– А обратно он не возвращался?
– Не видели.
– Давно вы из Сарча?
– С месяц.
– А Тайная Канцелярия в Сарче есть? – «Не надо бы так спрашивать!» спохватился он, но хуторяне, судя по всему, не страдали излишней подозрительностью. Они, кажется, даже рады были беседе с новым человеком.
– Это что – Тайная Канцелярия? Воины в черном?
– Ну да, воины и чиновники. Есть они у вас?
– Нет, у нас их нет. У нас нет злых людей, и королева не шлет к нам воинов. Мы сами судим. Или ходим к монахам, они судят.
После «Омута» разговор пошел легче. Да и корчма была хорошая, чистая, пахла едой и молоком, а не мочой и навозом с грязных сапог, как большие подворья на Равнинах. Вечерело, и хозяин закрывал окошки, чтобы не тянуло холодком.
Лангары уехали еще затемно, Эмарк – с рассветом. К середине дня он их догнал – мог бы и быстрее ехать, но коня надо было беречь – дальше подворий до Сарча вовсе не будет. Разве только хутора – но на всякий ли пустят незнакомца с мечом? Даже самые добрые хозяева побоятся.
Земля изменилась. Холмы вовсе пропали, замков не было видно, появились перелески, маленькие озерца, речки с ракитами вдоль берегов. Стад больших не было – коров по пять пасли дети, одетые, как взрослые, а подростки объезжали коренастых сивых коней, девочки смотрели за козами. И дышалось почему-то легче. Наверное, Этар был близок. Или попросту оглядываться не приходилось. Ни одного черного плаща не мелькнуло за поворотом. Навстречу изредка попадались только телеги да монахи с посохами, в коротких дорожных рясах из небеленой холстины.
Впереди засеребрилась Ланта в шумящих волнах камышей. На дальнем берегу ее рябили серые дранковые крыши, поперек полз паром. А за крышами, за тыном, совсем на горизонте, густо зеленело – и уже не просто лес это был. Это уже был Этар. Эмарк, пока ехал к реке, все глядел, не появится ли какой знак – птичья стая, или молния среди ясного неба, или радуга, или низкая звезда, – но ничего такого не появилось. Только небо над Извечным лесом удивляло нежной теплой голубизной.
Паром ходил от заливного луга. Эмарк спешился, завел на помост коня. Паромщик ждал еще путников, не дождался и потянул за веревку. Плот тронулся, подминая ленивую волну, пуская из-под кормы звучные зеленые пузыри. Серебром блеснула и угасла на глубине рыбина. Паромщик был круглоголовый паренек, не по-лантарски болтливый. Еще до середины реки не доплыли, а Эмарк знал уже, что паренька зовут Айво, что он с рождения сирота, воспитывался миром и сам выбрал работу на пароме, чтобы не сидеть у людей на шее и все знать. Глаза у него были честные, и Эмарк спросил про Окера: проходил ли и не возвращался ли?
– Проходил, проходил такой. – Айво увлекся разговором и почти совсем перестал тянуть веревку, плот начало крутить. – Точно такой, как вы говорите. Проходил, да в лес ушел. За трын-травой, должно быть. Похоже, так.
– Это что за трава?
– А, травка такая, – хитро заулыбался паромщик, – хуже «Омута» шибает. Съешь – и сам не свой, чего-то тебе все хочется, то ли полюбить кого, то ли победить кого, и страха-то в тебе никакого нет, помани Хозяйка Ланты – пойдешь и ляжешь с ней. Старики говорят, что самые тайные желания та травка в человеке выказывает. Потому когда человек дорогу в жизнь выбирает, ему ее пожевать дают. Сушеную, конечно, свежей мы не видали. Свежую только старики по весне ищут, от свежей молодому вовсе голову потерять можно от запаха одного. Эмарк покачал головой.
– Только ваш охотник зря за ней в этот год пошел. Он бы у людей спросил сначала. В этом году волки очень расплодились. Воют и воют. Одному в лес лучше и не ходить. Волчий год вышел. Год на год не приходится, знаете.
– А какие волки? Как выглядят?
– Да какие, серые. Какие они еще бывают? У них сейчас волчата растут, так они прямо бешеные. К логову лучше близко не подходить. Нападут и задерут. Что до вашего охотника-то… Он же с лошадью пошел… А тут на днях наши ходили в лес, по дрова. Слышали, будто волки рычали, будто драли кого-то. Вы не пугайтесь, они, может, лося или кабана там драли. Наши мужики со страху не больно слушали, влезли на елку, ночь там сидели, побоялись вечером домой идти… – Тут с того берега кликнули, Айво спохватился и стал тянуть. Причалили.
Деревня Сарч была окружена низким бревенчатым тыном, который скорей служил защитой от тех же волков, чем от врагов. По травяным проулкам бродила скотина, на плетнях сидели петухи, утки водили утят. Дома были разные, каменные и бревенчатые, но все со службами, с аистиными гнездами на крышах. Про Окера никто здесь ничего не знал, никто его не видел. Эмарк спросил, где, у кого можно остановиться, – ему указали на дом одной вдовы, которая принимала, если заезжали, монахов. Женщина из-за своего странноприимного ремесла была поразговорчивей прочих жителей деревни, не такая, как Айво, конечно, но она даже пообещала разыскать тех, кто слышал («Дня два, не больше, назад это было») волков и знал примерно место в лесу. По описанию это было совсем близко от Первого камня. У Эмарка начало сосать под ложечкой. Хотя… Окер? Посвященный? Чтобы на него напали волки, самые простые оголодавшие волки? Нет, вряд ли. Все-таки, наверное, волки драли лося. Окер, даже лишившись лошади, сумел бы вернуться. Может, даже отдохнул бы здесь несколько дней. Здесь спокойно.
И люди прежние. Тихие, как вода. И потом – если Окер не один, если… Нет, волки драли лося. Или кабана.
Хозяйка, Хайна, собрала ему ужин и ушла. В низкое широкое окошко с поднятой, затянутой рыбьим пузырем рамой видно было улицу. Вдоль плетней ходили круглолицые девушки с косами, степенные мужики водили вислозадых коней, девчонки в подоткнутых, крашенных луком юбках гоняли хворостинами уток. Но тревога не оставляла Эмарка. Надо бы съездить в лес на ТО место. Только не одному. С кем-нибудь из местных. Всякое могло случиться. Если волков много… От таких мыслей кусок встал у него поперек горла, и пришлось отодвинуть деревянную миску с рубленой печенкой в грибной подливе.
Хайна, словно угадав его желание, привела с собой тех лесорубов, что были в лесу позапрошлой ночью. Ходили по дрова за холм. Собрались после обеда, провозились, как водится, с шутками-прибаутками. Волков услышали, когда еще светло было. Залезли от греха подальше на дерево. Полночи волки выли и рычали совсем близко…
– Огонь какой-нибудь видели в том месте, добрые люди? Или лошадь, может, слышали?
– Нет, не видели, не слышали. Работали мы, где смотреть-то. Топорами сильно стучали. Да и не темно еще было. Огонек-то, он в темноте видней. Мы бы и в темноте домой вернулись, да волки проклятые не дали. Пришлось ночь на елке просидеть.
– Я боюсь, волки могли напасть на моего друга. Я его искать приехал. Если б кто-нибудь из вас отправился со мной на то место, я бы наградил. Может, его там и нет, но я должен в этом убедиться. Так спокойнее будет.
Лантары оказались сговорчивыми. Дело было доброе, и они согласились ехать прямо сейчас на большой телеге, на тот случай, если и впрямь придется везти обратно останки задранного волками человека.
Эмарк оставил коня на дворе у Хайны. Пошел впереди длинной фуры, цепляя плащом репьи. Лантары сзади разговаривали о своем. Говорили вроде по-эмандски, но выговор у них был какой-то шепелявый и некоторые предметы они называли по-другому. Светило сквозь облака солнце. Этар все сильнее дышал в лицо запахом хвои. Перевалили через холм. Миновали черный камень с одной глубоко врезанной руной, и сомкнулись над головой ели. Ели Этара. Здесь даже лантары замолкли. Потрескивали под ногами иглы. Шумно дышали кони. Слепней не было. Эмарк украдкой глянул вверх не видно ли уже звезд? Видно было чистое небо, необычной глубины и синевы, как ему показалось.
– Собак надо было взять, – сказал он задумчиво. Ему не ответили. Ели вокруг были совсем седые, неохватные, нижние ветви заросли лишайником. На земле ни травинки.
– Вот на этой елке мы и сидели. – Под развилистой елью было натоптано, лежали отломившиеся от вязанок хвороста сучки. – А волки были по левую руку.
Пошли по левую руку. Мелькнул меж стволов прогал. Эмарк замер. Посередине поляны лежал, задрав обглоданные ноги, свежий, в клочьях мяса, лошадиный скелет. Вокруг отпечатались в бурой земле лапы, валялась кожаная утварь со следами клыков, ползали блестящие сине-зеленые мухи.
– Окер! – в отчаянии вскрикнул Эмарк, озираясь и наталкиваясь взглядом только на равнодушные седые стволы. И увидел того, кого искал, чуть в стороне, возле трех сросшихся стволов. Аргаред привалился к ним спиной, – зеленый плащ залит кровью, на коленях меч, а глаза закрыты то ли мертв, то ли спит, то ли без памяти…
… На обратном пути ежевечерне Окера клонило в тяжелый, необоримый сон. Ничего нельзя было сделать – как только начинало, тускнея, закатываться солнце, словно медом смазывало оно веки. Все валилось из рук, Окер ложился на землю, еле находя в себе силы очертить место ночевки Охранным Кругом рун, не разжигая костра. Волков, кажется, было много, но они ходили стороной. В тот вечер он чувствовал себя особенно усталым. Обнажил было клинок, чтобы начертить Круг…
… И тут из ельника выскочила огромная волчица.
Конь, хрипя, встал на дыбы. Она кружила, не давая ударить, сильная, осмелевшая от голода, конь вертелся на короткой привязи. Окер отгонял ее, размахивая мечом, но даже опасность не могла побороть усталости, он забыл про заклятие, он лишь махал клинком, беззвучно повторяя: «Уйди, уйди…» – и один раз зацепил ее, но в этот миг второй волк прыгнул на него со спины и сбил с ног.
Он вцепился в плечо, чуть не достав на излете прыжка до шеи, и победно зарычал. Но рядом бился, роняя пену, конь, и волк метнулся к нему. Ржание резко оборвалось, теперь слышался какой-то жуткий сиплый визг…
Волки выли в темноте, рычали, с шумом носились вокруг Окера. Небо по летнему времени было светлое, глаза у них сверкали, как зеленые свечи, клыки белели.
Окер очнулся и, нашарив возле себя меч, отполз к корням ели. В эту ночь волки его не тронули. Не подошли даже. Им хватило коня. К рассвету они убрались. Но он знал, что волки вернутся. Вернутся за ним. Если он не уйдет.
Солнце встало блеклое, как будто ледяное, скользнуло по верхушкам елей. Кровь на плаще возле самой раны не запеклась – значит, всю ночь текла… Веки было не поднять. И меч в руке ходил ходуном. Окер попробовал встать. Тут же в глаза кинулась чернота, голову как ртутью налило, он осел в полубеспамятстве на корни и больше не вставал. Не мог… Наплывало медленное забытье, сны шли перед открытыми глазами. Волки вернутся… Пусть возвращаются. В Этаре больше хозяев нет. Лес пуст. Однажды он уже умирал в лесу… В Лесу Аргаред. Снова лес, снова один, во власти врага, и люди недалеко, но не позвать. Не прикончат в эту ночь, вернутся в следующую. Если он раньше кровью не истечет. Солнце шло по своему кругу, свет и тень на его запрокинутом бескровном лице. Наступал вечер, лучи слабели. Как только зашло солнце, меж стволов засверкали волчьи глаза. «Уходите… – Отблеск гаснущего неба пробежал по мечу. – Уходите, звери…» Они крались с двух сторон, готовясь кинуться одновременно. Из пастей капала слюна. «Убирайтесь!» – простонал он. Все равно было бы не начертить Круг… Они бросились, и он с криком отчаяния ударил мечом по набегающей справа тени. Волчица с ворчливым визгом отскочила, тряся головой. Волк почему-то не прыгнул. Рыча, стоял в двух шагах, не решаясь… И вдруг, припав к земле, неожиданно вцепился в ногу, рванул… Окер из последних сил взмахнул мечом справа налево. Волчица с воем покатилась по земле, вскочила, припадая на лапу, снова упала, а волка только задело, и он начал было кружить, примериваясь к броску; волчица не поднималась, скуля и вылизывая рассеченную лапу, потом она медленно встала и на трех ногах поковыляла прочь. За ней ушел и волк. Некоторое время их глаза еще светились в густеющей темноте, потом пропали бесшумно…
– Окер, Окер… – Опять сияло солнце. Его тормошили, голос был смутно знаком, но вместо лица он видел лишь обведенное золотом черное пятно. Окер, очнись, очнись, – звали на Этарон.
– Жив? – спросили подошедшие лантары.
– Жив. Помогите на телегу поднять…
Хайна хотела бодрствовать всю ночь, но Эмарк сказал, что она ему не понадобится. Вытащил из кисы зеленую свечку, зажег, чтобы мороки не беспокоили больного. За стенами дома было тихо – все спали, ворота на ночь заперли. Что же случилось, что это за волки напали на Окера? Жаль, не посмотрел на следы толком. Теперь туда не поедешь – с Окером нужно быть. А почему Окер оказался один, в той же одежде, в какой уходил? Не нашел никого? Странно. Местные люди, посмотрев на раны, сказали, что опасности нет, к утру совсем придет в себя. Забытье от слабости. Слабость от потери крови. И все же странно…
– Эмарк, Эмарк… – Он оторвал от стола голову. Заснул? Аргаред смотрел на него, тревожно блестя глазами. На улице кричали петухи.
– Ты как здесь оказался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72