— Все символы условны, но об этом часто забывают, — примирительно заметил Хиранимус.
— Задай вопрос! — громко потребовала Отария.
— Кто спрашивает? — произнес нараспев пробудившийся Аполлон.
— Ог! — Отария указала на Скоджила.
— Спрашивай, Ог! — разрешил Аполлон.
Скоджил решил пошутить.
— Как тайному ученику Яйца сравняться с мастерами золотого эллипсоида?
К его удивлению, в ответ на вопрос колесо со спицами начало вращаться, и шарики с начертанными на них греческими буквами и непонятными символами один за другим посыпались в отверстие. Очевидно, где-то там внутри оракул составлял из этого случайного набора что-то грамматически осмысленное.
— Теперь слушай! — сказала Отария.
Аполлон начал читать нараспев.
— Ученик мастера Яйца навлечет на Ога роковую судьбу поведать о тайной печали золотого эллипсоида.
— Старина Аполлон выдает себя за бога мудрости Тота, — прокомментировал Хиранимус. — Высшим математическим достижением греков была мистическая теорема, утверждавшая, что один равен трем. На таких вещах зиждется все здание астрологии.
— Ты поосторожнее! — заметила Отария. — Здесь все вокруг верят в тайную древнюю мудрость. Они молятся на этих греков.
— Мы все привязаны к нашим терранским корням, и тут ничего не меняется, хотя Терра давно уже стала пустыней и превратилась в крысиную дыру вселенной. Я кое-что знаю об этом. От реальной терранской истории мало что осталось, одни обрывки, и то лишь благодаря библиотекам старых звездных кораблей. Терранцы сами позаботились о том, чтобы уничтожить все свое наследие. Они плодились в сто раз быстрее, чем могли отправлять лишнее население к звездам, а оставшиеся одичали и начали убивать друг друга.
Хиранимус грустно посмотрел на Отарию.
— Все, хватит, теперь только мычи, — приказала Отария, вводя своего всезнайку Ога в небольшую аудиторию, где уже собирались ученики.
У некоторых из них были даже собственные Яйца Короны. В углу за столиком покупали Яйца еще трое юных аспирантов. Or удовлетворенно улыбнулся: подрывная деятельность шла полным ходом. Будущие менторы разбились на маленькие группки, отрабатывая новые методы математической манипуляции. Принцесса-шаман, она же люминант, читала лекцию по астрологии, используя Яйцо в демонстрационном режиме. Ей восторженно аплодировали — лекция была блестящая. Но потом настал черед более рутинной работы: каждый должен был составить свой гороскоп.
Скоджил никогда не слышал столько несусветной чуши, облеченной в витиеватые выражения. Все идет отлично. Даже если один аспирант из сотни когда-нибудь доберется до седьмого уровня, который еще предстояло запрограммировать и наладить, то этого будет достаточно, чтобы свергнуть власть психократов, — все уже просчитано. А Братство, основываясь на уравнениях Основателя, скорее всего недооценит значение культа астрологии, если, конечно, в их рядах не заведется какой-нибудь математический гений, что крайне маловероятно. Их собственная секретность тому порука.
Принцесса Мудрости разрешила ему тоже попробовать, и Скоджил на удивление хорошо справился с уровнем ментора. Тринадцатилетняя Вселяющая Ужас с моря Молчания одобрительно подмигнула.
Хорошо мычите, мистер Ог!
XXXI
ПРОЩАЙ, АЗИНИЯ!
ГОД 14798-й
Благодарность не только величайшая из добродетелей, она источник их всех.
Цицерон с древней Терры
Учебная программа в Азинии сама по себе никогда не была слишком напряженной, но любопытство Эрона заставляло его трудиться без отдыха месяц за месяцем. Сегодня он, едва успев выклянчить у своего Поэтизатора очередную поэму для Рейнстоуна, тут же принялся решать трудную задачу по теории устойчивости. Однако вечернюю встречу с Рейнстоуном никак нельзя было отложить, поэтому пришлось отказаться от обеда и посвятить время отделке все той же поэмы. Поэтизатор отлично умел находить слова, но не слишком заботился о смысле, и его постоянно приходилось редактировать. Поэтам всегда нужны редакторы! Рейнстоун должен думать, что стихи пишет сам Эрон, иначе его хватит удар — он ненавидел машины, даже пам, без которого не мог обойтись. Что касается Поэтизатора, это был в некотором роде психоисторический эксперимент. Программа могла держать в памяти заданные поэтические традиции, а также условности и философские концепции той или иной эпохи, и писать стихи в соответствующем стиле. Эрон считал попытку удачной, если Рейнстоун не замечал разницы.
Но в этот вечер старик Рейнстоун был так взволнован, что даже не стал читать поэму, а если Рейнстоун не читал стихов, это означало, что случилось что-то из ряда вон выходящее!
— Тебя заметили! Клянусь мечом Драмала, что не скажу им, как ты любишь разыгрывать уважаемых профессоров!
— Я не…
— Брось! Давай поговорим о важных вещах. Тобой интересуются сильные мира сего!
Эрон Оуза уже почти не помнил о дружеском послании Ригона, которое получил несколько месяцев назад. Имя Хаукума Кона ничего ему не говорило, но, увидев, какой эффект оно произвело на Рейнстоуна, а вскоре и на других профессоров, он невольно призадумался. Ничто так не греет сердце учителя, как признание его ученика гением. Даже Кувалда забыл о своей антипатии к психоисторикам и рассыпался в радостных поздравлениях.
Но, как оказалось, ученый Второго ранга Кон звал Эрона не на Светлый Разум. Он руководил проектом ни больше ни меньше, как на старой Терре!
От Дальнего Мира до Солнца восемьдесят тысяч лиг, если лететь через крупные центры вроде Лакгана и Купи Саи, и всего на шесть тысяч лиг дальше, если свернуть на окольную дорогу, проходящую через Агандер. Эрон выбрал длинный путь, решив провести пятьдесят вахт с родителями, поскольку его спонсоры не возражали ни против дополнительных расходов, ни против лишней задержки. Более того, сам Кон приветствовал визит в Ульмат и попросил Эрона добыть для него кое-какую информацию о дредноуте «Хорезкор». Он также прислал деньги на закупку дорогого фотографического оборудования и рекомендательное письмо к директору мемориального военного музея императора Дайджина Смелого…
На этот раз Эрон смог, не ограничившись краткой обзорной экскурсией, облазить весь корабль от киля до клотика и побывать в таких местах, которых не видел ни один турист. Впечатления были потрясающие. Из столицы Ульмата он отправился прямо к родителям, которые его уже ждали.
Вид Агандера с орбиты — тот же самый сине-зеленый шар, окутанный белыми облаками, что и в день отъезда, — напомнил ему о детском решении никогда не возвращаться. Но это было давно. Как приятно снова оказаться дома!
В первый же день, оказавшись на континенте, Эрон отправился осматривать достопримечательности. Когда ему было три года, и они путешествовали всей семьей, его не пустили, а он так хотел посмотреть Фонтан Чудес в Центральном парке! Но теперь он наконец отвел душу и насмотрелся вдоволь, и даже взлетел вверх со струей фонтана в крошечной стеклянной капсуле, составив компанию какому-то мальчонке, мать которого не хотела кувыркаться сама. Эрон не помнил, чтобы когда-нибудь так радовался жизни.
Ему сразу же бросилось в глаза то, что мог заметить только пришелец: богатство зелени на планете и потрясающий аромат цветов, которым был пропитан воздух. Как же быстро он привык к скудной сероватой листве Дальнего, легкой свободной одежде, отсутствию необходимости носить оружие! Он с ужасом прислушивался к разговорам прохожих: изменилась даже его речь, он стал чужаком у себя на родине! Гандерийцы и в самом деле подозрительно косились на странного юношу — особенно видя, как он глазеет на фонтан, которого они сами давно уже не замечали.
Но все страхи оказались пустыми. Репликатор отеля услужливо соорудил ему новый костюм светло-зеленого цвета с отворотами и большими карманами, по местной моде. Бластер Эрон сохранил — все эти годы он пролежал в ящике его стола вместе со старыми книгами. Ремни кобуры были, естественно, малы, но на Агандере купить новую никогда не составляло проблемы. Вместе с бластером вернулась и старая уверенная походка, постепенно исчез и инопланетный акцент. Как хорошо дышится на Агандере! Родной дом всегда остается родным.
Взяв флайер помощнее, он отправился на Большой Остров, радостно скользя над знакомым морем и крутя петли среди родных облаков. Наконец внизу пронеслась полоса пляжей и впереди показались холмы, поросшие на солнечной стороне огненными деревьями. Холмы становились все выше и выше… вот Город Праведных… вот древняя ветровая стена, она все еще стоит, как стояла двадцать шесть столетий назад… Эрон пролетел меж двух высоких скал — и вот он, летний дворец правителя! Его отец сейчас скорее всего работает в башне, как и требует должность советника. И наверняка беспокоится. Наверное, удивляется, почему сын вдруг вернулся. Опять исключили из школы? Эрон расхохотался. Теперь он уже с трудом припоминал, почему тогда так сердился на отца. Успех смягчил его характер. Чем старше становишься, тем тоньше тебя полирует жизнь.
Во дворце его никто не узнал — он слишком вырос. Или, может быть, виноваты были усы, которые он отрастил на Дальнем и не захотел удалять? Эрон, конечно же, узнал всех — у него был заведен секретный файл на каждого, — но продолжал играть в чужака, просто так, для интереса. Он встал на скользящую дорожку и направился прямо к месту своего назначения — огромному переговорному залу под башней, в которой сидел отец. Все тот же стюард в красной ливрее до колен с высоким воротником вежливо преградил ему путь.
— Что вам угодно, сэр?
— Я хочу встретиться с советником Оузой.
— Вам следует назначить встречу. В данный момент он занят, сэр.
— Жоржи, ты такой же надутый, как и всегда!
Стюард вздрогнул, не веря своим ушам. Эрон улыбнулся:
— Я Эрон, тот самый сорванец. Как тебе мои усы? Узнав озорную улыбку, стюард растерял всю свою важность.
— Дьяволы из Космоса! Эрон? — Мгновение он еще сомневался, затем узнал окончательно и тут же нахмурился. — Опять исключили? — Он снова надменно выпрямился. — Подготовить отца к плохим новостям?
Копия почтовой птицы с желтым хохолком все так же стояла в кабинке на одной ноге, готовая снести персональную капсулу. До сих пор Эрон не осознавал, насколько это безвкусно. Но птица всегда была частью его жизни и он воспринимал ее как данность.
Он улыбнулся, поддразнивая Жоржи.
— Я на испытательном сроке. — Но, увидев панику в глазах старого слуги, смягчился. — Это стандартная процедура — я поступаю в Лицей на Светлом Разуме. Все расходы оплачены. У меня все хорошо, и будет еще лучше!
— Значит, подготовить его к хорошим новостям?
— Да.
По щеке стюарда скатилась слеза.
— Прошу вас, сэр.
Он проводил Эрона к шахте левитатора, и они плавно поднялись в башню. Бронзовая дверь распахнулась, и стюард объявил о прибытии гостя. К своему удивлению, Эрон ощутил ту же дрожь в коленях, что и в детстве. Он хотел заговорить, но не смог. Советник Оуза всегда начинал разговор первым.
— Усы? Ты что, прячешься от нас?
— Он говорит, у него хорошие новости, сэр! — вмешался стюард.
— Тебя не спрашивают!
Оуза-старший повернулся к Эрону, ожидая ответа.
— Я думал, усы обязательны для чиновника на Светлом Разуме, отец.
— И как всегда, дерзишь. — Советник встал. Он обошел свой необъятный письменный стол и оглядел Эрона с головы до ног, как имперский генерал осматривает десантника, ища дефекты в его выправке. — Ты что-то, я смотрю, потерял форму. Пойдем со мной в оружейную, тебе надо попрактиковаться. Ты еще можешь попасть в мишень?
Они провели некоторое время в подземном тире, по очереди стреляя из бластера, в то время как автоматическая система измеряла скорость их рефлексов и точность стрельбы. Советник занимался военной переподготовкой своего сына с угрюмой серьезностью. Эрону казалось, что ему снова четыре года и он весело палит из своего первого оружия под руководством отца. Он постарался сосредоточиться, чтобы не ударить лицом в грязь.
— Медленно, но сойдет, — проворчал наконец Оуза-старший.
— Но я же победил, — жалобно протянул Эрон.
На Азинии он занимался в клубе Зеноли и доставал бластер из кобуры заведомо быстрее, чем отец.
— Это не оправдание — я уже старею.
Отец подошел к богато украшенному сейфу для оружия, порылся в нем и достал бластер, на рукоятке которого было выгравировано имя «Эрон». Он забрал старый бластер, отправив его в сейф, и подал Эрону новое оружие.
— Это модель для взрослых, она имеет полный радиус действия.
Великий Космос, он доверяет мне! Это был древний ритуал, который проходили все отцы и сыновья.
— Для защиты чести Агандера! — произнес Эрон положенные слова, пряча бластер в кобуру.
Он понял, что снова стал гандерийцем. Его охватило чувство гордости и благодарности — Эрон любил своего отца. Но внутренний голос не переставал напоминать, что эту планету придется рано или поздно покинуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100