Прохладный неподвижный воздух был лишен всякого запаха. Она нерешительно шагнула вперед и зацепилась за что-то юбкой: то ли за пуфик, то ли за подставку для ног.
— О, это невыносимо, — пробормотала Эстина.
— Умоляю вас, проявите терпение, миледи, — донесся до нее голос, исходящий из угла, где тени лежали наиболее густо.
От звука этого голоса у нее на затылке шевельнулись волосы.
— Кто здесь? — прошептала она. — Кто это?
— Я страдаю от излишней чувствительности глаз, — продолжал голос, — и не выношу яркого освещения. Эта цена, которую приходится платить за неординарно острое духовное зрение.
— Доктор Фламбеска?
— К вашим услугам, миледи.
Теперь она разглядела неподвижно сидящего человека за большим столом в самом темном углу комнаты. Свободные одежды врача не позволяли рассмотреть его фигуру. Широкая прямоугольная шляпа — национальный головной убор стрелианцев — затеняла лицо так, что черты его оставались неразличимы. Казалось, человек был сравнительно молод, но это не объясняло производимого им впечатления. Его голос — тихий, со странными, непривычными интонациями — выдавал в докторе человека образованного, в совершенстве владеющего собой и несколько нелюдимого. На последнюю мысль Эстину навела некая странность в самом звучании, словно голос от долгого молчания несколько подзаржавел. И нечто в холодном тоне стрелианца показалось Эстине неожиданно знакомым. Это ощущение встревожило ее. Внутри появился смутный холодок.
Глупости. Он сказал: «К вашим услугам», и правильно сказал. Несмотря на то, что врачи принадлежат к высшим слоям ремесленников, они все равно всего-навсего наемные слуги, знающие цену своему искусству.
Эстина вскинула голову и проговорила с изящной снисходительностью:
— Мне порекомендовали вас, доктор. Остается надеяться, что ваши способности соответствуют вашей блестящей репутации.
Ей почудилось, что врач улыбнулся.
— Испытайте их, — последовал сухой ответ. — Присядьте, миледи, и расскажите, чем я могу быть вам полезен.
Кресло стояло напротив стола доктора. Эстина осторожно присела.
— Меня беспокоят… тревожные сны. Мне нужно сильное и надежное снотворное.
— Снотворное можно купить у любого аптекаря, — заметил стрелианец. — Зачем вы обратились ко мне?
— Я не желаю отдавать собственное здоровье и безопасность в руки неизвестного уличного шарлатана. Кроме того… — она отвела глаза, почувствовав, что не в состоянии выдержать тяжести его невидимого взгляда, — это должно быть очень сильное средство, которое сможет полностью уничтожить все… все симптомы.
— Какого рода симптомы?
— Дурные сны, — с трудом выдавила Эстина. — Я имею в виду… хочу сказать… дурные сны.
— А…
Она ждала, но врач больше ничего не сказал. Что же это за доктор такой? Молчание было невыносимым, и Эстина сбивчиво начала излагать суть своих проблем:
— Меня уже несколько недель мучают кошмары, понимаете? Не дают покоя, и я ужасно устала. Я боюсь заснуть, почти не могу есть, нервы в ужасном состоянии… Мне так плохо! У меня двое сыновей, и теперь им скучно с матерью, вы ведь знаете детей, они так эгоистичны, они просто не могут понять, как я страдаю. И мой муж, он… он теряет терпение, он избегает меня, он тоже не понимает, ему нет до меня дела, никакого дела, и это просто несправедливо . Я этого не заслужила, и я так больше не могу, клянусь, я не могу больше! Я иногда думаю покончить с собой, знаете ли. Я так несчастна, так страдаю, я совсем отчаялась… я… я…
— Расскажите мне свои сны, — негромко предложил доктор Фламбеска.
— Зачем? — Эстина метнула в него испуганный взгляд. — Они отвратительны, что вам еще нужно знать?
— Содержание снов, особенно повторяющихся снов, многое объясняет. Поверьте, ваш рассказ поможет мне лучше понять природу вашего беспокойства и помочь вам наилучшим образом. Опишите свои сны.
— Я не хочу… Мне неприятно о них говорить, они отвратительны… и не совсем приличны. Не можете ли вы просто дать мне снотворное?
Он промолчал. Молчание росло, заполняя собой комнату, и леди Эстина была готова на все, чтобы нарушить его. Слова, прорвав плотину скрытности, хлынули рекой. На мгновение она представила себя каменной горгульей на крыше здания, из разинутой пасти которой хлещет дождевая вода.
— В молодости я была замужем за чудовищем, — поведала она напряженным шепотом. — Я была совсем девочкой, невинной и влюбленной. Любовь помутила мой разум. Я не разглядела в своем муже — знатном благородном ландграфе — лицемера, лжеца и преступника, каким он оказался на самом деле. Я не распознала в нем колдуна. Да и могла ли я, наивная девочка, разоблачить его? Как могла я различить зло, скрывавшееся в душе мужа и троих его сыновей? Долго я была слепа. Слепа и ребячески глупа, я признаю это…
— Говорите свободно, — мягко приободрил ее доктор.
— Со временем, — продолжала Эстина, — с помощью людей более мудрых, чем я, мои глаза открылись. Я увидела правду и сказала — правду.
— Правду, миледи?
— Высшую правду, великую правду, к которой стремятся все истины. Мне все это объяснили.
— И вы поверили?
— Кто я такая, чтобы иметь право судить?
— В самом деле, кто?
— Я служила справедливости, — продолжала Эстина, — и тем заслужила почести, которых, может быть, и недостойна.
— Может быть…
— Доктор?
— Какое отношение все это имеет к вашим сновидениям? — интерес доктора Фламбески казался вполне искренним.
— Мой первый муж, чудовище, вернулся, — услышала Эстина свое признание. — Вернулся, чтобы преследовать меня во сне. Послушайте, доктор, он ведет себя так, словно я предала его, а ведь всем известно, что он был виновен! Это просто смешно, это нечестно… Я поступила правильно, я совершила добрый поступок, и теперь мне приходится страдать за него! Где же тут справедливость?
— Расскажите, что вам снилось.
— Это обязательно?
— Вам решать, миледи… — и доктор снова умолк. Эстина обвела комнату глазами. Смотреть решительно не на что… Она снова повернулась к сидящему в тени доктору и уловила блеск его глаз под полями шляпы. Врач наблюдал за ней, и Эстина чувствовала его напряженное внимание. Теперь она окончательно убедилась, что он выделяет ее среди других пациентов, и эта мысль согрела ей кровь. Наверняка этот мужчина моложе ее, а все-таки поддался ее очарованию! Это приятно… Она воспрянула духом. Кое-чего я еще стою! Как бы дать понять это Крейнцу? Пригласить доктора на обед?..
— Что же вам рассказать? — поинтересовалась Эстина, жеманно улыбнувшись.
— Свои сны.
— И они откроют вам то, что вы хотите узнать, доктор?
— Для начала…
— А чем это кончится?
— Это вам решать. Ну же, миледи, расскажите мне свои сны, иначе наша беседа окажется бессмысленной.
— Вот как? — она загадочно улыбнулась. — И вы выбросите меня на улицу?
— Я хотел бы обнаружить истинную причину ваших несчастий, — его странный голос звучал мягко, и в то же время холодно. — Дайте мне возможность помочь вам.
Его внимательный взгляд лишил женщину последних крупиц мужества. Эстина услышала голос, путанно что-то рассказывающий, и только потом поняла, что говорит в данный момент не кто иная, как она сама.
Содержание снов изливалось из нее потоком слов. В ней не осталось ни капли гордости или здравомыслия, все заслонили ужасные воспоминания о ночных видениях. Она поведала доктору Фламбеске о кошмарном появлении ЛиМарчборга, о его несправедливых обвинениях, даже о его невыразимых мучительных ласках. Она рассказала о следах его пребывания в доме: о волосах, о личных вещах мертвеца, об ужасном влажном пятне на каминном коврике. Она жаловалась, что не может спать, что нервы ее на пределе. Говорила о Крейнце — о его вполне понятном раздражении, о его безжалостном и пугающем любопытстве. Она рассказала все и, закончив, неудержимо расплакалась.
Доктор Фламбеска молчал. Долгое время в комнате слышались только глухие рыдания Эстины. Наконец та немного опомнилась, рыдания сменились судорожными всхлипами, и тогда она сообразила, что врач даже не пытается утешить или приободрить пациентку. Ни совета, ни диагноза, ни выражения сочувствия… Хоть бы что-нибудь сказал! Ведь это же его ремесло!
Эстина замолчала. Медленно тянулись мгновения. Доктор молчал.
Наконец она сама робко окликнула его:
— Доктор?
— Миледи?
— Ну?
Ответа не было, и она заговорила решительнее:
— Что же вы обо всем этом думаете? Что это значит?
— На этот вопрос, миледи, можете ответить только вы сами.
В другое время такая уклончивость со стороны нижестоящего вызвала бы в ней раздражение, но сейчас Эстина просто растерялась:
— Разве вы не поможете мне? — услышала она свой умоляющий голос. — Неужели мне остается только умереть?
— Чего вы хотите?
— Облегчения… Лечения. Чего еще ждут от врача?
— Когда как. Понятие «лечение» может толковаться весьма широко. Чего вы хотите на самом деле, миледи? Что исцелит вас?
— Сон, — не раздумывая, ответила она. — О, сон, и главное…
— Главное?..
— Я не знаю, как сказать… — Эстина медленно подбирала слова. — Наверное, мне нужна уверенность. Надежность. Да, вот оно. Уверенность.
— Уверенность в чем?
— Я никогда об этом не задумывалась.
— Задумайтесь теперь. Это важно.
Ей не пришлось думать. Правда рвалась с языка, и едва ли она успела бы скрыть ее, даже если бы захотела.
— Я хочу знать, без тени сомнения, что Крейнц любит меня. Я хочу перестать беспокоиться об этом днем и ночью. Хочу быть уверена!
— Хорошо. Теперь мы кое-чего добились. И что внушит вам такую уверенность, миледи?
— Не знаю! Разве это не вам решать? Разве вы не врач?
— Хороший врач всегда руководствуется инстинктом своего пациента.
— Ну… — Эстина нахмурилась. Беседа нисколько не оправдывала ее ожиданий, но и неинтересной ее ни в коем случае нельзя было назвать. Она чувствовала в теле взволнованную дрожь. — Я думаю… какое-нибудь лекарство… особый эликсир. Что-нибудь, что заставит его любить меня вечно, хочет он того или нет. Что-нибудь…
— Вы, — прервал ее доктор Фламбеска, — описываете любовное зелье.
— О! — Она никогда не думала об этом. К тому же слово «зелье» пахло скорее колдовством, нежели наукой. — Я не знаю…
Она запнулась, но мысль застряла в голове. Любовное зелье. Какой-нибудь безвредный, но сильнодействующий напиток, который раз и навсегда обеспечит ей любовь Крейнца. Короче говоря — уверенность в завтрашнем дне. Да, она начинала понимать. Как ни странно это звучит, но ей нужно именно любовное зелье. Как тонко этот доктор помог ей осознать свое желание.
Эстина выразила свое согласие осторожным кивком. В этом движении сквозила надежда. Но доктор разочаровал ее, покачав головой:
— Я не торгую любовными зельями, — сообщил он.
— О, понимаю… Но тогда… — в ней вспыхнула злость. — Тогда зачем же вы вытянули из меня признание, что оно мне нужно? Зачем вы так поступили со мной?
— Миледи, вам едва ли нужно поддерживать любовь мужа искусственными средствами. Вполне достаточно вашей природной привлекательности и очарования, — невозмутимо заверил ее доктор Фламбеска.
— О! — Досада Эстины утихла. Однако она еще не была удовлетворена. — Как хотела бы я быть в этом уверена. Мне нужна уверенность .
— Это подтверждает мои предположения, — сообщил ей доктор. — Источник вашего беспокойства кроется в обычной бессоннице. Продолжительный и регулярный сон вернет вам бодрость, спокойствие и уверенность.
— Я же говорила, что мне нужно снотворное.
— Ваше заключение отчасти верно, но этого недостаточно. Ваши измученные нервы потребуют некоторой поддержки и в часы бодрствования.
— Любовь мужа…
— Всегда оставалась неизменной, в чем вы вскоре и убедитесь. Я, миледи, предоставлю вам средства, способные быстро восстановить утерянное спокойствие.
С этими словами доктор Фламбеска открыл ящик стола и извлек из него пару запечатанных стеклянных пузырьков.
Эстина склонилась вперед, чтобы рассмотреть стоящие на столе бутылочки.
— Здесь, — палец доктора постучал по пробке более объемистого пузырька, — чрезвычайно сильнодействующее снотворное. Две капли этого снадобья, добавленные в чашку молока или другого напитка, который вы пьете на ночь, обеспечат крепкий спокойный сон без всяких сновидений.
— Сон! Но… это не опасно? — забеспокоилась Эстина. — Не стану ли я рабой этого средства, если буду принимать его слишком долго?
— Нет, Это снотворное не вызывает привыкания.
— Прекрасно. Но что, если я по ошибке приму слишком много? Не случится так, что я усну и не проснусь?
— Это невозможно, миледи. Не сомневайтесь, я никогда не выписал бы пациенту средство, способное прервать его существование. Такой груз я на себя принимать не желаю.
— О! — В его словах женщине почудился какой-то двойной смысл, но ее это не касалось, и Эстина не стала искать объяснений. — А что в другой бутылочке?
— Это общеукрепляющее средство, необходимое в вашем случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— О, это невыносимо, — пробормотала Эстина.
— Умоляю вас, проявите терпение, миледи, — донесся до нее голос, исходящий из угла, где тени лежали наиболее густо.
От звука этого голоса у нее на затылке шевельнулись волосы.
— Кто здесь? — прошептала она. — Кто это?
— Я страдаю от излишней чувствительности глаз, — продолжал голос, — и не выношу яркого освещения. Эта цена, которую приходится платить за неординарно острое духовное зрение.
— Доктор Фламбеска?
— К вашим услугам, миледи.
Теперь она разглядела неподвижно сидящего человека за большим столом в самом темном углу комнаты. Свободные одежды врача не позволяли рассмотреть его фигуру. Широкая прямоугольная шляпа — национальный головной убор стрелианцев — затеняла лицо так, что черты его оставались неразличимы. Казалось, человек был сравнительно молод, но это не объясняло производимого им впечатления. Его голос — тихий, со странными, непривычными интонациями — выдавал в докторе человека образованного, в совершенстве владеющего собой и несколько нелюдимого. На последнюю мысль Эстину навела некая странность в самом звучании, словно голос от долгого молчания несколько подзаржавел. И нечто в холодном тоне стрелианца показалось Эстине неожиданно знакомым. Это ощущение встревожило ее. Внутри появился смутный холодок.
Глупости. Он сказал: «К вашим услугам», и правильно сказал. Несмотря на то, что врачи принадлежат к высшим слоям ремесленников, они все равно всего-навсего наемные слуги, знающие цену своему искусству.
Эстина вскинула голову и проговорила с изящной снисходительностью:
— Мне порекомендовали вас, доктор. Остается надеяться, что ваши способности соответствуют вашей блестящей репутации.
Ей почудилось, что врач улыбнулся.
— Испытайте их, — последовал сухой ответ. — Присядьте, миледи, и расскажите, чем я могу быть вам полезен.
Кресло стояло напротив стола доктора. Эстина осторожно присела.
— Меня беспокоят… тревожные сны. Мне нужно сильное и надежное снотворное.
— Снотворное можно купить у любого аптекаря, — заметил стрелианец. — Зачем вы обратились ко мне?
— Я не желаю отдавать собственное здоровье и безопасность в руки неизвестного уличного шарлатана. Кроме того… — она отвела глаза, почувствовав, что не в состоянии выдержать тяжести его невидимого взгляда, — это должно быть очень сильное средство, которое сможет полностью уничтожить все… все симптомы.
— Какого рода симптомы?
— Дурные сны, — с трудом выдавила Эстина. — Я имею в виду… хочу сказать… дурные сны.
— А…
Она ждала, но врач больше ничего не сказал. Что же это за доктор такой? Молчание было невыносимым, и Эстина сбивчиво начала излагать суть своих проблем:
— Меня уже несколько недель мучают кошмары, понимаете? Не дают покоя, и я ужасно устала. Я боюсь заснуть, почти не могу есть, нервы в ужасном состоянии… Мне так плохо! У меня двое сыновей, и теперь им скучно с матерью, вы ведь знаете детей, они так эгоистичны, они просто не могут понять, как я страдаю. И мой муж, он… он теряет терпение, он избегает меня, он тоже не понимает, ему нет до меня дела, никакого дела, и это просто несправедливо . Я этого не заслужила, и я так больше не могу, клянусь, я не могу больше! Я иногда думаю покончить с собой, знаете ли. Я так несчастна, так страдаю, я совсем отчаялась… я… я…
— Расскажите мне свои сны, — негромко предложил доктор Фламбеска.
— Зачем? — Эстина метнула в него испуганный взгляд. — Они отвратительны, что вам еще нужно знать?
— Содержание снов, особенно повторяющихся снов, многое объясняет. Поверьте, ваш рассказ поможет мне лучше понять природу вашего беспокойства и помочь вам наилучшим образом. Опишите свои сны.
— Я не хочу… Мне неприятно о них говорить, они отвратительны… и не совсем приличны. Не можете ли вы просто дать мне снотворное?
Он промолчал. Молчание росло, заполняя собой комнату, и леди Эстина была готова на все, чтобы нарушить его. Слова, прорвав плотину скрытности, хлынули рекой. На мгновение она представила себя каменной горгульей на крыше здания, из разинутой пасти которой хлещет дождевая вода.
— В молодости я была замужем за чудовищем, — поведала она напряженным шепотом. — Я была совсем девочкой, невинной и влюбленной. Любовь помутила мой разум. Я не разглядела в своем муже — знатном благородном ландграфе — лицемера, лжеца и преступника, каким он оказался на самом деле. Я не распознала в нем колдуна. Да и могла ли я, наивная девочка, разоблачить его? Как могла я различить зло, скрывавшееся в душе мужа и троих его сыновей? Долго я была слепа. Слепа и ребячески глупа, я признаю это…
— Говорите свободно, — мягко приободрил ее доктор.
— Со временем, — продолжала Эстина, — с помощью людей более мудрых, чем я, мои глаза открылись. Я увидела правду и сказала — правду.
— Правду, миледи?
— Высшую правду, великую правду, к которой стремятся все истины. Мне все это объяснили.
— И вы поверили?
— Кто я такая, чтобы иметь право судить?
— В самом деле, кто?
— Я служила справедливости, — продолжала Эстина, — и тем заслужила почести, которых, может быть, и недостойна.
— Может быть…
— Доктор?
— Какое отношение все это имеет к вашим сновидениям? — интерес доктора Фламбески казался вполне искренним.
— Мой первый муж, чудовище, вернулся, — услышала Эстина свое признание. — Вернулся, чтобы преследовать меня во сне. Послушайте, доктор, он ведет себя так, словно я предала его, а ведь всем известно, что он был виновен! Это просто смешно, это нечестно… Я поступила правильно, я совершила добрый поступок, и теперь мне приходится страдать за него! Где же тут справедливость?
— Расскажите, что вам снилось.
— Это обязательно?
— Вам решать, миледи… — и доктор снова умолк. Эстина обвела комнату глазами. Смотреть решительно не на что… Она снова повернулась к сидящему в тени доктору и уловила блеск его глаз под полями шляпы. Врач наблюдал за ней, и Эстина чувствовала его напряженное внимание. Теперь она окончательно убедилась, что он выделяет ее среди других пациентов, и эта мысль согрела ей кровь. Наверняка этот мужчина моложе ее, а все-таки поддался ее очарованию! Это приятно… Она воспрянула духом. Кое-чего я еще стою! Как бы дать понять это Крейнцу? Пригласить доктора на обед?..
— Что же вам рассказать? — поинтересовалась Эстина, жеманно улыбнувшись.
— Свои сны.
— И они откроют вам то, что вы хотите узнать, доктор?
— Для начала…
— А чем это кончится?
— Это вам решать. Ну же, миледи, расскажите мне свои сны, иначе наша беседа окажется бессмысленной.
— Вот как? — она загадочно улыбнулась. — И вы выбросите меня на улицу?
— Я хотел бы обнаружить истинную причину ваших несчастий, — его странный голос звучал мягко, и в то же время холодно. — Дайте мне возможность помочь вам.
Его внимательный взгляд лишил женщину последних крупиц мужества. Эстина услышала голос, путанно что-то рассказывающий, и только потом поняла, что говорит в данный момент не кто иная, как она сама.
Содержание снов изливалось из нее потоком слов. В ней не осталось ни капли гордости или здравомыслия, все заслонили ужасные воспоминания о ночных видениях. Она поведала доктору Фламбеске о кошмарном появлении ЛиМарчборга, о его несправедливых обвинениях, даже о его невыразимых мучительных ласках. Она рассказала о следах его пребывания в доме: о волосах, о личных вещах мертвеца, об ужасном влажном пятне на каминном коврике. Она жаловалась, что не может спать, что нервы ее на пределе. Говорила о Крейнце — о его вполне понятном раздражении, о его безжалостном и пугающем любопытстве. Она рассказала все и, закончив, неудержимо расплакалась.
Доктор Фламбеска молчал. Долгое время в комнате слышались только глухие рыдания Эстины. Наконец та немного опомнилась, рыдания сменились судорожными всхлипами, и тогда она сообразила, что врач даже не пытается утешить или приободрить пациентку. Ни совета, ни диагноза, ни выражения сочувствия… Хоть бы что-нибудь сказал! Ведь это же его ремесло!
Эстина замолчала. Медленно тянулись мгновения. Доктор молчал.
Наконец она сама робко окликнула его:
— Доктор?
— Миледи?
— Ну?
Ответа не было, и она заговорила решительнее:
— Что же вы обо всем этом думаете? Что это значит?
— На этот вопрос, миледи, можете ответить только вы сами.
В другое время такая уклончивость со стороны нижестоящего вызвала бы в ней раздражение, но сейчас Эстина просто растерялась:
— Разве вы не поможете мне? — услышала она свой умоляющий голос. — Неужели мне остается только умереть?
— Чего вы хотите?
— Облегчения… Лечения. Чего еще ждут от врача?
— Когда как. Понятие «лечение» может толковаться весьма широко. Чего вы хотите на самом деле, миледи? Что исцелит вас?
— Сон, — не раздумывая, ответила она. — О, сон, и главное…
— Главное?..
— Я не знаю, как сказать… — Эстина медленно подбирала слова. — Наверное, мне нужна уверенность. Надежность. Да, вот оно. Уверенность.
— Уверенность в чем?
— Я никогда об этом не задумывалась.
— Задумайтесь теперь. Это важно.
Ей не пришлось думать. Правда рвалась с языка, и едва ли она успела бы скрыть ее, даже если бы захотела.
— Я хочу знать, без тени сомнения, что Крейнц любит меня. Я хочу перестать беспокоиться об этом днем и ночью. Хочу быть уверена!
— Хорошо. Теперь мы кое-чего добились. И что внушит вам такую уверенность, миледи?
— Не знаю! Разве это не вам решать? Разве вы не врач?
— Хороший врач всегда руководствуется инстинктом своего пациента.
— Ну… — Эстина нахмурилась. Беседа нисколько не оправдывала ее ожиданий, но и неинтересной ее ни в коем случае нельзя было назвать. Она чувствовала в теле взволнованную дрожь. — Я думаю… какое-нибудь лекарство… особый эликсир. Что-нибудь, что заставит его любить меня вечно, хочет он того или нет. Что-нибудь…
— Вы, — прервал ее доктор Фламбеска, — описываете любовное зелье.
— О! — Она никогда не думала об этом. К тому же слово «зелье» пахло скорее колдовством, нежели наукой. — Я не знаю…
Она запнулась, но мысль застряла в голове. Любовное зелье. Какой-нибудь безвредный, но сильнодействующий напиток, который раз и навсегда обеспечит ей любовь Крейнца. Короче говоря — уверенность в завтрашнем дне. Да, она начинала понимать. Как ни странно это звучит, но ей нужно именно любовное зелье. Как тонко этот доктор помог ей осознать свое желание.
Эстина выразила свое согласие осторожным кивком. В этом движении сквозила надежда. Но доктор разочаровал ее, покачав головой:
— Я не торгую любовными зельями, — сообщил он.
— О, понимаю… Но тогда… — в ней вспыхнула злость. — Тогда зачем же вы вытянули из меня признание, что оно мне нужно? Зачем вы так поступили со мной?
— Миледи, вам едва ли нужно поддерживать любовь мужа искусственными средствами. Вполне достаточно вашей природной привлекательности и очарования, — невозмутимо заверил ее доктор Фламбеска.
— О! — Досада Эстины утихла. Однако она еще не была удовлетворена. — Как хотела бы я быть в этом уверена. Мне нужна уверенность .
— Это подтверждает мои предположения, — сообщил ей доктор. — Источник вашего беспокойства кроется в обычной бессоннице. Продолжительный и регулярный сон вернет вам бодрость, спокойствие и уверенность.
— Я же говорила, что мне нужно снотворное.
— Ваше заключение отчасти верно, но этого недостаточно. Ваши измученные нервы потребуют некоторой поддержки и в часы бодрствования.
— Любовь мужа…
— Всегда оставалась неизменной, в чем вы вскоре и убедитесь. Я, миледи, предоставлю вам средства, способные быстро восстановить утерянное спокойствие.
С этими словами доктор Фламбеска открыл ящик стола и извлек из него пару запечатанных стеклянных пузырьков.
Эстина склонилась вперед, чтобы рассмотреть стоящие на столе бутылочки.
— Здесь, — палец доктора постучал по пробке более объемистого пузырька, — чрезвычайно сильнодействующее снотворное. Две капли этого снадобья, добавленные в чашку молока или другого напитка, который вы пьете на ночь, обеспечат крепкий спокойный сон без всяких сновидений.
— Сон! Но… это не опасно? — забеспокоилась Эстина. — Не стану ли я рабой этого средства, если буду принимать его слишком долго?
— Нет, Это снотворное не вызывает привыкания.
— Прекрасно. Но что, если я по ошибке приму слишком много? Не случится так, что я усну и не проснусь?
— Это невозможно, миледи. Не сомневайтесь, я никогда не выписал бы пациенту средство, способное прервать его существование. Такой груз я на себя принимать не желаю.
— О! — В его словах женщине почудился какой-то двойной смысл, но ее это не касалось, и Эстина не стала искать объяснений. — А что в другой бутылочке?
— Это общеукрепляющее средство, необходимое в вашем случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62