Не припомню, сколько всего было этих цивилизаций, как они назывались и в каком порядке следовали. Но по-моему, это совершенно неважно. А важно то, что в ходе долгой кровавой истории люди изобрели в конце концов порох, телескоп, книгопечатание, университет, навигацию — вещи, очень изменившие их точки зрения на окружающий мир. За пугающей безграничностью океанов открылись неведомые континенты, мир стал шаром, а не плоским диском, небеса из хрустального купола — бесконечно огромной Вселенной, под грохот пушек зашатались стены феодальных замков, а под треск печатных станков — прежде незыблемые истины. Потом было сделано несколько революций, изобретены железная дорога и двигатель внутреннего сгорания, созданы теории естественного отбора, психоанализа и классовой борьбы. Полагаю, я не слишком затянул свою историю?
— Напротив, — сказал его собеседник. — Ты был изумительно краток. Меня только забавляет, что в своем прекрасном рассказе ты забыл напомнить название упомянутой древней планеты.
— Разве? — спросил черный человек. — Возможно. Эту планету звали Земля.
— Что?
— Ничего. Продолжай.
— Когда же были изобретены компьютеры, космические ракеты и клонирование донорских органов, — продолжал черный человек, — перед человечеством вновь замаячили призраки золотого века. Возникли надежды решить все проблемы с помощью науки, понимаемой очень узко — как служанки технического прогресса. Разумеется, это было заблуждением. Проблемы людей порождены природой самого человека, их невозможно решить, изменяя окружающий мир, который всегда останется только подмостками вечно повторяющихся человеческих трагедий. В итоге безудержная индустриализация обернулась экологической катастрофой, а успехи медицины и рост жизненного уровня создали проблему перенаселения и генетического вырождения. Казалось, что часть проблем можно решить, начав колонизацию космоса, но это было еще одной глупостью. Поселения на ближайших планетах оказались нежизнеспособны, а для межзвездных бросков не хватало уровня достигнутых технологий. Человечество осталось на Земле, медленно превращавшейся в техногенную пустыню. Как раз в это самое время начался новый этап третьего великого оледенения. — Черный человек с наслаждением втянул порцию дыма. — Я еще немного злоупотреблю твоим терпением.
Его собеседник кивнул. Он был безмятежно спокоен, безгранично терпелив и, казалось, готов, не перебивая, слушать вечно.
— Снова, как и раньше, оно необратимо изменило лицо мира, — продолжил черный человек. — Первое оледенение началось в ту эпоху, когда на единственном континенте планеты еще хозяйничали динозавры, гигантские ящеры с головным мозгом размером со спичечную коробку. Эти уродливые тупые твари идеально приспособились к застывшему в развитии миру и готовы были царить в нем, пока не остыло бы солнце.
Когда раскололся первичный континент и материковые плиты поползли в противоположные стороны, сквозь открывшиеся под водой разломы земной коры хлынула магма, повысив температуру океана на несколько градусов. Испарившаяся влага образовала над планетой непроницаемую завесу облаков. В экваториальных районах хлестали непрекращающиеся тропические ливни, а в более высоких широтах с сумеречного неба падал снег, накрывая землю толстым, до километра и выше, саваном. С вершин гор в долины поползли ледники, навстречу растущим от полюсов ледяным шапкам.
Не выдержав перемен, динозавры вымерли, и, когда миллионы лет спустя дрейф материков замедлился, прояснились небеса и в глазах земных тварей снова отразился свет звезд, это были уже другие существа и другой мир. — Кажется, черный человек улыбнулся. — Для понимания этой истории следует уточнить, что каждое оледенение перемежалось теплыми межледниковьями. Льды отступали к полюсам, а носороги и львы появлялись в широтах, где прежде щипали мох только северные олени. Затем материковые массы снова приходили в движение, и все начиналось сначала.
Вся история человеческой цивилизации пришлась на такой вот теплый промежуток, о чем само человечество по простоте своей сначала не знало, а потом не задумывалось.
Черный человек ненадолго замолчал, чтобы раскурить новую сигару.
— Когда стало ясно, что оледенение продолжается, люди отступили с поверхности опустошенной планеты под землю и в накрытые куполами города, — продолжил он. — Они отказались от попыток восстановить экологическое равновесие и больше не пытались покорить космос. Это могло выглядеть поражением, но к тому времени немногие остались способны на такое восприятие действительности. Напротив, было достигнуто то, что прежде казалось несбыточной сказкой. Полная автоматизация производства избавила от необходимости трудиться для поддержания своего существования, изобилие стало даровым, было покончено с болезнями и социальными конфликтами. Триумф казался тем более полным, что никто не мог вспомнить цены, которой за него было заплачено. Все давно привыкли к тому, что за стенами городов нет ничего, кроме безжизненных пустынь, прозябание в стальных пещерах уже воспринималось как нормальное состояние, огромная, несмотря на многократно сократившееся население, скученность и сопутствующие ей стрессы стали естественной нормой. Не осталось стимулов что-то менять, автоматические заводы в избытке производили вещи, а образовавшийся бесконечный досуг заполнялся достигшей небывалого развития индустрией развлечений.
Это был стерилизованный и стерильный мир, в котором по-настоящему не оставалось места для порывов человеческого духа, конец истории, о котором когда-то смутно догадывались философы, не подозревая, как именно он будет выглядеть на самом деле. В нем не было ни нужды, ни страхов, ни тревог за будущее, ни сомнений, хотя еще оставались тоска, комплексы, болезненно неудовлетворенные амбиции и обыкновенная, старая как мир скука. И тогда впереди вдруг замаячила новая неожиданная перспектива, яркая и сияющая, как рай.
Было тихо, только…»
Вольфа они потеряли на предпоследнем ярусе, где сразу с трех сторон их атаковали рыжие чужаки. Он отстреливался из автомата, когда из глубины коридора полыхнула яркая струя напалма. Вольф исчез во взметнувшемся до потолка пламени. На этот раз Хейл удержал Сато, которая слепо рванулась вперед. Обитатели подземелья явно собрались дать решающий бой. Хейлу даже показалось, что он заметил вдалеке черный силуэт монстра, но это была только игра света. Отступая, он впервые использовал снаряженные в кассету мины. И вместе с Сато едва успел скрыться за следующим поворотом, когда прогремел взрыв. Куда более сильный, чем устроенный на прощание Рамосом.
— В каком мире ты хотела бы жить? — спросил Хейл, когда, очистив и этот подземный этаж, они присели отдохнуть.
— То есть? — спросила девушка.
Они больше не вспоминали ни о Вольфе, утонувшем в ярком пламени, ни об исчезнувшей одновременно с ним крысе, которая так и не отозвалась на их крики.
— Когда я вернусь на Землю, — объяснил Хейл, — то смогу создать любой мир. На который только хватит фантазии.
— Не хочу думать об этом, — сказала Сато.
Они разговаривали, не выпуская из рук оружия. За поворотом начинался спуск на последний, самый нижний ярус. Где-то там их ждал монстр, у которого наверняка уже не осталось ни людей, ни рыжих тварей.
— Когда ты… когда ты добудешь карту, то сразу отправишься на Землю? — спросила Сато.
— Это будет довольно долгий путь.
Сато поняла, что он улыбается. Очень странно видеть улыбку человека, когда смотришь на него через инфракрасные очки.
— Хочешь, чтобы я прошла его с тобой?
— Я все время хотел попросить тебя об этом.
— Скажи мне наконец, в чем все-таки разница между этим и вашим миром? Вы несколько раз объясняли, но как будто все время о чем-то не договаривали.
— Помнишь тот шар, в котором ты наяву смотрела сказочные сны? — спросил Хейл. — Представь планету, представь, что все ее жители сосредоточились в нескольких огромных подземных городах, представь, что все они заключены в таких же шарах и никто не может выбраться наружу.
— Представила. И что?
— И все. Это и есть ответ.
— Ты хочешь сказать, что ты…
— Да. И мне известен лишь один способ разблокировать программу. Для этого надо добраться до места, где находится действующий вход. Тогда… Впрочем, я не хочу сейчас думать, что случится после.
— А я? Я…
— С точки зрения подлинной реальности тебя вообще не существует. Прости меня.
— А как же быть с тем, что я слышу и вижу тебя, чувствую голод и боль, могу ненавидеть и любить? Ведь, по-твоему, меня нет.
— Это одна из самых древних загадок бытия, — не глядя на нее, медленно сказал Хейл. — Что такое сознание? Ответить оказалось так же невозможно, как и достигнуть звезд — ведь на самом деле людям не удалось и этого. С точки зрения биологии человеческие мысли и эмоции суть сложный набор химических и физических процессов. Есть теории рефлекторной и инстинктивной деятельности, . дающие объяснение любому нашему поступку. Но есть тут одно «но». Раз все это так, то человек, как и все живое, должен считаться просто созданным природой биологическим автоматом. Но как объяснить не требующий доказательств для каждого факт существования собственного «я»? Того, что когда-то называли «душой». Я знаю только одну гипотезу, дающую объяснение. Это гипотеза Бога, но у нее есть один недостаток — ею можно объяснить все.
— Ты сказал очень много…
— И не дал окончательного ответа, не так ли? Я уже говорил, что сам не знаю истины. А пока такого ответа нет, обхожусь другим: если ты считаешь себя живой, значит, ты жива. Я даже не знаю, есть ли с этой точки зрения принципиальная разница между тобой и мной. Впрочем… — Хейл неуверенно замолчал.
— Что? — быстро спросила Сато.
— Не исключено, что я все-таки ошибаюсь. — Резким движением Хейл сорвал с головы сначала подшлемник, потом инфракрасные очки, — Я ведь недаром расспрашивал тебя о твоем маленьком острове. У тебя есть шанс. Когда ты возьмешь в руки карту, попытайся увидеть то, что захочешь увидеть. Если у тебя это получится, значит, ты одна из нас.
Некоторое время они молчали.
— Ты отдохнула? — спросил Хейл.
— Да.
— Тогда пойдем.
И они спустились вниз. Дальше, за лестницей, за поворотом, тянулся прямой и длинный коридор, стены которого покрывали все те же пустые соты. Только почему-то уже потемневшие и осыпающиеся при малейшем прикосновении.
— Это будет самый трудный бой, — очень тихо сказал Хейл. — Даже если он один. У монстра великолепная реакция, обоняние и слух. Может, ему не хватает остроты зрения, но он компенсирует это круговым обзором. И еще боюсь, пробить его оболочку пулями будет не так просто. Помнишь автоклав?
— Да, — подтвердила Сато. — Тише говори! Если у Большого Квидака такой хороший слух, не стоит оповещать его заранее.
— А мы и не сумеем подойти незаметно. Вот видишь?
Из глубины коридора раздалось жалобное «у-у-у!». Хейл выстрелил, но пуля срикошетила. Покачнувшись, белесая тварь снова двинулась вперед. Подпустив ее поближе, Сато свалила тварь в упор.
Переждав эхо, они прислушались. И не уловили ничего.
За поворотом открылось пространство, которое показалось бы огромным, не перекрывай перспективу лес беспорядочно разбросанных прямоугольных колонн. Хейл высветил на мониторе карту. Схема выглядела хаотично, но широкая площадка в центре гранитного леса казалась расчищенной намеренно.
— Мне не нравится, — сказал он. — В этом лабиринте можно устроить бесконечную игру в кошки-мышки. Я поставлю мину на входе, чтобы он не попытался ускользнуть. Не забыть только обезвредить ее на обратном пути.
Вскоре они услышали очередное завывание. На этот раз твари не нападали скопом, они появлялись поодиночке и по двое, с разных направлений. Каждый раз казалось, что это уже последние.
— Он рядом! — вдруг сказал Хейл, снова надвинув на глаза инфракрасные очки. — Где-то близко.
В просветах гранитных столбов угадывалось довольно широкое свободное пространство, когда сбоку, из-за одного из них, прямо на Хейла шагнула огромная тварь. Все произошло очень быстро, из шестиствольной установки полыхнул огонь, и выстрелы слились в один звук. Когда Сато обернулась, Хейл уже переворачивался на полу, отброшенный пулями.
Теперь монстр разворачивался на нее. Сато стреляла, отходя под прикрытие. Ее автомат замолчал, когда кончилась обойма. Тварь промазала, и веер пуль вышиб из гранита пучок искр. Обогнув колонну, Сато снова увидела Квидака. Тот стоял почти прямо над телом Хейла, едва ли обращая на него внимание. Слух у твари был великолепный, она сразу развернулась, но почему-то помедлила со стрельбой. Сато не знала, что нагревшийся после первых очередей ствол причинил Большому Квидаку боль, но отчетливо поняла, что ближний бой станет для нее роковым.
Выпустив еще одну бесполезную очередь, она повернулась и побежала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Напротив, — сказал его собеседник. — Ты был изумительно краток. Меня только забавляет, что в своем прекрасном рассказе ты забыл напомнить название упомянутой древней планеты.
— Разве? — спросил черный человек. — Возможно. Эту планету звали Земля.
— Что?
— Ничего. Продолжай.
— Когда же были изобретены компьютеры, космические ракеты и клонирование донорских органов, — продолжал черный человек, — перед человечеством вновь замаячили призраки золотого века. Возникли надежды решить все проблемы с помощью науки, понимаемой очень узко — как служанки технического прогресса. Разумеется, это было заблуждением. Проблемы людей порождены природой самого человека, их невозможно решить, изменяя окружающий мир, который всегда останется только подмостками вечно повторяющихся человеческих трагедий. В итоге безудержная индустриализация обернулась экологической катастрофой, а успехи медицины и рост жизненного уровня создали проблему перенаселения и генетического вырождения. Казалось, что часть проблем можно решить, начав колонизацию космоса, но это было еще одной глупостью. Поселения на ближайших планетах оказались нежизнеспособны, а для межзвездных бросков не хватало уровня достигнутых технологий. Человечество осталось на Земле, медленно превращавшейся в техногенную пустыню. Как раз в это самое время начался новый этап третьего великого оледенения. — Черный человек с наслаждением втянул порцию дыма. — Я еще немного злоупотреблю твоим терпением.
Его собеседник кивнул. Он был безмятежно спокоен, безгранично терпелив и, казалось, готов, не перебивая, слушать вечно.
— Снова, как и раньше, оно необратимо изменило лицо мира, — продолжил черный человек. — Первое оледенение началось в ту эпоху, когда на единственном континенте планеты еще хозяйничали динозавры, гигантские ящеры с головным мозгом размером со спичечную коробку. Эти уродливые тупые твари идеально приспособились к застывшему в развитии миру и готовы были царить в нем, пока не остыло бы солнце.
Когда раскололся первичный континент и материковые плиты поползли в противоположные стороны, сквозь открывшиеся под водой разломы земной коры хлынула магма, повысив температуру океана на несколько градусов. Испарившаяся влага образовала над планетой непроницаемую завесу облаков. В экваториальных районах хлестали непрекращающиеся тропические ливни, а в более высоких широтах с сумеречного неба падал снег, накрывая землю толстым, до километра и выше, саваном. С вершин гор в долины поползли ледники, навстречу растущим от полюсов ледяным шапкам.
Не выдержав перемен, динозавры вымерли, и, когда миллионы лет спустя дрейф материков замедлился, прояснились небеса и в глазах земных тварей снова отразился свет звезд, это были уже другие существа и другой мир. — Кажется, черный человек улыбнулся. — Для понимания этой истории следует уточнить, что каждое оледенение перемежалось теплыми межледниковьями. Льды отступали к полюсам, а носороги и львы появлялись в широтах, где прежде щипали мох только северные олени. Затем материковые массы снова приходили в движение, и все начиналось сначала.
Вся история человеческой цивилизации пришлась на такой вот теплый промежуток, о чем само человечество по простоте своей сначала не знало, а потом не задумывалось.
Черный человек ненадолго замолчал, чтобы раскурить новую сигару.
— Когда стало ясно, что оледенение продолжается, люди отступили с поверхности опустошенной планеты под землю и в накрытые куполами города, — продолжил он. — Они отказались от попыток восстановить экологическое равновесие и больше не пытались покорить космос. Это могло выглядеть поражением, но к тому времени немногие остались способны на такое восприятие действительности. Напротив, было достигнуто то, что прежде казалось несбыточной сказкой. Полная автоматизация производства избавила от необходимости трудиться для поддержания своего существования, изобилие стало даровым, было покончено с болезнями и социальными конфликтами. Триумф казался тем более полным, что никто не мог вспомнить цены, которой за него было заплачено. Все давно привыкли к тому, что за стенами городов нет ничего, кроме безжизненных пустынь, прозябание в стальных пещерах уже воспринималось как нормальное состояние, огромная, несмотря на многократно сократившееся население, скученность и сопутствующие ей стрессы стали естественной нормой. Не осталось стимулов что-то менять, автоматические заводы в избытке производили вещи, а образовавшийся бесконечный досуг заполнялся достигшей небывалого развития индустрией развлечений.
Это был стерилизованный и стерильный мир, в котором по-настоящему не оставалось места для порывов человеческого духа, конец истории, о котором когда-то смутно догадывались философы, не подозревая, как именно он будет выглядеть на самом деле. В нем не было ни нужды, ни страхов, ни тревог за будущее, ни сомнений, хотя еще оставались тоска, комплексы, болезненно неудовлетворенные амбиции и обыкновенная, старая как мир скука. И тогда впереди вдруг замаячила новая неожиданная перспектива, яркая и сияющая, как рай.
Было тихо, только…»
Вольфа они потеряли на предпоследнем ярусе, где сразу с трех сторон их атаковали рыжие чужаки. Он отстреливался из автомата, когда из глубины коридора полыхнула яркая струя напалма. Вольф исчез во взметнувшемся до потолка пламени. На этот раз Хейл удержал Сато, которая слепо рванулась вперед. Обитатели подземелья явно собрались дать решающий бой. Хейлу даже показалось, что он заметил вдалеке черный силуэт монстра, но это была только игра света. Отступая, он впервые использовал снаряженные в кассету мины. И вместе с Сато едва успел скрыться за следующим поворотом, когда прогремел взрыв. Куда более сильный, чем устроенный на прощание Рамосом.
— В каком мире ты хотела бы жить? — спросил Хейл, когда, очистив и этот подземный этаж, они присели отдохнуть.
— То есть? — спросила девушка.
Они больше не вспоминали ни о Вольфе, утонувшем в ярком пламени, ни об исчезнувшей одновременно с ним крысе, которая так и не отозвалась на их крики.
— Когда я вернусь на Землю, — объяснил Хейл, — то смогу создать любой мир. На который только хватит фантазии.
— Не хочу думать об этом, — сказала Сато.
Они разговаривали, не выпуская из рук оружия. За поворотом начинался спуск на последний, самый нижний ярус. Где-то там их ждал монстр, у которого наверняка уже не осталось ни людей, ни рыжих тварей.
— Когда ты… когда ты добудешь карту, то сразу отправишься на Землю? — спросила Сато.
— Это будет довольно долгий путь.
Сато поняла, что он улыбается. Очень странно видеть улыбку человека, когда смотришь на него через инфракрасные очки.
— Хочешь, чтобы я прошла его с тобой?
— Я все время хотел попросить тебя об этом.
— Скажи мне наконец, в чем все-таки разница между этим и вашим миром? Вы несколько раз объясняли, но как будто все время о чем-то не договаривали.
— Помнишь тот шар, в котором ты наяву смотрела сказочные сны? — спросил Хейл. — Представь планету, представь, что все ее жители сосредоточились в нескольких огромных подземных городах, представь, что все они заключены в таких же шарах и никто не может выбраться наружу.
— Представила. И что?
— И все. Это и есть ответ.
— Ты хочешь сказать, что ты…
— Да. И мне известен лишь один способ разблокировать программу. Для этого надо добраться до места, где находится действующий вход. Тогда… Впрочем, я не хочу сейчас думать, что случится после.
— А я? Я…
— С точки зрения подлинной реальности тебя вообще не существует. Прости меня.
— А как же быть с тем, что я слышу и вижу тебя, чувствую голод и боль, могу ненавидеть и любить? Ведь, по-твоему, меня нет.
— Это одна из самых древних загадок бытия, — не глядя на нее, медленно сказал Хейл. — Что такое сознание? Ответить оказалось так же невозможно, как и достигнуть звезд — ведь на самом деле людям не удалось и этого. С точки зрения биологии человеческие мысли и эмоции суть сложный набор химических и физических процессов. Есть теории рефлекторной и инстинктивной деятельности, . дающие объяснение любому нашему поступку. Но есть тут одно «но». Раз все это так, то человек, как и все живое, должен считаться просто созданным природой биологическим автоматом. Но как объяснить не требующий доказательств для каждого факт существования собственного «я»? Того, что когда-то называли «душой». Я знаю только одну гипотезу, дающую объяснение. Это гипотеза Бога, но у нее есть один недостаток — ею можно объяснить все.
— Ты сказал очень много…
— И не дал окончательного ответа, не так ли? Я уже говорил, что сам не знаю истины. А пока такого ответа нет, обхожусь другим: если ты считаешь себя живой, значит, ты жива. Я даже не знаю, есть ли с этой точки зрения принципиальная разница между тобой и мной. Впрочем… — Хейл неуверенно замолчал.
— Что? — быстро спросила Сато.
— Не исключено, что я все-таки ошибаюсь. — Резким движением Хейл сорвал с головы сначала подшлемник, потом инфракрасные очки, — Я ведь недаром расспрашивал тебя о твоем маленьком острове. У тебя есть шанс. Когда ты возьмешь в руки карту, попытайся увидеть то, что захочешь увидеть. Если у тебя это получится, значит, ты одна из нас.
Некоторое время они молчали.
— Ты отдохнула? — спросил Хейл.
— Да.
— Тогда пойдем.
И они спустились вниз. Дальше, за лестницей, за поворотом, тянулся прямой и длинный коридор, стены которого покрывали все те же пустые соты. Только почему-то уже потемневшие и осыпающиеся при малейшем прикосновении.
— Это будет самый трудный бой, — очень тихо сказал Хейл. — Даже если он один. У монстра великолепная реакция, обоняние и слух. Может, ему не хватает остроты зрения, но он компенсирует это круговым обзором. И еще боюсь, пробить его оболочку пулями будет не так просто. Помнишь автоклав?
— Да, — подтвердила Сато. — Тише говори! Если у Большого Квидака такой хороший слух, не стоит оповещать его заранее.
— А мы и не сумеем подойти незаметно. Вот видишь?
Из глубины коридора раздалось жалобное «у-у-у!». Хейл выстрелил, но пуля срикошетила. Покачнувшись, белесая тварь снова двинулась вперед. Подпустив ее поближе, Сато свалила тварь в упор.
Переждав эхо, они прислушались. И не уловили ничего.
За поворотом открылось пространство, которое показалось бы огромным, не перекрывай перспективу лес беспорядочно разбросанных прямоугольных колонн. Хейл высветил на мониторе карту. Схема выглядела хаотично, но широкая площадка в центре гранитного леса казалась расчищенной намеренно.
— Мне не нравится, — сказал он. — В этом лабиринте можно устроить бесконечную игру в кошки-мышки. Я поставлю мину на входе, чтобы он не попытался ускользнуть. Не забыть только обезвредить ее на обратном пути.
Вскоре они услышали очередное завывание. На этот раз твари не нападали скопом, они появлялись поодиночке и по двое, с разных направлений. Каждый раз казалось, что это уже последние.
— Он рядом! — вдруг сказал Хейл, снова надвинув на глаза инфракрасные очки. — Где-то близко.
В просветах гранитных столбов угадывалось довольно широкое свободное пространство, когда сбоку, из-за одного из них, прямо на Хейла шагнула огромная тварь. Все произошло очень быстро, из шестиствольной установки полыхнул огонь, и выстрелы слились в один звук. Когда Сато обернулась, Хейл уже переворачивался на полу, отброшенный пулями.
Теперь монстр разворачивался на нее. Сато стреляла, отходя под прикрытие. Ее автомат замолчал, когда кончилась обойма. Тварь промазала, и веер пуль вышиб из гранита пучок искр. Обогнув колонну, Сато снова увидела Квидака. Тот стоял почти прямо над телом Хейла, едва ли обращая на него внимание. Слух у твари был великолепный, она сразу развернулась, но почему-то помедлила со стрельбой. Сато не знала, что нагревшийся после первых очередей ствол причинил Большому Квидаку боль, но отчетливо поняла, что ближний бой станет для нее роковым.
Выпустив еще одну бесполезную очередь, она повернулась и побежала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71