» – вздрогнул Гай. Но как такое может быть? Неужели у нее случился выкидыш? И если она действительно теперь Верховная Жрица, разве удастся ему вообще когда-либо встретиться с ней? Не в силах скрывать свое нетерпение, Гай с трудом дождался наступления темноты. Внезапно говор в толпе стих. Гай затаил дыхание, увидев, как распахнулись деревянные ворота Лесной обители и по аллее к холму направилась процессия жриц в белых одеяниях. Шествие возглавляла хрупкая женщина в ярко-алой мантии, накинутой поверх белого платья; под прозрачной вуалью поблескивали золотистые волосы. Голову ее венчал убор из горящих свечей; мелодия арф сопровождала медленную поступь жрицы. «Эйлан… – взывало сердце Гая. – Чувствуешь ли ты, что я здесь?»
– Я пришла к вам из зимней тьмы… – заговорила жрица, и ее голос музыкой разнесся в ночи. В нем слишком много музыки, думал Гай. У Эйлан был приятный, чарующий голос, но не такой звучный. А у этой женщины был хорошо поставленный голос, как у певицы. Гай протолкался вперед, пытаясь разглядеть лицо Верховной Жрицы.
– Я несу миру свет и благословение. Весна наступает; скоро на ветвях распустятся молодые листочки, заблагоухают радужные цветы. Пусть ваш скот дает богатый приплод, а ваши поля родят хороший урожай. Примите этот свет, дети мои. Я дарую вам свою милость.
Верховная Жрица наклонилась. Убор из свечей сняли с ее головы и опустили перед ней на землю. Пламя осветило ее лицо, и Гай впервые за все это время рассмотрел черты жрицы. Да, это лицо являлось ему в грезах, но то была не Эйлан. Римлянин понял это сразу же, едва сияние свечей коснулось чела женщины. И тогда он вспомнил, как красиво пела Дида.
Гай отошел в сторону. Его била дрожь. Значит, британка напутала. А вдруг Эйлан стала жертвой чьих-то злых козней?
– Да здравствует Владычица! – кричала толпа. – Приветствуем тебя, Пресвятая Невеста! – Молодые парни, оглашая холм ликующими возгласами, зажигали от свечей факелы и выстраивались в процессию. Они понесут огонь Богини на фермы, в хижины, по очереди обходя все дома до единого. Конечно же, это Дида, и она наверняка знает, где Эйлан. Но сейчас он не мог приблизиться к ней.
Обернувшись, Гай увидел в толпе еще одно знакомое лицо. Он позабыл про опасность.
– Кейлин, – хриплым шепотом позвал римлянин. – Мне нужно поговорить с тобой! Будь милосердна, скажи мне, где Эйлан?
В неярком свете Гай не мог разглядеть глаз женщины, но физически ощущал на себе ее пристальный взгляд.
– Что ты такое болтаешь? – также шепотом отозвалась жрица. Гай почувствовал, что его крепко схватили за руку. – Пойдем. Вокруг слишком много людей. Нам нельзя здесь говорить.
Римлянин покорно двинулся за ней. В этот момент он готов был и смерть принять как заслуженную кару. Но едва они выбрались из толпы, Гай резко остановился и повернулся к жрице.
– Кейлин, – хриплым тихим голосом произнес он, – я знаю, Эйлан тебя очень любила. Во имя бога, которым ты дорожишь, – кто бы он ни был, – скажи, где она сейчас?
Кейлин жестом указала на холм, где над праздничной толпой возвышалась женщина в белых одеждах.
– Кричи, объяви всем, кто я есть на самом деле, но только не лги. – Гай впился глазами в лицо жрицы. – Никто не убедит меня в том, что та женщина – Эйлан. Я знаю, это не она. Скажи, жива ли она, здорова ли?
Кейлин смотрела на Гая, широко раскрыв глаза, и в ее взгляде он читал удивление, гнев и страх. Затем она, шумно вздохнув, потянула его за собой, прочь от освещенного факелами круга, в центре которого стояла Дида и, воздев к небу руки, осыпала благословениями собравшийся народ. Гай нырнул за Кейлин в темноту. В горле у него застрял комок, но римлянин убеждал себя, что это от дыма.
– Мне не следовало бы молчать. Ты заслуживаешь смерти, – наконец промолвила Кейлин. – Но я тоже люблю Эйлан, а она и так уже немало выстрадала.
– Она жива? – надтреснутым голосом спросил Гай.
– Да, но не твоими молитвами, – язвительно отозвалась жрица. – Арданос намеревался казнить ее, когда узнал, что ты с ней сделал! Но его уговорили пощадить Эйлан. Она все мне рассказала. Почему ты не приехал за ней? Нам сообщили, что ты женился, это правда?
– Отец отправил меня…
– В Лондиний, – договорила за Гая женщина. – Значит, Арданос солгал, что тебя поспешили женить на какой-то римлянке?
– Пока еще я не женат, – ответил Гай. – Но меня откомандировали в действующую армию, и поэтому я не мог приехать раньше. Ты говоришь, Эйлан не наказали, но почему же ее нет здесь?
Кейлин бросила на него испепеляющий взгляд, полный презрения.
– Она только что родила тебе сына. Ты думаешь, что сразу после этого она способна выйти к людям и танцевать? – наконец произнесла жрица.
Гай судорожно вздохнул.
– Она жива? А ребенок? – Они отошли уже достаточно далеко от костров. Гай почти не видел лица Кейлин, но ему показалось, что суровые черты женщины смягчились.
– Жива, но чувствует себя неважно. Роды были тяжелые. Я очень испугалась за нее. Я считаю, ты не стоишь того, чтобы умирать ради тебя, но, возможно, встреча с тобой пойдет ей на пользу. Боги свидетели, я вам не судья. Мне глубоко безразлично, как отнесся бы к этому Арданос. Иди за мной.
Темная фигура Кейлин почти расплывалась в ночи. Они обогнули толпу и пошли по дороге, которая тянулась в противоположную сторону от Лесной обители и Девичьего Холма. Вскоре огни факелов исчезли из виду.
– Куда ты ведешь меня? – спросил Гай.
– Эйлан сейчас живет не в Лесной обители. Как только стал заметен живот, она переселилась в маленькую хижину, которая стоит в самой чаще леса. – С минуту помолчав, Кейлин добавила: – Я очень волнуюсь за нее. Некоторые женщины после родов впадают в отчаяние, а у Эйлан достаточно причин, чтобы чувствовать себя несчастной. Может, увидев тебя, поняв, что ты не отрекся от нее, она быстрее выздоровеет.
– Меня предупредили, что, если я попытаюсь встретиться с Эйлан, ее сурово накажут… – стал оправдываться Гай.
Кейлин зло фыркнула.
– Арданос, этот гнусный деспот, конечно, рассвирепел. Он считает, что вы, римляне, только до тех пор будете защищать наших жриц, пока в вашем представлении они остаются целомудренными, как весталки. Но Эйлан избрала сама Великая Богиня, и тут он ничего не мог поделать, потому что Лианнон перед самой смертью научила, как исполнить волю богов, хотя это и обман.
Дальше они шли молча. Через некоторое время Гай различил в черноте деревьев тускло поблескивающий огонек.
– Вот и дом. Подожди здесь, не выходи из темноты, – прошептала ему на ухо Кейлин. – Нужно отправить из хижины старую служанку.
Она открыла дверь и вошла.
– Владычица благословляет тебя, Эйлан. Я хочу побыть с тобой немного. Аннис, я позабочусь о ней. А ты, наверное, хочешь посмотреть на праздник?
Вскоре Гай увидел, как из дома вышла обмотанная платками старая женщина и направилась по тропинке к тому месту, где он стоял. Римлянин отступил в глубь деревьев. В освещенном проеме двери появилась фигура Кейлин. Она подала ему знак. С бьющимся сердцем, словно в груди у него скакал в атаку отряд конницы, Гай направился к хижине.
– Я привела тебе гостя, Эйлан, – тихо бросила жрица в глубину золотистого сияния у себя за спиной. Гай услышал, как хлопнула дверь – Кейлин вышла на улицу охранять их покой.
На мгновение яркий свет ослепил римлянина, но потом, присмотревшись, он разглядел узкий топчан и лежащую на нем Эйлан, а рядом – небольшой сверточек. Это, как он догадался, и был его ребенок.
Эйлан с трудом открыла глаза. Она была благодарна Кейлин за то, что та решила навестить ее, но зачем же она привела еще кого-то? Кроме Кейлин Эйлан никого не хотелось видеть, однако она понимала, что жрица очень занята в день праздника. В Эйлан шевельнулось неосознанное любопытство, и она посмотрела на гостя.
Перед ней, загораживая свет, стоял какой-то мужчина. Инстинктивным движением она испуганно прижала к себе ребенка; малыш писком выразил свое возмущение. Мужчина быстро шагнул к кровати, свет упал ему на лицо, и Эйлан наконец-то узнала его.
– Гай! – воскликнула она, и из глаз ее брызнули слезы. Гай покраснел, неловко переминаясь с ноги на ногу, не в силах заставить себя встретиться с ней взглядом.
– Меня отправили в Лондиний. Я не мог отказаться, – объяснил он. – Я давно хотел приехать к тебе.
– Прости… – промолвила Эйлан, хотя и сама не знала, за что просит прощения. – Последнее время я плачу из-за любого пустяка.
Гай быстро перевел взгляд на сверток.
– Это мой сын?
– А чей же? – отозвалась Эйлан. – Или ты думаешь, если я… – внезапно она опять расплакалась, да так сильно, что едва могла говорить, – если я отдалась тебе, значит, я готова броситься в объятия любому другому?
– Эйлан! – По лицу Гая она видела, что подобная мысль никогда и не возникала у него в голове, но для себя не могла решить, льстит ли это ее самолюбию или она обижена. Гай нервничал, то сжимая, то разжимая кулаки. – Прошу тебя! Позволь мне взять на руки сына.
Эйлан почувствовала, как у нее мгновенно высохли слезы, словно она и не плакала вовсе. Гай опустился на колено возле ее ложа, и Эйлан передала ребенка ему на руки. Она устремила на римлянина свой взор, впервые с момента их встречи рассмотрев его по-настоящему. Он выглядел теперь гораздо старше, возмужал: красивое, с тонкими чертами лицо огрубело – должно быть, немало тягот выпало на его долю за последнее время; глаза потемнели, словно и он тоже познал боль и страдание; на щеке – шрам, которого прежде не было. Гай осторожно прижал к себе малыша, и лицо его просветлело.
– Мой сын… – прошептал он, пристально вглядываясь в сморщенные черты младенца, – первенец… – Даже если он женится на той римлянке, думала Эйлан, это мгновение принадлежит только ей.
Бледно-голубые блуждающие глаза новорожденного поймали взгляд отца и, казалось, застыли на его лице. Гай крепче прижал к себе сына, как бы защищая малютку от невидимой опасности. Черты его смягчились; он забыл про все на свете и только смотрел и смотрел на мальчика, словно готов был бросить вызов всему миру, лишь бы уберечь от невзгод этого крохотного человечка, который лежал у него на руках, такой доверчивый и беспомощный. Эйлан еще ни разу не видела Гая более счастливым – даже когда они вместе лежали под сенью деревьев. Его лицо светилось любовью Бога-Отца.
– Как ты будешь жить в этом мире, малыш? – прерывистым шепотом произнес Гай. – Как мне защитить тебя? Смогу ли я выстроить для тебя дом, где ты будешь в безопасности? – Отец и сын надолго замерли, глядя друг другу в глаза, словно вместе размышляли о будущем. Затем малыш вдруг икнул и стал сосать большой палец.
Гай перевел взгляд на Эйлан, и, наблюдая, как он осторожно и нежно укладывает ей малютку на изгиб локтя, молодая женщина поняла, что, несмотря на измученный и бледный вид, для Гая она Богиня.
– Ну, как тебе наш сын, дорогой? – ласково спросила Эйлан. – Я дала ему имя Гауэн, как звала тебя твоя мать.
– Чудесный ребенок, Эйлан. – Голос у Гая дрожал. – Как мне благодарить тебя за такой великий дар?
«Давай убежим вместе! – кричало ее сердце. – Увези нас обоих туда, где мы все сможем жить спокойно и будем свободными!» В отблесках лампы зловеще сверкнуло кольцо с печаткой на пальце у Гая, как бы напоминая Эйлан, что на этом свете нет земли, неподвластной могуществу Рима.
– Создай мир, в котором ему не будет грозить опасность, – вторила она словам Гая. Эйлан припомнилось ее видение: в этом ребенке кровь Дракона и Орла слилась с кровью предков Мудрых; его потомки спасут Британию. Но чтобы это произошло, их сын должен выжить и стать мужчиной.
– Порой я начинаю сомневаться, возможно ли такое вообще. – Взгляд Гая застыл, как бы устремленный в глубь своей души, и Эйлан опять заметила в его глазах мрачные тени.
– С тех пор, как мы расстались, ты побывал в сражениях, – нежно промолвила она, – вряд ли этот шрам ты получил в Лондинии… Расскажи мне.
– Ты слышала что-нибудь о битве на горе Гравпий? – Голос Гая зазвучал резче. – Так вот, я тоже там сражался. – Он начал рассказывать, подробно, образно. Эйлан слушала его с содроганием, преисполненная ужаса, жалости и страха.
– Я знала, что произошло какое-то трагическое событие, – тихо промолвила она, когда Гай закончил свой рассказ. – Как-то ночью, после Лугнасада, светила полная луна, и я вдруг почувствовала, что тебе грозит опасность. Весь следующий день меня преследовали кошмары, но с наступлением ночи беспокойство улеглось. Тогда я решила, что ты, наверное, сражался в какой-то битве, но выжил, ведь тревоги я больше не испытывала! Ты – частичка моей души, любимый. И если бы ты погиб, я обязательно почувствовала бы это!
Гай машинально взял Эйлан за руку.
– Да, верно. Мне тоже снилось, что я лежу в твоих объятиях. Ты живешь в моем сердце, Эйлан. Оно всегда будет принадлежать только тебе. Ты – мать моего первого сына! Но… – Голос у него сорвался. – Я не могу официально признать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83