— Можно мне забрать его?
— Конечно.
— Я не буду в тебя стрелять.
Скоджил усмехнулся:
— Не успеешь, даже если захочешь.
Страх мальчика сменился гневом.
— Ты мне врал! Прикидывался мирным и цивилизованным. А я верил!
— Многие вещи не таковы, какими кажутся. Ну давай, обманывай себя дальше, бери эту игрушку и воображай, что можешь выйти один на один со всей Галактикой. Давай поднимай! Снова станешь неуязвимым!
Эрон Оуза смотрел в пол. Он весь дрожал. Скоджил молча ждал — мальчику надо было дать время, чтобы переварить все, что случилось. Наконец Эрон наклонился и поднял оружие. Тело с трудом его слушалось.
— Мне страшно, — признался он, смущенно улыбаясь. Потом проверил предохранитель и убрал бластер в кобуру. — От таких уроков истории сердце в пятки уходит. Я, конечно, знаю, что все это как будто, что на самом деле ты добрый. И все-таки страшно.
— Вот и гандерийцы до сих пор боятся Первой империи, хотя прошло уже девять тысяч лет. Империя побеждает вновь и вновь, сколько бы раз они ни вспоминали об этом. И с каждым новым толчком извне старый неизжитый страх возвращается, и гандерийцы вновь прячутся за иллюзию своей неуязвимости. Твоя бесполезная игрушка — лишь одна из тысяч вторичных гармоник этого страха. И все можно свести к математическим уравнениям.
Мальчик вдруг хитро улыбнулся, глаза его загорелись.
— А ну, признавайся, старая злобная крыса, ты на самом деле психоисторик? Может быть, даже шпион со Светлого Разума?
Хиранимусу понравилась прямота вопроса. Эрон не любил окольных путей, не скрывал своих мыслей, как эти проклятые психократы.
— Я бы очень хотел быть психоисториком, дружок… — Это была правда. Скоджил тяжело вздохнул. Теперь пора переходить к неприятной лжи. — Но я всего лишь обычный занудный математик, хотя и люблю разбираться во всяких экзотических приложениях своей науки. Я не владею настоящим аппаратом, который позволяет психоисторикам предсказывать будущее в широком масштабе. Ученые Светлого Разума хранят свои секреты за семью замками. Они считают, что если каждый сможет предсказывать будущее, то историей нельзя будет больше управлять.
А мы, адепты Смитоса, тоже кое-что умеем и надеемся, что они правы!
— Можно сказать, — продолжал он, — я просто грешник, который тайно балуется обрывками запрещенного знания. Все это касается дел давно минувших, так что я не очень опасен. Пока я даже не могу предсказать, взойдет ли завтра солнце этой планеты.
— Ты что, спятил? Даже я могу это предсказать!
— А я предсказываю, что ты через мгновение отправишься спать в гостевую комнату.
— А что, если я не захочу? В одном доме с тобой мне будут сниться кошмары!
— Тогда я сыграю в вице-короля и заставлю свое предсказание сбыться!
Эрон сдался. На самом деле он наслаждался своим бунтом против семьи и был рад ночевать в гостях. Когда мальчик встал, Скоджил поспешно дематериализовал отвратительную кушетку. Он проследил, чтобы ученик удобно устроился, укрыв его пуховым одеялом, которое в свое время купил на какой-то далекой межзвездной ярмарке. Эрон был в восторге от невесомости и экзотической расцветки одеяла и никак не мог поверить, что в нем нет никакой специальной электроники. Как может такое чудесное тепло объясняться настолько простой физикой, что ее понимают даже гуси?
— Насчет школы мы поговорим завтра, утро вечера мудренее. Спокойной ночи!
Эрон проводил наставника восхищенным взглядом. Контуры двери вспыхнули и исчезли.
Хиранимус уединился в кабинете и через пам установил беззвучный контакт с Оузой-старшим в летнем дворце. Стены квартиры были звуконепроницаемыми, но не настолько, чтобы противостоять аудиовозможностям хорошего пама. Он направил на себя видеокамеру и принял по возможности официальную позу в рабочем кресле. Экран осветился.
— Да? — Советник поднял глаза.
— Оуза, ваш сын у меня. Я думаю, ему лучше переночевать здесь.
Речь передавалась напрямую, через пам, с помощью электронного синтезатора голоса, так что Эрон не мог ничего подслушать.
— Вот, значит, он где! Слава Космосу! Он убежал в таком состоянии — я не знал, что у него на уме. Как же мы все-таки портим своих первенцев! От глупости, наверное. Он вам что-нибудь рассказывал?
— Мы обсуждали только его школьные планы.
Камера на другом конце дала общий план. Оуза-старший мерил шагами просторную комнату, увешанную реликвиями жестокого прошлого.
— Я предложил ему очень хороший вариант и никак не ожидал такой реакции.
— Ванхузен — отличный выбор. Но, возможно, есть несколько мест, которые еще больше соответствовали бы его талантам.
— Ах, Мурек, вы, как всегда, дипломат. — Немного успокоившись, Оуза сел. Камера показала его крупным планом. — Вы же понимаете, что существуют финансовые ограничения. Молодое поколение это, конечно, мало интересует, во всяком случае, моего сына. Он считает, что если я близок к правителю, то мои средства не ограничены, и он может их тратить, как ему угодно.
— Пожалуй, я мог бы предложить кое-какие альтернативы.
— Дорогие, конечно, — проворчал советник.
— Существуют стипендии. Есть школы, заинтересованные в юных талантах.
— Но он еще слишком мал, ему только двенадцать. В этом возрасте нет еще ни здравого смысла, ни гибкости. И в знаниях у него большие пробелы, да и в жизненном опыте. Я не понимаю, почему он так торопится в университет.
— А я понимаю и вполне с ним согласен. Математика — наука для молодых, здесь требуется ранняя подготовка. И выбор школы может иметь решающее значение.
— Так вы думаете, талант Эрона — математика? А это не потому, что вы сами математик? Хотя вообще-то он с пеленок любил щелкать всякие головоломки. Мне казалось, во всем виноват навороченный пам, что я купил.
— Я восхищен его способностями. И великолепный пам, который вы ему подарили, что делает вам честь как отцу, — лишь малая часть этих способностей. Я склонен думать, что Эрон лучший математик из всех, кого я учил. Не сомневаюсь, что к двадцати годам он меня перегонит.
— Но ему придется искать работу. У нас на Агандере не любят ленивых людей, даже если они блестяще образованны.
— Полагаю, вы хотели бы видеть сына имперским чиновником?
— Я никогда об этом не говорил, но надеялся.
— Однако все психоисторики — математики.
— Я не настолько наивен, чтобы питать такие амбиции.
— А зря. Не спорю — вероятность, что он станет психоисториком, исчезающе мала, но ведь важна условная вероятность. То, что у него откроются столь выдающиеся способности, было еще менее вероятно. Во всяком случае, у него есть данные для психоистории.
— Мне бы хотелось верить вам, пришелец. — Лицо советника было охвачено сомнением и нерешительностью. Как отец, он желал самого лучшего для своего наследника, но боялся необдуманным решением навлечь на него несчастье. — Эрон предлагал Керкориан. Вы тоже?
Человек на экране отчаянно прикидывал, чем еще он может пожертвовать, чтобы послать сына в прославленный университет.
Скоджил принял самый елейный вид, какой только мог позаимствовать у Капора.
— Керкориан настолько знаменит, что способен разорить кого угодно. Но Галактика велика. Есть школы и получше. Они не столь известны и рады будут принять студента, обладающего талантами Эрона.
— И вы предлагаете, чтобы я отпустил его шляться по Галактике в погоне за призраком? В его-то возрасте?
— В этом нет необходимости. Я улетаю на Дальний Мир по срочным семейным делам и с удовольствием взял бы с собой вашего сына. Там мы без труда попадем на прием к секретарю приемной комиссии Азинийской школы. Вы же знаете, что я математик с хорошей репутацией. Об Азинии вы скорее всего не слышали — не думаю, чтобы о ней упоминалось в гандерийских архивах, но она официально признана психоисториками. Кроме того, я имею отношение к фонду, который может взять на себя все издержки. И если Эрон хорошо себя проявит в первые четыре-пять лет, то Братство возьмет его к себе для дальнейшей подготовки.
— Психоистория на Дальнем? — удивился Оуза.
Основатель Второй империи основал колонию на Дальнем Мире, чтобы с ее помощью вновь цивилизовать Галактику, впавшую в хаос Междуцарствия. Но культура, созданная посредством математических методов психоистории, была намеренно лишена этих методов. Кроме того, теперь пришедший в упадок Дальний не имел даже малой толики прежней галактической власти. Она осталась лишь в легендах — подобно буйной растительности, когда-то покрывавшей ныне пустынную Терру. Дальний был лишь диковинкой для туристов и Меккой для антикваров, роющихся в останках былой славы.
Скоджил-Капор вкрадчиво улыбнулся.
— Вы забыли, что Дальний Мир когда-то готовил математиков, которые совершили революцию в науке и технике. Половина наших современных приборов обязана своей конструкцией принципам, развитым на Дальнем. Пам вашего сына — и тот разработан и создан там. Политическая роль Дальнего в Галактике уменьшилась во много раз, это верно, но, в конце концов, он никогда и не блистал политической мудростью, а был знаменит именно как научный центр. И вы до сих пор нигде не найдете таких преподавателей математики, как в Азинии. Просто они теперь не настолько богаты и с большим трудом привлекают достойных студентов. В Керкориане преподают более известные математики, но студентов в Азинии учат лучше. И я могу вас заверить, что психоисторики очень внимательно наблюдают за ее выпускниками. Это, несомненно, самое лучшее место для вашего сына.
— И сколько же мне будут стоить ваши услуги?
Пока Скоджил уговаривал Оузу-старшего, в его голове зародился безумный план, и он тут же начал реализовывать его, даже не обдумав еще всех деталей.
— Вы меня не поняли, достопочтенный Оуза. Обстоятельства вынуждают меня оставить службу у вас. И честь обязывает отдать вашего талантливого сына в хорошие руки. Каюта на корабле уже оплачена, и мне ничего не стоит взять Эрона с собой.
После этого они разговаривали недолго. От такого щедрого предложения Оуза-старший просто не мог отказаться. А перед честолюбивым Скоджилом это открывало весьма интересные возможности. Отключив связь, он еще долго неподвижно сидел в кресле, оценивая перспективы. Комбинацию надо было готовить тщательно или не затевать вовсе. Как психоисторик, Хиранимус чувствовал критические точки, определявшие будущее, — на них он и начал постепенно выстраивать свою схему. Прежде всего где-то по пути он должен улучить момент и слегка модифицировать пам Эрона. Даже Светлый Разум не мог потягаться по части квантронных технологий с мастерами Тысячи Солнц. Да, пожалуй, может сработать, и если сработает, то он, Хиранимус Скоджил, резко продвинется по служебной лестнице, потому что это будет означать громадный успех для дела Смитоса и Надзора. Ничего не подозревающий потенциальный предатель в самом сердце Братства психоисториков — разве это не козырь в их руках? И, может быть, тогда Скоджил, хотя как психоисторик он не сумел выйти даже на самый низший теоретический уровень, все-таки получит вожделенное назначение на Светлый Разум! Ведь Надзор сам признал, что у него слишком мало агентов в системе Империалиса.
Скоджил рассмеялся. Пока это всего лишь дикие фантазии, вызванные перевозбуждением. До чего же приятно наконец освободиться от личности Мурека Капора и строить планы самостоятельно!
Но как же мальчик? Не жестоко ли это — вставить «жучка» ему в пам и подбросить ребенка психократам как жертву жестоким богам? А они, возможно, его примут, ведь он гений! Тогда, в положенный срок, Эрон поступит в Лицей на Светлом Разуме. И что его ждет потом?
Эрон ему нравился. Бедняга, если его раскроют, а это рано или поздно случится, он окажется в настоящем аду. Скоджил смешал карты, разложенные на столе. Ах, если бы карты Судьбы и в самом деле могли предсказать будущее мальчика и уберечь его от беды! Но такое не способна сделать даже психоистория. Она ничего не говорит о будущем отдельной личности.
Но, несмотря на все укоры совести, Скоджил мучительно завидовал Эрону. Парень окончит Лицей! Он будет сидеть на Светлом Разуме и править Галактикой. Овладеет истинными методами научного предсказания, а не их извращенным подобием. Просто безумие — пытаться реконструировать психоисторию из случайных обрывков двухтысячелетней давности!
VII
КАЗНЕННЫЙ
ГОД 14810-й
Мы, психоисторики, любим утверждать, что математические методы позволяют предсказывать будущие события при наличии определенного набора тщательно измеренных начальных условий. Наши оппоненты отрицают это. Некоторые критикуют и наши философские позиции. Прав ли Тейнлорд Ремендиан, когда он выставляет нас вульгарными детерминистами, низводящими людей до уровня автоматов, которые лишь следуют сценарию судьбы? Тейнлорд Ремендиан, самозваный адвокат всеобщей свободы, видит в истории человечества нечто совершенно противоположное — величественную процессию личностей со свободной волей и собственной уникальной судьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Конечно.
— Я не буду в тебя стрелять.
Скоджил усмехнулся:
— Не успеешь, даже если захочешь.
Страх мальчика сменился гневом.
— Ты мне врал! Прикидывался мирным и цивилизованным. А я верил!
— Многие вещи не таковы, какими кажутся. Ну давай, обманывай себя дальше, бери эту игрушку и воображай, что можешь выйти один на один со всей Галактикой. Давай поднимай! Снова станешь неуязвимым!
Эрон Оуза смотрел в пол. Он весь дрожал. Скоджил молча ждал — мальчику надо было дать время, чтобы переварить все, что случилось. Наконец Эрон наклонился и поднял оружие. Тело с трудом его слушалось.
— Мне страшно, — признался он, смущенно улыбаясь. Потом проверил предохранитель и убрал бластер в кобуру. — От таких уроков истории сердце в пятки уходит. Я, конечно, знаю, что все это как будто, что на самом деле ты добрый. И все-таки страшно.
— Вот и гандерийцы до сих пор боятся Первой империи, хотя прошло уже девять тысяч лет. Империя побеждает вновь и вновь, сколько бы раз они ни вспоминали об этом. И с каждым новым толчком извне старый неизжитый страх возвращается, и гандерийцы вновь прячутся за иллюзию своей неуязвимости. Твоя бесполезная игрушка — лишь одна из тысяч вторичных гармоник этого страха. И все можно свести к математическим уравнениям.
Мальчик вдруг хитро улыбнулся, глаза его загорелись.
— А ну, признавайся, старая злобная крыса, ты на самом деле психоисторик? Может быть, даже шпион со Светлого Разума?
Хиранимусу понравилась прямота вопроса. Эрон не любил окольных путей, не скрывал своих мыслей, как эти проклятые психократы.
— Я бы очень хотел быть психоисториком, дружок… — Это была правда. Скоджил тяжело вздохнул. Теперь пора переходить к неприятной лжи. — Но я всего лишь обычный занудный математик, хотя и люблю разбираться во всяких экзотических приложениях своей науки. Я не владею настоящим аппаратом, который позволяет психоисторикам предсказывать будущее в широком масштабе. Ученые Светлого Разума хранят свои секреты за семью замками. Они считают, что если каждый сможет предсказывать будущее, то историей нельзя будет больше управлять.
А мы, адепты Смитоса, тоже кое-что умеем и надеемся, что они правы!
— Можно сказать, — продолжал он, — я просто грешник, который тайно балуется обрывками запрещенного знания. Все это касается дел давно минувших, так что я не очень опасен. Пока я даже не могу предсказать, взойдет ли завтра солнце этой планеты.
— Ты что, спятил? Даже я могу это предсказать!
— А я предсказываю, что ты через мгновение отправишься спать в гостевую комнату.
— А что, если я не захочу? В одном доме с тобой мне будут сниться кошмары!
— Тогда я сыграю в вице-короля и заставлю свое предсказание сбыться!
Эрон сдался. На самом деле он наслаждался своим бунтом против семьи и был рад ночевать в гостях. Когда мальчик встал, Скоджил поспешно дематериализовал отвратительную кушетку. Он проследил, чтобы ученик удобно устроился, укрыв его пуховым одеялом, которое в свое время купил на какой-то далекой межзвездной ярмарке. Эрон был в восторге от невесомости и экзотической расцветки одеяла и никак не мог поверить, что в нем нет никакой специальной электроники. Как может такое чудесное тепло объясняться настолько простой физикой, что ее понимают даже гуси?
— Насчет школы мы поговорим завтра, утро вечера мудренее. Спокойной ночи!
Эрон проводил наставника восхищенным взглядом. Контуры двери вспыхнули и исчезли.
Хиранимус уединился в кабинете и через пам установил беззвучный контакт с Оузой-старшим в летнем дворце. Стены квартиры были звуконепроницаемыми, но не настолько, чтобы противостоять аудиовозможностям хорошего пама. Он направил на себя видеокамеру и принял по возможности официальную позу в рабочем кресле. Экран осветился.
— Да? — Советник поднял глаза.
— Оуза, ваш сын у меня. Я думаю, ему лучше переночевать здесь.
Речь передавалась напрямую, через пам, с помощью электронного синтезатора голоса, так что Эрон не мог ничего подслушать.
— Вот, значит, он где! Слава Космосу! Он убежал в таком состоянии — я не знал, что у него на уме. Как же мы все-таки портим своих первенцев! От глупости, наверное. Он вам что-нибудь рассказывал?
— Мы обсуждали только его школьные планы.
Камера на другом конце дала общий план. Оуза-старший мерил шагами просторную комнату, увешанную реликвиями жестокого прошлого.
— Я предложил ему очень хороший вариант и никак не ожидал такой реакции.
— Ванхузен — отличный выбор. Но, возможно, есть несколько мест, которые еще больше соответствовали бы его талантам.
— Ах, Мурек, вы, как всегда, дипломат. — Немного успокоившись, Оуза сел. Камера показала его крупным планом. — Вы же понимаете, что существуют финансовые ограничения. Молодое поколение это, конечно, мало интересует, во всяком случае, моего сына. Он считает, что если я близок к правителю, то мои средства не ограничены, и он может их тратить, как ему угодно.
— Пожалуй, я мог бы предложить кое-какие альтернативы.
— Дорогие, конечно, — проворчал советник.
— Существуют стипендии. Есть школы, заинтересованные в юных талантах.
— Но он еще слишком мал, ему только двенадцать. В этом возрасте нет еще ни здравого смысла, ни гибкости. И в знаниях у него большие пробелы, да и в жизненном опыте. Я не понимаю, почему он так торопится в университет.
— А я понимаю и вполне с ним согласен. Математика — наука для молодых, здесь требуется ранняя подготовка. И выбор школы может иметь решающее значение.
— Так вы думаете, талант Эрона — математика? А это не потому, что вы сами математик? Хотя вообще-то он с пеленок любил щелкать всякие головоломки. Мне казалось, во всем виноват навороченный пам, что я купил.
— Я восхищен его способностями. И великолепный пам, который вы ему подарили, что делает вам честь как отцу, — лишь малая часть этих способностей. Я склонен думать, что Эрон лучший математик из всех, кого я учил. Не сомневаюсь, что к двадцати годам он меня перегонит.
— Но ему придется искать работу. У нас на Агандере не любят ленивых людей, даже если они блестяще образованны.
— Полагаю, вы хотели бы видеть сына имперским чиновником?
— Я никогда об этом не говорил, но надеялся.
— Однако все психоисторики — математики.
— Я не настолько наивен, чтобы питать такие амбиции.
— А зря. Не спорю — вероятность, что он станет психоисториком, исчезающе мала, но ведь важна условная вероятность. То, что у него откроются столь выдающиеся способности, было еще менее вероятно. Во всяком случае, у него есть данные для психоистории.
— Мне бы хотелось верить вам, пришелец. — Лицо советника было охвачено сомнением и нерешительностью. Как отец, он желал самого лучшего для своего наследника, но боялся необдуманным решением навлечь на него несчастье. — Эрон предлагал Керкориан. Вы тоже?
Человек на экране отчаянно прикидывал, чем еще он может пожертвовать, чтобы послать сына в прославленный университет.
Скоджил принял самый елейный вид, какой только мог позаимствовать у Капора.
— Керкориан настолько знаменит, что способен разорить кого угодно. Но Галактика велика. Есть школы и получше. Они не столь известны и рады будут принять студента, обладающего талантами Эрона.
— И вы предлагаете, чтобы я отпустил его шляться по Галактике в погоне за призраком? В его-то возрасте?
— В этом нет необходимости. Я улетаю на Дальний Мир по срочным семейным делам и с удовольствием взял бы с собой вашего сына. Там мы без труда попадем на прием к секретарю приемной комиссии Азинийской школы. Вы же знаете, что я математик с хорошей репутацией. Об Азинии вы скорее всего не слышали — не думаю, чтобы о ней упоминалось в гандерийских архивах, но она официально признана психоисториками. Кроме того, я имею отношение к фонду, который может взять на себя все издержки. И если Эрон хорошо себя проявит в первые четыре-пять лет, то Братство возьмет его к себе для дальнейшей подготовки.
— Психоистория на Дальнем? — удивился Оуза.
Основатель Второй империи основал колонию на Дальнем Мире, чтобы с ее помощью вновь цивилизовать Галактику, впавшую в хаос Междуцарствия. Но культура, созданная посредством математических методов психоистории, была намеренно лишена этих методов. Кроме того, теперь пришедший в упадок Дальний не имел даже малой толики прежней галактической власти. Она осталась лишь в легендах — подобно буйной растительности, когда-то покрывавшей ныне пустынную Терру. Дальний был лишь диковинкой для туристов и Меккой для антикваров, роющихся в останках былой славы.
Скоджил-Капор вкрадчиво улыбнулся.
— Вы забыли, что Дальний Мир когда-то готовил математиков, которые совершили революцию в науке и технике. Половина наших современных приборов обязана своей конструкцией принципам, развитым на Дальнем. Пам вашего сына — и тот разработан и создан там. Политическая роль Дальнего в Галактике уменьшилась во много раз, это верно, но, в конце концов, он никогда и не блистал политической мудростью, а был знаменит именно как научный центр. И вы до сих пор нигде не найдете таких преподавателей математики, как в Азинии. Просто они теперь не настолько богаты и с большим трудом привлекают достойных студентов. В Керкориане преподают более известные математики, но студентов в Азинии учат лучше. И я могу вас заверить, что психоисторики очень внимательно наблюдают за ее выпускниками. Это, несомненно, самое лучшее место для вашего сына.
— И сколько же мне будут стоить ваши услуги?
Пока Скоджил уговаривал Оузу-старшего, в его голове зародился безумный план, и он тут же начал реализовывать его, даже не обдумав еще всех деталей.
— Вы меня не поняли, достопочтенный Оуза. Обстоятельства вынуждают меня оставить службу у вас. И честь обязывает отдать вашего талантливого сына в хорошие руки. Каюта на корабле уже оплачена, и мне ничего не стоит взять Эрона с собой.
После этого они разговаривали недолго. От такого щедрого предложения Оуза-старший просто не мог отказаться. А перед честолюбивым Скоджилом это открывало весьма интересные возможности. Отключив связь, он еще долго неподвижно сидел в кресле, оценивая перспективы. Комбинацию надо было готовить тщательно или не затевать вовсе. Как психоисторик, Хиранимус чувствовал критические точки, определявшие будущее, — на них он и начал постепенно выстраивать свою схему. Прежде всего где-то по пути он должен улучить момент и слегка модифицировать пам Эрона. Даже Светлый Разум не мог потягаться по части квантронных технологий с мастерами Тысячи Солнц. Да, пожалуй, может сработать, и если сработает, то он, Хиранимус Скоджил, резко продвинется по служебной лестнице, потому что это будет означать громадный успех для дела Смитоса и Надзора. Ничего не подозревающий потенциальный предатель в самом сердце Братства психоисториков — разве это не козырь в их руках? И, может быть, тогда Скоджил, хотя как психоисторик он не сумел выйти даже на самый низший теоретический уровень, все-таки получит вожделенное назначение на Светлый Разум! Ведь Надзор сам признал, что у него слишком мало агентов в системе Империалиса.
Скоджил рассмеялся. Пока это всего лишь дикие фантазии, вызванные перевозбуждением. До чего же приятно наконец освободиться от личности Мурека Капора и строить планы самостоятельно!
Но как же мальчик? Не жестоко ли это — вставить «жучка» ему в пам и подбросить ребенка психократам как жертву жестоким богам? А они, возможно, его примут, ведь он гений! Тогда, в положенный срок, Эрон поступит в Лицей на Светлом Разуме. И что его ждет потом?
Эрон ему нравился. Бедняга, если его раскроют, а это рано или поздно случится, он окажется в настоящем аду. Скоджил смешал карты, разложенные на столе. Ах, если бы карты Судьбы и в самом деле могли предсказать будущее мальчика и уберечь его от беды! Но такое не способна сделать даже психоистория. Она ничего не говорит о будущем отдельной личности.
Но, несмотря на все укоры совести, Скоджил мучительно завидовал Эрону. Парень окончит Лицей! Он будет сидеть на Светлом Разуме и править Галактикой. Овладеет истинными методами научного предсказания, а не их извращенным подобием. Просто безумие — пытаться реконструировать психоисторию из случайных обрывков двухтысячелетней давности!
VII
КАЗНЕННЫЙ
ГОД 14810-й
Мы, психоисторики, любим утверждать, что математические методы позволяют предсказывать будущие события при наличии определенного набора тщательно измеренных начальных условий. Наши оппоненты отрицают это. Некоторые критикуют и наши философские позиции. Прав ли Тейнлорд Ремендиан, когда он выставляет нас вульгарными детерминистами, низводящими людей до уровня автоматов, которые лишь следуют сценарию судьбы? Тейнлорд Ремендиан, самозваный адвокат всеобщей свободы, видит в истории человечества нечто совершенно противоположное — величественную процессию личностей со свободной волей и собственной уникальной судьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100