Это было сказано так, будто севший на остров звездолет находится в ее распоряжении, каюта заранее готова и не хватало единственной мелочи — ее собственного согласия.
— Видите ли, мисс, — ровным голосом сказал капитан Никсон, — на самом деле это совсем неочевидно. — И замолчал, вынуждая ее произнести следующую фразу.
— Что «неочевидно»? — спросила Сато.
— Что вы полетите с нами.
— Правда?
— К сожалению. — В голосе капитана Никсона не угадывалось сожалений. — Сержант Бричард рассказывал вам, что представляет собой наш корабль?
— Да. Это федеральный крейсер, сэр.
— Вам не обязательно титуловать меня подобным образом. Вы ведь не состоите на федеральной службе, и нас не связывают уставные отношения. А чем занимается Федеральная Гвардия, сержант вам рассказывал?
— Да.
— То есть сержант Бричард рассказывал вам, что космос полон всякой мерзости и наша работа состоит в том, чтобы по возможности космос от нее избавлять, при необходимости проявляя решительность и даже жестокость?
— Именно так… сэр, — подтвердила Сато.
Капитан Никсон не нравился ей все больше. Как мы упоминали, был он похож на ящерицу, обладал неприятной мимикой и еще более неприятной привычкой смотреть собеседнику в глаза больше пяти секунд подряд. Еще хуже была манера говорить человеку жесткую правду в глаза, если, конечно, тот оказывался его подчиненным. Людям подобной внешности и привычек вообще сложно становиться объектами немотивированных симпатий.
— Сержант не рассказывал вам, как мы оказались на этой планете? — спросил капитан Никсон.
— Да, сэр, — ответила Сато, твердо решив придерживаться официальной формы обращения. — Он сказал, что произошла небольшая авария двигателя и вы сели на остров, чтобы произвести ремонт.
Взгляд капитана Никсона ее все более тяготил. Бывает такая разновидность взглядов, оказавшись под прицелом которых вы начнете ощущать себя совершенно голыми, — с этой разновидностью ей еще предстояло познакомиться. Но взгляд командира «Эскалибура» принадлежал к куда худшему типу. Сато показалось, будто сейчас он рассматривает даже не ее, а каких-то совсем других людей, в силу программной ошибки бытия находящихся в той же самой точке пространства. Причем самой лишней в этом множестве была именно она.
— И больше ничего? — спросил капитан Никсон.
— Он рассказывал очень много и о разном! — раздраженно сказала Сато. — Сэр! — добавила она.
Взгляд капитана Никсона не изменился. Голос тоже.
— Наверное, он вам рассказывал не все. Возможно, вы не знаете, что наш корабль выполняет важную часть боевой операции. От ее успеха или неудачи будут зависеть тысячи и десятки тысяч человеческих судеб. Очень может случиться, что все мы погибнем, выполняя свой долг. Естественно, что и вы тоже, если отправитесь с нами.
Судя по выражению ее… ну ладно, пускай будет выражение глаз… девушка испытывала досаду.
— Я все равно… — начала она.
— И дело не только в этом. — Капитан Никсон сделал вид, будто не расслышал начатой фразы. — Строго говоря, я даже не имею права взять вас с собой. Я хорошо понимаю, что вы истосковались по человеческому обществу, хотите увидеть новые миры и новую жизнь, но с чисто служебной точки зрения я буду совершенно прав, если просто оставлю вас на острове до прибытия агентов ЦРМФ.
— А когда они прибудут? — быстро спросила Сато, пока не пытаясь выяснить смысл этого сочетания букв.
— Все зависит от того, как мы справимся с операцией, Если все пройдет нормально, то, возможно, в течение ближайших тридцати суток. Если мы погибнем, то, может быть, очень нескоро. Может быть, даже никогда. То есть я имею в виду «никогда» применительно к обычному сроку человеческой жизни.
— Спасибо за объяснения, сэр, — сказала Сато. — Мне жаль, если я доставила вам неприятности.
— Невольно доставила, — безмятежным тоном подтвердил капитан Никсон. — С другой стороны, оставив вас здесь, я отведу прямую угрозу от своего служебного формуляра, но окажусь под угрозой морального осуждения со стороны людей, которые не поймут, от какого риска я старался вас уберечь. Иначе говоря, это тоже чревато неприятностями, только другого плана. Поэтому я снова спрошу вас: вы хотите лететь?
Если бы этот разговор слышал сержант Бричард, он бы пришел к выводу, что командир «Эскалибура» не только моральный урод, но и тайный садист.
— Я все равно хочу отправиться с вами, — тихо сказала Сато.
При этом в ее глазах сверкнул некий огонек, который у воспитанных в других традициях женщин предвещает битье тарелок и серию истошных криков.
— Очень хорошо! — как ни в чем не бывало сказал капитан Никсон. — Пускай мне придется пожалеть о своем решении, но вы полетите с нами.
Сато пребывала в слишком противоречивых чувствах, чтобы что-то сказать. Она просто промолчала. Взгляд капитана Никсона ее по-прежнему раздражал.
— Тогда зачем вы мне все это говорили? — поинтересовалась она.
— Чтобы вы поняли мою ситуацию. Потому что, взяв вас с собой, я рискую заработать кучу неприятностей и, следовательно, иду на жертвы. А у вас есть возможность избавить меня от некоторых проблем. То есть это предложение сделки. Если угодно, даже разновидность шантажа.
К чести капитана Никсона, он вовсе не пытался быть приятным. Это ему замечательно удавалось. Возможно, в свое время у него пострадали не только физиологические Функции, но и области мозга, деятельность которых заставляет мужчину быть приятным в глазах молодой девушки.
Сато молча на него смотрела, не открыв рот даже для фразы «я слушаю».
— Дело в том, мисс, — продолжил капитана Никсон, — что мы вообще не имели права садиться на этой планете. Согласно «Своду инструкций о контакте», мы должны были, обнаружив обитаемую планету, до получения приказов командования избежать не только любой формы контакта, но и посадки. Этот момент в инструкции обозначен бескомпромиссно и недвусмысленно. Сержант Бричард вам этого не говорил. — Фраза прозвучала не вопросом, а утверждением. — Вам нужно объяснить, чем вызваны эти правила?
Большинство девушек на месте Сато произнесли бы что-нибудь вроде: «Если вам нетрудно», и ключевой была бы не фраза, а интонация.
— Да, — просто сказала она.
— В истории освоения космоса имели место случаи, — мерным голосом начал капитан Никсон, — когда ничтожная доля посторонней информации давала развитию цивилизаций самые крутые и непредсказуемые толчки. Эта информация с обыденной точки зрения могла быть куда более ничтожной, чем конструкция двигателя внутреннего сгорания. И даже просто представление о принципиальной возможности существования такого двигателя. Дело не столько в том, что эти толчки могли оказаться роковыми для самих цивилизаций. Такое тоже бывало. Просто иногда их последствия очень дорого обходились самому человечеству. — Капитан Никсон бросил беглый взгляд на монитор. — Если интересуют подробности, можете обратиться к соответствующим разделам корабельной библиотеки. Я подскажу ссылки.
— Спасибо, сэр.
— В том, что мы сели на остров, вашей вины нет, — продолжил капитан Никсон. — Мы вынуждены были решиться на посадку, чтобы не сорвать важную боевую операцию, от результатов которой зависят тысячи человеческих жизней. Ради этого мы пошли на риск получить служебные взыскания и испортить свою карьеру. Но последствия нашего решения усугубились тем, что в силу какого-то аппаратного боя поисковые системы не обнаружили на острове присутствия человека. Доказать, что виновата техника, будет не так-то просто. Наша вина сознательного нарушения устава будет усугублена обвинениями в халатности. Если честно, это еще хуже. В этом отношении у вас есть возможность облегчить нам жизнь.
— Каким образом, сэр?
— Очень просто. Если вы согласитесь подтвердить, что мы сели на остров, чтобы спасти вас. Вы дали сигнал бедствия, и мы его услышали. Но рассказать надо так, чтобы вам поверили.
Сато ответила не сразу.
— То есть я должна солгать? — спросила она.
— Да, — подтвердил капитан Никсон. — Вам ведь раньше не приходилось этого делать? Ну что я говорю! — Его безгубый рот изобразил улыбку. — Конечно же, не приходилось! Уверяю, это совсем не так трудно, как вам сейчас кажется. На свете существует масса людей, испытывающих от самого процесса лжи такое же наслаждение, как другие от вкусной пищи, алкоголя или секса.
Случайно или нет, капитан Никсон подобрал самые неудачные сравнения. Про секс промолчим, алкоголь девушка не пробовала, а насчет пищи она имела самые здоровые привычки. По выражению ее лица можно было подумать, что капитан Никсон уговаривает полакомиться какой-то несусветной гадостью. Тем не менее…
— Я попробую, сэр, — сказала она. Встретившись с ней взглядом, капитан Никсон понял, что ждать большего на сегодня не стоит.
— В таком случае, — сказал он, — остается только сесть поудобнее и распрощаться с планетой. Мы взлетаем.
— Сейчас?!
— Да, мисс. Техники справились с ремонтом быстрее, чем обещали.
У девушки был растерянный вид. Никсон чуть-чуть подождал, а потом дотронулся до панели.
— К взлету готовы? — спросил он.
— Да, сэр! — послышалось в ответ.
— Тогда команда «взлет».
Сато вдруг вскочила на ноги.
— Что такое? — спросил капитан Никсон.
— Я хочу увидеть!
— Что увидеть? Взлет?
— Да.
— Ну, это можно сделать и отсюда.
Пальцы капитана опять пробежали по панели. Два больших участка на стенах каюты помутнели, а потом вроде даже стали прозрачными. Сато сообразила, что это экраны. Она увидела поляну, стену окружающего ее леса, небо… Толчка почти не почувствовалось. Просто в какой-то момент заросшая диким овсом поверхность поляны стала уходить вниз, сначала лениво-медленно, потом все быстрее и быстрее, так что минуту спустя можно было увидеть весь остров целиком. Сейчас он казался совсем маленьким. Намного меньше, чем на самом деле.
…Лейтенант Гейзер в это время сидел в пилотском кресле, находясь в довольно смятенных чувствах. Дело в том, что, когда корабль поднялся над уровнем деревьев, он успел заметить мелькнувшую на краю поляны группу животных, которые показались ему похожими на лошадей.
Разумеется, они очень быстро исчезли. Можно было проверить наблюдения, прокрутив записи, но Гейзер впервые в жизни с ужасом почувствовал, что скорее откусит себе палец, чем нажмет на соответствующую кнопку. Это было ужасно. И даже не потому, что из-за подозрения в подобной слабости комиссия по кадрам способна навсегда перевести корабельного офицера на стационарную должность. Это чувство, как ни крути, называлось трусостью. Чтобы хоть немного избавиться от кошмара, Гейзер попытался отвлечься, рассматривая покидаемую планету. Корабль поднимался по сложной дуге, и через какую-то минуту он увидел еще один затерянный в океане остров. От предыдущего его отделяло пространство, готовое запросто утопить в себе парочку Атлантид. Затем Гейзер увидел какой-то трехмачтовый парусник. Гейзеру даже показалось, что он похож на позавчерашний галеон. Но только тот держал другой курс, имел иной формы корму, и на мачтах иначе стояли паруса. В любом случае кораблю предстояли передряги, потому что наперерез ему двигался грозовой фронт.
Хотя на самом деле…
Хотя на самом деле это был тот самый галеон.
Капитан Магруз не врал, утверждая, что он человек чести. Он был человеком широких взглядов, просто его с детства учили, что кодекс людей чести имеет отношение только к другим людям чести. Взбунтовавшийся помощник корабельного плотника к ним не относился. Так что капитан Магруз мог нажать на спусковой крючок со спокойной совестью. Но он сделал это с чувством горя и ярости. Почему? Ну, это станет понятно позднее.
Выстрел направила твердая рука — у таких людей, как капитан Магруз, редко дрожат руки, — но помощник плотника остался невредим. Дело в том, что капитан второпях схватил ту самую аркебузу, которую, ушибив указательный палец! дон Англаденцио Гегоронциаллес не успел до конца зарядить. Иначе говоря, засыпав в ствол порох, он не затолкал как следует пулю.
Возмущенный таким вероломством, помощник плотника укрылся за бочкой и прекратил переговоры. Через десять минут развернутая при помощи ганшпугов каронада издала грохот, и верхнюю палубу заволокло облако порохового дыма. Ядро проделало неровное отверстие в надстройке квартердека, застряв в перегородке штурманской каюты, разбив запасной компас, оглушив и обсыпав обломками дерева капитана Магруза.
Офицеры пытались отогнать прислугу орудия стрельбой из мушкетов и даже кое-кого подстрелили, но к тому времени на палубу подняли одну из последних бочек с вином, так что энтузиастов и добровольцев нашлось более чем достаточно.
Если бы энтузиазма и вина было поменьше, а помощник плотника — напомним, его звали Рурдхауз — не был так озлоблен вероломством капитана, хватило бы пары залпов. После чего, добившись психологического преимущества, можно было продолжить переговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71