Когда же он проспится… Я не согласен!
И протянул руку к устройству внутренней связи. Но…
Ну да, конечно!
Но на пути руки черного человека оказалась рука противника. Оба вскочили на ноги одновременно. Это была схватка, при виде которой затаили бы дыхание боги. Их руки сплетались в хитроумных замках, удары были молниеносны, блоки и уходы филигранно точны. Они дрались, как будто ставкой их схватки было существование и несуществование мира. И в определенном смысле именно так и было. Их бой не закончился ни поражением, ни победой, потому что в разгар схватки линейный крейсер «Благое намерение» просто утонул в мгновенно вспыхнувшем маленьком солнце и…
Так вот, если честно, все было совсем не так.
— Я не согласен! — заявил черный человек. И протянул руку к устройству внутренней связи.
Его рука встретилась с рукой оппонента.
— Как Ангел Выхода, я обязан следить, чтобы в любой игре у людей всегда оставался шанс, — спокойно сообщил тот.
— Как Ангел Входа, я имею право требовать, чтобы в особых случаях этот шанс оказался единственным и минимальным, — так же спокойно ответствовал черный человек.
— Своевременное прибытие имперской эскадры не оставляет им никаких шансов. Я вынужден использовать право вето.
Черный человек неожиданно легко согласился.
— Хорошо! — сказал он. — Да будет так! Но я тоже использую свои права. Имперская эскадра опоздает на сутки. Но из тех четверых к цели пусть дойдет только один!
— Это требование минимально в рамках твоих прерогатив.
— Поэтому я и настаиваю на нем.
— У меня нет права возражать. Но почему ты думаешь…
— Потому что они люди. На одну чашу ложится сила, на другую слабость.
— И что же это за…
— Кто знает? Усталость. Жалость. Любовь. Но нам пора! Пока!
— Пока!
И как-то так получилось, что на месте обоих ангелов — ничего бы не изменилось, если бы вы назвали их демонами, — возникли только густые клубы дыма. Один был темным, другой светлым, один пах, как… А впрочем, какая разница? Ровным счетом никакой, потому что в следующий миг крейсер «Благое намерение» расплавился в неучтенном звездными каталогами маленьком солнце.
13. «Почти у цели…»
— Почти у цели, — сказал Хейл. — Мы почти у цели. Они зашли слишком далеко, когда стало ясно, что еще до встречи с Большим Квидаком могут банально закончиться патроны.
— Ко всему прочему, — добавил Хейл, — у меня скис сканер.
Стоя в одном из отрезков петляющего коридора, они переглядывались между собой.
— Если мы будем возвращаться… — начал Вольф.
— К черту! — высказался Рамос. — Если мы вернемся, то придется снова просматривать все закоулки.
— Ну, беда небольшая, если мы кого-нибудь и оставим в тылу, — сказал Хейл.
— А если этим кем-то будет Большой Квидак?
— Не думаю, что монстр будет малодушно прятаться в углах, — возразил Хейл. — Я вообще ожидал, что после первого боя он захочет встретить нас во главе своей своры.
— Значит, ты ошибся, — сказал Вольф. — Думаю, он будет ждать нас в самом конце.
— Почему?
— В соответствии с законами жанра, — непонятно объяснил Вольф. — А может быть, он просто ждет помощи.
Выбросив издохший сканер, Хейл двинулся следом за Рамосом. Коридор тянулся бесконечно. Что больше всего поражало здесь, так это странные подобия сот, сплошь покрывавших стены от пола до потолка. В каждую можно было просунуть два сведенных кулака. При сильном ударе они осыпались с сухим шорохом. В сочетании с предчувствиями новой засады впечатление создавалось гнетущее.
Последний зигзаг коридора вывел к развилке. Один из поворотов заканчивался тупиком, второй сразу выводил в большую прямоугольную комнату, а третий должен был привести к лифтовой шахте, спускающей в следующий круг этого рукотворного ада.
— Кажется, там кто-то есть. — Рамос поглядел в сторону комнаты. — Я проверю.
— Стой! — выдохнул Вольф. — Подожди!
Окрик запоздал. Сделав несколько быстрых шагов, Рамос уже входил в комнату.
Тишину разорвало воем. Помещение было полно тварями, до этого момента сумевшими не выдать себя. Кроме того, здесь были и люди. Рамос хотел отступить, но три автоматные очереди просто сбили его с ног. Больше он не смог подняться.
Твари навалились на него со всех сторон. Рамос почувствовал боль в шее, плече, кисти, куда добирались хищно дрожащие хоботки. Потом боль вдруг исчезла, и пришло ощущение отстраненности. Окружающий мир поблек, пропало чувство перспективы, звуки отодвинулись куда-то вдаль. Последним доступным движением Рамос вырвал кольцо одной из подвешенных к жилету гранат. «Этот парень из тех, — вспомнился услышанный когда-то голос, — кому удается все…» Уже почти ничего не видя, он услышал грохот — и перестал существовать с точки зрения этой реальности.
Его друзья услышали взрыв, отстреливаясь от наседающих тварей. Хейлу показалось, будто содрогнулся пол. Он обнаружил две вещи: во-первых, в его автомате кончилась обойма, во-вторых, нечувствительные к одиночным выстрелам твари оказались уязвимы перед простым ударом ноги, обутой в тяжелый подкованный ботинок. Держа в руке приберегаемый на крайний случай пистолет, Хейл успел четырежды проверить это открытие, когда из другого конца коридора послышался треск сразу двух автоматов. Натиск белесых тварей неожиданно иссяк, и Хейл нашел время вставить новую обойму.
Несколько секунд спустя они увидели Сато. Она стреляла сразу с двух крест-накрест сведенных рук, из стандартного и укороченного автоматов. Последнюю тварь прикончила именно она. Ослепшая, та выскочила из зала, где прогремел взрыв.
— Надо было с самого начала отправляйся вчетвером, — заявила Сато, выпустив последнюю очередь. — Мы решили больше не ждать.
Хейл чуть не спросил, кто это «мы», но увидел проскользнувшую у ее ног крысу.
— А где Тони? — спросила Сато.
— Там, — сказал Вольф.
Остановившись у входа в зал, в воздухе которого колыхались струйки дыма, Сато оглянулась.
— Как это вышло? — спросила она.
— Он потерял осторожность, — сказал Вольф. Клочки тел расплескало по стенам, а эпицентр взрыва угадывался по темному выжженному пятну.
— А что пульт? — тихо спросил Хейл. — Если они проберутся туда?
Он бы не удивился резкому ответу, но она сказала спокойно:
— С самого начала надо было просто заварить двери плазменной сваркой. Кстати, я принесла вам патроны.
В последние дни старый букинист обнаружил в себе способность, которой раньше не мог добиться ни медицинскими процедурами, ни усиленными дозами снотворного. Чтобы задремать, ему достаточно было просто закрыть глаза и попытаться представить себя обвитым вокруг плоского жесткого диска гигантским змеем, который будет спать, пока не настанет пора проснуться. Может быть, еще века, может быть, еще тысячелетия, а может быть…
Но он не был змеем и поэтому просыпался. Приходя в себя, он снова слышал рев вскипевших океанов, треск раскалывающейся тверди и многоголосый вопль ужаса. Именно эти воспоминания мешали ему наслаждаться новой способностью. Поэтому, едва проснувшись, он тут же брал оставленную незнакомцем книгу и читал, пытаясь забыться. «…И еще было в них что-то ЗЛОВЕЩЕЕ, напомнившее ему звук черного водопада, — прочитал он, проснувшись в очередной раз. — Малыш заметался. Надо было спрятаться, но храм как будто специально построили с таким расчетом, чтобы в нем не отыскала укрытие даже кошка. Единственным местом — тут уж строители ничего не могли поделать — оказался алтарь с нишей для ключа. Малыш забежал за него, низко присел, а когда едва слышно скрипнула дверь, даже лег. И затаил дыхание.
Он так и не увидел вошедшего, а между тем это был какой-то одетый во все черное человек, сумевший пересечь храм, ни разу не попав в полосу света. Впрочем, даже если бы свет на него и упал, Малыш из своего укрытия все равно бы ничего не увидел. А вот черный незнакомец увидел бы его обязательно — если бы не кольцо, которое, как уже говорилось, блокировало все магические эманации. Так что оставшийся незамеченным, Малыш мог слышать шаги незнакомца — как он подходит к постаменту, некоторое время стоит перед ним, что-то рассматривая или задумавшись. А потом садится на одну из нижних ступенек.
Стало тихо. Черный незнакомец чего-то ждал, и минуту спустя Малыш услышал, что именно. Послышались шаги, в третий раз за эту ночь бесшумно открылась дверь, и в храм вошел еще один… Ну, скажем так, человек.
Если бы Малыш мог наблюдать за происходящим с какой-нибудь более удобной позиции, он бы увидел картину, с разных сторон озаренную четырьмя факелами и полную колоритных подробностей. Засунув руки в карманы, черный человек непринужденно сидел на уступе алтаря, возле ниши, и твердые поля шляпы бросали на его лицо густую тень.
— Как приятно, что ты не опоздал! — громко произнес он. — Нет лучше вежливости, чем точность. Пусть будут свидетелями все творцы миров — с тобой удобно иметь дело!
Факелы чадили и роняли искры. Дрожали множественные тени.
— Не стоит тратить время на любезности, — прозвучало в ответ. — Зачем ты хотел видеть меня?
— Разумеется, чтобы побеседовать с тобой.
— Очень хорошо. Я готов слушать тебя. — И, отстегнув свой меч, незнакомец в сером плаще устроился по другую сторону от реликвии.
Свет факела впервые упал на его лицо, и оно могло принадлежать воину, странствующему рыцарю, искателю приключений, трубадуру, бродячему поэту. Его собеседник имел облик иного склада. Седой, длинноволосый, с длинными белыми усами, свисавшими от уголков губ, он походил на чернокнижника, колдуна, черного мага.
Сухое начало разговора совершенно его не смутило.
— Что если для полной ясности я предварил бы беседу одной тебе известной, старой, но не потерявшей интереса историей? — предложил он.
— Я с полным вниманием выслушаю все, что ты мне расскажешь.
— Ты ведь не стеснен временем, ангел?
— До рассвета нам ничто не помешает.
— А как скоро будет рассвет?
— Когда мы захотим.
Черный человек продолжил не сразу. Засунув руку во внутренний карман, он извлек небольшой продолговатый предмет. Сорвав зашелестевшую прозрачную оболочку и оторвав зубами один из его кончиков, он достал затем маленький картонный коробок. Вспыхнул огонек. Брошенная спичка погасла в полете. Затянувшись, черный человек пустил к потолку расширяющееся колечко дыма.
— Я стану рассказывать так, как если бы взял в судьи нашему спору случайного слушателя, — сказал наконец он. — Сначала мне пришлось бы объяснить ему, что в нашу вселенную входят несколько тысяч обитаемых миров. Жители одних полагают свои миры уникальными и единственными, другие знают, что их число множественно, но окончательная истина открыта немногим. Следующее заблуждение состоит в том, что почти все они считают их очень древними на том основании, что мнимая память этих миров уходит в прошлое на многие тысячелетия и больше. На самом деле наша вселенная очень молода. Мы с тобой даже помним тех, кто наблюдал за ее рождением.
Новое колечко дыма уплыло в темноту.
— Мне пришлось бы рассказать, что мы с тобой входим в число хранителей этой вселенной, и я потратил бы немало времени, объясняя, что эта вселенная с ее мнимым почтенным прошлым вторична по отношению к одному-единст-венному миру, прародителю всех миров, некогда давшей им жизнь, а теперь опустевшей планете людей.
— Да, неподготовленному слушателю это было бы непросто объяснить, — согласился собеседник.
Черный человек кивнул.
— Если отвлечься от ее исключительности, планета выглядит довольно заурядно: на три четверти залитый водой шарик, третий по счету от невзрачной желтой звезды, — продолжал он. — Такой же заурядной кажется и ее история, она повторилась на многих планетах нашей вселенной. Когда ее суша, тогда монолитный суперконтинент, была еще усыпана вулканическим пеплом, в океане возникла жизнь, крохотные комочки самопроизводящейся органической слизи. Миллионы лет спустя первые дышащие атмосферным кислородом неповоротливые твари выползли на сушу, еще через сколько-то миллионов лет появились люди. Расселяясь по пригодным для жизни материкам, они за несколько тысячелетий истребили большинство крупных животных и превратили в пустыни цветущие саванны, выжигая их пожарами во время облавных охот. Когда обедневшая фауна становилась неспособна прокормить племена расплодившихся охотников, они регулировали численность населения в междоусобных войнах. Но кое-где, в долинах больших рек, где достаточно было кинуть зерно в удобренную разливами землю, стали возникать поселения земледельцев. Некоторые из них превращались в города и становились очагами первых цивилизаций. Эти цивилизации возникали в разных районах планеты, одни для того, чтобы некоторое время спустя неприметно исчезнуть, оставив развалины и кучки черепков, другие распухали в империи, спустя время гибнувшие под натиском воинственных соседей или ударами народных восстаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
И протянул руку к устройству внутренней связи. Но…
Ну да, конечно!
Но на пути руки черного человека оказалась рука противника. Оба вскочили на ноги одновременно. Это была схватка, при виде которой затаили бы дыхание боги. Их руки сплетались в хитроумных замках, удары были молниеносны, блоки и уходы филигранно точны. Они дрались, как будто ставкой их схватки было существование и несуществование мира. И в определенном смысле именно так и было. Их бой не закончился ни поражением, ни победой, потому что в разгар схватки линейный крейсер «Благое намерение» просто утонул в мгновенно вспыхнувшем маленьком солнце и…
Так вот, если честно, все было совсем не так.
— Я не согласен! — заявил черный человек. И протянул руку к устройству внутренней связи.
Его рука встретилась с рукой оппонента.
— Как Ангел Выхода, я обязан следить, чтобы в любой игре у людей всегда оставался шанс, — спокойно сообщил тот.
— Как Ангел Входа, я имею право требовать, чтобы в особых случаях этот шанс оказался единственным и минимальным, — так же спокойно ответствовал черный человек.
— Своевременное прибытие имперской эскадры не оставляет им никаких шансов. Я вынужден использовать право вето.
Черный человек неожиданно легко согласился.
— Хорошо! — сказал он. — Да будет так! Но я тоже использую свои права. Имперская эскадра опоздает на сутки. Но из тех четверых к цели пусть дойдет только один!
— Это требование минимально в рамках твоих прерогатив.
— Поэтому я и настаиваю на нем.
— У меня нет права возражать. Но почему ты думаешь…
— Потому что они люди. На одну чашу ложится сила, на другую слабость.
— И что же это за…
— Кто знает? Усталость. Жалость. Любовь. Но нам пора! Пока!
— Пока!
И как-то так получилось, что на месте обоих ангелов — ничего бы не изменилось, если бы вы назвали их демонами, — возникли только густые клубы дыма. Один был темным, другой светлым, один пах, как… А впрочем, какая разница? Ровным счетом никакой, потому что в следующий миг крейсер «Благое намерение» расплавился в неучтенном звездными каталогами маленьком солнце.
13. «Почти у цели…»
— Почти у цели, — сказал Хейл. — Мы почти у цели. Они зашли слишком далеко, когда стало ясно, что еще до встречи с Большим Квидаком могут банально закончиться патроны.
— Ко всему прочему, — добавил Хейл, — у меня скис сканер.
Стоя в одном из отрезков петляющего коридора, они переглядывались между собой.
— Если мы будем возвращаться… — начал Вольф.
— К черту! — высказался Рамос. — Если мы вернемся, то придется снова просматривать все закоулки.
— Ну, беда небольшая, если мы кого-нибудь и оставим в тылу, — сказал Хейл.
— А если этим кем-то будет Большой Квидак?
— Не думаю, что монстр будет малодушно прятаться в углах, — возразил Хейл. — Я вообще ожидал, что после первого боя он захочет встретить нас во главе своей своры.
— Значит, ты ошибся, — сказал Вольф. — Думаю, он будет ждать нас в самом конце.
— Почему?
— В соответствии с законами жанра, — непонятно объяснил Вольф. — А может быть, он просто ждет помощи.
Выбросив издохший сканер, Хейл двинулся следом за Рамосом. Коридор тянулся бесконечно. Что больше всего поражало здесь, так это странные подобия сот, сплошь покрывавших стены от пола до потолка. В каждую можно было просунуть два сведенных кулака. При сильном ударе они осыпались с сухим шорохом. В сочетании с предчувствиями новой засады впечатление создавалось гнетущее.
Последний зигзаг коридора вывел к развилке. Один из поворотов заканчивался тупиком, второй сразу выводил в большую прямоугольную комнату, а третий должен был привести к лифтовой шахте, спускающей в следующий круг этого рукотворного ада.
— Кажется, там кто-то есть. — Рамос поглядел в сторону комнаты. — Я проверю.
— Стой! — выдохнул Вольф. — Подожди!
Окрик запоздал. Сделав несколько быстрых шагов, Рамос уже входил в комнату.
Тишину разорвало воем. Помещение было полно тварями, до этого момента сумевшими не выдать себя. Кроме того, здесь были и люди. Рамос хотел отступить, но три автоматные очереди просто сбили его с ног. Больше он не смог подняться.
Твари навалились на него со всех сторон. Рамос почувствовал боль в шее, плече, кисти, куда добирались хищно дрожащие хоботки. Потом боль вдруг исчезла, и пришло ощущение отстраненности. Окружающий мир поблек, пропало чувство перспективы, звуки отодвинулись куда-то вдаль. Последним доступным движением Рамос вырвал кольцо одной из подвешенных к жилету гранат. «Этот парень из тех, — вспомнился услышанный когда-то голос, — кому удается все…» Уже почти ничего не видя, он услышал грохот — и перестал существовать с точки зрения этой реальности.
Его друзья услышали взрыв, отстреливаясь от наседающих тварей. Хейлу показалось, будто содрогнулся пол. Он обнаружил две вещи: во-первых, в его автомате кончилась обойма, во-вторых, нечувствительные к одиночным выстрелам твари оказались уязвимы перед простым ударом ноги, обутой в тяжелый подкованный ботинок. Держа в руке приберегаемый на крайний случай пистолет, Хейл успел четырежды проверить это открытие, когда из другого конца коридора послышался треск сразу двух автоматов. Натиск белесых тварей неожиданно иссяк, и Хейл нашел время вставить новую обойму.
Несколько секунд спустя они увидели Сато. Она стреляла сразу с двух крест-накрест сведенных рук, из стандартного и укороченного автоматов. Последнюю тварь прикончила именно она. Ослепшая, та выскочила из зала, где прогремел взрыв.
— Надо было с самого начала отправляйся вчетвером, — заявила Сато, выпустив последнюю очередь. — Мы решили больше не ждать.
Хейл чуть не спросил, кто это «мы», но увидел проскользнувшую у ее ног крысу.
— А где Тони? — спросила Сато.
— Там, — сказал Вольф.
Остановившись у входа в зал, в воздухе которого колыхались струйки дыма, Сато оглянулась.
— Как это вышло? — спросила она.
— Он потерял осторожность, — сказал Вольф. Клочки тел расплескало по стенам, а эпицентр взрыва угадывался по темному выжженному пятну.
— А что пульт? — тихо спросил Хейл. — Если они проберутся туда?
Он бы не удивился резкому ответу, но она сказала спокойно:
— С самого начала надо было просто заварить двери плазменной сваркой. Кстати, я принесла вам патроны.
В последние дни старый букинист обнаружил в себе способность, которой раньше не мог добиться ни медицинскими процедурами, ни усиленными дозами снотворного. Чтобы задремать, ему достаточно было просто закрыть глаза и попытаться представить себя обвитым вокруг плоского жесткого диска гигантским змеем, который будет спать, пока не настанет пора проснуться. Может быть, еще века, может быть, еще тысячелетия, а может быть…
Но он не был змеем и поэтому просыпался. Приходя в себя, он снова слышал рев вскипевших океанов, треск раскалывающейся тверди и многоголосый вопль ужаса. Именно эти воспоминания мешали ему наслаждаться новой способностью. Поэтому, едва проснувшись, он тут же брал оставленную незнакомцем книгу и читал, пытаясь забыться. «…И еще было в них что-то ЗЛОВЕЩЕЕ, напомнившее ему звук черного водопада, — прочитал он, проснувшись в очередной раз. — Малыш заметался. Надо было спрятаться, но храм как будто специально построили с таким расчетом, чтобы в нем не отыскала укрытие даже кошка. Единственным местом — тут уж строители ничего не могли поделать — оказался алтарь с нишей для ключа. Малыш забежал за него, низко присел, а когда едва слышно скрипнула дверь, даже лег. И затаил дыхание.
Он так и не увидел вошедшего, а между тем это был какой-то одетый во все черное человек, сумевший пересечь храм, ни разу не попав в полосу света. Впрочем, даже если бы свет на него и упал, Малыш из своего укрытия все равно бы ничего не увидел. А вот черный незнакомец увидел бы его обязательно — если бы не кольцо, которое, как уже говорилось, блокировало все магические эманации. Так что оставшийся незамеченным, Малыш мог слышать шаги незнакомца — как он подходит к постаменту, некоторое время стоит перед ним, что-то рассматривая или задумавшись. А потом садится на одну из нижних ступенек.
Стало тихо. Черный незнакомец чего-то ждал, и минуту спустя Малыш услышал, что именно. Послышались шаги, в третий раз за эту ночь бесшумно открылась дверь, и в храм вошел еще один… Ну, скажем так, человек.
Если бы Малыш мог наблюдать за происходящим с какой-нибудь более удобной позиции, он бы увидел картину, с разных сторон озаренную четырьмя факелами и полную колоритных подробностей. Засунув руки в карманы, черный человек непринужденно сидел на уступе алтаря, возле ниши, и твердые поля шляпы бросали на его лицо густую тень.
— Как приятно, что ты не опоздал! — громко произнес он. — Нет лучше вежливости, чем точность. Пусть будут свидетелями все творцы миров — с тобой удобно иметь дело!
Факелы чадили и роняли искры. Дрожали множественные тени.
— Не стоит тратить время на любезности, — прозвучало в ответ. — Зачем ты хотел видеть меня?
— Разумеется, чтобы побеседовать с тобой.
— Очень хорошо. Я готов слушать тебя. — И, отстегнув свой меч, незнакомец в сером плаще устроился по другую сторону от реликвии.
Свет факела впервые упал на его лицо, и оно могло принадлежать воину, странствующему рыцарю, искателю приключений, трубадуру, бродячему поэту. Его собеседник имел облик иного склада. Седой, длинноволосый, с длинными белыми усами, свисавшими от уголков губ, он походил на чернокнижника, колдуна, черного мага.
Сухое начало разговора совершенно его не смутило.
— Что если для полной ясности я предварил бы беседу одной тебе известной, старой, но не потерявшей интереса историей? — предложил он.
— Я с полным вниманием выслушаю все, что ты мне расскажешь.
— Ты ведь не стеснен временем, ангел?
— До рассвета нам ничто не помешает.
— А как скоро будет рассвет?
— Когда мы захотим.
Черный человек продолжил не сразу. Засунув руку во внутренний карман, он извлек небольшой продолговатый предмет. Сорвав зашелестевшую прозрачную оболочку и оторвав зубами один из его кончиков, он достал затем маленький картонный коробок. Вспыхнул огонек. Брошенная спичка погасла в полете. Затянувшись, черный человек пустил к потолку расширяющееся колечко дыма.
— Я стану рассказывать так, как если бы взял в судьи нашему спору случайного слушателя, — сказал наконец он. — Сначала мне пришлось бы объяснить ему, что в нашу вселенную входят несколько тысяч обитаемых миров. Жители одних полагают свои миры уникальными и единственными, другие знают, что их число множественно, но окончательная истина открыта немногим. Следующее заблуждение состоит в том, что почти все они считают их очень древними на том основании, что мнимая память этих миров уходит в прошлое на многие тысячелетия и больше. На самом деле наша вселенная очень молода. Мы с тобой даже помним тех, кто наблюдал за ее рождением.
Новое колечко дыма уплыло в темноту.
— Мне пришлось бы рассказать, что мы с тобой входим в число хранителей этой вселенной, и я потратил бы немало времени, объясняя, что эта вселенная с ее мнимым почтенным прошлым вторична по отношению к одному-единст-венному миру, прародителю всех миров, некогда давшей им жизнь, а теперь опустевшей планете людей.
— Да, неподготовленному слушателю это было бы непросто объяснить, — согласился собеседник.
Черный человек кивнул.
— Если отвлечься от ее исключительности, планета выглядит довольно заурядно: на три четверти залитый водой шарик, третий по счету от невзрачной желтой звезды, — продолжал он. — Такой же заурядной кажется и ее история, она повторилась на многих планетах нашей вселенной. Когда ее суша, тогда монолитный суперконтинент, была еще усыпана вулканическим пеплом, в океане возникла жизнь, крохотные комочки самопроизводящейся органической слизи. Миллионы лет спустя первые дышащие атмосферным кислородом неповоротливые твари выползли на сушу, еще через сколько-то миллионов лет появились люди. Расселяясь по пригодным для жизни материкам, они за несколько тысячелетий истребили большинство крупных животных и превратили в пустыни цветущие саванны, выжигая их пожарами во время облавных охот. Когда обедневшая фауна становилась неспособна прокормить племена расплодившихся охотников, они регулировали численность населения в междоусобных войнах. Но кое-где, в долинах больших рек, где достаточно было кинуть зерно в удобренную разливами землю, стали возникать поселения земледельцев. Некоторые из них превращались в города и становились очагами первых цивилизаций. Эти цивилизации возникали в разных районах планеты, одни для того, чтобы некоторое время спустя неприметно исчезнуть, оставив развалины и кучки черепков, другие распухали в империи, спустя время гибнувшие под натиском воинственных соседей или ударами народных восстаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71