— Глеб посмотрел на него. — Дальше ты видишь сам. Она здесь, со мной. И всегда будет со мной.
— Вы женаты?
— Еще нет. Конечно, я с Аллой распишусь. Но скажу тебе, Юра, что все, что у нас с ней происходит, — гораздо больше, чем жениться. В тысячу раз больше. И закончим сейчас всю эту фигню, исповедь и прочие приколы, хорошо?
— Хорошо.
— Ты хоть нам споешь сегодня? Ты ведь свою гитару так ни разу и не взял в руки.
— Так некогда было. То у парусов, то шторм.
— Ладно. А сейчас бери на берег гитару. Будем делать уху и петь. Яхту подгоним вплотную к берегу, на всякий случай. Посидим. Жахнем по рюмочке, за дружбу. Ты как? Не против?
— Совсем не против.
После того как Алла вышла из воды, они подняли якорь и осторожно, на самой малой скорости, подвели яхту вплотную к берегу. Глеб ошибся — бухта оказалась не такой уж безлюдной. Пока они заново бросали якорь, пока переносили на берег вещи, на краю пляжа появилось четверо туристов, два парня и две девушки, с рюкзаками. Ребята вели себя скромно, осторожно разделись, быстро искупались и затихли, улегшись загорать прямо на гальку. Лишь когда Алла, расхаживая по бухте, начала собирать камни, один из парней, понаблюдав за ней, спросил:
— Ищете камешки для ожерелья?
— Нет. Пробую найти сердолик. Парень покачал головой:
— Зря. Сердолик давно уже весь выбрали. И в Сердоликовой бухте, рядом, и в других бухтах. Его нужно искать на дне. Или приходить сюда после шторма. Бывает, его очень много выбрасывает.
— Я знаю. — Алла присела, вглядевшись, разгребла гравий, подняла яркий камешек. — Знаете, мне везет, я один нашла.
Показала буро-красный камешек одной из девушек. Та поцокала языком:
— Вы везучая. Это сардер, самый лучший сердолик. Я ни разу такой не находила.
— Хотите? — Алла протянула камень.
— Что вы, спасибо. Мы здесь часто бываем, мы еще найдем. А вам будет память.
— Ладно. — Алла зажала сердолик в ладони. — Ребята, знаете что — мы варим уху, хотите, присоединяйтесь?
Девушка улыбнулась:
— Спасибо. Мы лучше будем загорать, ладно?
— Конечно. Но если передумаете, подходите.
Через полчаса, когда уха была готова, Довгань сказал:
— Алла, слушай, вроде симпатичные ребята, а?
— Симпатичные. Я их звала на уху, они не хотят.
— Позови еще. А то получается как-то не по-человечески. Скажи, пусть не дурят и перемещаются к нам.
Встав, Алла подошла к загорающим:
— Мальчики, девочки, бросьте изображать вежливость, присоединяйтесь к нам. Мы уху сварили, все равно ведь мы ее всю не съедим. Так что, выливать?
— Ой, спасибо, — сказала та же девушка. — Мы пока есть не хотим.
— Да бросьте вы свое «спасибо». Потом у нас гитара, вместе песни попоем.
— Ладно. Спасибо за приглашение.
После того как все перезнакомились, ребята сказали, что у них тоже есть бутылка водки, а также набор консервов.
Обед удался на славу. Выяснилось, что оба парня и одна из девушек живут недалеко отсюда, на биостанции, а вторая девушка приехала из Киева. Все они тоже немного играют на гитаре.
Поскольку на гитаре играла и Алла, после обеда все стали петь, передавая инструмент из рук в руки.
Веселье было в разгаре, когда Глеб вдруг сказал свистящим шепотом:
— Черт… Этого еще не хватало.
Проследив в направлении его взгляда, Седов увидел входящую в бухту моторную лодку. В лодке сидели два милиционера и парень в трусах и в майке. Судя по тишине, подвесной мотор лодки был выключен.
Покосившись на Глеба, одна из девушек, Юля, спросила:
— А что?.
— Ничего, — сказал Глеб. — Продолжайте петь, братцы. Просто у меня аллергия к милиции.
Парень в майке и один из милиционеров направляли лодку веслами, второй милиционер сидел на корме у руля. По движению лодки было понятно: она направляется точно к стоящей на якоре яхте. От места, где сидела компания, лодка была пока далеко.
— Милиция, да? — Юля повернулась к лодке.
— Подумаешь, милиция, — сказал один из ребят, которого звали Сева. — Мы ничего такого не делаем. Судаков нельзя ловить — так мы их уже съели.
— Это точно, — негромко согласился Глеб. — Не знаешь, они местные?
Вглядевшись, Сева пожал плечами:
— Вроде нет. Во всяком случае, я их никогда раньше не видел.
— Ладно, — Довгань посмотрел на Седова. — Продолжайте петь, братцы, прошу.
Подождав, пока Сева тронет струны гитары, улыбнулся:
— А мы с Юрой поговорим с ними. А, Юр? Сходим?
— Сходим.
Они подошли к самой воде. Металлический корпус лодки был покрыт ровным слоем синей краски с белой продольной полосой. Вглядевшись, Седов увидел: белой же краской на носу нанесена комбинация букв и цифр: «Ч.А.Ст. 38-3».
Улыбаясь и делая вид, что дружелюбно рассматривает медленно приближающуюся к яхте лодку, Довгань сказал шепотом, не поворачиваясь:
— Сволочи, ведь заранее выключили мотор. Хотели подойти тихо.
— Наверное.
— Вот что, Юра, ты из пистолета стрелять умеешь?
— На сборах приходилось.
— Не нравятся мне эти милиционеры, — Глеб продолжал улыбаться, не поворачивась к Седову. — В алюминиевой коробке у костра лежит пистолет «глок». Он замотан в тряпье. Пока я буду с ними разговаривать, подойди, будто по делу, к костру. Ребятам скажи, чтобы продолжали петь. А сам возьми эту коробку и возвращайся сюда. Но пистолет пока не доставай.
— Зачем все это?
— А затем, что я не знаю, милиционеры ли эти придурки. Уж больно деловой у них вид.
— Да, пожалуй.
— Думаю, мы сейчас от них отмажемся. Но если вдруг возникнет напряженность… Скажем, они попробуют без нашего разрешения забраться на яхту… Или что-то еще… Тогда по моей команде достанешь пистолет, наведешь на них и скажешь, чтобы подняли лапы. Для того чтобы я за время, пока они держат грабли вверх, смог вплавь добраться до яхты. Но то только в самом крайнем случае. Ни в коем случае по ним не стреляй, понял? Если же придется стрелять — меться поверх голов. Мне по дороге на Кипр трупы не нужны. Задача их испугать, но не больше. Задача ясна? Вроде . Лодка была уже метрах в двух от яхты.
— Тогда давай иди к костру. А я поговорю.
Седов не спеша двинулся к костру. Услышал, как из лодки крикнули:
— Привет, россияне! С «Алки», Новороссийск!
— Привет! — крикнул Довгань. — А вы не россияне?
— Мы подданные республики Украина.
— Поздравляю.
— Спасибо. Документы-то у вас на заход в украинские воды есть?
— А почему это вас интересует, братцы? — Довгань захохотал. — Ну, вы даете…
Подойдя к костру и увидев лежащую среди вещей алюминиевую коробку, Седов сунул ее под мышку. Повернулся, пошел к воде. К Довганю он подошел как раз в момент, когда сидевший за рулем милиционер крикнул:
— Потому это нас интересует, милок, что иностранным судам без документов в украинские воды заходить нельзя.
— Милок… — Довгань усмехнулся. — Нашел милка. Я тебе, братец, не милок.
— А кто же ты?
— Во-первых, не ты, а вы. Если хочешь обратиться ко мне и поговорить, можешь называть Глебом Константиновичем. Или Ганей.
— Ганей?
— Да, именно так.
Парень в майке пригнулся к уху говорившего и начал что-то долго шептать ему. Выслушав, тот кивнул. Поднял голову:
— Хорошо, Глеб Константинович значит Глеб Константинович. А что, милок — плохое слово?
— Неплохое. Жаль только, что я не милок. Вы мне лучше скажите — сами-то вы кто?
— Как кто? Милиция, — сказал молчавший до этого второй милиционер.
— Милиций много. Какая вы милиция?
Парень в майке снова начал что-то шептать тому, кто сидел за рулем. Отмахнувшись, тот сказал:
— Ладно тебе.
— Не понял, — сказал Глеб. — Что это у вас там на носу «Част» написано? Значит, частники?
— Частники здесь ни при чем. «ЧАСТ» значит — Черноморская аэрофизическая станция. Здесь заповедник, мы следим за сохранностью окружающей среды.
— Так бы сразу и сказали. Рыбинспекция, что ли?
— В том числе и рыбинспекция.
— Грамотно излагаешь. Тогда при чем здесь наши документы? И заход в территориальные воды? За этим пограничники должны следить.
— А мы помогаем пограничникам. — Милиционер за рулем захохотал. Подумав, Глеб сказал:
— Вот что, ребята. Можете подплыть поближе к берегу?
— Ну, можем…
После нескольких гребков лодка приблизилась к берегу. Дождавшись, когда лодка ткнется носом в гравий, Глеб зашел в воду. Сказал рулевому на ухо:
— Тебя как зовут?
— Геннадий.
— То есть Гена?
— Ну, Гена.
— Так вот, Гена, я приплыл сюда с дружественным визитом.
— Это еще с каким дружественным визитом?
— К Жуку.
— К Жуку? — Все трое в лодке переглянулись.
— Знаете Жука? — так же негромко сказал Глеб. — Жукова Серегу? Из Феодосии?
Сидящие в лодке снова переглянулись.
— Ладно, — сказал Гена. — Мы Жука знаем.
— Вопросы будут?
Все трое молчали. Наконец, быстро глянув на товарищей, Гена сказал:
— Глеб Константинович… В такую даль сюда перлись…
— Перлись — и что?
— Ну… Может, пара бутылочек у вас найдется?
— А, в этом смысле… — Глеб похлопал Гену по плечу. — Правильно мыслишь, Гена… У меня как раз есть лишних пара бутылочек. Юр, постой, я грева ребятам принесу. — Довгань отошел и почти тут же вернулся, держа в руке две бутылки «Смирновской».
Пока он отсутствовал, на лице Гены отразилась целая гамма чувств. Но Седов, как ни силился, так и не смог понять, какие переживания мучают Гену.
Вернувшись и протянув Гене бутылки, Глеб подмигнул:
— Держите, ребята. Вы заслужили.
Столкнул посудину в воду. Рулевой включил мотор, и лодка, лихо развернувшись, ушла в море.
После того как стук мотора стих, Глеб посмотрел на Седова:
— Обошлось. Черт, шаромыжники. Прихватить хотели на халяву.
— Это точно.
— Вернемся с Кипра, обязательно узнаю у Жука, что это за народ. Идем, нельзя нарушать компанию.
Вернувшись к костру, они посидели с молодежью еще около часа. Затем ребята сказали, что им пора идти. Простившись, Довгань, Алла и Седов тут же перенесли вещи на яхту, чтобы успеть засветло выйти в море.
Глава 6
Секретарша посла Фариза, красивая стройная девушка, войдя в холл второго этажа посольства, поклонилась:
— Салям алейкум, господин Сайед. Доброе утро.
Халид Сайед подумал: сегодня Фариза уже третий раз проходит через холл. Одевающуюся по-европейски, душившуюся отличными духами Фаризу вполне можно было считать девушкой, достойной внимания. Но лишь при одном условии: если бы она не работала в посольстве. Халид Сайед прекрасно знал ей Цену.
Худощавый светлоглазый брюнет, палестинец по происхождению, Халид Сайед формально считался в посольстве Объединенных арабских княжеств в Москве заместителем заведующего канцелярией, но это была крыша. На самом деле занимался здесь только одним: посредничеством при покупке оружия. В это посредничество входили как вполне офи-льно оформляемые сделки, так и бескрайний российский черный рынок. Осмотрев стоящую в двух шагах от него секретаршу, Халид сказал:
— Алейкум ассалам, Фариза-джан. Как всегда, вы прекрасно выглядите. Просто королева.
Фариза еле заметно провела руками по бедрам.
— Ах, господин Сайед, не будем говорить о моем виде Если бы вы знали, с каким трудом я осваиваю новую работу.
— Представляю. Но выглядите вы все равно прекрасно.
— Да ладно вам… Я уже забыла, когда могла по-настоящему выспаться. Но не будем о работе. Хотите кофе?
— О, нет, спасибо.
— Господин посол уехал, я могу сделать небольшой перерыв. Учтите, я прекрасно делаю кофе.
Ну да, подумал он, как бы не так. Шайтан искушает меня твоим видом, но не обольщайся, искушению я не поддамся. Ты здесь всего второй месяц, а я уже третий год. И отлично знаю, зачем сюда присылают таких, как ты.
Халид Сайед твердо придерживался железного правила: никто в Москве, включая сотрудников его собственного посольства, не должен был знать, чем он занимается в этом городе на самом деле. О сделках, заключаемых в России Халидом, могли знать лишь непосредственные участники этих сделок, а также его прямой начальник, директор Департамента безопасности страны генерал Риид Лахи — и никто больше. Да и генерал Лахи в основном узнавал о сделке лишь после того, как на его счет поступал очередной перевод — сумма, составляющая ровно половину комиссионных Халида.
— Спасибо, Фариза-джан. С удовольствием бы выпил с вами кофе. Но совершенно нет времени.
— Ну вот… Как выпить со мной кофе, так у вас нет времени.
— В самом деле нет времени, дорогая моя. Но как только оно появится — я к вашим услугам.
— Ладно. Ловлю вас на слове. Я не прощаюсь.
— Конечно.
Подождав, пока Фариза уйдет, Халид снова перевел взгляд на ту часть Большой Никитской, где чугунные ворота разделяли магазин деликатесов и музыкальное училище. Именно там, у чугунных ворот, почти упираясь в них передним бампером, стоял темно-синий «Мерседес». Сейчас, рассмотрев наконец номер, Халид уже не сомневался — это машина Иосифа Липницкого, хорошо известного ему дилера по оружию. За время своего пребывания в Москве Халид не раз имел дело с Липницким, —знал, что на этого человека можно положиться, и знал также, что зря к посольству Липницкий никогда не подъедет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66