Автонн в своей милости не оставит и его, даже сознавая все его несовершенство. Верховный судья тоже готов проявить милосердие. До определенных пределов, конечно.
— На мой взгляд, вы еще не безнадежны, — заметил он. — Я вижу в вас способности к росту. В противном случае я бы давно передал вас в другие руки, не столь милосердные, как мои.
Комендант крепости Нул придал своему лицу подобающее выражение благодарности, неискренность которого не укрылась от глаз верховного судьи.
— Скажите сами, — приказал Гнас ЛиГарвол, — как мне с вами поступить? Обдумайте все и сами вынесите себе приговор.
Подобные приговоры, вынесенные самими обвиняемыми, часто оказывались суровее, чем решения самого строгого суда.
Но не в данном случае.
Комендант поразмыслил с минуту и спокойно встретил взгляд судьи.
— Я приговариваю себя к существенному увеличению средств на содержание заключенных, что даст возможность обеспечить более эффективное и надежное управление тюрьмой.
Гнас ЛиГарвол не снизошел до гнева. Да, он надеялся на другой ответ, но Автонн рассудил иначе, и теперь оставалось только одно:
— Вы разочаровали меня, проявив неслыханную дерзость и высокомерие, — сообщил он коменданту. — Вы не в состоянии управлять крепостью Нул.
— Правильно, верховный судья, — кивнул тот. — Никто в моем положении не смог бы ею управлять.
— Вспомните, дерзость не радует сердце Автонна, — предостерег судья. — С этой минуты вы свободны от занимаемого поста.
— Очень хорошо. В двадцать четыре часа я покину крепость.
— Ни в коем случае. Последние беспорядки, насколько я помню, оставили несколько вакансий среди тюремной охраны. Вы заполните одну из них.
— Я не принимаю этого назначения.
— Это назначение не обсуждается.
Бывший комендант крепости промолчал. По-видимому, он уже встал на путь исправления.
— Да послужит ваше падение, — провозгласил судья, — уроком вашему преемнику. Пусть ваш пример пояснит ему, в чем состоит его долг, и научит распоряжаться данной ему властью в соответствии с этим долгом.
Гнаса ЛиГарвола переполняло ощущение собственной правоты. Он чувствовал — Автонн им доволен.
6
Тред словно заново родился. После бесконечных дней ужаса и отчаяния — новые впечатления, общая цель, надежда! Лед в его душе начал таять.
Он быстро приспособился к новому распорядку. С утра набрасывался на бобы и за два-три часа выполнял дневную норму. Когда кучка очищенных бобов вырастала достаточно, чтобы капрал Вонич остался доволен, можно было разбудить Клыкача, который лежал, свернувшись, в своем углу. Старик спал так крепко, его морщинистое лицо было так неподвижно и бледно, что Тред иногда боялся, что за ночь старик умер. Эта хрупкая жизнь могла оборваться в любую минуту — а без него, без обещанной им надежды само существование Тредэйна стало бы невыносимым.
В такие минуты сердце мальчика начинало бешено стучать и он с трудом заставлял себя подойти к спящему, опасаясь наихудшего.
Но Клыкач неизменно просыпался от первого легкого прикосновения к плечу, открывал влажные, мутные от сна глаза и весело спрашивал:
— А, это ты, мой мальчик? Готов к новой порции мучений?
Треду все это вовсе не казалось мучением. Наоборот: хоть какая-то пища для ума, глоток свежего воздуха — что еще нужно для счастья?
Прежде всего Клыкач перевел ему запись на платке, поясняя незнакомые слова и понятия тайной науки. Треду пришлось выучить наставления назубок, так что он мог начать с любого места и повторить все до конца, не переводя дыхания.
И это было только начало. Когда мальчик зазубрил наставления, настало время их выполнять.
Сперва Клыкач намеревался выучить своего юного помощника производить все мысленные и физические действия самостоятельно, однако вскоре выяснилось, что это невозможно. Понятливый и старательный ученик бился изо всех сил, но его усилия ни разу не увенчались успехом. Клыкач далеко не сразу понял, в чем дело. После долгих размышлений он пришел к выводу, что колдовство требует умственной сосредоточенности и самообладания, недоступных даже самому способному подростку. У умудренного годами старика и того и другого было в избытке, но кольцо от этого не становилось больше и по-прежнему не налезало на палец.
Со временем они нашли действенный способ. Сотрудничество. Тред, с волшебным кольцом на руке, пытался воспроизвести необходимые действия. Клыкач, сжимая костлявыми пальцами виски ученика, повторял эти действия одновременно с ним, сдерживая пламя юности силой своего опытного разума. Получаться стало не сразу, но со временем они научились чувствовать друг друга и достигли полного мысленного слияния.
Когда Тред впервые ощутил в себе тонкий ручеек чужой, незнакомой силы, он от удивления невольно прервал мысленную связь, отшатнувшись и вырвавшись из цепких рук Клыкача.
Ручеек тут же иссяк, а мальчик, разрываясь между облегчением и досадой, добрых полчаса извинялся и оправдывался.
Они попробовали снова, но повторить успех удалось только через три дня. В этот раз слияние разумов вызвало такое мощное свечение кольца, что овощной погреб озарился холодным сиянием. Начинающие колдуны почти не замечали его. Их тела снова заполнила чужая сила. Она вырывалась наружу, заполняя погреб неуправляемой энергией, и казалось, что сейчас сбежится охваченная паникой стража…
Не сбежалась. Беззвучный ураган, бушевавший в погребе, остался незамеченным скучавшими наверху охранниками и постепенно утих, оставив колдунов обессиленными, трепещущими и торжествующими.
После этого они стали осторожнее и чаще сверялись с записями Юруна, привыкая сдерживать и направлять ошеломляющий поток энергии, проникающей в них из неведомого источника.
И вот настал день, через восемь или десять недель — время в крепости Нул проходит незаметно, — когда они впервые совершили настоящее чудо. Здоровенная брюква под их взглядами вдруг расплылась и растаяла, оставив после себя лужицу дурно пахнущей жидкости. За ней наступила очередь других ни в чем не повинных овощей, и все они исчезали на изумленных глазах Треда. Успех давался им все легче и легче. Вскоре буроватая жижа залила весь пол в погребе. Тред и Клыкач взглянули на эту лужу, потом друг на друга. Слов не понадобилось. Их силы слились, кольцо полыхнуло светом — и вот лужа высохла, оставив на полу лишь тонкий слой пыли.
Тред резко оборвал связь. Голова кружилась, ноги подкашивались, но в крови бурлил восторг. Мальчик медленно опустился на колени. Клыкач без сил шлепнулся рядом. Несколько минут оба переводили дыхание.
Наконец Клыкач поднял седую голову и проговорил, отдуваясь:
— Я тебе говорил, что у меня есть план? Тред кивнул.
— Ну, мой мальчик, хочешь знать, что делать дальше?
— Расплавить бы вот так сержанта Гульца!
— Неплохая мысль. Но прежде надо еще поупражняться, пооттачивать мастерство. А там посмотрим.
Они честно упражнялись, и каждый день приносил все новые успехи. Медленно, но верно приходила уверенность в себе. Они учились быстро и твердо распоряжаться силой, проникавшей в них через кольцо.
В тот день, когда они убедились, что могут волшебством расплавить, рассечь, накалить или заморозить любой небольшой предмет на расстоянии десятка шагов от себя, Клыкач рассудил, что пора перейти к следующему пункту плана. Тред к тому времени наизусть знал весь замысел старика, который, при всей своей наивной простоте, все же мог сработать. Нужна была лишь отвага, хладнокровие, кольцо Юруна, да малая толика удачи.
Стояло то унылое, но внушающее надежды время года, когда зима уступает место первым приметам весны. Самое подходящее время. Туманы над озером лежали тяжелым покрывалом. В таком тумане легко затеряться двум беглецам.
— Итак, завтра, — решил Клыкач в конце утомительного, но успешного дня. — Завтра.
Почему не сегодня, не сейчас? Тред удержался от вопроса. Ответ был слишком очевиден: Уже вечер. Через четверть часа за мной придет капрал Вонич, и побег тут же будет обнаружен. Риск слишком велик. Клыкач прав. Вслух Тредэйн сказал просто:
— Я готов.
— Я тоже, мой мальчик. Более чем готов, хотя сам не знаю, к чему.
— О чем вы?
— Задумайся на минутку. Предположим, завтра нам повезет. Что ты собираешься делать со своей свободой?
— Все, что захочу. На то она и свобода, верно?
— Не совсем так, но не будем об этом. Давай немного уточним. Куда ты отправишься, где будешь жить?
Тредэйн молчал. Он только сейчас понял, что вовсе не уделял внимания подобным, с его точки зрения, мелочам. Его мечты простирались не далее первой минуты свободы. О том, что будет после, он никогда не задумывался. Куда идти? Беглец, мальчишка без гроша в кармане. Ни семьи, ни друзей… Чем он будет жить? Разве только…
Он не додумал, спросив старика:
— А как вы собираетесь жить?
— Понятия не имею, — признался тот. — Я почти не помню мира за стенами крепости. Наверняка он покажется мне чужим, холодным и пугающим. Очень может быть, я еще стану тосковать по своему спокойному, безопасному овощному погребу и с любовью вспоминать эти кучи гнилья.
— Но зачем же вам бежать, если не хочется?
— Без меня у тебя ничего не выйдет. Даже если я отдам тебе кольцо Юруна, ты не сумеешь управлять им самостоятельно.
— Пока не сумею. Но со временем, если продолжать упражняться…
— Молодец! Но тебе не придется ждать, мой мальчик. Мы будем действовать по моему плану. Кстати, насчет «продолжать упражняться»… Ты умный парень и, конечно, понимаешь, что это колечко, если разумно им распорядиться, может сильно облегчить нам жизнь в этом холодном внешнем мире?
Тред кивнул.
— Ага, я так и подумал. И что из этого следует, тоже понимаешь?
Второй кивок.
— И общество старика не покажется тебе слишком утомительным?
— Я буду рад, если вы останетесь, со мной, Клыкач, — Тред с изумлением понял, что говорит чистую правду. Мысль о свободе вдруг испугала его. Страшно оказаться одному в огромном мире. Но если с ним будет друг Клыкач, да еще такая игрушка, как кольцо Юруна — тогда ему все нипочем!
Мальчик вспомнил все, что сделал для него Клыкач, и его захлестнула волна теплого чувства, угрожавшего растопить лед самообладания. Еще одно слово — и он, пожалуй, разревется!
Его спасло появление капрала Вонича.
Этим вечером Тред проглотил ставшую привычной серую овсянку, не чувствуя вкуса. В последний раз. В камере он упал на тюфяк, не обращая внимания на холод, сырость и укусы блох. В последний раз.
Сон не шел. Волнение и нетерпение долгие часы не давали мальчику уснуть. Тред смотрел на показавшуюся в квадрате окна луну, нечеткую в дымке тумана и расчерченную прутьями решетки. В последний раз. С завтрашнего дня — никаких решеток.
Мысли нечувствительно перешли в сновидения. И вот уже рассвет, и в дверях стоит Хорек. В камере клубится белый туман, похожий на вышедшего из моря легендарного Белого Зверя.
Отлично! В таком тумане в двух шагах ничего не видно.
Вниз, в овощной погреб — в последний раз . Клыкач спит в углу — или притворяется спящим.
Ну конечно не спит, мгновенно понял Тред. Плечи напряжены, руки раскинуты слишком непринужденно. Как это капрал Вонич не замечает обмана? И сколько раз сам Тред так же попадался?
Вонич ушел, теперь, скорее всего, он не появится несколько часов. Клыкач открыл глаза, многозначительно поднял седую бровь, сел и с трудом, даже с помощью Треда, поднялся на ноги. Еще минута, и кольцо у мальчика на руке, а узловатые пальцы старика сжимают его виски. Два голоса сливаются воедино. Отработанные движения рук Тредэйна и мысленный контроль старика.
Кольцо засветилось, сияние охватило решетку окна, пробитого под самым потолком. Над землей выступала только крыша погреба. Сияние усилилось — и железные прутья рассыпались ржавой пылью. Свет погас и голоса колдунов смолкли.
Клыкач устало пошатнулся, Тред едва успел подхватить старика и осторожно опустить наземь.
Мальчик и сам тяжело дышал. Хрупкое тело старика бессильно распростерлось перед ним. Прошло несколько минут, прежде чем тот перестал судорожно глотать воздух, привычно засипел, закашлялся и попытался встать.
— Не спешите, — еле слышно предостерег его Тред.
— Приходится, мой мальчик.
Отказавшись от поддержки, старик заставил себя подняться. Жестокий приступ кашля согнул Клыкача пополам, и Тред испугался, что у того начинается приступ. Но он совладал с собой, распрямился и шагнул к окну.
— Подсади-ка меня, — попросил он. — Самому мне не подтянуться.
Выдержит ли он? Времени на раздумья не осталось. Клыкач уже выбрался из погреба.
— Давай скорее, — донесся сверху его шепот.
Тред подтянулся к окну и выполз во двор, по которому бродили безмолвные призраки. Среди серых клубов тумана колебались и раскачивались белые полотнища. Можно было испугаться, если не знать, в чем дело. Но в ясные дни Тред не раз видел из окна, как развешивают в этом дворике на просушку выстиранное белье из квартир офицеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— На мой взгляд, вы еще не безнадежны, — заметил он. — Я вижу в вас способности к росту. В противном случае я бы давно передал вас в другие руки, не столь милосердные, как мои.
Комендант крепости Нул придал своему лицу подобающее выражение благодарности, неискренность которого не укрылась от глаз верховного судьи.
— Скажите сами, — приказал Гнас ЛиГарвол, — как мне с вами поступить? Обдумайте все и сами вынесите себе приговор.
Подобные приговоры, вынесенные самими обвиняемыми, часто оказывались суровее, чем решения самого строгого суда.
Но не в данном случае.
Комендант поразмыслил с минуту и спокойно встретил взгляд судьи.
— Я приговариваю себя к существенному увеличению средств на содержание заключенных, что даст возможность обеспечить более эффективное и надежное управление тюрьмой.
Гнас ЛиГарвол не снизошел до гнева. Да, он надеялся на другой ответ, но Автонн рассудил иначе, и теперь оставалось только одно:
— Вы разочаровали меня, проявив неслыханную дерзость и высокомерие, — сообщил он коменданту. — Вы не в состоянии управлять крепостью Нул.
— Правильно, верховный судья, — кивнул тот. — Никто в моем положении не смог бы ею управлять.
— Вспомните, дерзость не радует сердце Автонна, — предостерег судья. — С этой минуты вы свободны от занимаемого поста.
— Очень хорошо. В двадцать четыре часа я покину крепость.
— Ни в коем случае. Последние беспорядки, насколько я помню, оставили несколько вакансий среди тюремной охраны. Вы заполните одну из них.
— Я не принимаю этого назначения.
— Это назначение не обсуждается.
Бывший комендант крепости промолчал. По-видимому, он уже встал на путь исправления.
— Да послужит ваше падение, — провозгласил судья, — уроком вашему преемнику. Пусть ваш пример пояснит ему, в чем состоит его долг, и научит распоряжаться данной ему властью в соответствии с этим долгом.
Гнаса ЛиГарвола переполняло ощущение собственной правоты. Он чувствовал — Автонн им доволен.
6
Тред словно заново родился. После бесконечных дней ужаса и отчаяния — новые впечатления, общая цель, надежда! Лед в его душе начал таять.
Он быстро приспособился к новому распорядку. С утра набрасывался на бобы и за два-три часа выполнял дневную норму. Когда кучка очищенных бобов вырастала достаточно, чтобы капрал Вонич остался доволен, можно было разбудить Клыкача, который лежал, свернувшись, в своем углу. Старик спал так крепко, его морщинистое лицо было так неподвижно и бледно, что Тред иногда боялся, что за ночь старик умер. Эта хрупкая жизнь могла оборваться в любую минуту — а без него, без обещанной им надежды само существование Тредэйна стало бы невыносимым.
В такие минуты сердце мальчика начинало бешено стучать и он с трудом заставлял себя подойти к спящему, опасаясь наихудшего.
Но Клыкач неизменно просыпался от первого легкого прикосновения к плечу, открывал влажные, мутные от сна глаза и весело спрашивал:
— А, это ты, мой мальчик? Готов к новой порции мучений?
Треду все это вовсе не казалось мучением. Наоборот: хоть какая-то пища для ума, глоток свежего воздуха — что еще нужно для счастья?
Прежде всего Клыкач перевел ему запись на платке, поясняя незнакомые слова и понятия тайной науки. Треду пришлось выучить наставления назубок, так что он мог начать с любого места и повторить все до конца, не переводя дыхания.
И это было только начало. Когда мальчик зазубрил наставления, настало время их выполнять.
Сперва Клыкач намеревался выучить своего юного помощника производить все мысленные и физические действия самостоятельно, однако вскоре выяснилось, что это невозможно. Понятливый и старательный ученик бился изо всех сил, но его усилия ни разу не увенчались успехом. Клыкач далеко не сразу понял, в чем дело. После долгих размышлений он пришел к выводу, что колдовство требует умственной сосредоточенности и самообладания, недоступных даже самому способному подростку. У умудренного годами старика и того и другого было в избытке, но кольцо от этого не становилось больше и по-прежнему не налезало на палец.
Со временем они нашли действенный способ. Сотрудничество. Тред, с волшебным кольцом на руке, пытался воспроизвести необходимые действия. Клыкач, сжимая костлявыми пальцами виски ученика, повторял эти действия одновременно с ним, сдерживая пламя юности силой своего опытного разума. Получаться стало не сразу, но со временем они научились чувствовать друг друга и достигли полного мысленного слияния.
Когда Тред впервые ощутил в себе тонкий ручеек чужой, незнакомой силы, он от удивления невольно прервал мысленную связь, отшатнувшись и вырвавшись из цепких рук Клыкача.
Ручеек тут же иссяк, а мальчик, разрываясь между облегчением и досадой, добрых полчаса извинялся и оправдывался.
Они попробовали снова, но повторить успех удалось только через три дня. В этот раз слияние разумов вызвало такое мощное свечение кольца, что овощной погреб озарился холодным сиянием. Начинающие колдуны почти не замечали его. Их тела снова заполнила чужая сила. Она вырывалась наружу, заполняя погреб неуправляемой энергией, и казалось, что сейчас сбежится охваченная паникой стража…
Не сбежалась. Беззвучный ураган, бушевавший в погребе, остался незамеченным скучавшими наверху охранниками и постепенно утих, оставив колдунов обессиленными, трепещущими и торжествующими.
После этого они стали осторожнее и чаще сверялись с записями Юруна, привыкая сдерживать и направлять ошеломляющий поток энергии, проникающей в них из неведомого источника.
И вот настал день, через восемь или десять недель — время в крепости Нул проходит незаметно, — когда они впервые совершили настоящее чудо. Здоровенная брюква под их взглядами вдруг расплылась и растаяла, оставив после себя лужицу дурно пахнущей жидкости. За ней наступила очередь других ни в чем не повинных овощей, и все они исчезали на изумленных глазах Треда. Успех давался им все легче и легче. Вскоре буроватая жижа залила весь пол в погребе. Тред и Клыкач взглянули на эту лужу, потом друг на друга. Слов не понадобилось. Их силы слились, кольцо полыхнуло светом — и вот лужа высохла, оставив на полу лишь тонкий слой пыли.
Тред резко оборвал связь. Голова кружилась, ноги подкашивались, но в крови бурлил восторг. Мальчик медленно опустился на колени. Клыкач без сил шлепнулся рядом. Несколько минут оба переводили дыхание.
Наконец Клыкач поднял седую голову и проговорил, отдуваясь:
— Я тебе говорил, что у меня есть план? Тред кивнул.
— Ну, мой мальчик, хочешь знать, что делать дальше?
— Расплавить бы вот так сержанта Гульца!
— Неплохая мысль. Но прежде надо еще поупражняться, пооттачивать мастерство. А там посмотрим.
Они честно упражнялись, и каждый день приносил все новые успехи. Медленно, но верно приходила уверенность в себе. Они учились быстро и твердо распоряжаться силой, проникавшей в них через кольцо.
В тот день, когда они убедились, что могут волшебством расплавить, рассечь, накалить или заморозить любой небольшой предмет на расстоянии десятка шагов от себя, Клыкач рассудил, что пора перейти к следующему пункту плана. Тред к тому времени наизусть знал весь замысел старика, который, при всей своей наивной простоте, все же мог сработать. Нужна была лишь отвага, хладнокровие, кольцо Юруна, да малая толика удачи.
Стояло то унылое, но внушающее надежды время года, когда зима уступает место первым приметам весны. Самое подходящее время. Туманы над озером лежали тяжелым покрывалом. В таком тумане легко затеряться двум беглецам.
— Итак, завтра, — решил Клыкач в конце утомительного, но успешного дня. — Завтра.
Почему не сегодня, не сейчас? Тред удержался от вопроса. Ответ был слишком очевиден: Уже вечер. Через четверть часа за мной придет капрал Вонич, и побег тут же будет обнаружен. Риск слишком велик. Клыкач прав. Вслух Тредэйн сказал просто:
— Я готов.
— Я тоже, мой мальчик. Более чем готов, хотя сам не знаю, к чему.
— О чем вы?
— Задумайся на минутку. Предположим, завтра нам повезет. Что ты собираешься делать со своей свободой?
— Все, что захочу. На то она и свобода, верно?
— Не совсем так, но не будем об этом. Давай немного уточним. Куда ты отправишься, где будешь жить?
Тредэйн молчал. Он только сейчас понял, что вовсе не уделял внимания подобным, с его точки зрения, мелочам. Его мечты простирались не далее первой минуты свободы. О том, что будет после, он никогда не задумывался. Куда идти? Беглец, мальчишка без гроша в кармане. Ни семьи, ни друзей… Чем он будет жить? Разве только…
Он не додумал, спросив старика:
— А как вы собираетесь жить?
— Понятия не имею, — признался тот. — Я почти не помню мира за стенами крепости. Наверняка он покажется мне чужим, холодным и пугающим. Очень может быть, я еще стану тосковать по своему спокойному, безопасному овощному погребу и с любовью вспоминать эти кучи гнилья.
— Но зачем же вам бежать, если не хочется?
— Без меня у тебя ничего не выйдет. Даже если я отдам тебе кольцо Юруна, ты не сумеешь управлять им самостоятельно.
— Пока не сумею. Но со временем, если продолжать упражняться…
— Молодец! Но тебе не придется ждать, мой мальчик. Мы будем действовать по моему плану. Кстати, насчет «продолжать упражняться»… Ты умный парень и, конечно, понимаешь, что это колечко, если разумно им распорядиться, может сильно облегчить нам жизнь в этом холодном внешнем мире?
Тред кивнул.
— Ага, я так и подумал. И что из этого следует, тоже понимаешь?
Второй кивок.
— И общество старика не покажется тебе слишком утомительным?
— Я буду рад, если вы останетесь, со мной, Клыкач, — Тред с изумлением понял, что говорит чистую правду. Мысль о свободе вдруг испугала его. Страшно оказаться одному в огромном мире. Но если с ним будет друг Клыкач, да еще такая игрушка, как кольцо Юруна — тогда ему все нипочем!
Мальчик вспомнил все, что сделал для него Клыкач, и его захлестнула волна теплого чувства, угрожавшего растопить лед самообладания. Еще одно слово — и он, пожалуй, разревется!
Его спасло появление капрала Вонича.
Этим вечером Тред проглотил ставшую привычной серую овсянку, не чувствуя вкуса. В последний раз. В камере он упал на тюфяк, не обращая внимания на холод, сырость и укусы блох. В последний раз.
Сон не шел. Волнение и нетерпение долгие часы не давали мальчику уснуть. Тред смотрел на показавшуюся в квадрате окна луну, нечеткую в дымке тумана и расчерченную прутьями решетки. В последний раз. С завтрашнего дня — никаких решеток.
Мысли нечувствительно перешли в сновидения. И вот уже рассвет, и в дверях стоит Хорек. В камере клубится белый туман, похожий на вышедшего из моря легендарного Белого Зверя.
Отлично! В таком тумане в двух шагах ничего не видно.
Вниз, в овощной погреб — в последний раз . Клыкач спит в углу — или притворяется спящим.
Ну конечно не спит, мгновенно понял Тред. Плечи напряжены, руки раскинуты слишком непринужденно. Как это капрал Вонич не замечает обмана? И сколько раз сам Тред так же попадался?
Вонич ушел, теперь, скорее всего, он не появится несколько часов. Клыкач открыл глаза, многозначительно поднял седую бровь, сел и с трудом, даже с помощью Треда, поднялся на ноги. Еще минута, и кольцо у мальчика на руке, а узловатые пальцы старика сжимают его виски. Два голоса сливаются воедино. Отработанные движения рук Тредэйна и мысленный контроль старика.
Кольцо засветилось, сияние охватило решетку окна, пробитого под самым потолком. Над землей выступала только крыша погреба. Сияние усилилось — и железные прутья рассыпались ржавой пылью. Свет погас и голоса колдунов смолкли.
Клыкач устало пошатнулся, Тред едва успел подхватить старика и осторожно опустить наземь.
Мальчик и сам тяжело дышал. Хрупкое тело старика бессильно распростерлось перед ним. Прошло несколько минут, прежде чем тот перестал судорожно глотать воздух, привычно засипел, закашлялся и попытался встать.
— Не спешите, — еле слышно предостерег его Тред.
— Приходится, мой мальчик.
Отказавшись от поддержки, старик заставил себя подняться. Жестокий приступ кашля согнул Клыкача пополам, и Тред испугался, что у того начинается приступ. Но он совладал с собой, распрямился и шагнул к окну.
— Подсади-ка меня, — попросил он. — Самому мне не подтянуться.
Выдержит ли он? Времени на раздумья не осталось. Клыкач уже выбрался из погреба.
— Давай скорее, — донесся сверху его шепот.
Тред подтянулся к окну и выполз во двор, по которому бродили безмолвные призраки. Среди серых клубов тумана колебались и раскачивались белые полотнища. Можно было испугаться, если не знать, в чем дело. Но в ясные дни Тред не раз видел из окна, как развешивают в этом дворике на просушку выстиранное белье из квартир офицеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62