Там же затесались и
поразительно красивые вещи, такие, как громадная ваза, которая выглядела
так, словно была вырезана из единой глыбы огненного опала, и набор
странных поминальных дощечек из дальнего Отражения, чье назначение и
способ действия никто в семье припомнить бы не смог. Я не стал срезать
угол по галерее, а остановился и вновь осмотрел и то, и другое: дощечки
мне чертовски нравились.
Подойдя к огненной вазе и взглянув на нее, я продудел старую мелодию,
которой меня научил Грайлл. Мне показалось, что я услышал тихий шорох, но,
взглянув в ту и другую сторону по коридору, не обнаружил поблизости
кого-нибудь еще. Едва ощутимые изгибы вазы требовали прикосновения. Я мог
бы вспомнить, как в детстве меня всякий раз ловили на этом и строго
выговаривали. Я медленно протянул вперед левую руку, положил ее на вазу.
Поверхность была теплее, чем я мог бы предположить. Я скользнул ладонью по
изгибу. Ваза казалась замерзшим пламенем.
- Привет, - пробормотал я, вспоминая приключение, которое мы
разделили с ней. - Это было так давно...
- Мерлин? - раздался тихий голос.
Я тут же отдернул руку. Казалось, ваза заговорила.
- Да, - сказал я затем. - Да.
Вновь шелестящий звук, и в кремовой нише огня шевельнулась тень.
- Ссс, - сказала тень, разрастаясь.
- Глайт? - спросил я.
- Да-аа.
- Не может быть. Ты была мертва все годы.
- Не мертва. Ссспала.
- Я не видел тебя с тех пор, как перестал быть малышом. Тебе нанесли
увечье. Ты исчезла. Я думал, ты умерла.
- Я ссспала. Ссспала, чтобы исссцелиться. Ссспала, чтобы зссабыть.
Ссспала, чтобы возродитьссся.
Я протянул руку. Мохнатая змея подняла голову выше, вытянулась, упала
мне на предплечье, забралась на плечо, свернулась.
- Ты выбрала для сна элегантное помещение.
- Я зсснала, что кувшшшин любим тебе. Я зсснала, есссли ждать
доссстаточно долго, ты придешшшь вновь, оссстановишшшьссся, чтобы
насссладиться им. И я узсснаю и поднимусссь бы во всссем блессске, чтобы
приветссствовать тебя. Ух ты, ты выроссс!
- А ты выглядишь по-прежнему. Чуть потоньше, наверное...
Я ласково щелкнул ее по голове.
- Хорошо знать, что ты все еще с нами, добрый семейный дух. Ты,
Грайлл и Кегма сделали мое детство лучше, чем оно могло бы быть.
Она высоко подняла голову, ударила носом мне в щеку.
- Мою холодную кровь сссогревает то, что я вновь вижшшу тебя, милый
мальчик. Ты долго путешессствовал?
- О да. Очень.
- Однажшшды ночью нам ссследует поесссть мышей и лечь возссле огня.
Ты сссогреешь мне блюдцссе молока и рассскажешь о сссвоих приключениях ссс
тех пор, как оссставил Пути Вссевидящщщих. Мы отыщем пару мозссговых
косссточек для Грайлла, есссли он всссе еще зссдесссь...
- Кажется, он прислуживает дяде Сухэю. А что с Бегмой?
- Я не зсснаю, это было ссстоль давно.
Я прижал ее покрепче к себе, чтобы согреть.
- Спасибо, ты ждала меня здесь в великой дреме, чтобы
поприветствовать...
- Это большшше, чем дружессская вссстреча, приветссствие.
- Больше? Что тогда, Глайт? Что это?
- Кое-что показссать. Иди туда.
Она указала головой. Я двинулся в направлении, которое она отметила -
путем, которым я так или иначе пошел бы, туда, где коридоры расширялись. Я
мог ощущать ее шевеление на моей руке с едва слышным шкворчанием, которое
она иногда издавала.
Внезапно Глайт застыла, а голова ее поднялась, слегка покачиваясь.
- Что такое? - спросил я.
- Мы-ышши, - сказала она. - Мы-ышши рядом. Я должшшна пойти
поохотитьссся... после того, как покажшшу тебе... одну вещь. Зссавтрак...
- Если тебе надо пообедать, я подожду.
- Нет, Мерлин. Ты не должшшен опозссдать, что бы... ни привело тебя
сссюда. В возссдухе есссть нечшшто зссначшшительное. Позссжшше...
пиршшессство... грызсуны...
Мы вошли в широкую и высокую часть галереи, освещенную небом. Четыре
больших фрагмента металлической скульптуры - в основном бронзовых и медных
- были асимметрично расставлены вокруг нас.
- Дальшшше, - сказала Глайт. - Не сссюда.
Я повернул направо на следующем углу и нырнул вперед. Скоро мы
подошли к другой выставке - она демонстрировала металлический лес.
- Тишшше теперь. Не спешшши, милый демоненок.
Я приостановился и исследовал деревья, яркие, темные, сверкающие,
тусклые. Железо, алюминий, латунь - это впечатляло. Этой выставки тут не
было, когда в последний раз многие годы назад я проходил этим путем.
Естественно, в этом нет ничего странного. Были изменения и в других
районах, через которые я проходил.
- Теперь. Зссдесь. Поверни. Вернисссь.
Я двинулся в лес.
- Возссьми правее. Высссокое дерево.
Я приостановился, когда подошел к изогнутому стволу самого высокого
дерева справа от меня.
- Это?
- Да-а-а. Преодолей его... вверх... пожшшалуйссста.
- Ты имеешь в виду залезть?
- Да-а-а.
- Ладно.
Есть в стилизованном дереве одно достоинство - или, по крайней мере,
в этом стилизованном дереве - то, что дерево извивается спиралью,
разбухает и перекручивается таким лихим манером, что обеспечивает хорошие
поручни и уступы для ног, хоть по виду конструкции этого не скажешь. Я
ухватился, подтянулся, нашел место для ноги, снова подтянулся,
оттолкнулся.
Выше. Еще выше. Когда я был, наверное, футах в десяти над полом, я
задержался.
- Эй, что мне делать теперь, раз уж я здесь? - спросил я.
- Залесссть повышшше.
- Зачем?
- Ссскоро. Ссскоро. Ты узнаешшшь.
Я затащил себя еще на фут выше и вдруг ощутил. Это было не то чтобы
потряхивание, а скорее некое напряжение. Так бывало и раньше, иногда,
когда меня волокло в какое-нибудь рисковое место.
- Здесь путь наверх, - сказал я.
- Да-а-а. Я сссвернулассь вокруг ветки сссинего дерева, когда
массстер отражжжений открыл его. Его убили впоссследствии.
- Он должен вести к чему-то очень важному.
- Предполагаю. Я не сссудья... человечессских дел.
- Ты проходила туда?
- Да-а-а.
- Значит там безопасно?
- Да-а-а.
- Хорошо.
Я забрался повыше, преодолевая силу пути, пока не установил обе ноги
на один уровень. Тогда я расслабился в объятиях пути и позволил ему
затянуть меня.
Я вытянул обе руки на тот случай, если посадочная площадка окажется
неровной. Нет, не оказалась. Пол был выложен прекрасными черными,
серебряными, серыми и белыми плитками. Справа был геометрический узор,
слева - изображение Преисподней Хаоса. Несколько мгновений мои глаза были
устремлены вниз.
- Мой бог! - сказал я.
- Я права? Это важшшно? - сказала Глайт.
- Это важно, - отозвался я.

6
По всей часовне стояли свечи, многие ростом с меня и почти в обхват
толщиной. Некоторые были серебряными, некоторые - серыми, несколько белых,
несколько черных. Они стояли на разной высоте в хитром порядке на
скамейках, выступах, узлах орнамента на полу. Тем не менее, основной свет
давали не они. Освещение шло откуда-то сверху, и я даже предположил, что
это дневное небо. Но когда я глянул вверх, чтобы прикинуть высоту свода, я
увидел, что свет изливается из большой бело-голубой сферы, заключенной в
темную металлическую сеть.
Я сделал шаг вперед. Огонек ближайшей свечи мигнул.
Я обратился лицом к каменному алтарю, который заполнял нишу напротив
меня. Перед ним по обе стороны горели две черных свечи, а поменьше -
серебряные - на нем. Мгновение я просто рассматривал алтарь.
- Похошшш на тебя, - заметила Глайт.
- Я думал, твои глаза не видят двумерных изображений.
- Я долгое время жила в музссее. Зссачем прятать сссвой портрет так
сссекретно?
Я двинулся вперед, взгляд - на картину.
- Это не я, - сказал я. - Это мой отец, Корвин из Амбера.
Серебряная роза стояла в вазе перед портретом. Была она настоящей или
творением искусства или магии, я сказать не мог.
А перед розой лежала Грейсвандир, на несколько дюймов вытащенная из
ножен. Я почувствовал, что меч настоящий, что вариант, который носил
отцовский призрак Лабиринта, был всего лишь реконструкцией.
Я протянул руку, поднял меч, вынул из ножен.
Когда я взял его, замахнулся, ударил en garde, сделал выпад,
сближение - вспыхнуло ощущение силы. Ожил спикарт, центр паутины сил. Я
опустил взгляд во внезапном смущении....
- И клинок отцовский, - сказал я, возвращаясь к алтарю и вкладывая
меч в ножны. Расстался я с Грейсвандир очень неохотно.
Как только я вернулся, Глайт спросила:
- Это важшшно?
- Очень, - сказал я, пока путь сжимал меня и отбрасывал обратно на
вершину дерева.
- Что теперь, массстер Мерлин?
- Я должен попасть на ленч к матери.
- В таком ссслучае, лучшшше бросссь меня здесссь.
- Я могу вернуть тебя в вазу.
- Нет. Я давно не уссстраивала засссад на дереве. Это будет
прекрасссно.
Я вытянул руку. Глайт расплелась и утекла в мерцающие ветви.
- Удачччи, Мерлин. Посссети меня.
А я спустился с дерева, всего лишь раз зацепившись штанами, и пошел
по коридору быстрым шагом.
Два поворота спустя я подошел к пути, ведущему в главный зал, и
решил, что лучше пройду здесь. Я шнырнул в него и выскочил возле
массивного очага - высокие языки пламени сплетались в косички - и медленно
обернулся, обозревая необъятную комнату и пытаясь выглядеть так, будто я
стою и жду здесь уже очень долго.
Кажется, наличествовала только одна персона - моя. Которая, по
краткому размышлению, должна производить диковатое впечатление на фоне
огня, ревущего так изящно. Я привел в порядок рубашку, отряхнулся,
пробежал расческой по волосам. Я вел смотр ногтям, когда опознал вспышку
движения на самом верху огромной лестницы, громоздящейся по левую руку.
Вспышка явилась снежной бурей внутри десятифутовой башни. В центре её
танцевали, потрескивая, молнии; льдинки позвякивали и рассыпались по
лестнице; перила покрылись инеем, когда она прошла мимо. Моя мать.
Кажется, она увидела меня в то же мгновение, как я увидел ее, ибо она
приостановилась. Затем буря свершила круг по ступеньке и начала спуск.
Спускаясь, она плавно меняла и форму, черты лица менялись почти на
каждом шагу. Я начал изменение в тот миг, когда увидел ее, и, по-видимому,
она взялась за то же, когда увидела меня. Как только я сообразил, что
происходит, я смягчил собственные потуги трансформации и отменил их хилые
результаты. Я и не предполагал, что она снизойдет до того, чтобы
приноравливаться ко мне, во второй раз, здесь, на ее собственных игрищах.
Перевоплощение завершилось, когда она достигла самой нижней ступени,
став миловидной женщиной в черных брюках и красной рубашке с широкими
рукавами. Она снова посмотрела на меня и улыбнулась, подошла ко мне,
обняла.
Было бы бестактно утверждать, что я хотел трансформироваться, но вот
забыл. Или сделать любое другое замечание на эту тему.
Она отвела меня на расстояние руки, опустила взгляд и подняла его,
покачав головой.
- Ты что, спал в одежде до или сразу после исступленных тренировок? -
спросила она меня.
- Неласковое приветствие, мама, - сказал я. - Просто по пути я
остановился осмотреть достопримечательности и влип в пару проблем.
- Ты потому и опоздал?
- Нет. Я опоздал, потому что зашел на нашу галерею и задержался там
дольше, чем рассчитывал. Да и не очень-то я опоздал.
Она взяла меня за руку и развернула.
- Я прощу тебя, - сказала она, увлекая меня к розово-зеленой с
золотыми прожилками путевой колонне, установленной в зеркальном алькове
через комнату направо.
Я чувствовал, что от меня не ждали ответа, и не ответил. Мы вошли в
альков. Я с интересом ждал, проведет она меня вокруг столба по часовой
стрелке или против.
Против стрелки, выход наружу. Все страньше и страньше.
Мы отражались и переотражались с трех сторон. Такова была комната, из
которой мы вывалились. И на каждом обороте, что мы делали вокруг столба,
вздувался следующий зал. Я наблюдал изменения, словно в калейдоскопе, пока
мать не остановила меня перед хрустальным гротом у подземного моря.
- Много времени прошло с момента последних воспоминаний об этих
волнах, - сказал я, делая шаг вперед на снежно-белый песок, в хрустальный
свет, напоминавший костры, солнечные отблески, канделябры и дисплеи на
жидких кристаллах, всевозможных размеров и бескрайних возможностей,
кладущих скрещенные радуги на берег, стены, черную воду.
Она взяла меня за руку и повела к приподнятой и обнесенной перилами
площадке на некотором удалении справа. Там стоял полностью накрытый стол.
Внутреннее пространство еще большего сервировочного столика занимала
коллекция подносов, накрытых колпаками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31