– Но грешник в данном случае я». Он видел, что и Юлия не желает поспешно выходить замуж, как выразился прокуратор, за первого встречного. Она должна вступить в брак по всем правилам, как принято у людей ее круга. Гай радовался отсрочке: это даст ему возможность прийти в себя и поразмыслить над тем, как действовать дальше. Может, узнав его поближе, Юлия все же раздумает выходить за него замуж. Тогда даже Мацеллий не сможет обвинить его в том, что он отказался жениться.
Лициний постучал ладонью по свитку, который Гай передал ему от отца.
– Согласно этому документу ты официально откомандирован в мое распоряжение. Возможно, ты считаешь, что молодому офицеру незачем вникать в финансовые вопросы, но, когда ты станешь командующим легионом, тебе будет легче справляться со своими обязанностями, если к тому времени ты получишь представление о системе финансирования, от которой зависит обеспечение войск! Конечно, после службы в действующей армии новая работа покажется тебе слишком легкой. Здесь не Рим, но Лондиний растет, да и женщины не оставят тебя своим вниманием, поскольку все молодые офицеры, работающие в штабе наместника, уехали вместе с ним на север. – Лициний замолчал и строго посмотрел на Гая. – Разумеется, – добавил он, – пока ты здесь, никакие шалости недопустимы… Ты будешь жить в этом доме, рядом с Юлией, – продолжал прокуратор, – и должен относиться к ней, как к сестре, хотя со временем люди узнают, что вы с ней помолвлены с детства. Но до брачной церемонии…
– Отец, – вмешалась Юлия, – неужели ты думаешь, что я способна опозорить тебя и себя?
Лициний посмотрел на дочь; взгляд его смягчился.
– Надеюсь, что нет, дитя мое, – проворчал он. – Я просто хочу, чтобы молодой человек тоже понял это.
– Уверен, ничего подобного не случится, – пробормотал Гай. В этом плане опасностей он не предвидел: трудно было поверить в то, что Юлия способна потерять голову от любви. Эйлан совсем не такая: она всегда прежде всего думала о том, чтобы было хорошо ему, и теперь страдает из-за этого.
Неужели ее тоже поскорее выдадут замуж, подыскав «подходящую» кандидатуру, как нашли невесту для него? Гай вдруг представил себе, как ее запугивают или даже избивают, чтобы заставить выйти замуж за нелюбимого человека. Перед глазами стояла Эйлан – печальная, несчастная, вся в слезах. Ведь по понятиям британцев она знатного рода, и немало отыщется мужчин, которые сочтут выгодным для себя породниться с семьей Эйлан, так же как его брак с Юлией политически выгоден Мацеллию, да и ему самому тоже.
«Но я уверен, если Эйлан попытаются выдать замуж, она ни за что не согласится, – размышлял Гай. – Она честнее меня и чище». Держа в своих объятиях Эйлан, он испытывал исступленный восторг, всепоглощающую страсть, но юноша помнил и такие моменты, когда почти боялся ее. Или, вернее, боялся собственной реакции на ее поведение.
Юлия застенчиво улыбнулась. «Это она для отца так старается», – подумал Гай. За тот час, что он провел в обществе дочери Лициния, молодой римлянин пришел к выводу, что робости в ней не больше, чем у боевых слонов Ганнибала. Но для Лициния она по-прежнему тихая, застенчивая девушка. Отцы, как правило, последними узнают, на что способны их дети.
При этой мысли Гай опять вспомнил Эйлан. Бендейджид доверял ей, и что из этого вышло? Лициний по-своему прав, что так беспокоится за свою дочь.
Как выяснилось, в круг обязанностей офицера, прикомандированного к администрации прокуратора, входило выполнение ряда задач, с которыми легко справился бы, например, Валерий, но для Гая умственные нагрузки оказались столь же тяжелыми, какими были для него нагрузки физические в первые недели воинской службы. К счастью, Гая довольно часто отрывали от канцелярских дел, посылая сопровождать высоких гостей, посещавших столицу.
Гай не привык жить в больших городах, но скоро он научился хорошо ориентироваться в Лондинии. Гней Юлий Агрикола, наместник Британии, утвердил программу развития провинции, и ее выполнение началось с застройки Лондиния. До прихода римлян Британия была сельской страной, но жизнь римского общества была сосредоточена вокруг больших городов, где имелись магазины, бани, театры, устраивались игрища. От Лондиния начинались дороги на юг, север и запад Британии, причем дорога, ведшая в южную часть острова, проходила через мост. По этим артериям в город стекались товары со всех уголков провинции; у причалов швартовались корабли, доставлявшие грузы со всей империи.
Сопровождая по Лондинию приезжих, Гай имел хорошую возможность изучить город и его окрестности. Нередко его подопечными оказывались высокопоставленные чиновники. Как-то, набравшись смелости, Гай поделился своими мыслями по поводу новой работы с Лицинием, и тот ответил, что так и было задумано.
– Видишь ли, если ваш брак окажется удачным… – начал он и, не докончив предложения, продолжал: – У меня нет сыновей. Только Юлия – больше детей нет. И если все будет хорошо, она унаследует мой титул, а возможно, и место в сенате. Но, разумеется, женщина, несмотря ни на какие способности, может лишь передать унаследованный титул своему мужу. Вот почему я так рад, что она выходит замуж за сына моего старого друга.
Только тогда Гай оценил замысел Мацеллия. Женившись на Юлии, он по закону сможет в будущем занять такое положение, которое самому Мацеллию было абсолютно недоступно после неблагоразумного брака. Гай просто не мог оставаться равнодушным к открывавшимся перед ним возможностям – так уж устроен человек. К тому же он был сыном Мацеллия. Живя в Лондинии, Гай взглянул на жизнь с другой точки зрения. Он начинал понимать, каких перспектив мог бы лишиться, если бы они с Эйлан решили убежать. Значит, он не имел права так поступать с ней? Впрочем, Эйлан наверняка знает, что он никогда не оставил бы ее, но такова была твердая воля отца, да и жизнь самой Эйлан из-за него оказалась в опасности.
Гай даже не догадывался, что Юлии известно о его неприятностях. Но она сама завела об этом разговор.
– Отец сказал мне, – начала девушка, когда однажды после ужина они сидели в открытой галерее, наблюдая, как лучи заходящего солнца золотят купол базилики, – тебя прислали сюда потому, что ты связался с какой-то британкой, с дочерью человека, объявленного вне закона. Расскажи мне о ней. Сколько ей лет?
Лицо у Гая запылало. Он кашлянул, пытаясь скрыть смущение. Он и подумать не мог о том, что Лициний расскажет дочери о его прегрешении. Но, может, так даже и лучше: между ними не будет недомолвок.
– Думаю, она на несколько лет старше тебя. – Юлии, должно быть, сейчас столько же лет, сколько было Эйлан, когда он познакомился с ней, думал Гай. Дочь Лицинии была невинна и чиста, а ведь он именно за эти качества полюбил Эйлан. Правда, во всем остальном девушки были абсолютно разные.
Прокуратор не давал Гаю возможности скучать, поручая все новые и новые дела, да и местное общество проявляло к нему неизменный интерес. Молодому человеку, который к тому же не был чистокровным римлянином, все это, конечно, вскружило голову. Гай как-то говорил отцу, что не тщеславен, но это было до того, как у него появилась возможность убедиться, что с помощью богатства и связей можно подняться до невиданных высот.
Юлия ласково улыбнулась ему.
– Ты очень хотел жениться на ней?
– Да. Я любил ее. Правда, тогда я еще не встретил тебя, – быстро добавил Гай, пытаясь представить, что означает для Юлии понятие «любовь».
Девушка посмотрела ему в лицо долгим, пристальным взглядом.
– Пожалуй, тебе следует увидеться с ней еще раз, прежде чем ты женишься на мне, – сказала она. – Ты должен быть уверен, что не будешь тосковать по ней, когда станешь моим мужем.
– Я не собираюсь огорчать тебя, я буду хорошим мужем… – начал было возражать Гай, но Юлия, очевидно, неверно истолковала его признание, а может, делала вид, что не понимает. Глаза у нее потемнели; Гай не мог прочитать ее мыслей. А у Эйлан взгляд всегда чистый и прозрачный, как вода в лесном озере.
– Потому что, – продолжала девушка, четко выговаривая каждое слово, – я не хочу быть женой человека, который мечтает о другой. Ты должен увидеться с ней и решить, как жить дальше. А когда вернешься, я буду точно знать, что ты хочешь жениться именно на мне.
«Она говорит точно так же, как ее отец, когда обсуждает условия какого-нибудь договора, – мрачно думал Гай, – словно брак для нее это своего рода профессиональная карьера. Впрочем, Юлия воспитывалась в столице и поэтому искренне считает, что замужество – это способ занять высокое положение в обществе! Ведь другие пути для женщин закрыты. Разве способна она понять, какой огонь разгорается в крови под гром барабанов Белтейна? Что она знает о томлении сердца, сладостном, как мелодия, льющаяся из рожков пастухов?»
Но его отец позаботился о том, чтобы он никогда больше не увиделся с Эйлан. Наверное, даже Юлия пришла бы в ужас, если бы узнала, что его возлюбленная – британская весталка. Но Юлия уже разрабатывала конкретный план, и у Гая вновь возникло ощущение, что на него стремительно несется вражеская конница.
– Отец пошлет тебя на север, с донесениями к Агриколе…
Гай удивленно вскинул брови: он ничего не знал об этом. Но вообще-то удивляться было нечему. Юлия – любимица всех чиновников табулярия, а они первыми узнают о новых приказах и назначениях. «А тот, кого эти приказы непосредственно касаются, как всегда, узнаёт последним!» – криво усмехнулся про себя Гай.
– По дороге туда или обратно у тебя, наверное, найдется время, чтобы заехать к ней. И по возвращении ты должен быть абсолютно уверен в том, что хочешь жениться только на мне.
Гай подавил улыбку. Она все-таки плохо себе представляет, что такое служебная командировка, если считает, что всегда можно отклониться от маршрута по личным делам. Но он, конечно, что-нибудь придумает. При мысли о том, что он вновь увидит Эйлан, у Гая учащенно забилось сердце.
Хвала Венере, что Юлия не догадывается, о чем он сейчас думает, хотя временами ему и казалось, что она, как Сивилла, видит его насквозь. Впрочем, возможно, каждая женщина обладает такими способностями. А Юлия уже щебетала о том, какой у нее будет свадебный шлейф – из материи невиданной красоты, которую караваном доставят в Лондиний с другого края света.
Гай был рад, что скоро вернется к воинской службе, хотя ему и придется отправиться в дебри Каледонии.
Глава 17
Летние дни сменяли один другой, приближался Лугнасад, но состояние Лианнон не улучшалось. Иногда старую женщину начинало беспокоить сердце, вид у нее всегда был утомленный. Арданос каждый день являлся в покои Верховной Жрицы, и первое время они с Лианнон часто о чем-нибудь беседовали, но болезнь не отступала, измученная женщина все чаще замыкалась в себе, и друид тогда просто молча сидел у ее кровати, порой перебрасываясь словом с Кейлин, а иногда что-то бормоча себе под нос. После его визитов Кейлин становилась печальной, погружалась в свои мысли, ни с кем не разговаривала. Эйлан это не удивляло: ее наставница и раньше была не очень-то общительной.
Странно было другое: ее собственное тело наливалось новой жизнью, и в организме Лианнон тоже происходили изменения. Дух Верховной Жрицы готовился покинуть телесную оболочку, но в каком из миров он возродится вновь – этого никто не знал. Эйлан скорбела, глядя, как угасает Лианнон, но радость от сознания того, что в ее теле трепещет новая жизнь, была сильнее. В те дни Лесная обитель была окутана безмолвием. Женщины исполняли свои обязанности, охваченные страхом и волнением. Всех интересовал один и тот же вопрос: кто станет преемницей Лианнон; но спрашивать об этом вслух никто не осмеливался.
Обитательницы Вернеметона были так встревожены болезнью Верховной Жрицы, что на Эйлан никто не обращал внимания, и для нее сейчас это было как нельзя кстати. Но что ей делать потом, когда живот невозможно будет скрыть даже под свободными одеждами? Девушка ни на минуту не забывала, что для Арданоса она – преступница, приговоренная к смерти. Ей даже казалось, что и Дида относится к ней с почти явным презрением.
Миллин все еще оплакивала своего недоношенного ребенка, и искать у нее утешения было бесполезно. Только Кейлин относилась к Эйлан по-прежнему, но ведь ее наставница всегда поступала так, как считала верным. Эйлан постоянно жила в страхе, и только сознание того, что Кейлин любит ее, удерживало девушку от отчаяния.
Эйлан не знала, суждено ли ей когда-нибудь еще раз увидеть Гая; но она ясно помнила, какой царственной одухотворенностью сияли его глаза во время их последнего свидания, и это внушало ей уверенность, что та встреча была не последней. Арданос сказал, что Гая женили, но она не верила. Даже у римлян бракосочетание считалось священным обрядом, который не мог быть совершен поспешно и без соблюдения определенных формальностей.
На очередной церемонии, посвященной полнолунию, вместо Лианнон ритуал проводила Кейлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Лициний постучал ладонью по свитку, который Гай передал ему от отца.
– Согласно этому документу ты официально откомандирован в мое распоряжение. Возможно, ты считаешь, что молодому офицеру незачем вникать в финансовые вопросы, но, когда ты станешь командующим легионом, тебе будет легче справляться со своими обязанностями, если к тому времени ты получишь представление о системе финансирования, от которой зависит обеспечение войск! Конечно, после службы в действующей армии новая работа покажется тебе слишком легкой. Здесь не Рим, но Лондиний растет, да и женщины не оставят тебя своим вниманием, поскольку все молодые офицеры, работающие в штабе наместника, уехали вместе с ним на север. – Лициний замолчал и строго посмотрел на Гая. – Разумеется, – добавил он, – пока ты здесь, никакие шалости недопустимы… Ты будешь жить в этом доме, рядом с Юлией, – продолжал прокуратор, – и должен относиться к ней, как к сестре, хотя со временем люди узнают, что вы с ней помолвлены с детства. Но до брачной церемонии…
– Отец, – вмешалась Юлия, – неужели ты думаешь, что я способна опозорить тебя и себя?
Лициний посмотрел на дочь; взгляд его смягчился.
– Надеюсь, что нет, дитя мое, – проворчал он. – Я просто хочу, чтобы молодой человек тоже понял это.
– Уверен, ничего подобного не случится, – пробормотал Гай. В этом плане опасностей он не предвидел: трудно было поверить в то, что Юлия способна потерять голову от любви. Эйлан совсем не такая: она всегда прежде всего думала о том, чтобы было хорошо ему, и теперь страдает из-за этого.
Неужели ее тоже поскорее выдадут замуж, подыскав «подходящую» кандидатуру, как нашли невесту для него? Гай вдруг представил себе, как ее запугивают или даже избивают, чтобы заставить выйти замуж за нелюбимого человека. Перед глазами стояла Эйлан – печальная, несчастная, вся в слезах. Ведь по понятиям британцев она знатного рода, и немало отыщется мужчин, которые сочтут выгодным для себя породниться с семьей Эйлан, так же как его брак с Юлией политически выгоден Мацеллию, да и ему самому тоже.
«Но я уверен, если Эйлан попытаются выдать замуж, она ни за что не согласится, – размышлял Гай. – Она честнее меня и чище». Держа в своих объятиях Эйлан, он испытывал исступленный восторг, всепоглощающую страсть, но юноша помнил и такие моменты, когда почти боялся ее. Или, вернее, боялся собственной реакции на ее поведение.
Юлия застенчиво улыбнулась. «Это она для отца так старается», – подумал Гай. За тот час, что он провел в обществе дочери Лициния, молодой римлянин пришел к выводу, что робости в ней не больше, чем у боевых слонов Ганнибала. Но для Лициния она по-прежнему тихая, застенчивая девушка. Отцы, как правило, последними узнают, на что способны их дети.
При этой мысли Гай опять вспомнил Эйлан. Бендейджид доверял ей, и что из этого вышло? Лициний по-своему прав, что так беспокоится за свою дочь.
Как выяснилось, в круг обязанностей офицера, прикомандированного к администрации прокуратора, входило выполнение ряда задач, с которыми легко справился бы, например, Валерий, но для Гая умственные нагрузки оказались столь же тяжелыми, какими были для него нагрузки физические в первые недели воинской службы. К счастью, Гая довольно часто отрывали от канцелярских дел, посылая сопровождать высоких гостей, посещавших столицу.
Гай не привык жить в больших городах, но скоро он научился хорошо ориентироваться в Лондинии. Гней Юлий Агрикола, наместник Британии, утвердил программу развития провинции, и ее выполнение началось с застройки Лондиния. До прихода римлян Британия была сельской страной, но жизнь римского общества была сосредоточена вокруг больших городов, где имелись магазины, бани, театры, устраивались игрища. От Лондиния начинались дороги на юг, север и запад Британии, причем дорога, ведшая в южную часть острова, проходила через мост. По этим артериям в город стекались товары со всех уголков провинции; у причалов швартовались корабли, доставлявшие грузы со всей империи.
Сопровождая по Лондинию приезжих, Гай имел хорошую возможность изучить город и его окрестности. Нередко его подопечными оказывались высокопоставленные чиновники. Как-то, набравшись смелости, Гай поделился своими мыслями по поводу новой работы с Лицинием, и тот ответил, что так и было задумано.
– Видишь ли, если ваш брак окажется удачным… – начал он и, не докончив предложения, продолжал: – У меня нет сыновей. Только Юлия – больше детей нет. И если все будет хорошо, она унаследует мой титул, а возможно, и место в сенате. Но, разумеется, женщина, несмотря ни на какие способности, может лишь передать унаследованный титул своему мужу. Вот почему я так рад, что она выходит замуж за сына моего старого друга.
Только тогда Гай оценил замысел Мацеллия. Женившись на Юлии, он по закону сможет в будущем занять такое положение, которое самому Мацеллию было абсолютно недоступно после неблагоразумного брака. Гай просто не мог оставаться равнодушным к открывавшимся перед ним возможностям – так уж устроен человек. К тому же он был сыном Мацеллия. Живя в Лондинии, Гай взглянул на жизнь с другой точки зрения. Он начинал понимать, каких перспектив мог бы лишиться, если бы они с Эйлан решили убежать. Значит, он не имел права так поступать с ней? Впрочем, Эйлан наверняка знает, что он никогда не оставил бы ее, но такова была твердая воля отца, да и жизнь самой Эйлан из-за него оказалась в опасности.
Гай даже не догадывался, что Юлии известно о его неприятностях. Но она сама завела об этом разговор.
– Отец сказал мне, – начала девушка, когда однажды после ужина они сидели в открытой галерее, наблюдая, как лучи заходящего солнца золотят купол базилики, – тебя прислали сюда потому, что ты связался с какой-то британкой, с дочерью человека, объявленного вне закона. Расскажи мне о ней. Сколько ей лет?
Лицо у Гая запылало. Он кашлянул, пытаясь скрыть смущение. Он и подумать не мог о том, что Лициний расскажет дочери о его прегрешении. Но, может, так даже и лучше: между ними не будет недомолвок.
– Думаю, она на несколько лет старше тебя. – Юлии, должно быть, сейчас столько же лет, сколько было Эйлан, когда он познакомился с ней, думал Гай. Дочь Лицинии была невинна и чиста, а ведь он именно за эти качества полюбил Эйлан. Правда, во всем остальном девушки были абсолютно разные.
Прокуратор не давал Гаю возможности скучать, поручая все новые и новые дела, да и местное общество проявляло к нему неизменный интерес. Молодому человеку, который к тому же не был чистокровным римлянином, все это, конечно, вскружило голову. Гай как-то говорил отцу, что не тщеславен, но это было до того, как у него появилась возможность убедиться, что с помощью богатства и связей можно подняться до невиданных высот.
Юлия ласково улыбнулась ему.
– Ты очень хотел жениться на ней?
– Да. Я любил ее. Правда, тогда я еще не встретил тебя, – быстро добавил Гай, пытаясь представить, что означает для Юлии понятие «любовь».
Девушка посмотрела ему в лицо долгим, пристальным взглядом.
– Пожалуй, тебе следует увидеться с ней еще раз, прежде чем ты женишься на мне, – сказала она. – Ты должен быть уверен, что не будешь тосковать по ней, когда станешь моим мужем.
– Я не собираюсь огорчать тебя, я буду хорошим мужем… – начал было возражать Гай, но Юлия, очевидно, неверно истолковала его признание, а может, делала вид, что не понимает. Глаза у нее потемнели; Гай не мог прочитать ее мыслей. А у Эйлан взгляд всегда чистый и прозрачный, как вода в лесном озере.
– Потому что, – продолжала девушка, четко выговаривая каждое слово, – я не хочу быть женой человека, который мечтает о другой. Ты должен увидеться с ней и решить, как жить дальше. А когда вернешься, я буду точно знать, что ты хочешь жениться именно на мне.
«Она говорит точно так же, как ее отец, когда обсуждает условия какого-нибудь договора, – мрачно думал Гай, – словно брак для нее это своего рода профессиональная карьера. Впрочем, Юлия воспитывалась в столице и поэтому искренне считает, что замужество – это способ занять высокое положение в обществе! Ведь другие пути для женщин закрыты. Разве способна она понять, какой огонь разгорается в крови под гром барабанов Белтейна? Что она знает о томлении сердца, сладостном, как мелодия, льющаяся из рожков пастухов?»
Но его отец позаботился о том, чтобы он никогда больше не увиделся с Эйлан. Наверное, даже Юлия пришла бы в ужас, если бы узнала, что его возлюбленная – британская весталка. Но Юлия уже разрабатывала конкретный план, и у Гая вновь возникло ощущение, что на него стремительно несется вражеская конница.
– Отец пошлет тебя на север, с донесениями к Агриколе…
Гай удивленно вскинул брови: он ничего не знал об этом. Но вообще-то удивляться было нечему. Юлия – любимица всех чиновников табулярия, а они первыми узнают о новых приказах и назначениях. «А тот, кого эти приказы непосредственно касаются, как всегда, узнаёт последним!» – криво усмехнулся про себя Гай.
– По дороге туда или обратно у тебя, наверное, найдется время, чтобы заехать к ней. И по возвращении ты должен быть абсолютно уверен в том, что хочешь жениться только на мне.
Гай подавил улыбку. Она все-таки плохо себе представляет, что такое служебная командировка, если считает, что всегда можно отклониться от маршрута по личным делам. Но он, конечно, что-нибудь придумает. При мысли о том, что он вновь увидит Эйлан, у Гая учащенно забилось сердце.
Хвала Венере, что Юлия не догадывается, о чем он сейчас думает, хотя временами ему и казалось, что она, как Сивилла, видит его насквозь. Впрочем, возможно, каждая женщина обладает такими способностями. А Юлия уже щебетала о том, какой у нее будет свадебный шлейф – из материи невиданной красоты, которую караваном доставят в Лондиний с другого края света.
Гай был рад, что скоро вернется к воинской службе, хотя ему и придется отправиться в дебри Каледонии.
Глава 17
Летние дни сменяли один другой, приближался Лугнасад, но состояние Лианнон не улучшалось. Иногда старую женщину начинало беспокоить сердце, вид у нее всегда был утомленный. Арданос каждый день являлся в покои Верховной Жрицы, и первое время они с Лианнон часто о чем-нибудь беседовали, но болезнь не отступала, измученная женщина все чаще замыкалась в себе, и друид тогда просто молча сидел у ее кровати, порой перебрасываясь словом с Кейлин, а иногда что-то бормоча себе под нос. После его визитов Кейлин становилась печальной, погружалась в свои мысли, ни с кем не разговаривала. Эйлан это не удивляло: ее наставница и раньше была не очень-то общительной.
Странно было другое: ее собственное тело наливалось новой жизнью, и в организме Лианнон тоже происходили изменения. Дух Верховной Жрицы готовился покинуть телесную оболочку, но в каком из миров он возродится вновь – этого никто не знал. Эйлан скорбела, глядя, как угасает Лианнон, но радость от сознания того, что в ее теле трепещет новая жизнь, была сильнее. В те дни Лесная обитель была окутана безмолвием. Женщины исполняли свои обязанности, охваченные страхом и волнением. Всех интересовал один и тот же вопрос: кто станет преемницей Лианнон; но спрашивать об этом вслух никто не осмеливался.
Обитательницы Вернеметона были так встревожены болезнью Верховной Жрицы, что на Эйлан никто не обращал внимания, и для нее сейчас это было как нельзя кстати. Но что ей делать потом, когда живот невозможно будет скрыть даже под свободными одеждами? Девушка ни на минуту не забывала, что для Арданоса она – преступница, приговоренная к смерти. Ей даже казалось, что и Дида относится к ней с почти явным презрением.
Миллин все еще оплакивала своего недоношенного ребенка, и искать у нее утешения было бесполезно. Только Кейлин относилась к Эйлан по-прежнему, но ведь ее наставница всегда поступала так, как считала верным. Эйлан постоянно жила в страхе, и только сознание того, что Кейлин любит ее, удерживало девушку от отчаяния.
Эйлан не знала, суждено ли ей когда-нибудь еще раз увидеть Гая; но она ясно помнила, какой царственной одухотворенностью сияли его глаза во время их последнего свидания, и это внушало ей уверенность, что та встреча была не последней. Арданос сказал, что Гая женили, но она не верила. Даже у римлян бракосочетание считалось священным обрядом, который не мог быть совершен поспешно и без соблюдения определенных формальностей.
На очередной церемонии, посвященной полнолунию, вместо Лианнон ритуал проводила Кейлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83