Появления черного «ЗИЛа» Петракова, остановившегося у тротуара недалеко от входа в «Балчуг», они прождали около двадцати минут. За это время Лапик успел перебросится с Тофиком несколькими общими фразами. Когда машина, которую он ждал, остановилась, Тофик спросил:
— Как понимаю, тот самый «ЗИЛ»?
— Да, Тофик, тот самый.
— Впечатляет, — Тофик протянул руку. — Желаю удачи. И запомните, Владимир: если вам что-то понадобится, тут же звоните мне. Я всегда буду готов помочь вам.
— Спасибо, Тофик. Надеюсь, мы еще увидимся.
— Обязательно увидимся.
Взяв сумку и открыв дверь, услышал сзади:
— Идите спокойно, я прослежу.
Подойдя к «ЗИЛу», открыл заднюю дверь. Сказал сидящему в изолированном отсеке Петракову:
— Здравствуйте, Петр Николаевич.
— Здравствуйте, Володя. Садитесь. — После того как Лапик сел, Петраков покосился на сумку: — Вы прямо с вещами?
— Это не вещи, Петр Николаевич. — Кивнул на сидящих за стеклом на переднем сиденье охранников: — Они что-нибудь слышат?
— Ничего не слышат. Стекло звуконепроницаемое.
— С гарантией?
— С гарантией.
— Петр Николаевич, в сумке деньги.
— Деньги?
— Да. Здесь восемьсот тысяч долларов.
— Ого. Зачем так много?
— Сейчас объясню. Но мы должны отъехать.
— Хорошо, сейчас отъедем.
«ЗИЛ» по указанию Петракова остановился там, где ему посоветовал Лапик, — недалеко от ресторана «Яр», на большой асфальтовой площадке перед универмагом. Сейчас, к ночи, здесь, кроме «ЗИЛа», стояли всего три машины.
Петраков посмотрел на Лапика:
— Слушаю, Володя?
— Петр Николаевич, Леонид Петрович сейчас ведь находится у себя в квартире?
— Да, у себя в квартире. Под домашним арестом.
— Не знаете, его допрашивали?
— Леонида? Не знаю. По-моему, нет. Думаю, пока, до предъявления обвинения, его допрашивать не будут.
— Значит, ему еще не предъявили обвинения? — Нет.
— Как вы думаете, его телефон прослушивается?
— Прослушивается ли его телефон? — Петраков пожал плечами. — Трудно сказать. К чему вы это?
— К тому, что вы должны как-то дать ему понять, что все будет в порядке. Причем как можно скорей. Сообщите ему, что, пока он не переговорит с вами, он никому ничего не должен говорить. Ни слова. Это очень важно. А с вами, после того как вы узнаете все, что я вам скажу, он должен успеть поговорить до завтрашнего утра.
— Подождите, Володя. Сначала объясните — что вы мне скажете?
— Я вам скажу, что все в порядке. Все, от и до.
— Почему вы считаете, что все будет в порядке?
— Сейчас объясню. Вы ведь помните, перед началом перехода был организован визит на крейсер контр-адмирала Сабатеева?
— Прекрасно помню. Если не ошибаюсь, это была ваша идея, так ведь?
— Совершенно верно, моя.
— И что Сабатеев?
— Петр Николаевич, на этом визите Сабатеева сейчас зациклено все. Он, этот визит, спасет всех. И в первую очередь он спасет Леонида Петровича и, простите, вас. Вашу честь, ваше достоинство, ваше положение в стране.
— Подождите, Володя, подождите. Что-то я не очень пойму. Как этот визит может все спасти?
— Так. Этот визит подтвердит всем, вышестоящему начальству, военной прокуратуре, правительству, наконец, народу, что крейсеру «Хаджибей» Главморштабом было дано специальное задание: проверить в походе, замаскированном под продажу списанного крейсера на металлолом, боеготовность экипажа и вообще российских военно-морских сил. Проверить готовность флота отразить угрозу, выстоять в экстремальных обстоятельствах. И крейсер «Хаджибей», возглавляемый вашим сыном, эту задачу с честью выполнил.
— Подождите, подождите, Володя… Это нереально… Мы ведь не сможем ничего этого доказать…
— Нет, мы это докажем.
— Каким образом?
— Сейчас объясню. Только не перебивайте меня, хорошо?
— Хорошо.
— Будем исходить из фактов. Строго из фактов. Что произошло? А вот что. Около месяца тому назад из Новороссийска в направлении иранского порта Бендер-Аббас вышел авианесущий крейсер «Хаджибей» с грузом на борту, среди которого были современные самолеты и вертолеты, а также другое современное вооружение. В печати, однако, о наличии на борту этого вооружения не сообщалось, наоборот, всем и всюду было объявлено, что крейсер списан из состава действующего флота и продан Ирану на металлолом. Крейсер вышел в дальний переход лишь с частью команды, необходимой, чтобы довести его до цели, чтобы затем иранцы, как говорят на флоте, переплавили его на иголки. Однако — запомните это место! — офицеры, старшины и матросы крейсера были предупреждены специально прибывшим на крейсер представителем Главморштаба контр-адмиралом Сабатеевым, что продажа крейсера на металлолом — лишь прикрытие. На самом деле, сообщил им Сабатеев, крейсер будет выполнять важное задание командования ВМС. Что происходит дальше? В Черном море крейсер спасает гибнущее российское судно, яхту «Алку», и поднимает ее на борт. В Красном море крейсер подвергается нападению вооруженной до зубов пиратской армады — и отбивает атаку. Наконец, в Аравийском море, поддавшись обману, командование крейсера совершает небольшую промашку — позволяет людям, маскирующимся под российских моряков, перегрузить вооружение на принадлежащие Мальдивам транспорты, выдав их за суда ВМС России. Но десантники, посланные ГРУ, спасают вооружение и возвращают его на крейсер. Есть и человек, на которого можно списать некоторые грехи. В том числе имевшие место в Новороссийске три случая гибели агентов ГРУ. Это майор спецназа Кулигин, погибший при странных обстоятельствах. Кулигин, объясним мы, в общем-то профессиональный десантник, сам не замечая это, начал убивать людей без всякой видимой цели, просто из потребности убивать. В Новороссийске он убил трех представителей ГРУ и местного жителя Льва Грекова — только за то, что тот слишком близко от него проехал на своей машине. В Чахбехаре он убил Довганя. Перед этим он со своими спецназовцами хотел убить меня — да, да, меня. Но, опередив его, я, спасая секретные документы, смог покинуть крейсер. В порту меня ограбили, отняли пистолет, сорвали форму. Тем не менее документы я не отдал, смог на самолете метеослужбы добраться до Тегерана, где сел на поезд. Поезд этот прибудет в Москву завтра. Понимаете суть истории?
— Понимаю. Насколько я знаю, вместе с Кулигиным погибло еще несколько спецназовцев.
— Ну вот видите… Теперь ответьте: пропало ли хоть что-то из вооружения, которое нес на своем борту «Хаджибей»?
— Но, Володя…
— Петр Николаевич, я прошу ответить: пропало ли хоть что-то из вооружения?
— Нет.
— Вот именно. Пострадал ли хоть на йоту сам крейсер?
— Нет.
— Петр Николаевич, что же тогда получается? Что крейсер выполнил задание?
— Подождите, Володя… Подождите… Есть множество нестыковок…
— Например?
— Например, десантники ГРУ, высадившиеся на транспорты. ГРУ сделало это само по себе, без всякого Сабатеева.
— Подождите, Петр Николаевич. Не трогайте пока Сабатеева. У него была своя роль, и эту роль он прекрасно сыграл. Мы должны только задокументировать то, что он сделал, — и все. Вы говорите, ГРУ высадило десант на транспорты само по себе?
— Конечно, само по себе.
— Так задание «Хаджибею» было дано в том числе и для того, чтобы проверить деятельность ГРУ. И ГРУ эту проверку прошло, захватив транспорты. Если мы покажем документы, из которых будет явствовать, что Главморштаб, следивший за операцией, в случае, если бы ГРУ прозевало транспорты, обязательно послал бы на эти транспорты собственную штурмовую группу, — к нам не будет никаких претензий.
— Но где мы достанем такие документы?
— Мы достанем их с помощью вашего авторитета. Который будет подкреплен вот этим. — Лапик чуть приподнял сумку. — Вы ведь знаете вице-адмирала Симутенкова? Из Главморштаба? Первый документ, о спецзадании, датированный месяц тому назад, подпишет он.
— Симутенков на это не пойдет.
— Пойдет. Он ведь уже позволил полгода назад перевести на свой счет двести тысяч долларов.
— Да? Я этого не знал.
— Теперь знаете. А сейчас, когда Симутенков получит в виде задатка, сразу пятьсот тысяч наличными, ему ничего не останется, как подписать документ.
— Подождите, Володя… — Петраков помолчал. — Силы небесные… Неужели все это в самом деле может получиться?
— Что значит — «может», Петр Николаевич? Все обязательно получится. Просто все это нужно успеть сделать до утра. И предупредить вашего сына, чтобы он не вздумал до утра что-то кому-то сболтнуть.
Петраков вдруг ощутил прилив энергии. Все, что говорит ему Лапик, вполне реально. Ведь, по сути, нужно сделать самую малость — оформить несколько документов задним числом. Самое же главное, он понимал: идея, только что сообщенная ему Лапиком, должна в принципе устроить всех. Абсолютно всех. Министерство обороны, Главморштаб, военную прокуратуру. Даже ГРУ. Идея ведь в том, что никому ничего на самом деле не было продано. Все осталось на месте.
Он сидел, не веря сам себе. Пропасть, сегодня утром открывшаяся перед ним, исчезла. Все оставалось так, как было. Может быть, даже лучше. Помолчав, спросил:
— А что скажет Талаяти? Он ведь перевел нам все деньги. Все до конца.
— О Талаяти не беспокойтесь. Талаяти я беру на себя. — Да?
— Да. Так, Петр Николаевич, вы предупредите Леонида Петровича, чтобы он до утра никому не проговорился?
Тот сказал мягко:
— Володя, вы отлично знаете Леонида. Он никому не проговорится. И ничего никому сбалтывать не будет.
— Все же нужно подстраховаться. Вы можете ему позвонить?
— Зачем звонить. Мы сейчас подъедем, я поднимусь к нему в квартиру и все расскажу.
— Сделать это нужно быстро. Нам нужно встретиться еще со многими людьми.
— Володя, не волнуйтесь. Мы со всеми встретимся. И все сделаем. Обещаю вам..
— Только прошу, Петр Николаевич, не забудьте — желательно, чтобы меня видело как можно меньше людей. Сегодня в Москве меня нет. Я появлюсь здесь только послезавтра.
«Алка» подходила к рейду. Еще издали Седов увидел в бинокль: Гущин с одним из десантников стоит у трапа «Хаджи-бея». Сказал Алле:
— У трапа на крейсере стоит сейчас Виктор Александрович Гущин. Тот самый человек, с которым я разговаривал позавчера. Помнишь?
— Смутно, но помню. Кто это?
— Мой непосредственный начальник. — Помолчал. — Представляю, как ты меня ненавидишь.
— Ненавижу?
— Да, узнав, что у меня есть непосредственный начальник. Не глядя на него, спросила:
— Думаешь, у меня есть причина для ненависти?
— Ну… все ведь становится понятным.
— Что — все?
— Зачем я появился на яхте.
— Зачем ты появился на яхте, я поняла задолго до сегодняшнего дня.
— Интересно.
— Ничего интересного. Думаешь, это трудно было понять?
— Что — это на тебя никак не повлияло?
— Не повлияло — в каком смысле?
— Ну… мы же с тобой говорили друг другу что-то. О чувствах. И потом, кое-что произошло этой ночью. Между нами.
— А для тебя разве это важно? То, что мы говорили о чувствах? И то, что произошло между нами этой ночью?
— Очень важно.
Она ничего не ответила. Яхта приближалась к «Хаджибею», лица людей на палубе давно уже можно было различить без бинокля. Наконец, закрутив штурвал, чтобы вписаться в разворот к трапу, сказала:
— Юра, на чувства такие вещи не влияют.
— По-моему, наоборот, влияют.
— Не влияют. Чувство, оно такое, оно или есть, или его нет.
— Так оно, это чувство, у тебя есть?
— Прекрасно знаешь, что есть.
— Значит, мы с тобой объяснились.
— Мы с тобой давно объяснились. Только толку мало.
— Почему?
— Потому что все равно это ничего не даст. Он не удержался, тронул ее за плечо:
— Алла… Не даст — почему?
— Юра, не трогай меня. Я ведь реагирую.
— Хорошо, — он убрал руку.
— Не даст, и все. И давай не будем больше об этом говорить.
— Раз не хочешь — не будем.
Они замолчали — до момента, пока яхта не подошла к трапу. После того как они поднялись наверх, Гущина у трапа уже не было. Остановившись, Алла сказала:
— Я хотела бы увидеть Глеба. Сразу.
— Хорошо. Ты можешь подождать пять минут? Я разыщу Виктора Александровича и тут же вернусь.
— Не забудь сказать насчет похорон. Что мы хотим похоронить Глеба в море.
— Хорошо.
Двинувшись к главной надстройке, увидел Паламарчука, которому так успешно удалось сыграть в бухте Барахтае роль милиционера. Помощник Гущина улыбнулся:
— Здравствуйте. Если вы ищете Виктора Александровича — он в главной надстройке, в первой каюте справа. Он ждет вас.
— Спасибо.
Каюта, в которую он вошел, была небольшой; кроме койки, здесь стояли только принайтовленные к переборкам и палубе рабочий стол и кресло. Сидящий в кресле Гущин кивнул:
— Садись.
— Виктор Александрович, я скоро вернусь, и мы с вами поговорим капитально. Но тут такое дело — Алла хочет проститься с Довганем. Я хотел бы ее проводить. Сами понимаете…
— Понимаю, Юра. Конечно, пойди с Аллой. Он лежит в медсанчасти. Пойдите проститесь с ним. Я буду здесь.
— Еще одно, Виктор Александрович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66