Вымотался до такой степени, что сил нет даже уставать.
- Что это? - Иван огляделся. Огромное помещение, освещенное так, что резало глаза. Лампы тут были практически везде. Очень яркие. Очень.
Голые белые стены, блестящие от света десятков ламп дневного света. Гладкий пол. В центре зала - огромная окружность, словно составленная из сотен цветных квадратов. Некоторых квадратов не хватало, зияли провалы.
Под потолком зала - железные лестницы, рельсы-направляющие, в углу замер длинный цилиндр огромного крана… или подъемника? Серые станины уходили под потолок.
- Куда мы пришли? - спросил Иван.
- Центральный зал, - сказал Федор спокойно. - Под вашими ногами фактически - сам реактор. Вот этот круг, что вы видите, - с квадратиками - мы называем это «пятак». Это зона загрузки топлива в реактор. Видите, они разного цвета…
- Э-э… а почему мы пришли именно сюда?
- Здесь безопаснее. Я здесь сплю.
- Что, прямо на реакторе?! - Уберфюрер выглядел обалдевшим.
Старик усмехнулся.
- Зачем же прямо на реакторе? Вон там, в углу.
Иван оглянулся. Действительно, там, за металлическим стеллажом, заполненным какими-то механизмами и деталями, виднелся край полосатого матраса. Ну, старик. Кремень просто.
- Сумасшедший мир, - сказал Федор. - Разве я когда-нибудь думал, что буду спать в реакторном зале, чтобы защититься от излучения снаружи? Но здесь действительно безопаснее всего. Под вашими ногами - плита биологической защиты реактора, мы называем ее Елена. Толщина Елены несколько метров, над головой - бетонный козырек, который, теоретически, выдержит падение на него реактивного самолета.
- Офигеть, - только и сказал Уберфюрер. Огляделся.
- Это самое безопасное место на станции. Поверьте старику.

* * *
- По-моему, кто-то ни фига не понимает в блюзе, - сказал Уберфюрер. - Вот ты можешь отличить чикагский блюз от техасского? Скажи честно, можешь?
Негр перевел взгляд с одного на другого.
- Да ну вас к черту с вашим блюзом! - обиделся Мандела, скатал в валик матрас с подушкой, одеялом и ушел спать в другой угол.
Демонстративно.
Будь тут дверь, он бы ей хлопнул.
- Что ты к нему цепляешься? - спросил Иван. - А, Убер? Нормальный же парень.
- Нормальный, - согласился скинхед. Откинулся на подушку, заложил руки за голову. - Что я, не вижу? Но мне по приколу его цеплять, понимаешь? Да и вообще, подумай сам - вот я скинхед, правильно?
Иван посмотрел на свежевыбритую голову Убера и улыбнулся.
- Ну не знаю, как тебе сказать прямо…
- Да пошел ты, - беззлобно огрызнулся Уберфюрер. - Вот я скин, а он негр… Это же классическая ситуация настройки имиджа!
- Не понял. - Иван нахмурил брови. - Ты о чем?
- Вот я бритоголовый. Бритоголовый что делает, когда видит чернокожего? Правильно! Идет и задирает его черную задницу. Логично, брат? Логично. А если такой бритоголовый весь из себя скинхед стоит и не задирает негра, он что - боится, получается? Это значит, яиц у него совсем нет, у этого скинхеда? Так что все правильно, андестенд? А, например, если негр не замечает, что рядом с ним потенциальный расист, и не идет бить его арийскую задницу, он кто? Вот то-то. Короче, Иван. Не лезь к нам с Манделой. Мы сами разберемся. Это вопрос доминирования.
- Ты же говорил про имидж? - уточнил Иван.
- Да иди ты, - отмахнулся Уберфюрер. - Знаешь, почему я на самом де-ле его достаю?
- И почему?
- Не потому, что он черный, а потому, что слабый. Понимаешь? Он слабый. Терпит. Тот день, когда он мне даст в морду, будет последним днем моих над ним издевательств. А пока, извини, не заслужил. Вот так-то, брат.
- Ага, - сказал Иван. Смотри, какой воспитатель нашелся. Что-то не подозревал я в нем педагогических наклонностей. А они есть.
Уберфюрер потянулся. Зевнул так, что кожа на челюстях едва не лопнула.
- Давай спать, что ли?
Иван кивнул, лег, натянул одеяло до подбородка. Высоченный потолок реакторного зала мешал погрузиться в сон - непривычно высоко, непривычно большое пространство, вообще непривычно. Пол из свинца или что там еще, это же надо.
Но мы же добрались, верно?
Сон не шел. Не чувствовал Иван себя уютно. Вспомнился рассказ Водяника про Петра Первого, основателя Петербурга… мол, тот не мог спать в помещениях с высоким потолком, и ему всегда натягивали над кроватью полотно, как второй потолок. А еще Петр боялся тараканов. Иван зевнул. Тараканы - я ведь и не помню уже, как они выглядят. Закрыл глаза. Полежал. Еще полежал. Да что за ерунда! Спать хочется зверски, а сон не идет.
Он поднялся. Все вокруг спали. Сопение Кузнецова было тревожным, словно ему снился какой-то не очень хороший сон. Надеюсь, твой сон лучше, чем мои, подумал Иван.
Он нашел на полу свернутую в несколько раз ткань. Размотал - вполне приличный тент получится. Аккуратно, чтобы не разбудить, набросил ткань на стеллаж, так, теперь закрепить… Иван прижал край ткани тяжелой деталью, похожей на маховик дизеля, только с круглыми отверстиями на боку. Протянул полотно над спящими, чтобы оно легло на станину… перебросил на другую сторону. Все, готово. Иван отошел на несколько шагов, полюбовался сделанным. Вполне приличная палатка получилась.
Теперь можно и поспать.
Он вернулся так же, ступая неслышно, как крадущийся по улицам Питера диггер, пробрался между спящими. Лег на свою койку - она все еще хранила тепло его тела - и потянул на себя одеяло. Спать. Спать…
- Командир? - позвали его.
- Миша? - Иван открыл глаза. - Чего тебе?
Глаза Кузнецова блеснули в темноте. Он приподнялся и оперся на локоть, глядя на Ивана.
- Я тут подумал… Здорово, что мы дошли до ЛАЭС. Верно, командир?
«И помни, прямой путь - не всегда самый короткий», - вспомнил Иван.
- Верно, Миша. Спокойной ночи. Хороших снов.
- Приятно снова видеть человеческие лица, - Федор откашлялся. - Извините… А то живу здесь совершенным отшельником. Знаете, в старое время - до Катастрофы - была одна профессия, которая мне ну очень нравилась. Смотритель маяка, называется. Сидишь себе круглый год на крошечном островке, в каменной башне, слушаешь рокот волн, указываешь путь кораблям… Да, отличная профессия. А из меня, видите ли, получился только смотритель реактора. Не так романтично звучит… но все-таки, не жалуюсь. Только иногда так хочется с кем-нибудь перекинуться хоть парой слов… Кстати! Скажите, вам, Иван… ничего не говорит имя… - он помедлил. Провел пальцами по губам, словно в сомнении. - Энигма?
Иван чуть не захлебнулся чаем.
- Откуда вы?
- Ага, - лицо старика просветлело. - Значит, я не схожу с ума. Как у него дела?
- Нормально. Он слепой вообще-то.
- Я знаю, - кивнул Федор.
- Знаете?
- Конечно. Мы с ним долго разговаривали. Он мне рассказывал про свое ранение в тот раз, когда мы, скажем так, случайно созвонились. Это была микроволновая пушка, кажется.
Иван аккуратно поставил кружку на стол. Значит, Энигма не выдумал тот разговор? Какая приятная новость.
- Значит, он не всегда был слепым?
- Думаю, нет. Впрочем, вы и сами это знаете, верно? Иван кивнул.
- Он раньше был диггером.
- Кем?
- Ну, кем-то вроде нас, - Иван обвел рукой сидящих у телевизора. Голубоватый свет экрана истончал силуэты сидящих Кузнецова, Седого, Маиделы, Убера. - Разведчики, короче. Только он старше и круче… наверное.
Старик кивнул. Морщины собрались на лбу, разгладились.
- Ага, понимаю. Но, видимо, даже на опытных разведчиков случается проруха. Он рассказывал, что исследовал какой-то секретный объект… или лабораторию? Не помню точно. Там с ним и случилась эта… эта неприятность.
Иван хмыкнул.
- Да уж… обтекаемо сказано.
Один из силуэтов, облитый голубым свечением, встал и направился к столу, за которым сидели Иван со стариком.
Вблизи силуэт оказался Мапделой, в руке у него была чашка с блюдцем.
- Еще чаю, пожалуйста, - произнес негр церемонно. - Если не затруднит.
- С удовольствием, сэр, - старик улыбнулся. Поднял чайник, наклонил над кружкой. Взвился вкусный - Иван на секунду даже задержал дыхание - пар, пахнущий чем-то… настоящим. Именно, подумал диггер. Куда уж нашим метровским чаям до него.
- Премного вам благодарен, добрый сэр, - отозвался Мандела, чуть поклонился, стоя с чашкой в руке. Повернулся, чтобы идти к телевизору…
- Что такое микроволновая пушка? - спросил Иван у Федора. Спина Манделы замерла. Напряглась. Иван видел это краем глаза.
- Вы знаете, что такое микроволновка? - спросил старик. - Такая печка для разогревания еды?
- Н-нет.
- Обычно они вот такого размера, - старик показал ладонями габариты микроволновки. - В них готовят еду… на, скажем, волнах, которые заставляют молекулы воды колебаться с такой скоростью, что вода закипает.
Иван попытался представить, как это может быть, и помотал головой.
- И как это повлияло на Энигму?
- Он попытался открыть дверь, а там была автоматическая защита - и она сработала. К счастью, он вовремя понял, что что-то не так, и успел убраться. Но словил напоследок микроволновый импульс. Краешком задело, но все равно…
- То есть?
Федор посмотрел на диггера.
- Грубо говоря, его глаза сварились.
Иван помолчал. Вот как, значит. А мозги у него, случайно, не сварились? Этим бы легко объяснились многие странности в поведении слепого.
- И где стояла эта… хмм… эта пушка? Федор пожал плечами.
- Где-то около станции Невский проспект. Или Гостиный двор? В общем, где-то там. Какой-то секретный объект, я точно не знаю.
Иван вспомнил последний их с Шакилом «залаз». Как раз в районе Гостинки Невского. И тот ствол на потолке, который целился в камни… и ничего не происходило. Автоматический пулемет?
Может, и не пулемет.
Может быть, Иван всего на полшага не дошел до того, чтобы свариться заживо?
Мандела все так же стоял рядом, словно забыл, зачем явился.
- Что вы там смотрите? - спросил Иван. До исто долетали только обрывки песен и экспрессивных театральных выкриков. «Я задержу их, ничего». «Защищайтесь, господа», «Каналья!» и прочее. Мандела пожал плечами.
- «Три мушкетера» называется. Хороший фильм, только непонятный немного.
Старик негромко засмеялся.
- А мне «Два бойца» нравятся, - сказал Иван, посмотрел на Федора. - У вас, случайно, нету?

* * *
- Здесь есть кто-то еще, - сказал Седой. Иван облизнул губы - растрескались совсем, помолчал. Пожилому скинхеду верилось сразу.
- То есть?
- Не один он здесь живет, зуб даю.
- Может, женщину от нас свою прячет? - предположил Иван. - Я бы так и сделал, наверное. Видок-то у нас бандитский, прямо скажем.
Седой покачал головой. С сомнением.
- Не знаю. Может, и женщину. Может, нет. Но точно кого-то прячет.
- Вы один живете, точно? - Иван смотрел в упор. - Мы думаем, здесь есть кто-то еще. Почему он или она от нас скрывается?
Федор помедлил. Иван видел, как сжались его руки с тонкими пальцами. Морщинистая кожа с синими узловатыми венами. Интересные у него мозоли, кстати…
- Никого здесь нет, - сказал Федор наконец. - Извините, мне надо побыть одному… простите…
И вышел. Иван посмотрел ему вслед. Интересно, от чего бывают такие мозоли? Он поднял свои ладони и внимательно разглядел, Понятно, от чего. От лопаты.

* * *
В следующий раз Иван выбрал время, чтобы задать вопрос про мозоли.
Сначала старик долго молчал. Потом предложил диггеру одеться на выход.
Интересно, подумал Иван.
За корпусом ЛАЭС простиралось ровное поле.
- Раньше это был газон, - пояснил Федор глухо, сквозь маску.
- А теперь? - спросил Иван, хотя уже начал догадываться.
Кресты, сваренные из металлических трубок, торчали из земли. Их было несколько десятков. Некоторые - с надписями. Часть даже с оградками.
- Теперь это кладбище, - сказал Федор. Серый туман наползал на ЛАЭС.
Гигантские трубы напоминали ноги огромного чудовища, застрявшего в мутной пелене.
Иван подошел к одной из оградок, наклонился, напряг зрение.
«Марина К. род. 1993» - прочитал он. На могилке лежали стебли бурого растения с острыми листьями и белесыми некрупными цветками. Иван слышал про традицию носить цветы на кладбище, по видел такое впервые. Кто она была старику? Иван покачал головой. Жена? Это не мое дело.
- Возвращаемся, - сказал старик. Иван кивнул.
Перед уходом они остановились, чтобы еще раз попрощаться с умершими. «Минута молчания в память павших. Сейчас!» Иван склонил голову.
- Я нахожу их везде и хороню здесь, - сказал старик. - Чтобы было - по-человечески. Понимаете, Иван?
- Да. Мне кажется, понимаю.
- Петербург - англицкий город, - сказал Федор.
- Ангельский? Старик улыбнулся.
- Английский, то есть.
Он откинулся в кресле и начал читать - негромко, чуть отстранение, с паузами в нужных местах:
- Прекрасен и сумрачен, как бабуин, что с английской гуляет трубкой, с английским зонтом, в клетчатом пледе шотландском и шарфе на шее большом.
Ко всем обращаясь по-русски, четко, до буквы звучит, ленинградских кровей он старинных, на любом языке говорит.
Странный для всех, равнодушен, ночью разводит мосты. Байтовый, ванты, калоши, булка, поребрик, носки.
Трубу он с собой не таскает. Дома забыл саксофон. Гордый.
Гордый. Звучит саксофон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61