Эйлин не решилась задать эти вопросы другим жрицам.
Кейлин сорвала несколько листочков тимьяна, который выращивала на клумбе во внутреннем дворике Латис, и стала растирать их в руке, глубоко вдыхая свежий аромат, которым сразу же пропитался влажный утренний воздух. Она надеялась, что тимьян поможет ей избавиться от головной боли. По крайней мере, сегодня ее не мучают болезненные кровотечения, от которых она страдала все лето, и, может быть, это растение, взращенное землей, развеет ее страхи.
Вдруг она услышала, что за стенкой, в уборной, кто-то давится рвотой. Кейлин остановилась, чтобы посмотреть, кто это не спит в такую рань. Вскоре из уборной выскользнула фигурка в белой сорочке и быстрым шагом направилась к арке, стараясь проскочить незамеченной. Впервые за многие недели у Кейлин пробудилась интуиция. Она сразу поняла, кто эта женщина и почему ее тошнило.
– Эйлан, подойди ко мне! – окликнула Кейлин девушку. За годы, проведенные в Лесной обители, Эйлан привыкла подчиняться приказам старших жриц; она послушно вернулась, едва передвигая ноги. От глаз Кейлин не ускользнуло, что лицо у девушки осунулось, грудь налилась. «Из-за собственных невзгод я перестала замечать, что творится вокруг», – ругала себя жрица.
– И давно у тебя это началось? После Белтейна? – спросила она. – Эйлан смотрела на Кейлин, морщась от боли. – Бедное дитя! – Кейлин протянула к ней руки, и девушка, громко всхлипывая, уткнулась ей в плечо.
– О, Кейлин, Кейлин! Я думала, что заболела… Думала, что скоро умру!
Кейлин гладила ее по волосам.
– У тебя были месячные кровотечения за последнее время? – Эйлан покачала головой. – Значит, ты носишь в себе жизнь, а не смерть, – сказала жрица и почувствовала, как хрупкая фигурка, которую она обнимала, задышала свободнее.
На глаза навернулись слезы. Все это, конечно, было ужасно, но в Кейлин проснулась отчаянная зависть. Ее собственное тело отказывается ей служить, а она не может понять, что с ней: или она утратила способность иметь детей, так и не родив ни разу в своей жизни, или в ней угасает сама жизнь.
– Кто сотворил с тобой такое, родная моя? – едва слышно проговорила Кейлин, уткнувшись губами в волосы девушки. – Вот почему ты такая тихая в последнее время. Что ж ты мне-то ничего не сказала? Или думала, я не пойму!
Эйлан взглянула на Кейлин красными от слез глазами, и жрица вспомнила, что эта девушка никогда не лжет.
– Меня не изнасиловали…
Кейлин вздохнула.
– Значит, это тот молодой римлянин. – Слова Кейлин не требовали ответа. Эйлан молча кивнула. – Бедняжка, – промолвила наконец Кейлин. – Если бы ты рассказала мне сразу, это можно было бы предотвратить, но ты уже на четвертом месяце беременности. Нам придется сообщить Лианнон.
– Что она сделает со мной? – дрожащим голосом спросила Эйлан.
– Не знаю, – ответила жрица. – А что она может сделать? – По закону древних жрицу, которая нарушила обет целомудрия, предавали смерти, но Кейлин была уверена, что Эйлан друиды ни за что не посмеют казнить. – Скорей всего, тебя ожидает изгнание из Лесной обители. Но ты, очевидно, была к этому готова. Думаю, это самое страшное, что может случиться.
«А если они решат наказать ее более сурово, – яростно думала Кейлин, чувствуя прилив былой энергии, – им придется иметь дело со мной!»
– Мерзавка, грязная тварь! – кричала Лианнон. На щеках Верховной Жрицы выступили красные пятна. Эйлан отпрянула в сторону. – Кто он?
Эйлан затрясла головой, глядя на Лианнон пылающим взором.
– Ты сама отдалась мужчине, никого не позвала на помощь? Ты предала нас! Ты хотела опозорить нас всех? Или ты просто ни о чем не думала? Предаваться плотским утехам, как животное, а мы все так заботились о тебе… – Лианнон хватала ртом воздух; из горла у нее вырывались какие-то нечеловеческие клокочущие всхлипы.
Кейлин не сомневалась, что Верховная Жрица разгневается, узнав про беременность Эйлан, но никак не предполагала, что будет такой скандал. Здоровье Лианнон с каждым днем ухудшалось, она раздражалась по пустякам, и Кейлин поняла, что сегодня не следовало приходить к ней с таким известием. Но теперь было поздно. Неожиданно Лианнон подскочила к девушке и, ударив ее по лицу, снова закричала:
– Ты думаешь, это священная страсть? Да ты просто блудница!
– Лианнон… – Кейлин одной рукой обхватила старую женщину за плечи, почувствовав, как та немного расслабилась. – Тебе нельзя так волноваться. Успокойся, матушка. Сейчас напою тебя настоем. – Она провела ладонью по лбу женщины, и Лианнон обвисла в ее объятиях. Свободной рукой Кейлин налила из бутыли питье и поднесла чашу к губам Верховной Жрицы. Комната наполнилась ароматом мяты. Лианнон сделала несколько глотков, затем прерывисто вздохнула.
Эйлан по-прежнему стояла перед ней в оцепенении. Она не плакала. Страх перед встречей с Верховной Жрицей отнял у нее слишком много сил. В остальном же придется положиться на волю богов. В данный момент Эйлан была огорчена тем, что Лианнон разозлилась на нее, а что станет с ней самой, девушке было безразлично. Верховная Жрица наконец-то пришла в себя; от гнева не осталось и следа.
– Сядь! – недовольно промолвила она. – Мне трудно смотреть на тебя, когда ты стоишь. Шею ломит.
Кейлин жестом указала на треногий табурет, и девушка послушно села. В ней все еще кипела обида, глаза жгло сухим пламенем.
– Ну, ладно, – проговорила Лианнон почти обычным тоном. – Что же нам делать? Прости, что я ударила тебя, но своим поступком ты расстроила наши планы… – Нахмурившись, Лианнон умолкла. – В общем, надо что-то придумать. Пожалуй, следует сообщить Арданосу.
– Клянусь жизнью, не понимаю, при чем тут Арданос, – вмешалась Кейлин. «А впрочем, это ведь его планы расстроила Эйлан!» – добавила она про себя. – Эйлан не первая и, я уверена, не последняя, носит в себе плод страсти, разожженный кострами Белтейна. Конечно, будь она дочерью и внучкой менее влиятельных особ, все обошлось бы куда спокойнее. Но Арданосу и Бендейджиду придется смириться с этим! Эйлан – жрица Вернеметона, и ее судьба касается только нас. Или мы сами не сообразим, как поступить?
– Я этого не говорила, – раздраженно отозвалась Лианнон, – но Арданосу сообщить следует.
– Зачем? Разве есть закон, требующий этого? Или мы обязаны повиноваться законам римлян, согласно которым женщина – всего лишь вещь, принадлежащая мужчине? – сердито вопрошала Кейлин. – Неужели ты и впрямь так благоговеешь перед мудростью архидруида?
Лианнон прикрыла рукой глаза.
– Не будь такой язвой, Кейлин. У меня скоро голова разболится от твоих слов. Ты же прекрасно понимаешь, что речь идет не о мудрости, а о власти. По условиям договора о неприкосновенности Лесной обители любые вопросы, связанные с нашей жизнью здесь, находятся в его компетенции.
– Да, знаю. И это очень печально, – зло отвечала Кейлин. – Скажи, по какому праву он возомнил себя богом?
Лианнон потерла левую руку, словно желая изгнать из нее боль.
– Как бы то ни было, он – один из немногих оставшихся в живых родственников Эйлан, и он должен знать, что произошло с его внучкой, – устало проговорила она.
Кейлин невольно прониклась жалостью к старой женщине. Она понимала, что Лианнон была бы рада переложить решение этой проблемы на плечи других. Учитывая состояние ее здоровья, в этом не было ничего удивительного.
Эйлан по-прежнему сидела молча, словно признание лишило ее последних сил. Взгляд у девушки был отрешенный, как будто все, что говорили женщины, не имело к ней никакого отношения, или ей просто было все равно, какая судьба ее ожидает.
«Ну скажи же что-нибудь, девочка! – гневным взглядом призывала ее Кейлин. – Ведь решается твоя судьба!» Кейлин знала, что лично ей Арданос ничего не может сделать. Он как-то попытался, но Лианнон была очень привязана к своей воспитаннице, и в конце концов архидруид и Верховная Жрица нашли компромисс: общаясь друг с другом, они вели себя так, будто Кейлин вообще не существует. Кейлин, со своей стороны, старалась как можно меньше привлекать к себе внимание Арданоса, избегала стычек с ним. Но ради Эйлан она готова была бросить вызов даже самому архидруиду.
– Ну что же, вызывай Арданоса, – вслух сказала Кейлин. – Но подумай хорошенько, прежде чем отдашь в его руки судьбу Эйлан.
– Итак? – Арданос хмурым взглядом сверлил трех женщин, которые ожидали его в покоях Верховной Жрицы. – Какие чрезвычайные обстоятельства заставили вас вызвать меня? – Лианнон выглядела хрупкой, изможденной, и Кейлин, словно тень, угрожающе возвышалась у нее за спиной. «Неужели она заболела?» – встревожился Арданос, заметив сидящую у окна Эйлан. Неужели его вызвали сюда, потому что Верховная Жрица умирает? Но у нее не такой уж болезненный вид, и не может быть, чтобы они уже сказали обо всем Эйлан…
– Знай, я за тобой не посылала, – отчетливо выговаривая каждое слово, заявила Кейлин. – И даже на смертном одре я вновь повторю, что ты не имеешь права распоряжаться судьбами жриц.
– Женщина! – загремел Арданос. – Что?..
– И не смей произносить слово «женщина!» таким тоном. Не будь женщин, ты бы никогда не появился на свет. Разве твоя мать была не женщина? – яростно накинулась на него Кейлин. – Если вы, мужчины, не боитесь гнева Великой Богини, как вы смеете выступать от Ее имени?
Арданос, недовольно морщась, перевел взгляд на Лианнон.
– Что ж, придется тебе объяснить, в чем дело, – обратился он к Верховной Жрице, не скрывая раздражения. – От Кейлин, как я вижу, толку не добьешься.
Сейчас он должен неотлучно находиться в Деве, а ему пришлось уехать, с досадой думал Арданос. Пока наместник усмиряет каледонцев, кое-кто из местных чиновников начал злоупотреблять своим служебным положением. Необходимо поскорее вернуться в город, где он имеет осведомителей, которые постоянно держат его в курсе событий, и где он может воспользоваться своими связями среди римлян, чтобы предотвратить неприятности.
Лианнон издала какой-то странный сдавленный звук, затем кашлянула и наконец с трудом выговорила:
– Эйлан забеременела от сына префекта. Мы не знаем, что делать.
Арданос в изумлении уставился на старую женщину, затем повернулся к Эйлан.
– Это правда?
– Я всегда говорю правду, – тихо промолвила Эйлан.
– Да, – проворчал Арданос, пытаясь осмыслить услышанное. – Это верно, девушка, лгуньей тебя не назовешь.
А смотрит так, словно предпочла бы вообще не разговаривать с ним. Кейлин подошла к Эйлан и взяла ее за руку, всем своим видом показывая, что никому не позволит обидеть ее. Арданос почувствовал, как в нем закипает гнев. «Неужели эти глупые курицы не понимают, чем все это может грозить?» Самое существование Лесной обители зависит от того, удастся ли им сохранить миф о чистоте и целомудрии жриц! Он должен заставить их понять это!
– И вы спрашиваете меня? – загремел мощный голос барда. – Вы не хуже моего знаете, чем карается подобный проступок. Давшая пожизненный обет жрица может иметь близость лишь со Священным Царем. Во всех других случаях ее ждет смерть.
Смерть. В комнате повисла оглушающая тишина; не слышно было даже дыхания собравшихся в ней людей. Затем Лианнон издала стон. Кейлин мгновенно подскочила к ней, успев подхватить на руки сползающую со стула женщину.
– Жестокий, бессердечный старикашка! – вскричала она. – И надо же, она сама настояла на том, что мы должны все рассказать тебе! – Кейлин прижала к себе старую жрицу, пытаясь нащупать на шее пульс. – О, Великая Богиня! Ее сердце мечется, как напуганная лошадь! Но тебе не удалось убить ее, пока не удалось! – Лианнон со стоном шевельнулась. Кейлин выпрямилась. – Ты же знаешь, у нее слабое сердце. Что же, может, еще раз попробуешь?
Арданос склонился над Верховной Жрицей.
– Это всего лишь обморок. Она скоро придет в себя, – спокойно произнес старый друид, однако для него это оказалось большим потрясением, чем он мог ожидать. – Я не предполагал, что она расстроится до такой степени.
Арданос помог Кейлин поднять женщину со стула, с удивлением отметив, какое хрупкое, почти невесомое тело скрывают плотные одежды. Они перенесли ее на ложе, уложив в полусидячем положении на подушках, чтобы ей легче было дышать. Кейлин налила в чашку с водой несколько капель какого-то снадобья и поднесла питье к губам старой жрицы. Лианнон отпила немного. Арданос неотрывно наблюдал, как она делает глотательные движения. Спустя несколько минут веки у женщины затрепетали, она открыла глаза.
«А глаза у нее все такие же красивые, – с удивлением отметил Арданос, – даже сейчас, за пеленой боли». Он будет горько скорбеть о ней, когда она умрет, но чувства не должны помешать ему выполнить свой долг.
– Только не смерть, – прошептала старая жрица. – Неужели нет иного выхода?
Арданос бросил взгляд на Эйлан. Девушка, съежившись в комочек, сидела на скамье, прижимая к губам костяшки пальцев и не сводя глаз с Лианнон.
– Если бы такой грех совершила моя собственная дочь, Дида, я сказал бы то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Кейлин сорвала несколько листочков тимьяна, который выращивала на клумбе во внутреннем дворике Латис, и стала растирать их в руке, глубоко вдыхая свежий аромат, которым сразу же пропитался влажный утренний воздух. Она надеялась, что тимьян поможет ей избавиться от головной боли. По крайней мере, сегодня ее не мучают болезненные кровотечения, от которых она страдала все лето, и, может быть, это растение, взращенное землей, развеет ее страхи.
Вдруг она услышала, что за стенкой, в уборной, кто-то давится рвотой. Кейлин остановилась, чтобы посмотреть, кто это не спит в такую рань. Вскоре из уборной выскользнула фигурка в белой сорочке и быстрым шагом направилась к арке, стараясь проскочить незамеченной. Впервые за многие недели у Кейлин пробудилась интуиция. Она сразу поняла, кто эта женщина и почему ее тошнило.
– Эйлан, подойди ко мне! – окликнула Кейлин девушку. За годы, проведенные в Лесной обители, Эйлан привыкла подчиняться приказам старших жриц; она послушно вернулась, едва передвигая ноги. От глаз Кейлин не ускользнуло, что лицо у девушки осунулось, грудь налилась. «Из-за собственных невзгод я перестала замечать, что творится вокруг», – ругала себя жрица.
– И давно у тебя это началось? После Белтейна? – спросила она. – Эйлан смотрела на Кейлин, морщась от боли. – Бедное дитя! – Кейлин протянула к ней руки, и девушка, громко всхлипывая, уткнулась ей в плечо.
– О, Кейлин, Кейлин! Я думала, что заболела… Думала, что скоро умру!
Кейлин гладила ее по волосам.
– У тебя были месячные кровотечения за последнее время? – Эйлан покачала головой. – Значит, ты носишь в себе жизнь, а не смерть, – сказала жрица и почувствовала, как хрупкая фигурка, которую она обнимала, задышала свободнее.
На глаза навернулись слезы. Все это, конечно, было ужасно, но в Кейлин проснулась отчаянная зависть. Ее собственное тело отказывается ей служить, а она не может понять, что с ней: или она утратила способность иметь детей, так и не родив ни разу в своей жизни, или в ней угасает сама жизнь.
– Кто сотворил с тобой такое, родная моя? – едва слышно проговорила Кейлин, уткнувшись губами в волосы девушки. – Вот почему ты такая тихая в последнее время. Что ж ты мне-то ничего не сказала? Или думала, я не пойму!
Эйлан взглянула на Кейлин красными от слез глазами, и жрица вспомнила, что эта девушка никогда не лжет.
– Меня не изнасиловали…
Кейлин вздохнула.
– Значит, это тот молодой римлянин. – Слова Кейлин не требовали ответа. Эйлан молча кивнула. – Бедняжка, – промолвила наконец Кейлин. – Если бы ты рассказала мне сразу, это можно было бы предотвратить, но ты уже на четвертом месяце беременности. Нам придется сообщить Лианнон.
– Что она сделает со мной? – дрожащим голосом спросила Эйлан.
– Не знаю, – ответила жрица. – А что она может сделать? – По закону древних жрицу, которая нарушила обет целомудрия, предавали смерти, но Кейлин была уверена, что Эйлан друиды ни за что не посмеют казнить. – Скорей всего, тебя ожидает изгнание из Лесной обители. Но ты, очевидно, была к этому готова. Думаю, это самое страшное, что может случиться.
«А если они решат наказать ее более сурово, – яростно думала Кейлин, чувствуя прилив былой энергии, – им придется иметь дело со мной!»
– Мерзавка, грязная тварь! – кричала Лианнон. На щеках Верховной Жрицы выступили красные пятна. Эйлан отпрянула в сторону. – Кто он?
Эйлан затрясла головой, глядя на Лианнон пылающим взором.
– Ты сама отдалась мужчине, никого не позвала на помощь? Ты предала нас! Ты хотела опозорить нас всех? Или ты просто ни о чем не думала? Предаваться плотским утехам, как животное, а мы все так заботились о тебе… – Лианнон хватала ртом воздух; из горла у нее вырывались какие-то нечеловеческие клокочущие всхлипы.
Кейлин не сомневалась, что Верховная Жрица разгневается, узнав про беременность Эйлан, но никак не предполагала, что будет такой скандал. Здоровье Лианнон с каждым днем ухудшалось, она раздражалась по пустякам, и Кейлин поняла, что сегодня не следовало приходить к ней с таким известием. Но теперь было поздно. Неожиданно Лианнон подскочила к девушке и, ударив ее по лицу, снова закричала:
– Ты думаешь, это священная страсть? Да ты просто блудница!
– Лианнон… – Кейлин одной рукой обхватила старую женщину за плечи, почувствовав, как та немного расслабилась. – Тебе нельзя так волноваться. Успокойся, матушка. Сейчас напою тебя настоем. – Она провела ладонью по лбу женщины, и Лианнон обвисла в ее объятиях. Свободной рукой Кейлин налила из бутыли питье и поднесла чашу к губам Верховной Жрицы. Комната наполнилась ароматом мяты. Лианнон сделала несколько глотков, затем прерывисто вздохнула.
Эйлан по-прежнему стояла перед ней в оцепенении. Она не плакала. Страх перед встречей с Верховной Жрицей отнял у нее слишком много сил. В остальном же придется положиться на волю богов. В данный момент Эйлан была огорчена тем, что Лианнон разозлилась на нее, а что станет с ней самой, девушке было безразлично. Верховная Жрица наконец-то пришла в себя; от гнева не осталось и следа.
– Сядь! – недовольно промолвила она. – Мне трудно смотреть на тебя, когда ты стоишь. Шею ломит.
Кейлин жестом указала на треногий табурет, и девушка послушно села. В ней все еще кипела обида, глаза жгло сухим пламенем.
– Ну, ладно, – проговорила Лианнон почти обычным тоном. – Что же нам делать? Прости, что я ударила тебя, но своим поступком ты расстроила наши планы… – Нахмурившись, Лианнон умолкла. – В общем, надо что-то придумать. Пожалуй, следует сообщить Арданосу.
– Клянусь жизнью, не понимаю, при чем тут Арданос, – вмешалась Кейлин. «А впрочем, это ведь его планы расстроила Эйлан!» – добавила она про себя. – Эйлан не первая и, я уверена, не последняя, носит в себе плод страсти, разожженный кострами Белтейна. Конечно, будь она дочерью и внучкой менее влиятельных особ, все обошлось бы куда спокойнее. Но Арданосу и Бендейджиду придется смириться с этим! Эйлан – жрица Вернеметона, и ее судьба касается только нас. Или мы сами не сообразим, как поступить?
– Я этого не говорила, – раздраженно отозвалась Лианнон, – но Арданосу сообщить следует.
– Зачем? Разве есть закон, требующий этого? Или мы обязаны повиноваться законам римлян, согласно которым женщина – всего лишь вещь, принадлежащая мужчине? – сердито вопрошала Кейлин. – Неужели ты и впрямь так благоговеешь перед мудростью архидруида?
Лианнон прикрыла рукой глаза.
– Не будь такой язвой, Кейлин. У меня скоро голова разболится от твоих слов. Ты же прекрасно понимаешь, что речь идет не о мудрости, а о власти. По условиям договора о неприкосновенности Лесной обители любые вопросы, связанные с нашей жизнью здесь, находятся в его компетенции.
– Да, знаю. И это очень печально, – зло отвечала Кейлин. – Скажи, по какому праву он возомнил себя богом?
Лианнон потерла левую руку, словно желая изгнать из нее боль.
– Как бы то ни было, он – один из немногих оставшихся в живых родственников Эйлан, и он должен знать, что произошло с его внучкой, – устало проговорила она.
Кейлин невольно прониклась жалостью к старой женщине. Она понимала, что Лианнон была бы рада переложить решение этой проблемы на плечи других. Учитывая состояние ее здоровья, в этом не было ничего удивительного.
Эйлан по-прежнему сидела молча, словно признание лишило ее последних сил. Взгляд у девушки был отрешенный, как будто все, что говорили женщины, не имело к ней никакого отношения, или ей просто было все равно, какая судьба ее ожидает.
«Ну скажи же что-нибудь, девочка! – гневным взглядом призывала ее Кейлин. – Ведь решается твоя судьба!» Кейлин знала, что лично ей Арданос ничего не может сделать. Он как-то попытался, но Лианнон была очень привязана к своей воспитаннице, и в конце концов архидруид и Верховная Жрица нашли компромисс: общаясь друг с другом, они вели себя так, будто Кейлин вообще не существует. Кейлин, со своей стороны, старалась как можно меньше привлекать к себе внимание Арданоса, избегала стычек с ним. Но ради Эйлан она готова была бросить вызов даже самому архидруиду.
– Ну что же, вызывай Арданоса, – вслух сказала Кейлин. – Но подумай хорошенько, прежде чем отдашь в его руки судьбу Эйлан.
– Итак? – Арданос хмурым взглядом сверлил трех женщин, которые ожидали его в покоях Верховной Жрицы. – Какие чрезвычайные обстоятельства заставили вас вызвать меня? – Лианнон выглядела хрупкой, изможденной, и Кейлин, словно тень, угрожающе возвышалась у нее за спиной. «Неужели она заболела?» – встревожился Арданос, заметив сидящую у окна Эйлан. Неужели его вызвали сюда, потому что Верховная Жрица умирает? Но у нее не такой уж болезненный вид, и не может быть, чтобы они уже сказали обо всем Эйлан…
– Знай, я за тобой не посылала, – отчетливо выговаривая каждое слово, заявила Кейлин. – И даже на смертном одре я вновь повторю, что ты не имеешь права распоряжаться судьбами жриц.
– Женщина! – загремел Арданос. – Что?..
– И не смей произносить слово «женщина!» таким тоном. Не будь женщин, ты бы никогда не появился на свет. Разве твоя мать была не женщина? – яростно накинулась на него Кейлин. – Если вы, мужчины, не боитесь гнева Великой Богини, как вы смеете выступать от Ее имени?
Арданос, недовольно морщась, перевел взгляд на Лианнон.
– Что ж, придется тебе объяснить, в чем дело, – обратился он к Верховной Жрице, не скрывая раздражения. – От Кейлин, как я вижу, толку не добьешься.
Сейчас он должен неотлучно находиться в Деве, а ему пришлось уехать, с досадой думал Арданос. Пока наместник усмиряет каледонцев, кое-кто из местных чиновников начал злоупотреблять своим служебным положением. Необходимо поскорее вернуться в город, где он имеет осведомителей, которые постоянно держат его в курсе событий, и где он может воспользоваться своими связями среди римлян, чтобы предотвратить неприятности.
Лианнон издала какой-то странный сдавленный звук, затем кашлянула и наконец с трудом выговорила:
– Эйлан забеременела от сына префекта. Мы не знаем, что делать.
Арданос в изумлении уставился на старую женщину, затем повернулся к Эйлан.
– Это правда?
– Я всегда говорю правду, – тихо промолвила Эйлан.
– Да, – проворчал Арданос, пытаясь осмыслить услышанное. – Это верно, девушка, лгуньей тебя не назовешь.
А смотрит так, словно предпочла бы вообще не разговаривать с ним. Кейлин подошла к Эйлан и взяла ее за руку, всем своим видом показывая, что никому не позволит обидеть ее. Арданос почувствовал, как в нем закипает гнев. «Неужели эти глупые курицы не понимают, чем все это может грозить?» Самое существование Лесной обители зависит от того, удастся ли им сохранить миф о чистоте и целомудрии жриц! Он должен заставить их понять это!
– И вы спрашиваете меня? – загремел мощный голос барда. – Вы не хуже моего знаете, чем карается подобный проступок. Давшая пожизненный обет жрица может иметь близость лишь со Священным Царем. Во всех других случаях ее ждет смерть.
Смерть. В комнате повисла оглушающая тишина; не слышно было даже дыхания собравшихся в ней людей. Затем Лианнон издала стон. Кейлин мгновенно подскочила к ней, успев подхватить на руки сползающую со стула женщину.
– Жестокий, бессердечный старикашка! – вскричала она. – И надо же, она сама настояла на том, что мы должны все рассказать тебе! – Кейлин прижала к себе старую жрицу, пытаясь нащупать на шее пульс. – О, Великая Богиня! Ее сердце мечется, как напуганная лошадь! Но тебе не удалось убить ее, пока не удалось! – Лианнон со стоном шевельнулась. Кейлин выпрямилась. – Ты же знаешь, у нее слабое сердце. Что же, может, еще раз попробуешь?
Арданос склонился над Верховной Жрицей.
– Это всего лишь обморок. Она скоро придет в себя, – спокойно произнес старый друид, однако для него это оказалось большим потрясением, чем он мог ожидать. – Я не предполагал, что она расстроится до такой степени.
Арданос помог Кейлин поднять женщину со стула, с удивлением отметив, какое хрупкое, почти невесомое тело скрывают плотные одежды. Они перенесли ее на ложе, уложив в полусидячем положении на подушках, чтобы ей легче было дышать. Кейлин налила в чашку с водой несколько капель какого-то снадобья и поднесла питье к губам старой жрицы. Лианнон отпила немного. Арданос неотрывно наблюдал, как она делает глотательные движения. Спустя несколько минут веки у женщины затрепетали, она открыла глаза.
«А глаза у нее все такие же красивые, – с удивлением отметил Арданос, – даже сейчас, за пеленой боли». Он будет горько скорбеть о ней, когда она умрет, но чувства не должны помешать ему выполнить свой долг.
– Только не смерть, – прошептала старая жрица. – Неужели нет иного выхода?
Арданос бросил взгляд на Эйлан. Девушка, съежившись в комочек, сидела на скамье, прижимая к губам костяшки пальцев и не сводя глаз с Лианнон.
– Если бы такой грех совершила моя собственная дочь, Дида, я сказал бы то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83