Плохо это или хорошо, но ее направил сюда орден друидов, а даже они не более чем орудие волеизъявления Великой Богини, которая ясно приказала, чтобы Кейлин служила Ей именно здесь.
Было уже совсем темно, когда они добрались до поселения друидов. Жрецы оказали женщинам любезный прием, хотя и не выказали особой радости. Правда, Кейлин и не думала, что ее приезд вызовет бурный восторг. Если ее отправили в изгнание, во всяком случае, это почетное изгнание, и, поскольку изменить что-либо она не в силах, нужно постараться извлечь из своего нового положения все возможные выгоды.
После официальных приветствий Кейлин вернулась к своим спутницам. Девушки в растерянности жались друг к другу возле костра. Один из молодых жрецов подвел их к низкой постройке с соломенной крышей. Мужчины смущенно оправдывались, что, конечно, такой домишко совсем не подходит для жрицы, тем более для жрицы, занимающей столь высокое положение, но ведь им прежде не случалось принимать у себя женщин. Поскольку жрицы прибыли в Страну Лета по приказу архидруида, жрецы поспешили заверить Кейлин, что возведут для нее и девушек подходящее здание, как только она объяснит, что им требуется, и окажут всю необходимую помощь.
Для женщин освободили спальное помещение, которое занимали молодые послушники. Лишь убедившись, что все девушки благополучно устроились, Кейлин стала искать, где бы прилечь ей самой. К этому времени она уже валилась с ног от усталости. К ее удивлению, она довольно быстро заснула в непривычной обстановке, на новом месте, всю ночь спала спокойно и пробудилась рано, когда рассвет еще только занимался. Стараясь не тревожить сон девушек, она оделась и вышла на улицу. Утреннее небо было расцвечено розовыми полосами просыпающейся зари. Прямо перед собой жрица увидела тропинку, убегающую к вершине холма.
Светало. Кейлин внимательно осмотрела окрестности. Какая судьба ожидает ее в этой отдаленной стране?
Над горизонтом поднималось солнце, освещая бледными лучами девственную землю, тонувшую в клубах густого тумана, который медленно струился ввысь от раскинувшейся вокруг широкой водной глади. А посреди всего этого великолепия возвышался Холм. Они добрались до места поздно вечером, и Кейлин, уставшая и измученная, почти не помнила, что последнюю часть пути они плыли на лодках. Соседние островки разрезали пелену тумана темно-зелеными лесистыми верхушками. Было очень тихо. Солнце поднималось все выше. Кейлин разглядывала незнакомую местность и вдруг услышала тихое пение.
Она обернулась. Пение доносилось из маленькой постройки, стоявшей на самой вершине холма. Кейлин стала подниматься вверх по тропинке, чтобы лучше слышать мелодию. Музыка лилась нежная, плавная. Пели мужчины. Их густые голоса были непривычны для слуха жрицы, много лет жившей среди женщин. Через несколько минут она уже могла различать слова в потоке мелодии. Кажется, пели по-гречески. Kyrie eleison, Criste eleison . Насколько ей было известно, так обращались к своему богу христиане. Должно быть, наверху в домике находились те самые изгнанники, которым архидруид разрешил поселиться общиной на этой земле. В последние годы новые необычные религиозные течения и культы расползались по всей империи.
Вскоре пение стихло, и Кейлин увидела, что ее пристально рассматривает маленький старичок, сгорбленный, должно быть, под бременем долгих лет. Она изумленно заморгала, так как не заметила его приближения, что было крайне необычно для такой опытной жрицы, как она. Под взглядом Кейлин старик опустил глаза. Наверное, он и впрямь христианский священник. Ей доводилось слышать, что многие из них не позволяют себе даже смотреть на незнакомых женщин.
Но, очевидно, говорить с ней ему позволялось.
– Доброго дня тебе, сестра моя, – промолвил старец, обращаясь к Кейлин на латинском просторечии, которое служило языком общения между всеми народами империи. – Могу я узнать твое имя? Ведь ты не новообращенная. В нашей общине живут только женщины почтенного возраста, которые приехали сюда с нами много лет назад, а ты молода.
При мысли о том, что ее считают молодой, Кейлин чуть улыбнулась. Но, конечно, этот священник явно годился ей в дедушки: волосы белые, да и сам он весь тщедушный и сморщенный, как засохший лист.
– Нет, я не из ваших новообращенных, – ответила Кейлин. – Я из тех, кто поклоняется лесному богу. А зовут меня Кейлин.
– Вот как? – любезно отозвался он. – Мне кое-что известно о братьях-друидах, но женщин среди них я не видел.
– Здесь живут только мужчины-друиды, – объяснила Кейлин, – во всяком случае, так было до вчерашнего дня. Меня прислали сюда из Лесной обители, которая находится на севере. Я должна основать на этой земле Дом Дев. А на холм я поднялась, чтобы осмотреть местность, в которую привели меня боги.
– Ты говоришь как человек, которому ведома истина, сестра моя. Значит, ты должна знать и то, что все боги вместе – не что иное, как единый Всемогущий Бог… – Он замолчал, и Кейлин добавила:
– …а все богини вместе – это воплощение единой Великой Богини.
Лицо старца излучало доброту.
– Верно. Те, кому Господь явился в образе Сына Божия, считают, что божество не может быть женского пола. С ними мы говорим не о Великой Богине, а о Софии – олицетворении Святой Премудрости. Но нам известно, что Истина едина. Поэтому, сестра моя, думается, это хорошо, что ты хочешь основать здесь святилище Святой Премудрости в традициях своего народа.
Кейлин поклонилась. Его изрезанное глубокими морщинами лицо светилось добротой и поэтому больше не казалось безобразным.
– Прекрасное дело, сестра моя. Оно достойно того, чтобы посвятить ему остаток твоей нынешней жизни. – Он улыбнулся, и вдруг на лице его появилось отрешенное выражение; он как бы смотрел в глубь своей души. – Я чувствую, что здесь – твое истинное место, ибо, сдается мне, когда-то давно мы служили с тобой одним и тем же алтарям…
Уже не впервые за время этой странной встречи старик привел ее в замешательство.
– Я слышала, братья твоей веры отрицают возможность перевоплощения, – осмелилась заметить Кейлин. Однако то, что он сказал, не было выдумкой. Ее душа действительно узнала его. Это ощущение было столь же сильным, как во время ее первой встречи с Эйлан.
– В Писании сказано, что в это верил сам Учитель, – ответил старый священник, – ибо он говорил о Предтече, которого люди называли Иоанном, что он – перевоплощение Илии. Писание также гласит, что он говорил: молоко для грудных детей, а мясо – для сильных мужей. Среди нас много младенцев. Это новообращенные, и их кормят той пищей, какую нужно давать духовным младенцам, чтобы они, уверовав в то, что земная твердь незыблема, не забывали: жить следует праведно. Тем не менее Учитель говорил, что сей род не исчезнет до пришествия Сына Человеческого; поэтому я здесь, чтобы даже простой люд на исходе мира мог услышать и узнать Истину.
– Да восторжествует Истина, – тихо промолвила Кейлин.
– Успеха тебе, сестра, – отозвался старик. – Здесь многие готовы с радостью приветствовать общину благочестивых сестер. – Он повернулся, намереваясь уйти.
– Дозволено ли мне узнать твое имя, брат мой?
– Меня называют Иосифом; я родом из Аримафеи, был там торговцем. В нашей общине живут святые женщины, которые лицезрели Учителя во время его земной жизни. Они будут рады тому, что рядом с нами поселились просвещенные женщины.
Кейлин поклонилась еще раз. Странно, что христиане, чуждающиеся женщин, отнеслись к ней более благожелательно, чем друиды, ее братья по вере. Но это был добрый знак. «Слуга Света…» – отчетливо прозвучало в ее сознании. Эти слова всплыли из неведомых ей затаенных глубин памяти. Старец спускался вниз по тропинке, а руки Кейлин, как бы сами по себе, изогнулись в благоговейном, почтительном жесте, который был древнее, чем цивилизация друидов. Если человек такой души решил посвятить себя христианству, значит, у этой религии все-таки есть будущее.
Священник скрылся в маленькой церквушке, похожей на пчелиный улей, и только тогда Кейлин заметила, что на губах ее играет улыбка. Теперь она не сомневалась в том, что Великая Богиня благосклонно отнесется к ее работе и что приехала она сюда не зря. Кейлин решила, что приступит к выполнению своей миссии немедленно, с этого самого дня.
Завтракая в кругу прибывших вместе с ней юных послушниц, Кейлин вдруг подумала, что в их новом доме, в незнакомом краю, где все для них было непривычно и чуждо, она не может продолжить традицию Верховных Жриц Лесной обители – Лианнон, а затем и Эйлан, – которые, за исключением своих ближайших помощниц, мало общались с остальными женщинами. Она приняла первое решение: их не должны обслуживать люди со стороны. Тем самым Кейлин ограничивала контакты женщин со жрецами. Другие решения принимать было легче. Она поручила рослой и сильной молодой послушнице выбрать участок для огорода и сразу же посадить овощи в необходимых количествах. Часть продуктов, конечно, придется приобретать у местных жителей, но Кейлин изначально поставила перед собой цель – всем дать понять, что жрицы не собираются ни в коей мере быть зависимыми от друидов. Они не дадут мужчинам ни малейшего повода возомнить, будто те вправе указывать женщинам, как устраивать свою жизнь в новом святилище.
Другой девушке – пожалуй, наименее способной по части учения – Кейлин поручила готовить еду и прислуживать за столом, пообещав, что остальные послушницы будут оказывать ей необходимую помощь. В этот же день Кейлин разговаривала с одним из жрецов, и они решили, что дом для женщин должен быть возведен до образования глубокого снежного покрова. Новое жилище будет строиться с тем расчетом, что в перспективе количество жриц и послушниц увеличится в четыре-пять раз. Вежливо, но твердо Кейлин отвергла предложение жреца пережить в выделенном для них домике хотя бы первую зиму.
Когда Кейлин наконец-то изложила все свои требования, вид у жреца был довольно-таки ошеломленный. Кейлин чувствовала, что впервые в жизни все будет сделано так, как она сказала. Сознавать это было приятно. Очевидно, ей способствует сама Великая Богиня; теперь Владычица сможет в полной мере использовать ее таланты и дарования, что раньше было неосуществимо.
Жаль, конечно, что с ними не поехала Дида. Она помогла бы Кейлин организовать жизнь девушек, научила бы их петь. С другой стороны, Дида стала бы сеять раздор, а это было бы крайне нежелательно в их нынешнем положении, когда все они вынуждены дни и ночи проводить вместе в своем тесном кругу. Сейчас, по крайней мере, никто не смеет прекословить ей. Кейлин решила, что выберет послушницу, которая владеет искусством пения лучше других девушек, и научит ее играть на арфе, а может быть, даже покажет, как мастерить такие инструменты.
Вечером Кейлин проводила с послушницами первое занятие. Собрав их вокруг себя, она помогала девушкам запоминать передаваемое изустно учение Великой Богини. Ложась спать после трудного дня, она снова услышала мелодичные песнопения, доносившиеся из отдаленной церквушки. Кейлин даже не ожидала, что в новом краю, куда направила ее Великая Богиня, она будет так счастлива. Заснула жрица под протяжное Kyrie eleison и видела в ночных грезах святилище, где служили девушки, видела священный Холм, на склонах которого раскинулись большие усадьбы и дома. Придет время, и сон ее воплотится в реальность. Может, она и не доживет до того времени, но когда-нибудь все непременно так и будет.
Глава 28
После Белтейна наступили самые длинные дни в году Скот отогнали на горные пастбища, в полях работали земледельцы. И вновь настала пора отмечать праздник летнего солнцестояния, а Арданос впервые не пришел инструктировать Эйлан перед ритуалом. Она увидела его лишь на самой церемонии; архидруид выглядел совсем немощным. Ей сказали после, что Великая Богиня возвестила о грядущих бедствиях и больших переменах, за которыми последует мирная жизнь. И действительно, земля полнилась тревожными слухами, но откуда ждать опасности – этого не знал никто.
Эйлан намеревалась навестить архидруида сразу же, как только сама оправится после ритуала, но в это время года в Лесной обители было очень много дел, требовавших ее внимания. Дни текли за днями, а ей так и не удавалось выкроить несколько часов для визита. В самый разгар лета даже служительницы Лесной обители выходили на поля Вернеметона убирать сено. Эйлан руководила работой женщин, которые пряли льняные холсты для жрецов, трудилась у красильных чанов, лично занимаясь изготовлением ткани, из которой будут шить новые платья. Но отсутствие Кейлин ощущалось очень сильно, ибо она лучше всех владела мастерством крашения материи. Эйлан вовсе не обязана была выполнять эту тяжелую работу, но она отвечала за благополучие их небольшой общины, а значит, и трудиться должна вместе со всеми.
Эйлан с заляпанными синей краской руками колдовала в сарае над красильными чанами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Было уже совсем темно, когда они добрались до поселения друидов. Жрецы оказали женщинам любезный прием, хотя и не выказали особой радости. Правда, Кейлин и не думала, что ее приезд вызовет бурный восторг. Если ее отправили в изгнание, во всяком случае, это почетное изгнание, и, поскольку изменить что-либо она не в силах, нужно постараться извлечь из своего нового положения все возможные выгоды.
После официальных приветствий Кейлин вернулась к своим спутницам. Девушки в растерянности жались друг к другу возле костра. Один из молодых жрецов подвел их к низкой постройке с соломенной крышей. Мужчины смущенно оправдывались, что, конечно, такой домишко совсем не подходит для жрицы, тем более для жрицы, занимающей столь высокое положение, но ведь им прежде не случалось принимать у себя женщин. Поскольку жрицы прибыли в Страну Лета по приказу архидруида, жрецы поспешили заверить Кейлин, что возведут для нее и девушек подходящее здание, как только она объяснит, что им требуется, и окажут всю необходимую помощь.
Для женщин освободили спальное помещение, которое занимали молодые послушники. Лишь убедившись, что все девушки благополучно устроились, Кейлин стала искать, где бы прилечь ей самой. К этому времени она уже валилась с ног от усталости. К ее удивлению, она довольно быстро заснула в непривычной обстановке, на новом месте, всю ночь спала спокойно и пробудилась рано, когда рассвет еще только занимался. Стараясь не тревожить сон девушек, она оделась и вышла на улицу. Утреннее небо было расцвечено розовыми полосами просыпающейся зари. Прямо перед собой жрица увидела тропинку, убегающую к вершине холма.
Светало. Кейлин внимательно осмотрела окрестности. Какая судьба ожидает ее в этой отдаленной стране?
Над горизонтом поднималось солнце, освещая бледными лучами девственную землю, тонувшую в клубах густого тумана, который медленно струился ввысь от раскинувшейся вокруг широкой водной глади. А посреди всего этого великолепия возвышался Холм. Они добрались до места поздно вечером, и Кейлин, уставшая и измученная, почти не помнила, что последнюю часть пути они плыли на лодках. Соседние островки разрезали пелену тумана темно-зелеными лесистыми верхушками. Было очень тихо. Солнце поднималось все выше. Кейлин разглядывала незнакомую местность и вдруг услышала тихое пение.
Она обернулась. Пение доносилось из маленькой постройки, стоявшей на самой вершине холма. Кейлин стала подниматься вверх по тропинке, чтобы лучше слышать мелодию. Музыка лилась нежная, плавная. Пели мужчины. Их густые голоса были непривычны для слуха жрицы, много лет жившей среди женщин. Через несколько минут она уже могла различать слова в потоке мелодии. Кажется, пели по-гречески. Kyrie eleison, Criste eleison . Насколько ей было известно, так обращались к своему богу христиане. Должно быть, наверху в домике находились те самые изгнанники, которым архидруид разрешил поселиться общиной на этой земле. В последние годы новые необычные религиозные течения и культы расползались по всей империи.
Вскоре пение стихло, и Кейлин увидела, что ее пристально рассматривает маленький старичок, сгорбленный, должно быть, под бременем долгих лет. Она изумленно заморгала, так как не заметила его приближения, что было крайне необычно для такой опытной жрицы, как она. Под взглядом Кейлин старик опустил глаза. Наверное, он и впрямь христианский священник. Ей доводилось слышать, что многие из них не позволяют себе даже смотреть на незнакомых женщин.
Но, очевидно, говорить с ней ему позволялось.
– Доброго дня тебе, сестра моя, – промолвил старец, обращаясь к Кейлин на латинском просторечии, которое служило языком общения между всеми народами империи. – Могу я узнать твое имя? Ведь ты не новообращенная. В нашей общине живут только женщины почтенного возраста, которые приехали сюда с нами много лет назад, а ты молода.
При мысли о том, что ее считают молодой, Кейлин чуть улыбнулась. Но, конечно, этот священник явно годился ей в дедушки: волосы белые, да и сам он весь тщедушный и сморщенный, как засохший лист.
– Нет, я не из ваших новообращенных, – ответила Кейлин. – Я из тех, кто поклоняется лесному богу. А зовут меня Кейлин.
– Вот как? – любезно отозвался он. – Мне кое-что известно о братьях-друидах, но женщин среди них я не видел.
– Здесь живут только мужчины-друиды, – объяснила Кейлин, – во всяком случае, так было до вчерашнего дня. Меня прислали сюда из Лесной обители, которая находится на севере. Я должна основать на этой земле Дом Дев. А на холм я поднялась, чтобы осмотреть местность, в которую привели меня боги.
– Ты говоришь как человек, которому ведома истина, сестра моя. Значит, ты должна знать и то, что все боги вместе – не что иное, как единый Всемогущий Бог… – Он замолчал, и Кейлин добавила:
– …а все богини вместе – это воплощение единой Великой Богини.
Лицо старца излучало доброту.
– Верно. Те, кому Господь явился в образе Сына Божия, считают, что божество не может быть женского пола. С ними мы говорим не о Великой Богине, а о Софии – олицетворении Святой Премудрости. Но нам известно, что Истина едина. Поэтому, сестра моя, думается, это хорошо, что ты хочешь основать здесь святилище Святой Премудрости в традициях своего народа.
Кейлин поклонилась. Его изрезанное глубокими морщинами лицо светилось добротой и поэтому больше не казалось безобразным.
– Прекрасное дело, сестра моя. Оно достойно того, чтобы посвятить ему остаток твоей нынешней жизни. – Он улыбнулся, и вдруг на лице его появилось отрешенное выражение; он как бы смотрел в глубь своей души. – Я чувствую, что здесь – твое истинное место, ибо, сдается мне, когда-то давно мы служили с тобой одним и тем же алтарям…
Уже не впервые за время этой странной встречи старик привел ее в замешательство.
– Я слышала, братья твоей веры отрицают возможность перевоплощения, – осмелилась заметить Кейлин. Однако то, что он сказал, не было выдумкой. Ее душа действительно узнала его. Это ощущение было столь же сильным, как во время ее первой встречи с Эйлан.
– В Писании сказано, что в это верил сам Учитель, – ответил старый священник, – ибо он говорил о Предтече, которого люди называли Иоанном, что он – перевоплощение Илии. Писание также гласит, что он говорил: молоко для грудных детей, а мясо – для сильных мужей. Среди нас много младенцев. Это новообращенные, и их кормят той пищей, какую нужно давать духовным младенцам, чтобы они, уверовав в то, что земная твердь незыблема, не забывали: жить следует праведно. Тем не менее Учитель говорил, что сей род не исчезнет до пришествия Сына Человеческого; поэтому я здесь, чтобы даже простой люд на исходе мира мог услышать и узнать Истину.
– Да восторжествует Истина, – тихо промолвила Кейлин.
– Успеха тебе, сестра, – отозвался старик. – Здесь многие готовы с радостью приветствовать общину благочестивых сестер. – Он повернулся, намереваясь уйти.
– Дозволено ли мне узнать твое имя, брат мой?
– Меня называют Иосифом; я родом из Аримафеи, был там торговцем. В нашей общине живут святые женщины, которые лицезрели Учителя во время его земной жизни. Они будут рады тому, что рядом с нами поселились просвещенные женщины.
Кейлин поклонилась еще раз. Странно, что христиане, чуждающиеся женщин, отнеслись к ней более благожелательно, чем друиды, ее братья по вере. Но это был добрый знак. «Слуга Света…» – отчетливо прозвучало в ее сознании. Эти слова всплыли из неведомых ей затаенных глубин памяти. Старец спускался вниз по тропинке, а руки Кейлин, как бы сами по себе, изогнулись в благоговейном, почтительном жесте, который был древнее, чем цивилизация друидов. Если человек такой души решил посвятить себя христианству, значит, у этой религии все-таки есть будущее.
Священник скрылся в маленькой церквушке, похожей на пчелиный улей, и только тогда Кейлин заметила, что на губах ее играет улыбка. Теперь она не сомневалась в том, что Великая Богиня благосклонно отнесется к ее работе и что приехала она сюда не зря. Кейлин решила, что приступит к выполнению своей миссии немедленно, с этого самого дня.
Завтракая в кругу прибывших вместе с ней юных послушниц, Кейлин вдруг подумала, что в их новом доме, в незнакомом краю, где все для них было непривычно и чуждо, она не может продолжить традицию Верховных Жриц Лесной обители – Лианнон, а затем и Эйлан, – которые, за исключением своих ближайших помощниц, мало общались с остальными женщинами. Она приняла первое решение: их не должны обслуживать люди со стороны. Тем самым Кейлин ограничивала контакты женщин со жрецами. Другие решения принимать было легче. Она поручила рослой и сильной молодой послушнице выбрать участок для огорода и сразу же посадить овощи в необходимых количествах. Часть продуктов, конечно, придется приобретать у местных жителей, но Кейлин изначально поставила перед собой цель – всем дать понять, что жрицы не собираются ни в коей мере быть зависимыми от друидов. Они не дадут мужчинам ни малейшего повода возомнить, будто те вправе указывать женщинам, как устраивать свою жизнь в новом святилище.
Другой девушке – пожалуй, наименее способной по части учения – Кейлин поручила готовить еду и прислуживать за столом, пообещав, что остальные послушницы будут оказывать ей необходимую помощь. В этот же день Кейлин разговаривала с одним из жрецов, и они решили, что дом для женщин должен быть возведен до образования глубокого снежного покрова. Новое жилище будет строиться с тем расчетом, что в перспективе количество жриц и послушниц увеличится в четыре-пять раз. Вежливо, но твердо Кейлин отвергла предложение жреца пережить в выделенном для них домике хотя бы первую зиму.
Когда Кейлин наконец-то изложила все свои требования, вид у жреца был довольно-таки ошеломленный. Кейлин чувствовала, что впервые в жизни все будет сделано так, как она сказала. Сознавать это было приятно. Очевидно, ей способствует сама Великая Богиня; теперь Владычица сможет в полной мере использовать ее таланты и дарования, что раньше было неосуществимо.
Жаль, конечно, что с ними не поехала Дида. Она помогла бы Кейлин организовать жизнь девушек, научила бы их петь. С другой стороны, Дида стала бы сеять раздор, а это было бы крайне нежелательно в их нынешнем положении, когда все они вынуждены дни и ночи проводить вместе в своем тесном кругу. Сейчас, по крайней мере, никто не смеет прекословить ей. Кейлин решила, что выберет послушницу, которая владеет искусством пения лучше других девушек, и научит ее играть на арфе, а может быть, даже покажет, как мастерить такие инструменты.
Вечером Кейлин проводила с послушницами первое занятие. Собрав их вокруг себя, она помогала девушкам запоминать передаваемое изустно учение Великой Богини. Ложась спать после трудного дня, она снова услышала мелодичные песнопения, доносившиеся из отдаленной церквушки. Кейлин даже не ожидала, что в новом краю, куда направила ее Великая Богиня, она будет так счастлива. Заснула жрица под протяжное Kyrie eleison и видела в ночных грезах святилище, где служили девушки, видела священный Холм, на склонах которого раскинулись большие усадьбы и дома. Придет время, и сон ее воплотится в реальность. Может, она и не доживет до того времени, но когда-нибудь все непременно так и будет.
Глава 28
После Белтейна наступили самые длинные дни в году Скот отогнали на горные пастбища, в полях работали земледельцы. И вновь настала пора отмечать праздник летнего солнцестояния, а Арданос впервые не пришел инструктировать Эйлан перед ритуалом. Она увидела его лишь на самой церемонии; архидруид выглядел совсем немощным. Ей сказали после, что Великая Богиня возвестила о грядущих бедствиях и больших переменах, за которыми последует мирная жизнь. И действительно, земля полнилась тревожными слухами, но откуда ждать опасности – этого не знал никто.
Эйлан намеревалась навестить архидруида сразу же, как только сама оправится после ритуала, но в это время года в Лесной обители было очень много дел, требовавших ее внимания. Дни текли за днями, а ей так и не удавалось выкроить несколько часов для визита. В самый разгар лета даже служительницы Лесной обители выходили на поля Вернеметона убирать сено. Эйлан руководила работой женщин, которые пряли льняные холсты для жрецов, трудилась у красильных чанов, лично занимаясь изготовлением ткани, из которой будут шить новые платья. Но отсутствие Кейлин ощущалось очень сильно, ибо она лучше всех владела мастерством крашения материи. Эйлан вовсе не обязана была выполнять эту тяжелую работу, но она отвечала за благополучие их небольшой общины, а значит, и трудиться должна вместе со всеми.
Эйлан с заляпанными синей краской руками колдовала в сарае над красильными чанами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83