Поначалу я думал, что речь идет о ней…
– Дида тут ни при чем, – уже более окрепшим голосом продолжала Лианнон. – Но мы не можем позволить, чтобы они погубили Эйлан!
– Конечно нет, – успокоила старую жрицу Кейлин. – Арданос не хуже нас знает, что такое суровое наказание никогда не применялось. Ведь подобные случаи уже бывали.
– Ну, – осторожно начал Арданос, – и что вы предлагаете? – Заметив, как после его слов Кейлин подавленно сникла, он удовлетворенно ухмыльнулся про себя. Может, хоть теперь она немного угомонится.
– Миллин зачала ребенка от Царя Лета, к тому же у нее случился выкидыш, так что все устроилось само собой. Но лет пять-шесть назад нечто подобное произошло с одной из наших жриц, и ее без лишней огласки отправили из обители.
– Верно, – подтвердил Арданос. – Но та девушка не было дочерью высокопоставленного друида…
– Не была она и внучкой архидруида, – резко отпарировала Кейлин. – В этом-то все и дело. Ты опасаешься, как это отразится на тебе лично!
– Прекрати, Кейлин, – вмешалась Лианнон. – Ты сидишь тут и пререкаешься с Арданосом, а бедное дитя… – она бросила взгляд на Эйлан, – слушает вас, не зная, что ее ждет: жизнь или смерть.
Арданос тоже посмотрел на внучку, но лицо ее было непроницаемым. Упрямится или ей и вправду все безразлично? Он в негодовании покачал головой. Нельзя допустить, чтобы из-за одной бестолковой девчонки все их труды пошли прахом.
– Другим жрицам что-нибудь известно? – спросил он. Кейлин покачала головой. – Постарайтесь сохранить все это в тайне. Что-нибудь придумаем…
– Ах, какой добрый человек! – с сарказмом в голосе отозвалась Кейлин. – Он, видите ли, даже родной внучке готов помочь…
– Прекрати, дитя мое, – устало повторила Лианнон. – Не смей так разговаривать с архидруидом. Я уверена, он пытается найти выход, чтобы уберечь Эйлан, защитить нас всех.
Кейлин скептически усмехнулась, но спорить не стала.
– И во всяком случае, все это касается не только вас, – мрачно проговорил Арданос. – Изнасилование жрицы – а это будет расцениваться именно так, что бы там ни говорила Эйлан – это факел, от которого может запылать вся Британия. – Он завернулся в плащ и окинул взглядом трех женщин. По крайней мере, он знает одного римлянина, который не останется безразличным к этому делу и сделает все возможное, чтобы замять скандал. – Я возвращаюсь в Деву, переговорю там с Мацеллием. И возможно, с молодым римлянином тоже.
В течение следующего месяца состояние Эйлан улучшилось, тошнота ее больше не мучила, и в целом она чувствовала себя нормально. В широком одеянии не было заметно, что грудь у нее налилась и пополнела, а поскольку это был ее первый ребенок, можно было надеяться, что живот у нее еще не скоро округлится.
Эйлан пыталась представить, как отреагировал Гай, узнав, что она беременна. Девушка не корила себя за то, что отдалась ему. Но она видела, что против нее восстали могущественные силы. Зря она рассчитывала, что все будет не так ужасно. Эйлан уже не мечтала, как раньше, стать Великой Жрицей. Теперь ей только хотелось быть матерью ребенка Гая. Слова Арданоса, которые он бросил им на прощание, до сих пор звучали в ее ушах, но она не смела надеяться, что им с Гаем позволят пожениться.
Кейлин и Лианнон, по-видимому, не считали, что Эйлан следует отлучить от участия в ритуалах. Большую часть времени она вместе с остальными жрицами заучивала церемонию обряда, посвященного полнолунию.
Для Эйлан стало делом чести доказать себе и другим, что, утратив девственность, она по-прежнему способна исполнять обязанности жрицы, поэтому она заставляла себя запоминать каждую мелочь. А по умственным способностям из всех юных жриц только Дида была ей достойной соперницей. В детстве они часто соревновались, кто спрядет более тонкую шерсть или сделает вышивку поизящнее, чтобы заслужить похвалу Реи. В ту пору Эйлан всегда старалась уступить Диде. Она жалела свою подругу, потому что мать Диды умерла, а она сама всегда была согрета материнской заботой и лаской. Для Диды первенствовать во всем было жизненной необходимостью, и Эйлан охотно предоставляла ей такую возможность. Но теперь она, Эйлан, просто обязана доказать свое превосходство.
У Эйлан был светлый ум, и, стремясь опередить Диду, она занималась на пределе своих сил. Дида обладала более цепкой памятью, и, конечно же, ей не было равных в пении. Зато Эйлан глубже вникала в суть того, что им объясняли.
Она старалась не пропустить ни единого слова Верховной Жрицы, когда та занималась с ними. Лианнон буквально таяла на глазах, и Эйлан даже не верилось, что Верховной Жрице чуть больше шестидесяти.
Иногда девушка с любопытством задумывалась, кто станет преемницей Жрицы Оракула. Место Лианнон по праву должна была бы занять Кейлин, но ирландка как-то говорила ей, что жрецы ни за что не допустят этого. Миллин чересчур откровенна и прямолинейна в своих высказываниях, и после неудачной беременности она озлобилась на весь белый свет. А Эйлид слишком уж робкая и застенчивая. Наверное, выберут Диду, решила Эйлан, пытаясь представить, как все они будут жить под властью ее родственницы.
К очередному полнолунию здоровье Верховной Жрицы несколько выправилось, но во время ритуала она стала терять голос. Лианнон довела церемонию до конца, но всем было ясно, что это стоило ей огромных усилий. На следующий день самочувствие старой женщины резко ухудшилось, она слегла и больше уже не вставала.
Глава 16
Возможно, Арданос и испытал чувство удовлетворения, рассказывая Мацеллию Северу о том, что натворил его сын, но, как бы то ни было, в лице префекта он встретил достойного противника. Мацеллий почтительно выслушал старого друида и затем бесстрастным тоном сообщил, что Гай собирается жениться и в данный момент находится в Лондинии, у своей невесты. Как только за архидруидом закрылась дверь, он немедленно принялся устраивать женитьбу сына.
Мацеллий не сомневался в том, что Арданос поведал ему правду. Он удивлялся самому себе: как мог он так непростительно заблуждаться, полагая, что Гай поборол в себе страсть к британке. Его сын был упрямым юношей – эту черту Гай унаследовал от него. А вот склонность к романтическим увлечениям – это от матери. Мацеллий устало потер глаза. Моруад не побоялась выйти за него замуж наперекор всем своим родственникам. Нельзя было забывать о том, что в жилах его сына течет горячая кельтская кровь.
Мацеллий умел приструнить норовистую лошадь или непокорного раба. Но с Гаем он не мог сурово обходиться – должно быть, потому, что, глядя на сына, он нередко вспоминал покойную супругу. Ничего, женится на добропорядочной римлянке и остепенится. Мацеллий дождался, пока стихнут в коридоре шаги друида, и вызвал секретаря.
При виде грозного лица своего начальника Валерий решил воздержаться от обычных шуток. Он молодцевато салютовал Мацеллию и сразу отправился искать Гая. Молодой римлянин сидел в библиотеке и читал записки о Галльской войне.
– Сейчас иду. – Гай отложил в сторону свиток. – Ты не знаешь, что ему нужно?
– Понятия не имею. Но, по-моему, он очень сердит, – предупредил Валерий. – Утром к нему приходил старый друид, Арданос, и после его визита отец твой вышел из кабинета мрачнее тучи, господин.
– Вот как? Хотел бы я знать, зачем приходил старик, – задумчиво произнес юноша, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок. Сколько он помнил, Арданос довольно часто приходил к префекту, улаживая проблемы местных жителей. У Мацеллия постоянно толпились посетители с самыми разными просьбами, законными и не очень; иногда требования были совсем необоснованными, и, случалось, префект терял самообладание. Поразмыслив, Гай решил, что вряд ли отец вызвал его потому, что визит Арданоса как-то связан с Эйлан. Но, шагая по выложенному плиткой полу к кабинету отца, Гай все же испытывал беспокойство.
Мацеллий Север-старший держал в руке пачку воинских распоряжений.
– Сейчас же отправляйся в Лондиний, – рявкнул он. Гай даже вздрогнул от неожиданности. Он открыл было рот, собираясь спросить, в чем дело, но, взглянув на отца, понял, что тот вне себя от ярости.
– Я же приказал тебе не связываться с той девушкой! Теперь Гай начал понимать, что произошло. Арданос, должно быть, сообщил префекту, что Гай встречался с Эйлан. Значит, кто-то видел их вместе? Сама Эйлан не могла никому рассказать, ведь именно она настаивала на том, чтобы сохранить их отношения в тайне. Гай с радостью объявил бы о своей любви на весь белый свет.
– Прости, отец, но я не думаю…
– Да, ты не думаешь. И это очень плохо, – прорычал Мацеллий. – Надеюсь, ты понимаешь, что, если бы ты совратил всех женщин Британии, это было бы менее ужасно, чем то, что ты натворил. Осталось только изнасиловать их Верховную Жрицу на священном алтаре друидов при всем честном народе или срубить их Священный Дуб. Ты хочешь, чтобы нас всех потопили в крови? – Не дожидаясь ответа, Мацеллий продолжал: – Местные народы и так готовы поднять бунт без всякого повода. Молчи. – Он решительно поднял руку, заметив, что Гай собирается заговорить. – Однажды я уже поверил тебе на слово, но этого больше не повторится. Не сомневаюсь, девушка отдалась тебе по своей воле, и в то, что она забеременела от тебя, охотно верю. Прекрасно понимаю, она замечательная девушка, по-своему, и не заслуживает такого обращения. Подумать только, девственница, давшая обет целомудрия, внучка самого архидруида, забеременела от тебя!
Гай медленно закрыл рот. Эйлан беременна! Эйлан носит под сердцем его ребенка! Он сдавленно сглотнул слюну, вспоминая ее сладостные губы, распростертое под ним хрупкое, нежное тело. Мацеллий продолжал говорить, но Гай почти не слышал слов отца.
– Не скоро прощу я тебя за то, что ты поставил меня в положение, из которого нет достойного выхода. В данной ситуации я даже не могу приказать тебе жениться на ней.
– Но я хочу… – начал Гай.
Мацеллий покачал головой.
– Если не удастся избежать огласки, в южной части страны вспыхнет восстание, как двадцать лет назад. Арданос прекрасно понимает, какие могут быть последствия. Мне уже пришлось пойти ему на уступки в отношении рабочих, которых мы набираем из местных жителей, и я уверен, что этим дело не кончится. Но, во всяком случае, он не сможет шантажировать меня из-за твоего проступка. Я сказал Арданосу, что ты в Лондинии, и вот туда-то, юноша, ты и отправишься. Я дам тебе письма к Лицинию и буду надеяться, что мы увидимся с тобой лишь после того, как ты женишься.
Гай слушал отца, не веря своим ушам.
– Жениться? Но это невозможно!
– Почему же? – вспылил Мацеллий. – Как еще можно загладить твою вину? Арданос пообещал, что девушке не причинят вреда, если ты оставишь ее в покое. А женитьба, по-моему, – лучший способ уберечь тебя от необдуманного шага. Тебе ведь известно, что я говорил с Лицинием: приданое и жилье для вас – не проблема. Если дочь Лициния согласится выйти за тебя после того, что произошло, ты женишься на ней.
Гай покачал головой, думая над тем, как возразить отцу. Мацеллий бросил на сына гневный взгляд.
– Женишься, – спокойно повторил он, однако в голосе префекта слышалась едва скрываемая ярость. Гай не посмел спорить с отцом. – Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы оградить тебя от последствий твоего безрассудства, и я не позволю, чтобы ты погубил себя. Ты уедешь через полчаса. – Мацеллий поставил свою подпись на свитке папируса и снова взглянул на Гая. – Если ослушаешься, я даже представить не могу, что они сделают с девушкой. Подумай хотя бы о ней.
Гай посмотрел на отца, пытаясь вспомнить, как наказывали весталок, нарушивших обет целомудрия. Кажется, их живыми закапывали в землю. Он вдруг осознал, что любые возражения с его стороны будут восприняты как оправдания. А ведь и впрямь из-за него жизнь Эйлан может оказаться в опасности. При этой мысли Гай похолодел от страха за свою возлюбленную; слова застряли в горле.
Мацеллий свернул письмо, запечатал свиток и вручил сыну.
– Передай это Лицинию, – наказал он и добавил: – Мой ординарец Капелл поедет с тобой. Я уже послал его упаковывать твои вещи.
Спустя час Гай ехал по дороге, направляясь в Лондиний. Рядом возвышалась массивная фигура Капелла. Гай несколько раз пробовал завязать беседу со своим стражем, но тот неизменно – вежливо, но твердо – отклонял все попытки молодого римлянина втянуть его в разговор. Наконец, доведенный до отчаяния, Гай предложил Капеллу деньги, уверяя, что ему просто необходимо сделать остановку, он должен увидеться с Эйлан. Но великан только фыркнул в ответ.
– Не обижайся, господин, но твой отец предупредил меня, что ты, по всей вероятности, предпримешь подобную попытку. Он хорошо заплатил мне, чтобы я препроводил тебя в Лондиний, никуда не сворачивая. Я служу у твоего отца и не хочу лишиться места, понимаешь? Так что, господин, успокойся и делай то, что приказал префект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Дида тут ни при чем, – уже более окрепшим голосом продолжала Лианнон. – Но мы не можем позволить, чтобы они погубили Эйлан!
– Конечно нет, – успокоила старую жрицу Кейлин. – Арданос не хуже нас знает, что такое суровое наказание никогда не применялось. Ведь подобные случаи уже бывали.
– Ну, – осторожно начал Арданос, – и что вы предлагаете? – Заметив, как после его слов Кейлин подавленно сникла, он удовлетворенно ухмыльнулся про себя. Может, хоть теперь она немного угомонится.
– Миллин зачала ребенка от Царя Лета, к тому же у нее случился выкидыш, так что все устроилось само собой. Но лет пять-шесть назад нечто подобное произошло с одной из наших жриц, и ее без лишней огласки отправили из обители.
– Верно, – подтвердил Арданос. – Но та девушка не было дочерью высокопоставленного друида…
– Не была она и внучкой архидруида, – резко отпарировала Кейлин. – В этом-то все и дело. Ты опасаешься, как это отразится на тебе лично!
– Прекрати, Кейлин, – вмешалась Лианнон. – Ты сидишь тут и пререкаешься с Арданосом, а бедное дитя… – она бросила взгляд на Эйлан, – слушает вас, не зная, что ее ждет: жизнь или смерть.
Арданос тоже посмотрел на внучку, но лицо ее было непроницаемым. Упрямится или ей и вправду все безразлично? Он в негодовании покачал головой. Нельзя допустить, чтобы из-за одной бестолковой девчонки все их труды пошли прахом.
– Другим жрицам что-нибудь известно? – спросил он. Кейлин покачала головой. – Постарайтесь сохранить все это в тайне. Что-нибудь придумаем…
– Ах, какой добрый человек! – с сарказмом в голосе отозвалась Кейлин. – Он, видите ли, даже родной внучке готов помочь…
– Прекрати, дитя мое, – устало повторила Лианнон. – Не смей так разговаривать с архидруидом. Я уверена, он пытается найти выход, чтобы уберечь Эйлан, защитить нас всех.
Кейлин скептически усмехнулась, но спорить не стала.
– И во всяком случае, все это касается не только вас, – мрачно проговорил Арданос. – Изнасилование жрицы – а это будет расцениваться именно так, что бы там ни говорила Эйлан – это факел, от которого может запылать вся Британия. – Он завернулся в плащ и окинул взглядом трех женщин. По крайней мере, он знает одного римлянина, который не останется безразличным к этому делу и сделает все возможное, чтобы замять скандал. – Я возвращаюсь в Деву, переговорю там с Мацеллием. И возможно, с молодым римлянином тоже.
В течение следующего месяца состояние Эйлан улучшилось, тошнота ее больше не мучила, и в целом она чувствовала себя нормально. В широком одеянии не было заметно, что грудь у нее налилась и пополнела, а поскольку это был ее первый ребенок, можно было надеяться, что живот у нее еще не скоро округлится.
Эйлан пыталась представить, как отреагировал Гай, узнав, что она беременна. Девушка не корила себя за то, что отдалась ему. Но она видела, что против нее восстали могущественные силы. Зря она рассчитывала, что все будет не так ужасно. Эйлан уже не мечтала, как раньше, стать Великой Жрицей. Теперь ей только хотелось быть матерью ребенка Гая. Слова Арданоса, которые он бросил им на прощание, до сих пор звучали в ее ушах, но она не смела надеяться, что им с Гаем позволят пожениться.
Кейлин и Лианнон, по-видимому, не считали, что Эйлан следует отлучить от участия в ритуалах. Большую часть времени она вместе с остальными жрицами заучивала церемонию обряда, посвященного полнолунию.
Для Эйлан стало делом чести доказать себе и другим, что, утратив девственность, она по-прежнему способна исполнять обязанности жрицы, поэтому она заставляла себя запоминать каждую мелочь. А по умственным способностям из всех юных жриц только Дида была ей достойной соперницей. В детстве они часто соревновались, кто спрядет более тонкую шерсть или сделает вышивку поизящнее, чтобы заслужить похвалу Реи. В ту пору Эйлан всегда старалась уступить Диде. Она жалела свою подругу, потому что мать Диды умерла, а она сама всегда была согрета материнской заботой и лаской. Для Диды первенствовать во всем было жизненной необходимостью, и Эйлан охотно предоставляла ей такую возможность. Но теперь она, Эйлан, просто обязана доказать свое превосходство.
У Эйлан был светлый ум, и, стремясь опередить Диду, она занималась на пределе своих сил. Дида обладала более цепкой памятью, и, конечно же, ей не было равных в пении. Зато Эйлан глубже вникала в суть того, что им объясняли.
Она старалась не пропустить ни единого слова Верховной Жрицы, когда та занималась с ними. Лианнон буквально таяла на глазах, и Эйлан даже не верилось, что Верховной Жрице чуть больше шестидесяти.
Иногда девушка с любопытством задумывалась, кто станет преемницей Жрицы Оракула. Место Лианнон по праву должна была бы занять Кейлин, но ирландка как-то говорила ей, что жрецы ни за что не допустят этого. Миллин чересчур откровенна и прямолинейна в своих высказываниях, и после неудачной беременности она озлобилась на весь белый свет. А Эйлид слишком уж робкая и застенчивая. Наверное, выберут Диду, решила Эйлан, пытаясь представить, как все они будут жить под властью ее родственницы.
К очередному полнолунию здоровье Верховной Жрицы несколько выправилось, но во время ритуала она стала терять голос. Лианнон довела церемонию до конца, но всем было ясно, что это стоило ей огромных усилий. На следующий день самочувствие старой женщины резко ухудшилось, она слегла и больше уже не вставала.
Глава 16
Возможно, Арданос и испытал чувство удовлетворения, рассказывая Мацеллию Северу о том, что натворил его сын, но, как бы то ни было, в лице префекта он встретил достойного противника. Мацеллий почтительно выслушал старого друида и затем бесстрастным тоном сообщил, что Гай собирается жениться и в данный момент находится в Лондинии, у своей невесты. Как только за архидруидом закрылась дверь, он немедленно принялся устраивать женитьбу сына.
Мацеллий не сомневался в том, что Арданос поведал ему правду. Он удивлялся самому себе: как мог он так непростительно заблуждаться, полагая, что Гай поборол в себе страсть к британке. Его сын был упрямым юношей – эту черту Гай унаследовал от него. А вот склонность к романтическим увлечениям – это от матери. Мацеллий устало потер глаза. Моруад не побоялась выйти за него замуж наперекор всем своим родственникам. Нельзя было забывать о том, что в жилах его сына течет горячая кельтская кровь.
Мацеллий умел приструнить норовистую лошадь или непокорного раба. Но с Гаем он не мог сурово обходиться – должно быть, потому, что, глядя на сына, он нередко вспоминал покойную супругу. Ничего, женится на добропорядочной римлянке и остепенится. Мацеллий дождался, пока стихнут в коридоре шаги друида, и вызвал секретаря.
При виде грозного лица своего начальника Валерий решил воздержаться от обычных шуток. Он молодцевато салютовал Мацеллию и сразу отправился искать Гая. Молодой римлянин сидел в библиотеке и читал записки о Галльской войне.
– Сейчас иду. – Гай отложил в сторону свиток. – Ты не знаешь, что ему нужно?
– Понятия не имею. Но, по-моему, он очень сердит, – предупредил Валерий. – Утром к нему приходил старый друид, Арданос, и после его визита отец твой вышел из кабинета мрачнее тучи, господин.
– Вот как? Хотел бы я знать, зачем приходил старик, – задумчиво произнес юноша, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок. Сколько он помнил, Арданос довольно часто приходил к префекту, улаживая проблемы местных жителей. У Мацеллия постоянно толпились посетители с самыми разными просьбами, законными и не очень; иногда требования были совсем необоснованными, и, случалось, префект терял самообладание. Поразмыслив, Гай решил, что вряд ли отец вызвал его потому, что визит Арданоса как-то связан с Эйлан. Но, шагая по выложенному плиткой полу к кабинету отца, Гай все же испытывал беспокойство.
Мацеллий Север-старший держал в руке пачку воинских распоряжений.
– Сейчас же отправляйся в Лондиний, – рявкнул он. Гай даже вздрогнул от неожиданности. Он открыл было рот, собираясь спросить, в чем дело, но, взглянув на отца, понял, что тот вне себя от ярости.
– Я же приказал тебе не связываться с той девушкой! Теперь Гай начал понимать, что произошло. Арданос, должно быть, сообщил префекту, что Гай встречался с Эйлан. Значит, кто-то видел их вместе? Сама Эйлан не могла никому рассказать, ведь именно она настаивала на том, чтобы сохранить их отношения в тайне. Гай с радостью объявил бы о своей любви на весь белый свет.
– Прости, отец, но я не думаю…
– Да, ты не думаешь. И это очень плохо, – прорычал Мацеллий. – Надеюсь, ты понимаешь, что, если бы ты совратил всех женщин Британии, это было бы менее ужасно, чем то, что ты натворил. Осталось только изнасиловать их Верховную Жрицу на священном алтаре друидов при всем честном народе или срубить их Священный Дуб. Ты хочешь, чтобы нас всех потопили в крови? – Не дожидаясь ответа, Мацеллий продолжал: – Местные народы и так готовы поднять бунт без всякого повода. Молчи. – Он решительно поднял руку, заметив, что Гай собирается заговорить. – Однажды я уже поверил тебе на слово, но этого больше не повторится. Не сомневаюсь, девушка отдалась тебе по своей воле, и в то, что она забеременела от тебя, охотно верю. Прекрасно понимаю, она замечательная девушка, по-своему, и не заслуживает такого обращения. Подумать только, девственница, давшая обет целомудрия, внучка самого архидруида, забеременела от тебя!
Гай медленно закрыл рот. Эйлан беременна! Эйлан носит под сердцем его ребенка! Он сдавленно сглотнул слюну, вспоминая ее сладостные губы, распростертое под ним хрупкое, нежное тело. Мацеллий продолжал говорить, но Гай почти не слышал слов отца.
– Не скоро прощу я тебя за то, что ты поставил меня в положение, из которого нет достойного выхода. В данной ситуации я даже не могу приказать тебе жениться на ней.
– Но я хочу… – начал Гай.
Мацеллий покачал головой.
– Если не удастся избежать огласки, в южной части страны вспыхнет восстание, как двадцать лет назад. Арданос прекрасно понимает, какие могут быть последствия. Мне уже пришлось пойти ему на уступки в отношении рабочих, которых мы набираем из местных жителей, и я уверен, что этим дело не кончится. Но, во всяком случае, он не сможет шантажировать меня из-за твоего проступка. Я сказал Арданосу, что ты в Лондинии, и вот туда-то, юноша, ты и отправишься. Я дам тебе письма к Лицинию и буду надеяться, что мы увидимся с тобой лишь после того, как ты женишься.
Гай слушал отца, не веря своим ушам.
– Жениться? Но это невозможно!
– Почему же? – вспылил Мацеллий. – Как еще можно загладить твою вину? Арданос пообещал, что девушке не причинят вреда, если ты оставишь ее в покое. А женитьба, по-моему, – лучший способ уберечь тебя от необдуманного шага. Тебе ведь известно, что я говорил с Лицинием: приданое и жилье для вас – не проблема. Если дочь Лициния согласится выйти за тебя после того, что произошло, ты женишься на ней.
Гай покачал головой, думая над тем, как возразить отцу. Мацеллий бросил на сына гневный взгляд.
– Женишься, – спокойно повторил он, однако в голосе префекта слышалась едва скрываемая ярость. Гай не посмел спорить с отцом. – Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы оградить тебя от последствий твоего безрассудства, и я не позволю, чтобы ты погубил себя. Ты уедешь через полчаса. – Мацеллий поставил свою подпись на свитке папируса и снова взглянул на Гая. – Если ослушаешься, я даже представить не могу, что они сделают с девушкой. Подумай хотя бы о ней.
Гай посмотрел на отца, пытаясь вспомнить, как наказывали весталок, нарушивших обет целомудрия. Кажется, их живыми закапывали в землю. Он вдруг осознал, что любые возражения с его стороны будут восприняты как оправдания. А ведь и впрямь из-за него жизнь Эйлан может оказаться в опасности. При этой мысли Гай похолодел от страха за свою возлюбленную; слова застряли в горле.
Мацеллий свернул письмо, запечатал свиток и вручил сыну.
– Передай это Лицинию, – наказал он и добавил: – Мой ординарец Капелл поедет с тобой. Я уже послал его упаковывать твои вещи.
Спустя час Гай ехал по дороге, направляясь в Лондиний. Рядом возвышалась массивная фигура Капелла. Гай несколько раз пробовал завязать беседу со своим стражем, но тот неизменно – вежливо, но твердо – отклонял все попытки молодого римлянина втянуть его в разговор. Наконец, доведенный до отчаяния, Гай предложил Капеллу деньги, уверяя, что ему просто необходимо сделать остановку, он должен увидеться с Эйлан. Но великан только фыркнул в ответ.
– Не обижайся, господин, но твой отец предупредил меня, что ты, по всей вероятности, предпримешь подобную попытку. Он хорошо заплатил мне, чтобы я препроводил тебя в Лондиний, никуда не сворачивая. Я служу у твоего отца и не хочу лишиться места, понимаешь? Так что, господин, успокойся и делай то, что приказал префект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83