После заброски сколько хочешь. Если вернешься. И не забыть отлить на «герму» - это хорошая примета.
Но сейчас Иван не готовится к заброске, а просто спит. В крови у него повышенный уровень токсинов, пониженное содержание кальция и витамина С. Легкое обезвоживание в целом. Мерцающий ритм сердца. Последствия алкогольного отравления. Впрочем, по-русски это называется: хорошо вчера врезали.
Иван спит. И одновременно не спит. Видения и кошмарные твари где-то рядом, за стеклянной стеной, а сейчас он думает.
Все кончено. Все кончено.
Пищевод болит, словно вчера они пили кислоту. Иван спит, перед ним проплывают лица вчерашних собутыльников. Не лица - хари.
"Пей, бордюрщик", - говорили они и подставляли кружки. Темная жидкость льется из мешалки, воняя ацетоном. Рука, заросшая рыжим волосом. Под ногтями залежи каменного угля. Иван снова видел, как кто-то - возможно, он сам - протягивает руку и высыпает в эту рыжую подставленную ладонь горсть латунных и биметаллических цилиндриков. Пачки таблеток. Патроны, думает Иван в запоздалом приступе тревоги, антибиотики… черт. Он почти просыпается, но продолжает спать.
Надеюсь, это только сон. Иван надеется, что проснется, а патроны на месте, антибиотики на месте, сам он одет, цел, невредим и готов идти дальше.
Дальше, дальше, дальше…
Снова кружка, жидкость, ацетон, пылающая гортань. Потом он видит себя блюющего в санузле. Свободу попугаям! Дальше провал.
Иван спит и очень-очень надеется, что это был сон.
Голоса.
- Где твой бордюрщик?
- Вон дрыхнет.
Голоса приближаются. Это тоже сон.
- Блин, ароматец тут у тебя. Сколько их здесь? - голос с тягучей ленцой, повелительный.
- Шесть человек на палатку, - отвечает другой голос с обидой. - Все, как положено.
- Смотри, проверю… Этот?
- Этот.
Иван думает во власти дремы, что нужно встать и что-то сделать. Возможно, драться.
Потом думает: а зачем?
И продолжает спать.
Всплеск боли. Огненная кровавая гора образуется, вырастает в его ребрах. Иван переворачивается на спину. Он даже кричать не может, только открывает рот, как рыба. Вспышки перед глазами, как пятна автоматных выстрелов в темноте тоннеля. "Вперед!", "Бей москвичей!", «Огонь!»
В ответ летит "Питерцы уроды!". И пулеметная кантата, разрывающая уши.
Иван открывает глаза. Все плывет и качается. Над ним нависает лицо.
- Очнулся, родненький? - говорит лицо ласково. Толстая, изнеженная харя. Где-то он ее видел? Вчера? Иван щурится. Вчера - пустая зона памяти. Ничего. Кроме смутных воспоминаний о каком-то сне, нет ничего. Только боль в боку и эта ласковая харя.
Иван смотрит и молчит. Пока он еще во власти тишины и пустых, незаполненных клеток памяти. Как многоярусные койки в заброшенном бомбаре. Только запах гнили, заброшенности и плеск воды, когда переставляешь ноги в резиновых сапогах.
Харя наклоняется, занимает все видимое пространство. Иван думает, что еще чуть-чуть и она заполнит собой все метро, выдавит Ивана на поверхность. А потом и там все заполнит.
- Кто… ты? - говорит Иван непослушными губами. Голос гулкий, как из цистерны резервного запаса воды. Ее использовали сразу после Катастрофы, потом забросили. Иван тогда с Косолапым рассматривали ее, переходя из помещения в помещение. Пляшущие лучи фонарей. Это, кажется, был бункер на Приморской. Или нет?
- Вставай, родненький, - сказала харя. - По твою душу я. Идти пора.
Иван сфокусировал взгляд, заморгал, чтобы хоть чуть-чуть подстроить резкость.
Так и есть. Харя отдалилась, теперь это был мужик в сером городском камуфляже с заплатами на коленях, он сидел на корточках, положив руки на автомат. Иван сглотнул. Руки у мужика буйно поросли рыжим курчавым волосом.
- Куда? - спросил Иван. Чертов сон оказался не сном. Сколько я вчера прогулял? Как у них тут принято? Долговая яма? Или порка медным проводом, как на Садовой-Спасской?
Сесть было ошибкой. Мозг просто взорвался. Иван застонал.
- У-у… - сказал мужик. - Как тебя корежит-то… Ничего, сейчас пройдемся, там оклемаешься.
- Куда идти? - Иван примерился, куда прыгать, чтобы свалить мужика. Если чугунная голова, конечно, позволит… черт, надо!
Мне нужно домой, подумал Иван.
Я за это глотки буду рвать, предупреждаю.
- Да тут недалеко, - сказал мужик. - Оформим тебя честь по чести. У нас, все как положено, родненький, ты не думай.
Чертовы уроды. Иван сделал вид, что собирается подняться, подтянул ноги - в желудке вспыхнула боль, перед глазами все поплыло - сейчас, сейчас. Иван уперся руками в пол. Один прыжок… Мои любимые конфеты…
- Все без обма… - мужик не договорил. Иван в длинном прыжке подкатился ему под ноги. Ощущение - словно мозги забыли закрепить, и они шарахнулись о стенку черепа со всей дури.
Но мужик не успел среагировать… Иван сбил его ударом под голени, тело в сером камуфляже упало рядом - бум! Хэканье. Иван перекатился, сел на него верхом, вырвал оружие из рук (смотри ты, «абакан», совсем зажрались, сволочи) и нацелил автомат мужику в голову. Под задницей у Ивана было твердая поверхность, пластины. Бронежилет, смотри-ка. Круглая харя расплылась в удивлении, рот открылся. Глаза огромные.
- Не… не стреляй!
- Куда ты меня собрался сдавать, а?! - Иван переключил предохранитель, положил палец на спуск.
- Что?!
- Куда вести меня собрался?!
Рот растянулся в удивленной полуулыбке-полугримасе.
- Так ты же сам хотел?
Пам- пара-пам. Мои любимые конфеты: бато-ончики.
- Куда хотел? - теперь Иван раскрыл рот. - В камеру?!
Мужик заморгал.
- Какую камеру? Ты же сам просил провести тебя в обход Восстания на синюю ветку! Через Сампсониевскую и Ботаническую. Я, блин зараза, не напрашивался. Сейчас оформили бы у коменданта договор и пошли. Забыл? Ты же мне вчера даже аванс выплатил!
- Я? - Иван заломил бровь. Действительно, что ли? Он чуть сдвинул ствол автомата в сторону.
- А кто? - удивился мужик. - Ну ты и псих! Допился до белочки, да? Говорил я тебе вчера, много не пей. Нам пешком топать до фига и больше.
Вот оно что.
Иван подумал, встал. Поставил «абакан» на предохранитель. Башка трещала уже не так сильно. Вот что хороший выплеск адреналина делает. Резко оздоровляет организм.
Иван посмотрел на рыжего и протянул руку.
- Вставай, - велел он. - Как твое ничего?

* * *
Через два часа, подписав договор у коменданта Выборгской, худого остроносого старичка в вязаной телогрейке, и наскоро перекусив, они выступили в поход.
Иван шел и мучился от похмелья.
- Эти станции собирались строить, но так и не построили, - рассказывал Виолатор, шагая в темноту. - Сампсониевская и Ботаническая. Сладкая парочка. Но тоннели сделали. Еще должна была быть станция Средний проспект, это переход на Васю.
- Я знаю, - сказал Иван. Башка трещала немилосердно. - То есть… я слышал об этом.
Вил качнул головой.
- Ее тоже не построили. Даже тоннель не довели до нее. Зато на Васильевский остров оттуда можно попасть - если тоннели не затопило окончательно. Там был траволатор под Невой.
- Что было? - слово было своеобразное. Нечто среднее между «травма» и "эскалатор".
- Траволатор. Такой эскалатор - только не вверх или вниз, а по прямой. Бегущая дорожка. Встал себе и едешь. Но они, конечно, давно уже не работают…
Мысль добраться сразу до Василеостровской показалась Ивану заманчивой. Но что я там буду делать?
Таня. Иван прикрыл глаза, справляясь с головокружением.
Нет. Сначала - Шакил.
Еще в гостях у старика он выработал план. Соваться на Площадь Восстания - верная смерть. А вот на Невском у него есть друзья - тот же Шакилов. Надеюсь, с ним сейчас все в порядке, подумал Иван.
Известия о бойне на Восстания уже разошлись по всему метро.
Вернуться и остаться в живых - вот моя задача, думал Иван.
И отомстить.
Все просто.

* * *
Виолатор, сокращенно Вил, занимал на Выборгской одну из официальных должностей - вроде "путевого обходчика". Звучало красиво и так - по-старому. На самом деле его обязанностью было забалтывать приезжих - представляет опасность для станции, нет, а так же инспектировать местные гостиницы.
Такая легкая версия службы безопасности.
Иван усмехнулся.
Не брезговал Виолатор и случайным заработком - вроде того, на который подвизался сейчас, с Иваном.
Познакомились они, когда Иван заливал местной сивухей последние новости - и как-то очень легко сошлись. Впрочем… Иван покрутил головой, разминая шею. В затылке застрял штырь - тупая боль после вчерашнего.
Впрочем, не последную роль в этой легкости принадлежала алкоголю.
Через пару часов они дошли до станции Черная речка. Станция была заброшенная, неизвестно почему - по крайней мере, Виолатор этого не знал. На станции горел огонь, люди в цветастых нарядах сидели вокруг костра. Иван сто лет уже не видел живого огня. В Альянсе за открытый огонь можно было крепко схлопотать.
Конечно, едко подумал Иван, если это не струя из огнемета.
От костра поднялся крупный мужчина в широкополой шляпе. Борода, усы с сединой. Смуглая кожа.
- Цыгане, - сказал Виолатор. - Подожди, я сейчас.
Он пошел навстречу мужику в шляпе, улыбаясь на полметро и раскидывая руки для объятий.
Мужик, однако, обниматься не пожелал. Что-то сказал рыжему сердитое и резкое, махнул рукой - иди, мол. Виолатор пытался возразить, но цыган повторил жест.
Иван ждал.
Виолатор вернулся - ничуть не обескураженный таким холодным приемом.
- Да понимаешь, ангелы не разрешают, - сказал Виолатор.
Петроградскую они прошли, практически не останавливаясь. Была это тихая и странная станция. И народ там был очень тихий и очень странный. Иван не понял, в чем дело, но среди жителей Петроградской он себя чувствовал совершенно чужим.
- Дендрофилы, - сказал Виолатор шепотом.
- Кто?
- Любители растений. - добавил он и больше ничего объяснять не стал. Впрочем, Ивану было, если честно, все равно. Да хоть филателисты! Все равно он не знал, что эти слова означают - что «дендрофилы», что «филателисты».
Да и наплевать.
Когда через несколько часов они дошли до поворота на Горьковскую, Виолатор наставил на Ивана «абакан».
- Что это значит? - спросил Иван с удивившим его самого спокойствием.
- Ты обещал мне заплатить, - сказал Виолатор. - Родненький, давай, плати.
- Верно.
- Отдай мне вторую половину. Дальше ты уж, извини, сам дойдешь.
- Да, - Иван кивнул. - Я понимаю.
Стараясь не делать резких движений, он вынул из сумки патроны и отсчитал положенное количество.
- Положи на землю.
Иван пожал плечами, сделал, как просил рыжий. Отступил на два шага. Виолатор быстро, даже не пересчитывая, закинул патроны в рюкзак. Поднялся.
- Ход вон там, - он высветил фонарем надпись над коллектором. - Удачи тебе, диггер.
- Откуда ты знаешь? - Иван замолчал.
Виолатор расплылся в довольной улыбке.
- А что, я вашего брата не видел? Вы даже ходите одинаково. Я же видел, как ты меня затылком «держал». Мне прямо нервозно становилось. Думал, заведешь меня куда и порешишь.
- Я вообще-то честный человек, - сказал Иван. Интересный тип этот рыжий…
- Нет, - Виолатор покачал головой, не опуская «абакан». - Ты не честный человек, родненький. Ты просто держишь слово. А это разные вещи. Вообще, это у вас, диггеров, профессиональная деформация.
- Что? - Иван поднял брови.
- Отпечаток, который накладывает профессия. Я когда-то изучал психологию. Ну, ты понимаешь…
Иван усмехнулся.
- И чем же отличается честный человек от диггера, который просто держит слово? - спросил он с интересом.
Виолатор ухмыльнулся.
- Это тонкий вопрос. Скажем так: честный человек… честен и за рамками… данного слова. А диггер за рамками данного слова совершенно свободен. И может сделать все, что угодно. Например, дать мне по башке и забрать автомат.
- Логично, - сказал Иван. Нельзя сказать, чтобы он об этом не думал. Оружие бы ему сейчас очень пригодилось. - Так куда мне идти?
- Туда.
- Если ты меня обманул, я тебя найду, - предупредил Иван. - Я не угрожаю. Ничего личного. Просто думаю, ты должен это знать, Вил. Я ничего не прощаю - никому и никогда.
Сказав, Иван понял, что это действительно правда. Он помолчал, глядя на Виолатора. Тот заметно занервничал, на лбу выступила испарина.
- Это моя, - сказал Иван, - как ты выразился, профессиональная деформация… Ну, что-то хочешь добавить?
- Там сложно пройти, - сказал рыжий наконец.
- Но можно?
Пауза. Капля пота скатилась по лицу Виолатора.
- Да.

* * *
Потолок начал снижаться. Бетонный скос нависал над самой головой, пригибал к земле. Иван ссутулился и пошел вперед. Судя по сквозняку, дальше было открытое пространство, не тупик - иначе откуда взяться ветру?
Спину уже ломило, когда Иван добрался до места, где смог более-менее встать прямо. Ноги и спина к этому времени затекли так, что Иван даже не сразу смог разогнуться. Блин. Так и стоял минут пять, растирая поясницу и набираясь решимости, чтобы выпрямить спину. Выпрямил. Вспышка боли. Иван застонал сквозь зубы.
Иногда начинаешь вспоминать то, что вспоминать не стоит. Вот, скажем, зачем было Энигме спасать ему, Ивану, жизнь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61