к сыру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72