Мозгу этих животных не хватало до разума всего какой-нибудь четверти миллиарда лет. И тем не менее Кону было куда веселее толкаться лбами с ними, чем мериться интеллектуальными силами с юными владельцами памов у себя в Лицее… Бамм!!! Хотя не всегда… Подкравшийся откуда-то сбоку мордоворот так ловко поддел машинку, что перевернул ее. Скорчившись в кабине и глядя на окружающий мир под непривычным углом, адмирал печально размышлял о том, что этих мордоворотов, похоже, подправили генетически — уж больно сильно они бодаются!
Остаток вечера он прихрамывал на одну ногу и просадил остаток денег, развлекая юных девиц в верхнем зале, — тоже в своем роде столкновение интеллектов, но более безопасное. Когда ушибленная нога достаточно отдохнула и он решил идти дальше, было уже довольно поздно. Адмирал помнил, что его любимое «Веселое бистро» где-то по соседству. В этот час на галерее Ароматов было поспокойнее, так что можно было без помех пройти пешком мимо Большой Шахты и полюбоваться ее живописными окрестностями. Кон не был знаком с теперешним владельцем бистро, хотя Ригон был достаточно популярен в студенческой среде. В дни юности адмирала «Веселое бистро» было просто сомнительной забегаловкой, при Ригоне же его репутация хоть и осталась сомнительной, но в несколько другом, высокотехнологическом смысле. Во всяком случае, закон там по-прежнему не слишком уважали. Чтобы найти дорогу, Кону не нужно было заставлять пам рисовать на сетчатке маршрут — он еще с прежних времен был неизгладимо отпечатан в его мозгу. Два квартала после Большой Шахты, потом маленький переулок, направо и вверх по неприметной лестнице — и вот оно, бистро! Тут мало что изменилось, разве что появилась новая решетка странного вида, украшенная змеями.
Адмирал собирался пройти мимо, но, повинуясь старому рефлексу, поднялся по лестнице и открыл дверь.
Хаукум не сомневался, что его появление вызовет переполох. Правда, на планете с триллионом обитателей немало мест, где он мог бы остаться неузнанным, но только не в студенческом притоне! Публики в заведении оказалось немного, как обычно в третью вахту — в основном молодые люди, сидевшие за длинным столом, который занимал всю середину центрального зала. Первым Кона увидел тощий юнец, который немедленно толкнул локтем соседа. Заметив это, бармен скосил глаза на нового посетителя и тут же тихонько ретировался в заднюю комнату. Дальше узнавание нарастало как снежный ком — все-таки Второй был достаточно высоким рангом, чтобы создавать определенные неудобства. Впрочем, Кон даже не был уверен, что здесь студенты Лицея — ни по одежде, ни с помощью пама этого определить было нельзя.
Кон не успел выбрать столик, как в зале уже появился хозяин — крупный мужчина с затейливыми татуировками на лице, явно из мародеров. Он был неотразимо обаятелен, но доверять этому обаянию мог только глупец.
— Адмирал, вы снова с нами!
— Не прошло и пятидесяти лет, — сухо сказал Кон, бросив на собеседника оценивающий взгляд.
Этот молодец еще даже не родился, когда он в последний раз сидел здесь, за потертой стойкой бара.
— Но вы все еще в списке команды, — ухмыльнулся Ригон, жестом останавливая Кона, который собирался сесть. — Сегодня выпивка за мой счет, — сказал он, поворачиваясь и приглашая высокого гостя за собой.
Какова бы ни была цель этого визита, хозяин «Веселого бистро» предпочитал вести переговоры подальше от глаз клиентов. Он провел адмирала вверх по задней лестнице в свои личные апартаменты, снабженные усиленной защитой. Вначале за ними с пневматическим шипением закрылась стальная дверь, толстая, как в банковском хранилище, потом легкое потрескивание возвестило о том, что они прошли через завесу силового поля, которая, будучи включенной, была способна остановить бегущего человека.
Обстановка вокруг отличалась роскошью. На полках кассеты в оболочке из слоновой кости — книги поздней Империи, которые можно было читать лишь на древнем оборудовании. Гобелены на стенах были, по-видимому, подлинные севиннийские, а коллекция безделушек относилась к эпохе Раннего Междуцарствия. Электронные инструменты изысканной формы на одной из стен также выглядели как коллекционные экземпляры, но наверняка прекрасно работали. Кон уловил в воздухе тончайший аромат, волнующий и совершенно неуместный в огромном городе… что это? Может быть, дикие цветы в горной долине? Когда он последний раз был в диких горах?
— Извините… я не один, у меня дама, — тихо произнес Ригой. Потом позвал: — Мер!
Из спальни появилась носительница аромата — девушка или молодая женщина, которая, по-видимому, пользовалась здесь доверием. Она явно не ожидала гостей и вопросительно повернулась к Ригону с выражением легкого неудовольствия на лице. Ее волосы были уложены в корсет, а контуры глаз обведены металлом с бирюзовой инкрустацией. Домашнее платье со смелыми разрезами по бокам и босые ноги — не студентка.
— Мер… у нас гость. Адмирал… э-э… ученый второго ранга Хаукум Кон.
Голос самоуверенного человека, летящего ночью в тумане, по учебнику, между острыми горными пиками, а возможно, и над долиной с дикими цветами, в поисках места для посадки. Такой никогда не признается, что у него проблемы.
Мер протянула руку и сдержанно-вежливо приветствовала гостя. По ее расширенным зрачкам Кон понял, что девушка наслышана о его славе. Она была напряжена и понимала, незаметно обменявшись, видимо, взглядом с Ригоном, что тот в опасности. Готовая помочь своему повелителю, она время от времени переводила взгляд с адмирала на него, как будто ожидая инструкций.
Странно — они явно ждали, что Кон начнет чего-то требовать, и собирали все свое мужество, чтобы отказаться. Это было забавно — ведь он пришел сюда, повинуясь лишь приступу ностальгии. Но, впрочем, почему бы не пойти им навстречу и не придумать какой-нибудь повод потревожить их покой! Кон никогда не отказывался от услуг тех, кто готов услужить. Надо лишь не перегибать палку и не требовать того, на что человек не способен. Одно из правил хорошего правителя.
— О вас тут до сих пор ходят легенды, — с улыбкой сказал Ригон, готовя напитки.
Мер вызвала аэрокресло.
— Вот как? — Кон с достоинством сел. — Насколько я помню, по сравнению с нынешней молодежью я был паинькой.
— Наверное, ваши подвиги сильно преувеличили за эти годы.
На комплимент надо было ответить комплиментом.
— О вас мои студенты тоже много говорят.
Ригон рассмеялся:
— Вот это напрасно. Мне и без того достаточно приходится беседовать с полицией.
Так. Бабочка сама летит на огонь. Чтобы скрыть улыбку, Хаукум поднес к лицу предложенный напиток и вдохнул его запах. Что-то с планеты Армазин — импортное и поэтому дорогое.
— Уверен, с вашим обаянием вы никогда не имеете проблем с полицией.
— Никогда… разве что какая-нибудь высокая персона решит вдруг потревожить мой маленький мирок…
Если человек столь четко формулирует свои опасения, значит, он ждет от собеседника успокаивающего ответа, но успокаивать самоуверенных жуликов было не в правилах адмирала.
— В подобном случае, — ответил он с двусмысленной иронией, — небольшой взятки хватило бы, чтобы решить все проблемы.
Внезапно девица разразилась проклятиями на диалекте, который свидетельствовал о том, что правилам хорошего тона ее начали учить совсем недавно. Она восприняла слова Кона как угрозу, политую сладким сиропом, и оскорбила ее не угроза, а именно сироп.
— Да кончай ты полировать свою задницу, скажи прямо, чего хочешь!
Ригон был сам не свой от ужаса. Движением руки он заставил свою подружку замолчать, пытаясь восстановить самообладание. Девица в бешенстве развернулась и начала молча протирать и без того чистую стойку бара.
— Пожалуйста, извините… — Он сделал рукой жест, означавший на флоте число семнадцать, имея в виду возраст Мер.
— Мне и в самом деле кое-что нужно, — сухо прервал его Кон.
Он уже принял решение — опять неожиданный импульс.
Ригон споткнулся в начале приготовленной фразы. Он собрался рассуждать о трудности обучения манерам современной молодежи и теперь лихорадочно искал, что сказать.
— Кое-что от меня? Но я не понимаю, чем могу быть полезен! По сравнению с вашими возможностями…
— Я скажу вам.
Ригон почесал одну из татуировок, размышляя.
— Это значит, что вам что-то наврали про меня. Я ничего не могу для вас сделать. Я честный человек. Кроме гостеприимства, у меня для вас ничего нет!
— Вы занимаетесь квантроникой для памов. Не всегда легально. Вашу работу очень хвалят.
— Нет, нет! Ничего подобного! Это все слухи! Просто у меня доброе сердце. Иногда, если у студента психологические проблемы… я как бы вместо отца… мы просто беседуем… я помогаю, чем могу…
— Ригон! — отчаянно выкрикнула Мер. — Он убьет тебя, если не получит то, что хочет!
Хозяин бистро беспомощно рассмеялся.
— Адмирал, ну что мне с ней делать? Она со мной как с ребенком… Задушить, что ли?
— Лучше делайте, как она говорит.
Взгляд Ригона застыл.
— Тогда у меня будут большие неприятности, — холодно произнес он.
— Никоим образом. Я вам не угрожаю. Я только хочу, чтобы вы усовершенствовали мой пам. Если бы я угрожал, то вряд ли стал бы доверять вам его, не так ли? Работа небольшая, вы, безусловно, справитесь, и я хорошо заплачу. Потратите на это лишь одну вахту, а я вас отблагодарю получше любого студента!
Ригон заколебался.
— Что вы имеете в виду? Персонал Лицея имеет в своем распоряжении технологии, которые мне и не снились…
— Вы не поняли. Как я могу им доверять? В Лицее существует заговор против меня и технические возможности моих врагов, к сожалению, и в самом деле далеко превосходят ваши. Подумайте об этом! Ведь пам первоначально был модификацией психозонда: его использовали не для того, чтобы усилить мозг, а чтобы подчинить его. Ваш пам, с которым вы живете всю жизнь, защищает вас от эмоционального контроля — современные модели просто так устроены. Но что будет, если он перестанет вас защищать? Дали бы вы, к примеру, чинить свой пам искусному мастеру, если бы подозревали, что он хочет подправить на свой лад ваш взгляд на вселенную?
— Тогда с какой стати вы верите мне?
— Это мое дело.
— Сделай, как он хочет, Ригон! Ты же знаешь не хуже меня…
— Заткнись! — Он повернулся к Кону. — Что вы просите меня сделать? Дополнения к паму вообще противозаконны. Появление памов чуть не обрушило весь План Основателя, и начиная с времен Клоуна Упрямого вы, психоисторики, жестко контролируете их применение по всей Галактике! Мне, конечно, приходилось переступать некую черту, но я еще жив именно потому, что никогда не нарушал духа законов.
— Я надеялся, что вы установите мне математическое расширение.
Ригон поднял брови.
— Расширение математических функций? Зачем?
— А зачем это бывает нужно студентам? Может, у меня впереди трудный экзамен, — усмехнулся адмирал. — Но это должно быть очень хорошее расширение, на самом современном уровне, и обязательно с Хазеф-Имом. Один мой студент недавно ущучил меня этим тестом. Мне уже трудно тягаться с мальчишками, Ригон! Математика — игра для молодых. В моем возрасте Основатель уже давно был мертв!
— Я не имею права даже касаться ваших математических функций!
— Но вы же все время это делаете. — За деньги…
— Там все зашифровано, — поднял руки Ригон. — Я не могу расколоть этот код. И не хочу! Я просто добавляю кое-что.
— Ну и хорошо. Осторожное обращение с кодами — лучший вид страховки.
Мер смотрела на адмирала вытаращенными глазами.
— Психоисторик второго ранга хочет математическое дополнение! Теперь я уже ничему никогда не удивлюсь. А вы не боитесь, что мы кому-нибудь расскажем?
— Быть Диким Адмиралом очень удобно, — улыбнулся Кон. — Мои коллеги одновременно верят всему, что говорят обо мне, и не верят ничему. Но, разумеется, если проболтаешься ты, то я с тебя кожу сдеру на барабан, а если Ригон, то закрою ко всем чертям его бистро!
— Но я еще ничего не обещал. Вы старый человек и любое вмешательство может быть просто опасно!
— Я не старый, я пожилой, — поправил его Кон.
— А почему бы вам просто не сесть и не выучить всю эту ерунду? Намного ведь безопасней! Возьмите отпуск, в конце концов. Мозг ребенка еще гибок и с легкостью справляется с непривычным памом. А ваш уже фиксирован и хуже переносит шок. Все может кончиться психической травмой. Или вообще ничего не получится — вы просто не сумеете вызвать новые функции.
— Я дальновидный человек, — улыбнулся адмирал. — Потому и хороший психоисторик. Все необходимые психические рычаги я заложил шестьдесят лет назад, еще студентом.
— За шестьдесят лет они сто раз уже атрофировались.
— Нет. Я использовал для них моторную память. Например, только что я танцевал хесилу с девчонкой еще моложе Мер. Как вы думаете, сколько лет я даже не вспоминал о хесиле? Моторная память ничего не забывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100