Ведь если бы Чемиренко не убили и они встретились бы той ночью в номере «4а люкс», у него, конечно, были бы сейчас все данные для связи с Гущиным. В любой из дней, воспользовавшись бортовым компьютером или бортовой рацией, он мог бы, улучив момент, оставить Центру короткое сообщение в WWW или послать радиошифровку. Все это заняло бы секунды.
Но никакой связи с Гущиным у него теперь нет. И вряд ли будет. А без связи он ничто. Ноль. Пустота.
— Сейчас вернусь, — сказал Глеб. — Яхта на автопилоте.
Глеб ушел. Услышав над собой легкое движение, приоткрыл глаза. Алла. Выйдя из каюты, скинула тяжелый махровый халат. Оставив его на палубе, раскрыла шезлонг, села, включила портативный «лэп-топ». Пальцы забегали по клавишам. Поймав его взгляд, улыбнулась:
— Привет.
— Привет.
Закрыв глаза, подумал: теперь, поработав с Аллой на шкотах, он смотрит на нее несколько по-другому. За часы, которые они провели вместе в море, он убедился: на яхте она человек совсем не лишний. Правда, трудно понять, где она научилась так лихо обращаться с парусами. И вообще, откуда у нее берутся силы, ведь на вид она просто тростинка. Но яхтсмен она классный.
Когда он снова открыл глаза, Алла, увидев, что он на нее смотрит, спросила:
— Отдыхается хорошо?
— Хорошо. А тебе?
— Да вот… В каюте не спится. Решила поработать с «лэптопом».
— Может, лучше поспать?
— Нет. Здесь я все равно не засну. А так хоть поучусь работать с компьютером.
Снова закрыл глаза. Но спать ему не дал голос Довганя, усевшегося за пульт:
— Братцы, как вы насчет подводной охоты? Приподнявшись, Седов переспросил удивленно:
— Подводной охоты?
— Да. Крым в двух шагах, в этом месте там есть бухточки — просто сказка. Это ж Кара-Даг.
Алла, продолжавшая работать на «лэп-топе», чуть заметно улыбнулась.
— От графика мы пока не отстаем, так чем впустую жечь солярку, подождем ветра там. А? — сказал Глеб. — Заодно и поохотимся.
Алла пожала плечами:
— Я лично за.
— Умница.
— А как же. — Алла тяжело вздохнула. — Попробовала бы я быть против.
— В смысле?
— В смысле, если запахло подводной охотой, тебя ведь все равно не удержишь.
— Что, это плохо? Будто тебя удержишь.
— Глеб, просто я такая вредная. Я искренне за.
— То-то. — Глеб сдул с ладони воздушный поцелуй. — А ты, Юра?
— Почему бы мне быть против? Я тоже за.
— Отлично. Значит, идем в бухту, встаем на якорь. Заодно испытаем новые подводные буксиры.
Бухта, у входа в которую они поставили «Алку» на якорь, была небольшой, тихой, уютной. Седов, в свое время много путешествовавший по Крыму, этой бухты не знал. Небольшую лагуну окружали высокие скалы, внизу был широкий галечный пляж, у скал внизу росли кевовые деревья, по краям рассекающего скалы узкого ущелья зеленела трава. В самом центре заливчика прямо из воды торчала высокая узкая скала.
Бухта, если не считать белогрудых стрижей, с криком летающих над самой водой, выглядела абсолютно пустынной. Как успел заметить Седов при подходе к берегу, в этой части Кара-Дага это была последняя часть прибрежной полосы с пляжем; дальше, к востоку, огромные скалы на многие километры опускались в море вертикально.
После того как якорь ушел под воду, Довгань посмотрел на Седова:
— Был когда-нибудь в этой бухте?
— Нет, — признался Седов. — Я Кара-Даг знаю мало. Дальше Лягушачьей бухты в Коктебеле вообще не забирался. Место красивое.
— Место сказочное.
— Моя любимая бухта, — сказала Алла.
— Лучшего места в мире, я считаю, вообще нет, — добавил Глеб. — Бухта Барахта. Ее легко узнать по скале, видишь, торчит в середине?
— Вижу.
— Скала называется Парус, а бухту так назвали знаешь почему?
— Нет.
— Когда-то, может, лет сто тому назад, сюда приплыла лодка с отдыхающими из России. Раньше никто из них этой бухты не видел, и кто-то предложил назвать бухту именем человека, который первым вплавь достигнет берега. Все разом попытались прыгнуть в воду, лодка потеряла равновесие, перевернулась, люди стали барахтаться. Так и решили назвать эту бухту «бухтой Барахтой». Ладно, хватит лирики. Аллочка, я думаю, уху из осетрины и кефали будем готовить на берегу?
— Наверное, — сказала Алла. Довгань хлопнул в ладони:
— Давайте, братцы, не сачковать. Здесь камбала знаете какая? До метра в диаметре. Есть и осетр, правда, мелкий, не чета азовскому, но на уху сгодится. Про катрана, который здесь водится, я вообще не говорю, катранья печенка — лакомство высшей пробы. Спускаем понтонный плотик, грузим на него все, что нужно для отдыха. И вплавь толкаем к берегу. Толкать будем мы с Юрой, ты, Аллочка, готовь акваланги.
— Нырять, конечно, будем с яхты? — спросила Алла.
— Пока да. Людей здесь нет, и вряд ли они появятся, но пустой яхту оставлять нельзя. Нырять будем по очереди. А потом, когда уха будет готова, подгоним яхту вплотную к берегу. Все, за дело…
Спустив на воду понтонный плотик, они перенесли на него пледы, полотенца, котел, треногу для костра. Спрыгнув вместе с Довганем в воду, Седов поплыл рядом с ним, толкая перед собой плотик. Бухта оказалась на удивление глубокой, он смог нащупать дно лишь метра за полтора до берега.
Вытащив плотик на берег, они тут же отправились собирать сухие сучья и валежник. Назад, к яхте, поплыли лишь после того, как возле сложенных вещей выросла гора засохших древесных веток и сухого кустарника.
К их появлению на борту Алла давно уже все подготовила. Седов и Глеб, натянув акваланги, закинув за спины баллоны с кислородом и взяв подводные буксиры, одновременно бултыхнулись с борта в воду. Уже под водой, включив фонарь подводного буксира, Довгань показал рукой: расходимся, плыви туда.
Под водой Седов в своей жизни плавал достаточно, но только с ластами, и лишь сейчас, развернувшись в указанную ему сторону и включив буксир, понял, как меняет это приспособление все ощущения в воде. Повинуясь еле заметному повороту рукоятки, буксир легко менял скорость, по желанию мог то ползти над самым дном, то увлекать за собой со скоростью шесть узлов мимо гигантских водорослей и подводных скал. Изредка Седов останавливался, разглядывая дно. Дно здесь было красивым, с огромными ракушками, морскими звездами, он даже один раз увидел застывшего у скал черноморского ската с колышущимися краями мантии. Свет фонаря привлекал мелкую морскую живность, и, когда он застывал на месте, рыбешки, в основном кефаль, подплывая по одной, собирались стайками у передней части буксира. Исходивший отсюда луч привлекал их, как магнитом. Слабо шевеля плавниками, некоторые из рыб изредка резко перемещались, чтобы тут же снова надолго застыть в воде.
Новые ощущения под водой, всесильность буксира заставляли его чувствовать излишнюю легкость, невесомость. Порой это придавало привычным до того движениям с ластами неуверенность, и он решил не приступать к охоте, пока полностью не освоит управление.
Наконец, проскользив над обросшими водорослями скалами, многократно подплывая к поверхности, чтобы затем снова спуститься к самому дну, он решил опробовать в деле ружье.
Редкие стайки кефали, то проплывающие мимо, то застывающие у самого дна, он заметил давно. При виде одной из таких стай, задержавшейся над дном на сравнительно небольшой глубине, он выключил фонарь и подплыл на малой скорости. В стае держались две крупные, за полметра в длину, рыбины, и он, подняв ружье, тщательно прицелился. Кефаль — рыба не пугливая, мотор его буксира работал бесшумно, и ему казалось, стая его приближения не заметит. Но стоило ему повести ствол вслед за выбранной целью, как рыбы не спеша, но тем не менее достаточно быстро уплыли. То же самое произошло, когда он попытался приблизиться к другому остановившемуся над дном косяку.
Он понимал, что у него притупился навык подводной охоты, и, вспомнив, что кефаль любит ходить в толще воды, выключил мотор и отдался течению. В конце концов его терпение было вознаграждено, появившаяся стая замерла над песчаным дном метрах в пяти, так что ему осталось лишь выбрать самую крупную кефаль и выстрелить. Пробитая гарпуном рыбина затрепыхалась, взметая песок.
Гораздо больше усилий ему пришлось приложить, когда он попытался подстрелить камбалу. Высмотрев крупную рыбу, неторопливо передвигающуюся над песком, он устремился к ней, но стоило ему подплыть к самому дну, как камбала внезапно исчезла. Вглядываясь в ровно-ребристую поверхность дна, он мог поклясться, что здесь пусто и нет никаких следов рыбы. Однако стоило ему, отплыв, обернуться, как он вновь увидел неторопливо плывущую камбалу. Конечно, он знал о способности этой рыбы мимикрировать, но с таким искусством маскировки столкнулся впервые.
Все же в конце концов ему удалось загнать камбалу в пространство между двумя камнями и, несмотря на то, что рыба тут же приняла цвет камня, подстрелить ее.
Когда он поднялся на поверхность, яхта оказалась от него метрах в ста. На палубе рядом с Аллой уже стоял освободившийся от акваланга Глеб.
После того как он выбрался на палубу и снял маску, Довгань заметил:
— Для начала неплохо. Катран, две кефали, камбала.
— А у тебя?
— А… — Глеб небрежно кивнул на лежащих на палубе двух осетров и трех катранов. — Раздевайся. Алла пока поплавает, а мы подготовим рыбу для ухи и для жарки.
Алла, надев акваланг, ласты, баллоны, взяла буксир и ружье и прыгнула в воду. После того как они быстро освежевали рыбу, засыпали изнутри и снаружи солью и положили в холодильник, Глеб, встав у лееров, застыл, вглядываясь в воду.
— Что там? — спросил Седов. Довгань кивнул:
— Смотри.
Подойдя к нему, Седов увидел: внизу, ясно различимая под толщей воды, скользит Алла. Влекомая буксиром, помогая себе ластами, она сейчас, будто чувствуя, что они наблюдают за ней, показывала чудеса подводной акробатики. Кувыркалась, совершая плавные пируэты, поворачивалась в разные стороны, легко меняла направление движения, скользила, извиваясь, как угорь, вдоль скал и водорослей. Она настолько хорошо владела телом, что в самом деле напоминала рыбу. Глеб усмехнулся:
— Сможешь так?
— Нет. Гибкости не хватит.
— Я тоже не смогу. Хотя пробовал. Как она тебе под водой?
Седов молчал, не зная, что ответить. Наконец сказал:
— Способная девочка.
— Очень способная, — Глеб вытер тыльной стороной ладони пот со лба. — Очень.
Похоже, Глеб был настроен дружелюбно. Почувствовав это, Седов сказал:
— С парусами она тоже здорово работает. Она всегда так умела?
Разглядывая скользящую под водой Аллу, Довгань усмехнулся.
— Да нет… До того, как мы с ней познакомились, у нее это получалось хуже.
— А… — Седов помедлил. — А давно вы познакомились? Довгань долго не отвечал. Наконец изучающе посмотрел на него.
— Мы-то? Что… Она тебе об этом не говорила?
— Нет. Да я и не интересовался.
— Понятно… — Довгань долго смотрел в воду. — Осенью. Месяцев восемь тому назад.
Седов промолчал. Довгань добавил:
— Да, точно, завтра будет ровно восемь месяцев. Хочешь знать как?
Седов неопределенно пожал плечами.
— В кабаке, — сказал Глеб.
— В кабаке? — переспросил Седов из вежливости.
— Да, в нашем кабаке, в «Алазанской долине». Она там пела.
— Пела?
— Да. Раньше она пела в Краснодаре, тоже в кабаке.
— Что — она профессионалка?
— Вроде этого. Она раньше училась в консерватории, в Москве, а потом поругалась с родителями и стала выступать по кабакам. Она и в концертах выступала. Может, слышал когда-нибудь — Алла Позднякова?
— Не приходилось. Я ведь по концертам не очень хожу.
— Ну да… В общем, она классно поет. Я тебе потом покажу ее афиши. Я, как услышал ее в первый раз в «Алазанской долине», стал ходить туда каждый вечер. Посылал букеты, подарки, все такое. Заходил в гримерную, приглашал посидеть в кабаке вместе. Она ни в какую. Вообще, она сначала в упор меня видеть не хотела. Ну а потом я все-таки увел ее оттуда.
— Увел?
— Да. Вошел в гримерную, когда она там была одна, и сказал: девочка, так и так. У меня внезапная любовь, такая, что хоть стреляйся. Но делить тебя хоть с кем-то, а особенно с кабацкой публикой, я не могу. Так что или бросай все: пение, дом, родных, все на свете… И со мной. Или уезжай с глаз долой, чтобы я тебя больше не видел… Иначе… — Глеб помолчал, следя за водой. — Иначе, сказал я ей, я не выдержу. Что-нибудь сделаю. Тебя убью. И сам застрелюсь. Знаешь, почему я все это тебе говорю? — Глеб смотрел на него в упор. Выдержав взгляд, Седов спросил:
— Почему?
Довгань взял его за шею, дружески трясанул.
— Эх, Юра… По одной простой причине: я тебе доверяю. Седов сказал осторожно:
— Интересно. То чуть морду не набил, то стал доверять. Отпустив его, Довгань отвернулся.
— Чудо… Я как раз и стал тебе доверять после того случая… Когда я тебя к Алке приревновал… Что ж ты не спрашиваешь — а она что?
— А она что?
— Она сказала: мне нужно подумать.
Там, под толщей воды, куда смотрел Довгань, Аллы уже видно не было. Выждав, Седов спросил:
— И… что дальше?
— А что дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Но никакой связи с Гущиным у него теперь нет. И вряд ли будет. А без связи он ничто. Ноль. Пустота.
— Сейчас вернусь, — сказал Глеб. — Яхта на автопилоте.
Глеб ушел. Услышав над собой легкое движение, приоткрыл глаза. Алла. Выйдя из каюты, скинула тяжелый махровый халат. Оставив его на палубе, раскрыла шезлонг, села, включила портативный «лэп-топ». Пальцы забегали по клавишам. Поймав его взгляд, улыбнулась:
— Привет.
— Привет.
Закрыв глаза, подумал: теперь, поработав с Аллой на шкотах, он смотрит на нее несколько по-другому. За часы, которые они провели вместе в море, он убедился: на яхте она человек совсем не лишний. Правда, трудно понять, где она научилась так лихо обращаться с парусами. И вообще, откуда у нее берутся силы, ведь на вид она просто тростинка. Но яхтсмен она классный.
Когда он снова открыл глаза, Алла, увидев, что он на нее смотрит, спросила:
— Отдыхается хорошо?
— Хорошо. А тебе?
— Да вот… В каюте не спится. Решила поработать с «лэптопом».
— Может, лучше поспать?
— Нет. Здесь я все равно не засну. А так хоть поучусь работать с компьютером.
Снова закрыл глаза. Но спать ему не дал голос Довганя, усевшегося за пульт:
— Братцы, как вы насчет подводной охоты? Приподнявшись, Седов переспросил удивленно:
— Подводной охоты?
— Да. Крым в двух шагах, в этом месте там есть бухточки — просто сказка. Это ж Кара-Даг.
Алла, продолжавшая работать на «лэп-топе», чуть заметно улыбнулась.
— От графика мы пока не отстаем, так чем впустую жечь солярку, подождем ветра там. А? — сказал Глеб. — Заодно и поохотимся.
Алла пожала плечами:
— Я лично за.
— Умница.
— А как же. — Алла тяжело вздохнула. — Попробовала бы я быть против.
— В смысле?
— В смысле, если запахло подводной охотой, тебя ведь все равно не удержишь.
— Что, это плохо? Будто тебя удержишь.
— Глеб, просто я такая вредная. Я искренне за.
— То-то. — Глеб сдул с ладони воздушный поцелуй. — А ты, Юра?
— Почему бы мне быть против? Я тоже за.
— Отлично. Значит, идем в бухту, встаем на якорь. Заодно испытаем новые подводные буксиры.
Бухта, у входа в которую они поставили «Алку» на якорь, была небольшой, тихой, уютной. Седов, в свое время много путешествовавший по Крыму, этой бухты не знал. Небольшую лагуну окружали высокие скалы, внизу был широкий галечный пляж, у скал внизу росли кевовые деревья, по краям рассекающего скалы узкого ущелья зеленела трава. В самом центре заливчика прямо из воды торчала высокая узкая скала.
Бухта, если не считать белогрудых стрижей, с криком летающих над самой водой, выглядела абсолютно пустынной. Как успел заметить Седов при подходе к берегу, в этой части Кара-Дага это была последняя часть прибрежной полосы с пляжем; дальше, к востоку, огромные скалы на многие километры опускались в море вертикально.
После того как якорь ушел под воду, Довгань посмотрел на Седова:
— Был когда-нибудь в этой бухте?
— Нет, — признался Седов. — Я Кара-Даг знаю мало. Дальше Лягушачьей бухты в Коктебеле вообще не забирался. Место красивое.
— Место сказочное.
— Моя любимая бухта, — сказала Алла.
— Лучшего места в мире, я считаю, вообще нет, — добавил Глеб. — Бухта Барахта. Ее легко узнать по скале, видишь, торчит в середине?
— Вижу.
— Скала называется Парус, а бухту так назвали знаешь почему?
— Нет.
— Когда-то, может, лет сто тому назад, сюда приплыла лодка с отдыхающими из России. Раньше никто из них этой бухты не видел, и кто-то предложил назвать бухту именем человека, который первым вплавь достигнет берега. Все разом попытались прыгнуть в воду, лодка потеряла равновесие, перевернулась, люди стали барахтаться. Так и решили назвать эту бухту «бухтой Барахтой». Ладно, хватит лирики. Аллочка, я думаю, уху из осетрины и кефали будем готовить на берегу?
— Наверное, — сказала Алла. Довгань хлопнул в ладони:
— Давайте, братцы, не сачковать. Здесь камбала знаете какая? До метра в диаметре. Есть и осетр, правда, мелкий, не чета азовскому, но на уху сгодится. Про катрана, который здесь водится, я вообще не говорю, катранья печенка — лакомство высшей пробы. Спускаем понтонный плотик, грузим на него все, что нужно для отдыха. И вплавь толкаем к берегу. Толкать будем мы с Юрой, ты, Аллочка, готовь акваланги.
— Нырять, конечно, будем с яхты? — спросила Алла.
— Пока да. Людей здесь нет, и вряд ли они появятся, но пустой яхту оставлять нельзя. Нырять будем по очереди. А потом, когда уха будет готова, подгоним яхту вплотную к берегу. Все, за дело…
Спустив на воду понтонный плотик, они перенесли на него пледы, полотенца, котел, треногу для костра. Спрыгнув вместе с Довганем в воду, Седов поплыл рядом с ним, толкая перед собой плотик. Бухта оказалась на удивление глубокой, он смог нащупать дно лишь метра за полтора до берега.
Вытащив плотик на берег, они тут же отправились собирать сухие сучья и валежник. Назад, к яхте, поплыли лишь после того, как возле сложенных вещей выросла гора засохших древесных веток и сухого кустарника.
К их появлению на борту Алла давно уже все подготовила. Седов и Глеб, натянув акваланги, закинув за спины баллоны с кислородом и взяв подводные буксиры, одновременно бултыхнулись с борта в воду. Уже под водой, включив фонарь подводного буксира, Довгань показал рукой: расходимся, плыви туда.
Под водой Седов в своей жизни плавал достаточно, но только с ластами, и лишь сейчас, развернувшись в указанную ему сторону и включив буксир, понял, как меняет это приспособление все ощущения в воде. Повинуясь еле заметному повороту рукоятки, буксир легко менял скорость, по желанию мог то ползти над самым дном, то увлекать за собой со скоростью шесть узлов мимо гигантских водорослей и подводных скал. Изредка Седов останавливался, разглядывая дно. Дно здесь было красивым, с огромными ракушками, морскими звездами, он даже один раз увидел застывшего у скал черноморского ската с колышущимися краями мантии. Свет фонаря привлекал мелкую морскую живность, и, когда он застывал на месте, рыбешки, в основном кефаль, подплывая по одной, собирались стайками у передней части буксира. Исходивший отсюда луч привлекал их, как магнитом. Слабо шевеля плавниками, некоторые из рыб изредка резко перемещались, чтобы тут же снова надолго застыть в воде.
Новые ощущения под водой, всесильность буксира заставляли его чувствовать излишнюю легкость, невесомость. Порой это придавало привычным до того движениям с ластами неуверенность, и он решил не приступать к охоте, пока полностью не освоит управление.
Наконец, проскользив над обросшими водорослями скалами, многократно подплывая к поверхности, чтобы затем снова спуститься к самому дну, он решил опробовать в деле ружье.
Редкие стайки кефали, то проплывающие мимо, то застывающие у самого дна, он заметил давно. При виде одной из таких стай, задержавшейся над дном на сравнительно небольшой глубине, он выключил фонарь и подплыл на малой скорости. В стае держались две крупные, за полметра в длину, рыбины, и он, подняв ружье, тщательно прицелился. Кефаль — рыба не пугливая, мотор его буксира работал бесшумно, и ему казалось, стая его приближения не заметит. Но стоило ему повести ствол вслед за выбранной целью, как рыбы не спеша, но тем не менее достаточно быстро уплыли. То же самое произошло, когда он попытался приблизиться к другому остановившемуся над дном косяку.
Он понимал, что у него притупился навык подводной охоты, и, вспомнив, что кефаль любит ходить в толще воды, выключил мотор и отдался течению. В конце концов его терпение было вознаграждено, появившаяся стая замерла над песчаным дном метрах в пяти, так что ему осталось лишь выбрать самую крупную кефаль и выстрелить. Пробитая гарпуном рыбина затрепыхалась, взметая песок.
Гораздо больше усилий ему пришлось приложить, когда он попытался подстрелить камбалу. Высмотрев крупную рыбу, неторопливо передвигающуюся над песком, он устремился к ней, но стоило ему подплыть к самому дну, как камбала внезапно исчезла. Вглядываясь в ровно-ребристую поверхность дна, он мог поклясться, что здесь пусто и нет никаких следов рыбы. Однако стоило ему, отплыв, обернуться, как он вновь увидел неторопливо плывущую камбалу. Конечно, он знал о способности этой рыбы мимикрировать, но с таким искусством маскировки столкнулся впервые.
Все же в конце концов ему удалось загнать камбалу в пространство между двумя камнями и, несмотря на то, что рыба тут же приняла цвет камня, подстрелить ее.
Когда он поднялся на поверхность, яхта оказалась от него метрах в ста. На палубе рядом с Аллой уже стоял освободившийся от акваланга Глеб.
После того как он выбрался на палубу и снял маску, Довгань заметил:
— Для начала неплохо. Катран, две кефали, камбала.
— А у тебя?
— А… — Глеб небрежно кивнул на лежащих на палубе двух осетров и трех катранов. — Раздевайся. Алла пока поплавает, а мы подготовим рыбу для ухи и для жарки.
Алла, надев акваланг, ласты, баллоны, взяла буксир и ружье и прыгнула в воду. После того как они быстро освежевали рыбу, засыпали изнутри и снаружи солью и положили в холодильник, Глеб, встав у лееров, застыл, вглядываясь в воду.
— Что там? — спросил Седов. Довгань кивнул:
— Смотри.
Подойдя к нему, Седов увидел: внизу, ясно различимая под толщей воды, скользит Алла. Влекомая буксиром, помогая себе ластами, она сейчас, будто чувствуя, что они наблюдают за ней, показывала чудеса подводной акробатики. Кувыркалась, совершая плавные пируэты, поворачивалась в разные стороны, легко меняла направление движения, скользила, извиваясь, как угорь, вдоль скал и водорослей. Она настолько хорошо владела телом, что в самом деле напоминала рыбу. Глеб усмехнулся:
— Сможешь так?
— Нет. Гибкости не хватит.
— Я тоже не смогу. Хотя пробовал. Как она тебе под водой?
Седов молчал, не зная, что ответить. Наконец сказал:
— Способная девочка.
— Очень способная, — Глеб вытер тыльной стороной ладони пот со лба. — Очень.
Похоже, Глеб был настроен дружелюбно. Почувствовав это, Седов сказал:
— С парусами она тоже здорово работает. Она всегда так умела?
Разглядывая скользящую под водой Аллу, Довгань усмехнулся.
— Да нет… До того, как мы с ней познакомились, у нее это получалось хуже.
— А… — Седов помедлил. — А давно вы познакомились? Довгань долго не отвечал. Наконец изучающе посмотрел на него.
— Мы-то? Что… Она тебе об этом не говорила?
— Нет. Да я и не интересовался.
— Понятно… — Довгань долго смотрел в воду. — Осенью. Месяцев восемь тому назад.
Седов промолчал. Довгань добавил:
— Да, точно, завтра будет ровно восемь месяцев. Хочешь знать как?
Седов неопределенно пожал плечами.
— В кабаке, — сказал Глеб.
— В кабаке? — переспросил Седов из вежливости.
— Да, в нашем кабаке, в «Алазанской долине». Она там пела.
— Пела?
— Да. Раньше она пела в Краснодаре, тоже в кабаке.
— Что — она профессионалка?
— Вроде этого. Она раньше училась в консерватории, в Москве, а потом поругалась с родителями и стала выступать по кабакам. Она и в концертах выступала. Может, слышал когда-нибудь — Алла Позднякова?
— Не приходилось. Я ведь по концертам не очень хожу.
— Ну да… В общем, она классно поет. Я тебе потом покажу ее афиши. Я, как услышал ее в первый раз в «Алазанской долине», стал ходить туда каждый вечер. Посылал букеты, подарки, все такое. Заходил в гримерную, приглашал посидеть в кабаке вместе. Она ни в какую. Вообще, она сначала в упор меня видеть не хотела. Ну а потом я все-таки увел ее оттуда.
— Увел?
— Да. Вошел в гримерную, когда она там была одна, и сказал: девочка, так и так. У меня внезапная любовь, такая, что хоть стреляйся. Но делить тебя хоть с кем-то, а особенно с кабацкой публикой, я не могу. Так что или бросай все: пение, дом, родных, все на свете… И со мной. Или уезжай с глаз долой, чтобы я тебя больше не видел… Иначе… — Глеб помолчал, следя за водой. — Иначе, сказал я ей, я не выдержу. Что-нибудь сделаю. Тебя убью. И сам застрелюсь. Знаешь, почему я все это тебе говорю? — Глеб смотрел на него в упор. Выдержав взгляд, Седов спросил:
— Почему?
Довгань взял его за шею, дружески трясанул.
— Эх, Юра… По одной простой причине: я тебе доверяю. Седов сказал осторожно:
— Интересно. То чуть морду не набил, то стал доверять. Отпустив его, Довгань отвернулся.
— Чудо… Я как раз и стал тебе доверять после того случая… Когда я тебя к Алке приревновал… Что ж ты не спрашиваешь — а она что?
— А она что?
— Она сказала: мне нужно подумать.
Там, под толщей воды, куда смотрел Довгань, Аллы уже видно не было. Выждав, Седов спросил:
— И… что дальше?
— А что дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66