- Есть одна идея… идея, идея, и де я нахожусь? - пропел он.
* * *
Иван никак не мог рассмотреть его лицо целиком. Взгляд легко выхватывал фрагменты: вот мясистый, чуть раздвоенный подбородок. Вот подстриженные волосы вокруг уха, частью седые, вот глаз - очень светлый, с темной каемкой вокруг, зрачок точечный, словно наколотый булавкой. Вот пальцы - волосатые, крепкие. Вот карман рубашки, армейской, выцветшей, камуфляжные пятна. По отдельности эти фрагменты виделись четко, и каждый вызывал раздражение и даже отвращение, но в целом образа не складывалось.
Закрыв глаза, как привык делать, тренируя зрительную память под руководством Косолапого, Иван попытался увидеть Мемова, собрать фрагменты в единый образ генерала Адмиралтейской. Но нет. Ничего не выходило.
Процесс внимания состоит из трех действий, говорил Косолапый. Первое действие: держать объект, второе - притягивать к себе, третье - мысленно проникать в него. Так учил Косолапый. Он говорил что-то про актерскую систему Чехова, но Ивану при писателя было не очень интересно, а вот про Блокадников - даже очень. Но тогда Косолапый про Блокадников ему не рассказывал…
А теперь вот Мемов.
Если рассмотреть его как следует, можно задавать вопросы. И образ человека будет отвечать так, ответил бы сам человек. Не словами - а покажет, чтобы он сделал.
Иван снова полностью расслабился и начал вызывать в воображении образ генерала.
Толстые пальцы, курчавые волоски. Пальцы лежат на столе - почему-то плывущее, как сквозь туман, нечеткое изображение.
* * *
Толстые пальцы с курчавыми волосками пробарабанили по столу. Остановились.
Мемов нахмурился.
- Так что у тебя за идея? Только коротко.
- Мох, - сказал Иван.
Густые брови Мемова удивленно поползли вверх.
- Что? - генерал смотрел требовательно. - Какой еще мох?
Иван усмехнулся.
- О-очень интересный. А идея такая…
* * *
- Смело, - оценил генерал. Потер подбородок. Крупный, с легкой синевой, недавно выбритый. Иван опять подумал, что с таким лицом надо прохожих по голове бить, а не армией командовать. Образина. Но ведь умный мужик - даже страшно становится, насколько умный. Взгляд острый до дрожи, глаза светлые, зрачки словно булавкой наколоты. - Думаешь, получиться? Уверен?
Черта с два тут уверен. Иван поднял взгляд.
- Вот и проверим.
- Хорошо мыслишь, - сказал генерал. - Раскованно. Риска не боишься. Это мне нравится.
Иван пожал плечами.
- Я же диггер.
- У меня этих диггеров хоть жопой ешь, - откровенно признался Мемов. - Ты - другой. - пауза. - Как закончим с этим, пойдешь ко мне замом? Мне нужны такие раскованные. Ты талантливый человек, Иван. Я таких людей уважаю и ценю.
Иван даже сперва не понял, что ответить. От открывающейся перспективы кружилась голова. Заместитель первого человека в Альянсе? Это же офигеть, что такое. Просто офигеть.
«А как же Таня?», подумал он. «Как же наше тихое, блин, семейное счастье?»
- А если не выгорит? - спросил он.
- А это уже неважно, Иван. Веришь, нет?
Иван посмотрел на Мемова. А ведь не врет, сволочь. Серьезный мужик.
- Верю.
* * *
Через два дня заказанное наконец прибыло с Василеостровской.
- Как думаешь, получиться? - спросил Пашка приглушенно. Он поднял биток и с силой опустил. Бум! Взлетело облачко фиолетовой пыли. Работать приходилось в респираторах и противогазах, иначе давно бы все лежали и радостно улыбались в потолок. И так у Пашки весь «намордник» заляпан фиолетово-серой грязью.
Иван качнул головой. Лямка ГП-9 привычно давила на затылок.
Улыбка Косолапого.
- Я везучий.
Иван размахнулся и ударил. Взвилось облачко, часть фиолетовой пыли попала на стекла противогаза.
«Таня. Скоро я буду дома. Только жди меня. Иван».
Глава 7
Победа
Вот этот город.
Серый продрогший слон.
Идет дождь.
Струи дождя хлещут по отсыревшим фасадам, многие разрушены пожарами, но сохранили некий странный цвет… послецветие. Когда дом умер, умерли его жильцы, но здание продолжает держаться.
Когда идет дождь, видимость в противогазе падает почти до нуля. Залитые стекла, брызги, разбивающиеся об окуляры, дробный стук капель по резиновой маске, по прорезиненной ткани плаща.
Иван остановился. Достал дозиметр (капли забарабанили по стеклу), сверил показания. Чтобы увидеть хоть что-то, приходится наклоняться впритык. Иногда стекло стукалось о пластик. Треск счетчика тонул в гуле дождя. Как с цепи сегодня сорвался. Но дождь хорош тем, что твари его не особо любят - собаки Павлова точно. Конечно, если не столкнуться с ними лицом к лицу…
Пять рентген в час. Иван присвистнул. Уже сильно. Словно где-то недалеко источник загрязнения. Иван прошел вдоль стены здания, до угла - уровень стал сильнее на пару рентген. Точно, там что-то есть. Иван спрятал счетчик под плащ, щелкнул предохранителем «ублюдка». Капли разбивались о черный, поцарапанный металл ствольной коробки.
Иван подождал. Издалека медленно наплывал, искажаясь, размякая в сыром воздухе, чей-то тоскливый крик. То ли человек, то ли животное - не понять.
Заходить за угол не хотелось.
Иван посмотрел на бронзовую лошадь, стоящую на дыбах. Она была уже полностью зеленой, насквозь, и мокрой. Капли разбивались о зеленый круп. Мост почти обвалился, но лошади пока уцелели. Странно.
Иван, наконец, решился. Тяжесть в затылке стала свинцовой, но он пересилил себя и сделал шаг. Еще.
Выдвинулся из-за угла.
Вздрогнул.
У парапета набережной, скрючившись и расставив широко костлявые локти, сидел Блокадник. Он задумчиво раздирал длинными несоразмерными пальцами собачью тушку, от каждого движения брызгала кровь. Шум дождя. По мостовой, смывая бегущую из-под собаки кровь, бежали струи воды. Где-то далеко прогремел гром.
Вот и все, подумал Иван.
Блокадник выдернул кусок из тушки и повернул голову. В его черных глазных провалах была космическая мудрость. Капли барабанили по серой гладкой коже твари.
- Привет, Иван, - сказал Блокадник скрипуче. От звука этого голоса по спине диггера пробежал озноб. - Я тебя давно жду…
* * *
Иван открыл глаза - в испуге, что проспал. Сбросил босые ноги на пол, вскочил.
Открыл рот, чтобы заорать «подъем!»…
Остановился.
На наручных часах со светящимися зелеными обозначениями было полпятого утра. Рано еще.
Иван вернулся и сел на койку. Скрип ложа. Теперь они ночевали в ТДП-шке, чтобы не отрываться от работы.
Он снова здесь. И никаких Блокадников, слава богу. Ивана передернуло. Все кончилось. На соседней койке сопел Миша Кузнецов, рядом с ним посвистывал носом Пашка. В глубине подстанции темнела койка, откуда доносились легкий храп и бормотание Солохи. За вчерашний день все так умотались, что на Ивановы прыжки никто даже ухом не повел.
Койка профессора пустовала - впрочем, у него бессонница, понятно.
Все на месте. Все живы. Хорошо.
Пускай еще полчаса поспят. Сегодня у нас много работы.
Точно.
Иван потрогал повязку на ребрах, поморщился. Опять влажная. Ребра, поврежденные тварью на Приморской, все никак не заживут. Что за притча?
На месте мочевого пузыря висел горячий мокрый кирпич. Иван, ежась от холода, натянул штаны, обулся и вышел из подстанции.
* * *
Подготовка материала заняла целый день. Иван устал как собака. Хорошо, хоть на одной из станций нашелся компрессор, чтобы закачать в баллоны сжатый воздух. Теперь их поместить в шкафы с обозначениями «ПК» - пожарный кран, и в ящики с пожарным оборудованием, такие же баллоны - в систему вентиляции Маяковской. И еще нужны механические будильники. Или таймеры на батарейках. Но лучше механика - она надежнее.
В общем, работы до хрена. И все с сохранением секретности. Н-да.
И есть еще одна проблема.
- Вообще, надо бы испытать… - профессор посмотрел на баллон с фиолетовой мутной жидкостью. Беспомощно огляделся. В ТДП-шке - тоннельной дренажной подстанции, отведенной под секретную хим. лабораторию, - проходил смотр высшим начальством научных достижений. Но пока показать было особо нечего.
- Нужен доброволец, - сказал Мемов.
Иван шагнул вперед.
- Я доброволец.
Мемов покачал головой.
- Нет. Не ты. Нужен здоровый человек.
Значит, он знает про Ивановы болячки? Нормально жизнь идет.
- А кто тогда? - спросил Иван.
* * *
- Почему это сразу я? - удивился Солоха.
Профессор добродушно улыбнулся. Приблизился, как бы между делом отсекая диггера от двери.
- Надо, Сеня, надо. Снимите очки, пожалуйста.
Солоха отступил на шаг.
- Предупреждаю сразу - у меня неадекватная реакция на некоторые лекарственные препараты! - но очки все-таки снял.
- Аллергия? - деловито осведомился Водяник. - Что-нибудь смертельное?
- Вроде нет… э, вы что делаете?!
- Сейчас проверим, - сказал Водяник, натягивая противогаз. Взялся за баллон, повернул распылитель в сторону диггера. - Готов? - глухо спросил профессор.
- Мама, - сказал Солоха.
Коротко ударила струя жидкости под давлением, распыляясь в воздухе на мелкую водяную пыль. Практически бесцветное облачко повисло в воздухе, быстро рассеиваясь.
Солоха помедлил и осторожно сделал вдох. Все ждали. Ничего не происходило.
Диггер весело оглядел экспериментаторов и улыбнулся:
- Скажите, Проф. А Йозеф Менгеле - случайно не ваш кумир детства?
* * *
- В целом, испытаниями я доволен, - сказал Мемов. Кивнул в сторону, там лежал матрас. - Он, похоже, тоже.
Иван хмыкнул.
Солоха лежал и радостно улыбался. И, кроме расширенных зрачков, ничем не отличался от прежнего, не опрысканного Солохи. Разве что Иван не помнил, что бы когда-нибудь видел диггера таким расслабленным.
Солоха просто излучал счастье. В маленькой захламленной комнате от него шло своеобразное сияние, легко забивавшее слабый свет карбидки.
- Агрессии ноль, - сказал Проф, подходя к генералу с Иваном. - Кажется, наш мох имеет сходство с ЛСД - тот тоже блокирует адреналин. У реципиента отмечена повышенная внушаемость. Синестезия. При этом мягкий и быстрый «приход». Некоторые, довольно сильные признаки мышечного паралича, быстро, впрочем, проходящие. Причем очень сильная реакция, хватило всего лишь одной десятой намеченной дозы…
- Профессор, все понятно, - прервал Иван, хотя половины слов не понял. - Ну что? - он посмотрел на генерала. - Оставляем Маяк?
- Кажется, я нашел «точку сборки», - сказал Солоха, прежде чем Мемов успел ответить. - Слышите меня? Вам не передать… но я попробую. Смысл жизни - я вижу его: четко и ясно.
Генерал крякнул.
- Отличные новости, - сказал Водяник успокаивающим тоном. - Просто отличные. - И пошел к Солохе. Видимо, чтобы занести на бумагу найденный тем смысл жизни.
Мемов усмехнулся.
- Начинаем «план Меркулова», господа-товарищи.
* * *
- Станция Ушедших, - сказал профессор Водяник. - Это легенда, конечно. Однажды они собрались все - мужчины, женщины, дети, старики - и вышли из метро на поверхность. Открыли гермоворота и поднялись по эскалаторам. На что они надеялись? Что прорвутся через зараженную зону? Там от треска счетчиков Гейгера уши закладывало, наверное…
Что в отдалении от мегаполиса можно жить?
Не знаю.
Но никто из них не вернулся.
Не подал о себе известия. Может быть, они добрались до незараженной (ну, или относительно не зараженной) местности и устроились там жить? Или нашли там других, таких же поверивших?
Или погибли все от лучевой болезни, эпидемий и голода.
- Боюсь, мы никогда этого не узнаем, - профессор Водяник покачал головой. - Мы дети техногенной цивилизации. У какого-нибудь чукотского эскимоса или австралийского аборигена больше шансов выжить, чем у нас. Намного больше.
Хотя бы потому даже, что его не пригибает к земле ощущение, что все - все! - кончилось. Даже интернета больше нет. Впрочем, - профессор оглядел Ивана и остальных, кто попал в метро еще в детстве. - Вам это слово все равно ничего не скажет… Выражусь иначе: все кончено.
И виноваты в этом мы.
Мы, человечество, совершили групповое самоубийство. Сунули пистолет себе в рот и нажали на спусковой крючок. Ба-бах. И мозги по стенам. Я не знаю, на что в такой ситуации надеяться. Что наши мозги самопроизвольно стекутся в какую-нибудь более-менее мыслящую форму жизни?
- Вы пессимист, профессор, - сказал Сазонов с иронией.
- Правда? Неужели?! - желчно откликнулся тот. - Целая станция оптимистов ушла искать лучшую жизнь. Шанс для человечества. И где они теперь? Кто их видел?! Нет уж, дорогой мой, позвольте мне и дальше оставаться пессимистом.
- Я вот думаю, что они нашли, - сказал Кузнецов неожиданно. - Лучшую жизнь, то есть. То есть… я бы хотел так думать.
Ему никто не ответил.
- На самом деле, - сказал профессор после молчания. - Это история о том, как опасна надежда.
- Ложная? - Иван посмотрел на Водяника внимательно.
- Любая.
* * *
Бордюрщики не дураки. Неожиданное затишье на стороне Альянса должно было их насторожить, поэтому, не смотря на подготовку плана газовой атаки, решено было провести еще один, финальный штурм Восстания.
Сказано - сделано.
Когда Иван появился на Маяковской, она была заполнена хмурыми, пропахшими порохом бойцами, вернувшимися из боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
* * *
Иван никак не мог рассмотреть его лицо целиком. Взгляд легко выхватывал фрагменты: вот мясистый, чуть раздвоенный подбородок. Вот подстриженные волосы вокруг уха, частью седые, вот глаз - очень светлый, с темной каемкой вокруг, зрачок точечный, словно наколотый булавкой. Вот пальцы - волосатые, крепкие. Вот карман рубашки, армейской, выцветшей, камуфляжные пятна. По отдельности эти фрагменты виделись четко, и каждый вызывал раздражение и даже отвращение, но в целом образа не складывалось.
Закрыв глаза, как привык делать, тренируя зрительную память под руководством Косолапого, Иван попытался увидеть Мемова, собрать фрагменты в единый образ генерала Адмиралтейской. Но нет. Ничего не выходило.
Процесс внимания состоит из трех действий, говорил Косолапый. Первое действие: держать объект, второе - притягивать к себе, третье - мысленно проникать в него. Так учил Косолапый. Он говорил что-то про актерскую систему Чехова, но Ивану при писателя было не очень интересно, а вот про Блокадников - даже очень. Но тогда Косолапый про Блокадников ему не рассказывал…
А теперь вот Мемов.
Если рассмотреть его как следует, можно задавать вопросы. И образ человека будет отвечать так, ответил бы сам человек. Не словами - а покажет, чтобы он сделал.
Иван снова полностью расслабился и начал вызывать в воображении образ генерала.
Толстые пальцы, курчавые волоски. Пальцы лежат на столе - почему-то плывущее, как сквозь туман, нечеткое изображение.
* * *
Толстые пальцы с курчавыми волосками пробарабанили по столу. Остановились.
Мемов нахмурился.
- Так что у тебя за идея? Только коротко.
- Мох, - сказал Иван.
Густые брови Мемова удивленно поползли вверх.
- Что? - генерал смотрел требовательно. - Какой еще мох?
Иван усмехнулся.
- О-очень интересный. А идея такая…
* * *
- Смело, - оценил генерал. Потер подбородок. Крупный, с легкой синевой, недавно выбритый. Иван опять подумал, что с таким лицом надо прохожих по голове бить, а не армией командовать. Образина. Но ведь умный мужик - даже страшно становится, насколько умный. Взгляд острый до дрожи, глаза светлые, зрачки словно булавкой наколоты. - Думаешь, получиться? Уверен?
Черта с два тут уверен. Иван поднял взгляд.
- Вот и проверим.
- Хорошо мыслишь, - сказал генерал. - Раскованно. Риска не боишься. Это мне нравится.
Иван пожал плечами.
- Я же диггер.
- У меня этих диггеров хоть жопой ешь, - откровенно признался Мемов. - Ты - другой. - пауза. - Как закончим с этим, пойдешь ко мне замом? Мне нужны такие раскованные. Ты талантливый человек, Иван. Я таких людей уважаю и ценю.
Иван даже сперва не понял, что ответить. От открывающейся перспективы кружилась голова. Заместитель первого человека в Альянсе? Это же офигеть, что такое. Просто офигеть.
«А как же Таня?», подумал он. «Как же наше тихое, блин, семейное счастье?»
- А если не выгорит? - спросил он.
- А это уже неважно, Иван. Веришь, нет?
Иван посмотрел на Мемова. А ведь не врет, сволочь. Серьезный мужик.
- Верю.
* * *
Через два дня заказанное наконец прибыло с Василеостровской.
- Как думаешь, получиться? - спросил Пашка приглушенно. Он поднял биток и с силой опустил. Бум! Взлетело облачко фиолетовой пыли. Работать приходилось в респираторах и противогазах, иначе давно бы все лежали и радостно улыбались в потолок. И так у Пашки весь «намордник» заляпан фиолетово-серой грязью.
Иван качнул головой. Лямка ГП-9 привычно давила на затылок.
Улыбка Косолапого.
- Я везучий.
Иван размахнулся и ударил. Взвилось облачко, часть фиолетовой пыли попала на стекла противогаза.
«Таня. Скоро я буду дома. Только жди меня. Иван».
Глава 7
Победа
Вот этот город.
Серый продрогший слон.
Идет дождь.
Струи дождя хлещут по отсыревшим фасадам, многие разрушены пожарами, но сохранили некий странный цвет… послецветие. Когда дом умер, умерли его жильцы, но здание продолжает держаться.
Когда идет дождь, видимость в противогазе падает почти до нуля. Залитые стекла, брызги, разбивающиеся об окуляры, дробный стук капель по резиновой маске, по прорезиненной ткани плаща.
Иван остановился. Достал дозиметр (капли забарабанили по стеклу), сверил показания. Чтобы увидеть хоть что-то, приходится наклоняться впритык. Иногда стекло стукалось о пластик. Треск счетчика тонул в гуле дождя. Как с цепи сегодня сорвался. Но дождь хорош тем, что твари его не особо любят - собаки Павлова точно. Конечно, если не столкнуться с ними лицом к лицу…
Пять рентген в час. Иван присвистнул. Уже сильно. Словно где-то недалеко источник загрязнения. Иван прошел вдоль стены здания, до угла - уровень стал сильнее на пару рентген. Точно, там что-то есть. Иван спрятал счетчик под плащ, щелкнул предохранителем «ублюдка». Капли разбивались о черный, поцарапанный металл ствольной коробки.
Иван подождал. Издалека медленно наплывал, искажаясь, размякая в сыром воздухе, чей-то тоскливый крик. То ли человек, то ли животное - не понять.
Заходить за угол не хотелось.
Иван посмотрел на бронзовую лошадь, стоящую на дыбах. Она была уже полностью зеленой, насквозь, и мокрой. Капли разбивались о зеленый круп. Мост почти обвалился, но лошади пока уцелели. Странно.
Иван, наконец, решился. Тяжесть в затылке стала свинцовой, но он пересилил себя и сделал шаг. Еще.
Выдвинулся из-за угла.
Вздрогнул.
У парапета набережной, скрючившись и расставив широко костлявые локти, сидел Блокадник. Он задумчиво раздирал длинными несоразмерными пальцами собачью тушку, от каждого движения брызгала кровь. Шум дождя. По мостовой, смывая бегущую из-под собаки кровь, бежали струи воды. Где-то далеко прогремел гром.
Вот и все, подумал Иван.
Блокадник выдернул кусок из тушки и повернул голову. В его черных глазных провалах была космическая мудрость. Капли барабанили по серой гладкой коже твари.
- Привет, Иван, - сказал Блокадник скрипуче. От звука этого голоса по спине диггера пробежал озноб. - Я тебя давно жду…
* * *
Иван открыл глаза - в испуге, что проспал. Сбросил босые ноги на пол, вскочил.
Открыл рот, чтобы заорать «подъем!»…
Остановился.
На наручных часах со светящимися зелеными обозначениями было полпятого утра. Рано еще.
Иван вернулся и сел на койку. Скрип ложа. Теперь они ночевали в ТДП-шке, чтобы не отрываться от работы.
Он снова здесь. И никаких Блокадников, слава богу. Ивана передернуло. Все кончилось. На соседней койке сопел Миша Кузнецов, рядом с ним посвистывал носом Пашка. В глубине подстанции темнела койка, откуда доносились легкий храп и бормотание Солохи. За вчерашний день все так умотались, что на Ивановы прыжки никто даже ухом не повел.
Койка профессора пустовала - впрочем, у него бессонница, понятно.
Все на месте. Все живы. Хорошо.
Пускай еще полчаса поспят. Сегодня у нас много работы.
Точно.
Иван потрогал повязку на ребрах, поморщился. Опять влажная. Ребра, поврежденные тварью на Приморской, все никак не заживут. Что за притча?
На месте мочевого пузыря висел горячий мокрый кирпич. Иван, ежась от холода, натянул штаны, обулся и вышел из подстанции.
* * *
Подготовка материала заняла целый день. Иван устал как собака. Хорошо, хоть на одной из станций нашелся компрессор, чтобы закачать в баллоны сжатый воздух. Теперь их поместить в шкафы с обозначениями «ПК» - пожарный кран, и в ящики с пожарным оборудованием, такие же баллоны - в систему вентиляции Маяковской. И еще нужны механические будильники. Или таймеры на батарейках. Но лучше механика - она надежнее.
В общем, работы до хрена. И все с сохранением секретности. Н-да.
И есть еще одна проблема.
- Вообще, надо бы испытать… - профессор посмотрел на баллон с фиолетовой мутной жидкостью. Беспомощно огляделся. В ТДП-шке - тоннельной дренажной подстанции, отведенной под секретную хим. лабораторию, - проходил смотр высшим начальством научных достижений. Но пока показать было особо нечего.
- Нужен доброволец, - сказал Мемов.
Иван шагнул вперед.
- Я доброволец.
Мемов покачал головой.
- Нет. Не ты. Нужен здоровый человек.
Значит, он знает про Ивановы болячки? Нормально жизнь идет.
- А кто тогда? - спросил Иван.
* * *
- Почему это сразу я? - удивился Солоха.
Профессор добродушно улыбнулся. Приблизился, как бы между делом отсекая диггера от двери.
- Надо, Сеня, надо. Снимите очки, пожалуйста.
Солоха отступил на шаг.
- Предупреждаю сразу - у меня неадекватная реакция на некоторые лекарственные препараты! - но очки все-таки снял.
- Аллергия? - деловито осведомился Водяник. - Что-нибудь смертельное?
- Вроде нет… э, вы что делаете?!
- Сейчас проверим, - сказал Водяник, натягивая противогаз. Взялся за баллон, повернул распылитель в сторону диггера. - Готов? - глухо спросил профессор.
- Мама, - сказал Солоха.
Коротко ударила струя жидкости под давлением, распыляясь в воздухе на мелкую водяную пыль. Практически бесцветное облачко повисло в воздухе, быстро рассеиваясь.
Солоха помедлил и осторожно сделал вдох. Все ждали. Ничего не происходило.
Диггер весело оглядел экспериментаторов и улыбнулся:
- Скажите, Проф. А Йозеф Менгеле - случайно не ваш кумир детства?
* * *
- В целом, испытаниями я доволен, - сказал Мемов. Кивнул в сторону, там лежал матрас. - Он, похоже, тоже.
Иван хмыкнул.
Солоха лежал и радостно улыбался. И, кроме расширенных зрачков, ничем не отличался от прежнего, не опрысканного Солохи. Разве что Иван не помнил, что бы когда-нибудь видел диггера таким расслабленным.
Солоха просто излучал счастье. В маленькой захламленной комнате от него шло своеобразное сияние, легко забивавшее слабый свет карбидки.
- Агрессии ноль, - сказал Проф, подходя к генералу с Иваном. - Кажется, наш мох имеет сходство с ЛСД - тот тоже блокирует адреналин. У реципиента отмечена повышенная внушаемость. Синестезия. При этом мягкий и быстрый «приход». Некоторые, довольно сильные признаки мышечного паралича, быстро, впрочем, проходящие. Причем очень сильная реакция, хватило всего лишь одной десятой намеченной дозы…
- Профессор, все понятно, - прервал Иван, хотя половины слов не понял. - Ну что? - он посмотрел на генерала. - Оставляем Маяк?
- Кажется, я нашел «точку сборки», - сказал Солоха, прежде чем Мемов успел ответить. - Слышите меня? Вам не передать… но я попробую. Смысл жизни - я вижу его: четко и ясно.
Генерал крякнул.
- Отличные новости, - сказал Водяник успокаивающим тоном. - Просто отличные. - И пошел к Солохе. Видимо, чтобы занести на бумагу найденный тем смысл жизни.
Мемов усмехнулся.
- Начинаем «план Меркулова», господа-товарищи.
* * *
- Станция Ушедших, - сказал профессор Водяник. - Это легенда, конечно. Однажды они собрались все - мужчины, женщины, дети, старики - и вышли из метро на поверхность. Открыли гермоворота и поднялись по эскалаторам. На что они надеялись? Что прорвутся через зараженную зону? Там от треска счетчиков Гейгера уши закладывало, наверное…
Что в отдалении от мегаполиса можно жить?
Не знаю.
Но никто из них не вернулся.
Не подал о себе известия. Может быть, они добрались до незараженной (ну, или относительно не зараженной) местности и устроились там жить? Или нашли там других, таких же поверивших?
Или погибли все от лучевой болезни, эпидемий и голода.
- Боюсь, мы никогда этого не узнаем, - профессор Водяник покачал головой. - Мы дети техногенной цивилизации. У какого-нибудь чукотского эскимоса или австралийского аборигена больше шансов выжить, чем у нас. Намного больше.
Хотя бы потому даже, что его не пригибает к земле ощущение, что все - все! - кончилось. Даже интернета больше нет. Впрочем, - профессор оглядел Ивана и остальных, кто попал в метро еще в детстве. - Вам это слово все равно ничего не скажет… Выражусь иначе: все кончено.
И виноваты в этом мы.
Мы, человечество, совершили групповое самоубийство. Сунули пистолет себе в рот и нажали на спусковой крючок. Ба-бах. И мозги по стенам. Я не знаю, на что в такой ситуации надеяться. Что наши мозги самопроизвольно стекутся в какую-нибудь более-менее мыслящую форму жизни?
- Вы пессимист, профессор, - сказал Сазонов с иронией.
- Правда? Неужели?! - желчно откликнулся тот. - Целая станция оптимистов ушла искать лучшую жизнь. Шанс для человечества. И где они теперь? Кто их видел?! Нет уж, дорогой мой, позвольте мне и дальше оставаться пессимистом.
- Я вот думаю, что они нашли, - сказал Кузнецов неожиданно. - Лучшую жизнь, то есть. То есть… я бы хотел так думать.
Ему никто не ответил.
- На самом деле, - сказал профессор после молчания. - Это история о том, как опасна надежда.
- Ложная? - Иван посмотрел на Водяника внимательно.
- Любая.
* * *
Бордюрщики не дураки. Неожиданное затишье на стороне Альянса должно было их насторожить, поэтому, не смотря на подготовку плана газовой атаки, решено было провести еще один, финальный штурм Восстания.
Сказано - сделано.
Когда Иван появился на Маяковской, она была заполнена хмурыми, пропахшими порохом бойцами, вернувшимися из боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61