С другой: часто в таких зданиях встречались гнезда. А с этими птичками толком и не поговоришь.
БАЛТИЙСКИЙ ВО ЗАЛ, - прочитал Иван надпись над входом. Буква «К» почему-то выпала.
Они поднялись по ступеням - боевым порядком. Один бежит, другой прикрывает. Остановились на крыльце.
Глухая резиновая тишина.
«Входим», - показал Иван жестами. «Смотреть в оба».
Вокзал был огромен - даже по Ивановым меркам больших помещений. Диггер прищурился, огляделся. Справа ряды ларьков. Раньше противоположная от входа стена была почти целиком из стекла, теперь это скорее напоминало огромный дверной проем. Ворота в железнодорожную вечность. Стальные балки, перечерчивающие проем крест накрест, были оплетены тонкими лианами.
Дальше - за противоположной стеной - начинались перроны. Иван увидел зелено-ржавый поезд, стоящий на одном из путей.
Пасмурное небо почти не давало тени. Но Иван все равно рефлекторно переступал бледные тени балок на полу.
- Смотри, - его толкнули в плечо. Иван повернул голову.
Семья скелетов расположилась у справочной стойки. Папа, мама, двое детей - видимо. Голые костяки, обрывки одежды. Рядом с мертвецами застыли чемоданы - распотрошенные, с выпущенными наружу внутренностями; светлые некогда вещи стали желто-черными от пыли, окаменели. Семья ехала на отдых. Или от бабушек… Или еще куда.
Вперед!
Диггеры пересекли зал ожидания и перебежками вышли к путям. «Направо», - показал Иван. Там, дальше вдоль путей находилось раньше железнодорожное депо.
Составы ржавели, заброшенные так давно, что успели забыть, кто такие люди. Громоздкие железные звери, стянувшие свои тяжелые тела, чтобы умереть в одном месте. Но не все умерли…
Паровоз был такой, как его описывал профессор.
- Отлично! - сказал Иван. - Проф?
- Увы, нет. Бесполезно, - профессор покачал головой.
- Проф, вы что? Вот же он стоит - смотрите! Ваш паровоз.
Черный, солидный. Краска слегка облупилась, местами потеки ржавчины - но выглядит куда крепче своих более современных собратьев. Иван даже залюбовался. Рабочая машина.
- Пути, - сказал Водяник.
- Что пути? - не понял Иван. - Так он на путях и стоит - вон, смотрите. Просто другая ветка…
- Пути перекрыты, - в голосе профессора была космическая усталость. - Видите состав, Иван? Сколько нам таких, по-вашему, нужно сдвинуть?
Иван прикинул. Скинуть вагоны с путей им вряд ли удастся, значит, придется толкать.
- Один, ну два.
- Нам не хватит мощности, - сказал Водяник. - Во времена этого черного красавца составы были гораздо короче. А тут мы один состав будем толкать до самого Соснового Бора. Тут вагонов шестнадцать, если не больше. А маневрового тепловоза, чтобы распихать их по запасным путям, у нас нет. Я-то надеялся… - он вздохнул, махнул рукой в двупалой перчатке. - Плакал ваш Сосновый Бор, Иван.
Расклеился Проф.
Иван дернул щекой. Еще бы не расклеиться.
В этом момент он снова услышал этот звук - сдавленный скрежет прогибающегося под чудовищной тяжестью металла. Все-таки не зря он не любит такие здания.,
- Все назад, - приказал Иван. - Быстро! Отступаем. Поздно.
Звездочет скинул автомат с плеча, прицелился. Грохот автомата разорвал пустоту вокзала.
Тварь перепрыгнула с балки, спустилась вниз. Иван махнул своим рукой - отступайте, побежал обратно. Автомат - к плечу. Чертова тварь слишком быстрая.
Огнем двух автоматов они отогнали ее - ненадолго. Тварь прыгнула наверх по стене вокзала, зацепилась за балку и исчезла. Почему я не мог ее рассмотреть? - подумал Иван. Очень быстрая. Чертовски быстрая.
- Отступаем.
Они вернулись к вестибюлю Балтийской, Иван пропустил всех вперед. Звездочет бежал последним.
- Быстрее!
Добежал. Встал перед Иваном. Лицо за пластиковой маской довольное, улыбается.
- Видел, как я его?
- Видел, - сказал Иван. - Давай внутрь.
Он отвернулся, чтобы отогнуть лист жести. Странный звук заставил его повернуться…
- Звездочет, - сказал Иван. - Звездочет, не надо так шутить. Звездочета не было.
На растрескавшемся асфальте остался лежать желтый футляр для очков.
Скрип двери. Иван даже не обернулся. Так и остался лежать на койке, глядя в точку перед собой - каверна в бетонной стене, если поковырять ногтем, вываливается крошка. Звук шагов. Сейчас он услышит насмешливый голос Убера или ломающийся - Кузнецова.
Это точно не Профессор, тот слегка подволакивает ноги - шелестит, демаскирует команду…
- Простите, - сказали сзади низко.
Иван повернулся. На Убера гость не походил, на Кузнецова тоже. Высокий, плечистый, в черной морской шинели. Крупная челюсть. Почти белые волосы - недостаток меланина. Глаза темные и блестящие. Что-то в облике гостя показалось Ивану подозрительным. Легкая рыхлость, что ли? Красноватый нос. А не прикладывается ли товарищ моряк временами к фляжке… которая, скажем, у него в нагрудном кармане шинели?
Черная морская шинель. Вот почему я сразу не послал его подальше, понял Иван. Красин носил такую же. Как называется это чувство? Ностальгия?
«Один приличный человек на всю Адмиралтейскую, и тот…» Умер.
- Вы - Иван? - спросил моряк. - Меня зовут Илья Петрович. Красин. У меня к вам предложение.
Опять диггить? Нет уж.
- Я этим больше не занимаюсь, - сказал Иван. - Так что зря тратите время. Могу сказать вам «до свидания», если хотите. Я сегодня подозрительно вежливый.
Красин как будто удивился.
- Вы же диггер?
- И что из этого? - Иванов «День вежливости» закончился.
- Скажите, а на набережной Лейтенанта Шмидта вы бывали? - Красин смотрел с непонятным терпением.
- Само собой. - Иван пожал плечами. - Я почти весь Васильевский остров облазил. Но какая разница? Раз я все равно не собираюсь диггить… - он снова лег.
- То есть, были? - Красин кивнул. - Чудесно. А лодка там все еще стоит? У набережной?
Иван даже привстал. Черт, а ведь действительно…
- Какая лодка?
Красин улыбнулся - на удивление обаятельно.
- Подводная.
* * *
Метро вбито всеми своими тюбингами в сырую питерскую землю, в жидкую грязь, которую месили еще гренадеры Петра Великого. Город, в котором исчезает время.
- А теперь объясните мне, как можно доплыть до ЛАЭС на подводной лодке? - потребовал Иван.
- Да легко доплыть, - сказал Красин. - Выйти из Гавани в Залив и потом га курс держать вдоль берега. И так до самого Соснового Бора. Девяносто километров примерно получается, чуть больше, чем по железной дороге. ЛАЭС у самой воды стоит, она охлаждается водой из Залива. И генераторы на той же воде работают.
Иван кивнул. С виду все логично.
Водяник почесал черную, продернутую белыми волосками, бороду. Дернул за нее, словно собрался оторвать.
- В общем, подведу итог, - сказал профессор. - Нам предстоит пройти от Техноложки до Английской набережной, затем через мост к набережной Лейтенанта Шмидта. Там должна быть старая подводная лодка. И, возможно, нам удастся ее завести. Я очень на это надеюсь. Если нет - что ж… Нам придется искать другой способ добраться до ЛАЭС. У меня все. Иван? Мне можно идти собираться?
- Простите, профессор, но вам придется остаться, - сказал Иван. - Вы не в той форме сейчас… понимаете? Там, наверное, придется быстро бежать. Быстро стрелять. И прочие «быстро».
Профессор вскинул голову.
- И что же такое со мной случилось, - спросил он с ядом в голосе, - что два дня назад я еще мог отправляться в экспедицию с вами, Ваня, а сегодня уже нет? А?!
Иван впервые видел профессора в таком гневе. Даже немного страшно стало. Только нет времени на всякие глупости.
- Хорошо, я объясню. - Иван выпрямился. - С вами ничего не случилось, профессор. Вы остались прежним. Вам по-прежнему почти пятьдесят с лишним лет и вы довольно грузный человек умственного труда. Зато изменилась ситуация. Одно дело - добраться до паровоза, пройдя триста метров. Совсем другое - пробежать через три километра в набитом всякими тварями городе. Отстреливаясь. И заметьте, профессор - в противогазе и полной химзащите. Как вам такая ситуация?
Профессор молчал, как в воду опущенный. А нефиг, подумал Иван. Надо быть жестоким - буду жестоким.
- Но… - наконец сумел выдавить тот.
- Это не обсуждается.
Водяник сник. Шаркая ногами больше обычного, вышел из комнаты. Иван посмотрел ему вслед, чувствуя себя последней сволочью. Мда. Словно ребенка обидел.
- Я пойду с вами, - сказал Мандела, до того угрюмо молчавший. Иван покачал головой. В этот раз он не собирался брать добровольцев. Поигрались и будет.
- Глупости не говори. Хватит мне на совести и Звездочета.
- Я иду с вами, - Мандела смотрел упрямо, белым, раскаленным, как вольфрамовая дуга, взглядом. - И точка.
Когда негр ушел, Уберфюрер сказал:
- А парень-то кремень. Хоть и черный.
* * *
А сейчас ему предстояло идти на поверхность с необкатанной, необстрелянной командой, имеющей о дигге весьма смутное представление. Иван посмотрел на сияющее лицо Кузнецова. Н-да.
Зато энтузиазма у нас хоть отбавляй.
- Запомните главное, - Иван оглядел компанию, передернул затвор автомата, поставил на предохранитель. - Не останавливаться. Ни в коем случае. Всем понятно? Ведем огонь короткими очередями и продолжаем движение. Если остановимся, нас загонят в угол и съедят. Понятно? Убер?
Тот кивнул. А что тут не понять? - словно говорила его резиновая физиономия. Даже в противогазе он умудрялся выглядеть арийцем. Уберфюрер поднял и положил пулемет себе на колени (РПД и цинк патронов к нему). У Седого - автоматический дробовик «Сайга». У Манделы двуствольное ружье. У Миши АК-103 с пластиковым прикладом. В общем, почти все дальности мы накрываем при необходимости.
- Мандела? - спросил Иван. - Не останавливаться. Ты понял?
- Понятно, командир.
- Миша?
- Д-да. Понял.
- Красин? - моряк кивнул. Поверх химзащиты у него была надета морская шинель. Блин, у всех свои причуды, подумал Иван.
- Седой? Убер?
Иван кивнул каждому по отдельности и сказал:
- Присядем на дорожку.
Присели. Иван оглядел свою команду. Два бритоголовых, один молодой, четвертый как вакса, пятый алкаш. Веселая компания. Сейчас наденем противогазы и станем близнецами, попробуй отличи. Что объединяет людей мира после Катастрофы? - подумал Иван. - Противогаз и химза? Это уж точно.
Из всех участников экспедиции на поверхности раньше бывали только он сам, Иван, да скины. Что-что, а скучать не придется.
- Ну все, с богом. Надеть противогазы.
Как под водой оказался. Гул в ушах. Вдох, выдох. Вдох, выдох.
- Ни пуха, ни пера, - сказал Водяник. Голос профессора доносился словно из соседнего помещения.
- К черту! - Иван встал. - Ну, - он набрал воздуху в грудь. - Бато-ончики!
Петербург, боль моя.
Полуразрушенный, заброшенный Исаакий. По монолитным гранитным колоннам, что устояли даже под ударной волной, поднимаются серо-голубые лианы. Возможно, ядовитые. И уж точно радиоактивные. Иван Надвинул на глаза тепловизор - ты смотри, действительно светятся на экране. Лианы вокруг гранитных столбов выглядели через тепловизор голубыми с легким зеленым отсветом. И давали едва заметный туманный след, когда Иван резко поворачивал голову… И туда мы тоже не пойдем.
Здорово было бы однажды забраться внутрь Исаакиевского собора - Иван много слышал от стариков, как внутри офигенно, но вот все не доводилось. И не доведется, возможно.
- Ван!
Он развернулся, забыв поднять окуляры тепловизора. Блин! Отшатнулся. В первый момент Ивану показалось, что перед ним - ядерная вспышка.
В поле зрения тепловизора оказался человек-Армагеддон, пылающий в желто-красно-зеленом спектре. Иван поднял руку и сдвинул окуляры тепловизора на лоб. На какую-то ненормальную яркость эти приборы выставлены. Глаза горят, точно обожженные.
Вместо человека-Армагеддона перед ним был Уберфюрер.
- Ван, слышишь?
- Что? - спросил Иван.
- За нами вроде идет кто-то. Чуешь?
Им повезло с погодой и временем года. Сейчас в Питере стояли знаменитые белые ночи, если календарь Профа не врал. Впрочем, календарь Звездочета расходился с ним всего пару дней, так что…
«Время гулять до утра и фотографироваться у мостов», как сказал профессор.
Угу. А до утра им нельзя. Глаза, привычные к искусственному свету метро, наверху не выдержат и нескольких минут. А вот серые сумерки, вроде тех, что сейчас - самое то для диггеров.
И светло, и глаза не режет.
Все- таки тепловизор отличная вещь -он отмечает разницу в температуре тела в десятую долю градуса. Через него практически любой человек, любая тварь, как бы она ни пряталась, видна как на ладони. Главное, чтобы она была хоть чуть-чуть теплокровной.
Тепловизору не помеха туман, отсутствие света, дым. С тепловизором можно идти по туннелям метро без всяких фонарей, чего даже прибор ночного видения не позволяет - тому нужно хотя бы слабое освещение. В общем, идеальная вещица для диггера. И еще удобнее тепловизор на поверхности, в городе. Даже глаза, привычные к слабому свету, не могут отличить тварь с расстояния в километр. А тепловизор - легко.
Кстати, насчет километра.
Иван повернул голову, всмотрелся. Так и есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
БАЛТИЙСКИЙ ВО ЗАЛ, - прочитал Иван надпись над входом. Буква «К» почему-то выпала.
Они поднялись по ступеням - боевым порядком. Один бежит, другой прикрывает. Остановились на крыльце.
Глухая резиновая тишина.
«Входим», - показал Иван жестами. «Смотреть в оба».
Вокзал был огромен - даже по Ивановым меркам больших помещений. Диггер прищурился, огляделся. Справа ряды ларьков. Раньше противоположная от входа стена была почти целиком из стекла, теперь это скорее напоминало огромный дверной проем. Ворота в железнодорожную вечность. Стальные балки, перечерчивающие проем крест накрест, были оплетены тонкими лианами.
Дальше - за противоположной стеной - начинались перроны. Иван увидел зелено-ржавый поезд, стоящий на одном из путей.
Пасмурное небо почти не давало тени. Но Иван все равно рефлекторно переступал бледные тени балок на полу.
- Смотри, - его толкнули в плечо. Иван повернул голову.
Семья скелетов расположилась у справочной стойки. Папа, мама, двое детей - видимо. Голые костяки, обрывки одежды. Рядом с мертвецами застыли чемоданы - распотрошенные, с выпущенными наружу внутренностями; светлые некогда вещи стали желто-черными от пыли, окаменели. Семья ехала на отдых. Или от бабушек… Или еще куда.
Вперед!
Диггеры пересекли зал ожидания и перебежками вышли к путям. «Направо», - показал Иван. Там, дальше вдоль путей находилось раньше железнодорожное депо.
Составы ржавели, заброшенные так давно, что успели забыть, кто такие люди. Громоздкие железные звери, стянувшие свои тяжелые тела, чтобы умереть в одном месте. Но не все умерли…
Паровоз был такой, как его описывал профессор.
- Отлично! - сказал Иван. - Проф?
- Увы, нет. Бесполезно, - профессор покачал головой.
- Проф, вы что? Вот же он стоит - смотрите! Ваш паровоз.
Черный, солидный. Краска слегка облупилась, местами потеки ржавчины - но выглядит куда крепче своих более современных собратьев. Иван даже залюбовался. Рабочая машина.
- Пути, - сказал Водяник.
- Что пути? - не понял Иван. - Так он на путях и стоит - вон, смотрите. Просто другая ветка…
- Пути перекрыты, - в голосе профессора была космическая усталость. - Видите состав, Иван? Сколько нам таких, по-вашему, нужно сдвинуть?
Иван прикинул. Скинуть вагоны с путей им вряд ли удастся, значит, придется толкать.
- Один, ну два.
- Нам не хватит мощности, - сказал Водяник. - Во времена этого черного красавца составы были гораздо короче. А тут мы один состав будем толкать до самого Соснового Бора. Тут вагонов шестнадцать, если не больше. А маневрового тепловоза, чтобы распихать их по запасным путям, у нас нет. Я-то надеялся… - он вздохнул, махнул рукой в двупалой перчатке. - Плакал ваш Сосновый Бор, Иван.
Расклеился Проф.
Иван дернул щекой. Еще бы не расклеиться.
В этом момент он снова услышал этот звук - сдавленный скрежет прогибающегося под чудовищной тяжестью металла. Все-таки не зря он не любит такие здания.,
- Все назад, - приказал Иван. - Быстро! Отступаем. Поздно.
Звездочет скинул автомат с плеча, прицелился. Грохот автомата разорвал пустоту вокзала.
Тварь перепрыгнула с балки, спустилась вниз. Иван махнул своим рукой - отступайте, побежал обратно. Автомат - к плечу. Чертова тварь слишком быстрая.
Огнем двух автоматов они отогнали ее - ненадолго. Тварь прыгнула наверх по стене вокзала, зацепилась за балку и исчезла. Почему я не мог ее рассмотреть? - подумал Иван. Очень быстрая. Чертовски быстрая.
- Отступаем.
Они вернулись к вестибюлю Балтийской, Иван пропустил всех вперед. Звездочет бежал последним.
- Быстрее!
Добежал. Встал перед Иваном. Лицо за пластиковой маской довольное, улыбается.
- Видел, как я его?
- Видел, - сказал Иван. - Давай внутрь.
Он отвернулся, чтобы отогнуть лист жести. Странный звук заставил его повернуться…
- Звездочет, - сказал Иван. - Звездочет, не надо так шутить. Звездочета не было.
На растрескавшемся асфальте остался лежать желтый футляр для очков.
Скрип двери. Иван даже не обернулся. Так и остался лежать на койке, глядя в точку перед собой - каверна в бетонной стене, если поковырять ногтем, вываливается крошка. Звук шагов. Сейчас он услышит насмешливый голос Убера или ломающийся - Кузнецова.
Это точно не Профессор, тот слегка подволакивает ноги - шелестит, демаскирует команду…
- Простите, - сказали сзади низко.
Иван повернулся. На Убера гость не походил, на Кузнецова тоже. Высокий, плечистый, в черной морской шинели. Крупная челюсть. Почти белые волосы - недостаток меланина. Глаза темные и блестящие. Что-то в облике гостя показалось Ивану подозрительным. Легкая рыхлость, что ли? Красноватый нос. А не прикладывается ли товарищ моряк временами к фляжке… которая, скажем, у него в нагрудном кармане шинели?
Черная морская шинель. Вот почему я сразу не послал его подальше, понял Иван. Красин носил такую же. Как называется это чувство? Ностальгия?
«Один приличный человек на всю Адмиралтейскую, и тот…» Умер.
- Вы - Иван? - спросил моряк. - Меня зовут Илья Петрович. Красин. У меня к вам предложение.
Опять диггить? Нет уж.
- Я этим больше не занимаюсь, - сказал Иван. - Так что зря тратите время. Могу сказать вам «до свидания», если хотите. Я сегодня подозрительно вежливый.
Красин как будто удивился.
- Вы же диггер?
- И что из этого? - Иванов «День вежливости» закончился.
- Скажите, а на набережной Лейтенанта Шмидта вы бывали? - Красин смотрел с непонятным терпением.
- Само собой. - Иван пожал плечами. - Я почти весь Васильевский остров облазил. Но какая разница? Раз я все равно не собираюсь диггить… - он снова лег.
- То есть, были? - Красин кивнул. - Чудесно. А лодка там все еще стоит? У набережной?
Иван даже привстал. Черт, а ведь действительно…
- Какая лодка?
Красин улыбнулся - на удивление обаятельно.
- Подводная.
* * *
Метро вбито всеми своими тюбингами в сырую питерскую землю, в жидкую грязь, которую месили еще гренадеры Петра Великого. Город, в котором исчезает время.
- А теперь объясните мне, как можно доплыть до ЛАЭС на подводной лодке? - потребовал Иван.
- Да легко доплыть, - сказал Красин. - Выйти из Гавани в Залив и потом га курс держать вдоль берега. И так до самого Соснового Бора. Девяносто километров примерно получается, чуть больше, чем по железной дороге. ЛАЭС у самой воды стоит, она охлаждается водой из Залива. И генераторы на той же воде работают.
Иван кивнул. С виду все логично.
Водяник почесал черную, продернутую белыми волосками, бороду. Дернул за нее, словно собрался оторвать.
- В общем, подведу итог, - сказал профессор. - Нам предстоит пройти от Техноложки до Английской набережной, затем через мост к набережной Лейтенанта Шмидта. Там должна быть старая подводная лодка. И, возможно, нам удастся ее завести. Я очень на это надеюсь. Если нет - что ж… Нам придется искать другой способ добраться до ЛАЭС. У меня все. Иван? Мне можно идти собираться?
- Простите, профессор, но вам придется остаться, - сказал Иван. - Вы не в той форме сейчас… понимаете? Там, наверное, придется быстро бежать. Быстро стрелять. И прочие «быстро».
Профессор вскинул голову.
- И что же такое со мной случилось, - спросил он с ядом в голосе, - что два дня назад я еще мог отправляться в экспедицию с вами, Ваня, а сегодня уже нет? А?!
Иван впервые видел профессора в таком гневе. Даже немного страшно стало. Только нет времени на всякие глупости.
- Хорошо, я объясню. - Иван выпрямился. - С вами ничего не случилось, профессор. Вы остались прежним. Вам по-прежнему почти пятьдесят с лишним лет и вы довольно грузный человек умственного труда. Зато изменилась ситуация. Одно дело - добраться до паровоза, пройдя триста метров. Совсем другое - пробежать через три километра в набитом всякими тварями городе. Отстреливаясь. И заметьте, профессор - в противогазе и полной химзащите. Как вам такая ситуация?
Профессор молчал, как в воду опущенный. А нефиг, подумал Иван. Надо быть жестоким - буду жестоким.
- Но… - наконец сумел выдавить тот.
- Это не обсуждается.
Водяник сник. Шаркая ногами больше обычного, вышел из комнаты. Иван посмотрел ему вслед, чувствуя себя последней сволочью. Мда. Словно ребенка обидел.
- Я пойду с вами, - сказал Мандела, до того угрюмо молчавший. Иван покачал головой. В этот раз он не собирался брать добровольцев. Поигрались и будет.
- Глупости не говори. Хватит мне на совести и Звездочета.
- Я иду с вами, - Мандела смотрел упрямо, белым, раскаленным, как вольфрамовая дуга, взглядом. - И точка.
Когда негр ушел, Уберфюрер сказал:
- А парень-то кремень. Хоть и черный.
* * *
А сейчас ему предстояло идти на поверхность с необкатанной, необстрелянной командой, имеющей о дигге весьма смутное представление. Иван посмотрел на сияющее лицо Кузнецова. Н-да.
Зато энтузиазма у нас хоть отбавляй.
- Запомните главное, - Иван оглядел компанию, передернул затвор автомата, поставил на предохранитель. - Не останавливаться. Ни в коем случае. Всем понятно? Ведем огонь короткими очередями и продолжаем движение. Если остановимся, нас загонят в угол и съедят. Понятно? Убер?
Тот кивнул. А что тут не понять? - словно говорила его резиновая физиономия. Даже в противогазе он умудрялся выглядеть арийцем. Уберфюрер поднял и положил пулемет себе на колени (РПД и цинк патронов к нему). У Седого - автоматический дробовик «Сайга». У Манделы двуствольное ружье. У Миши АК-103 с пластиковым прикладом. В общем, почти все дальности мы накрываем при необходимости.
- Мандела? - спросил Иван. - Не останавливаться. Ты понял?
- Понятно, командир.
- Миша?
- Д-да. Понял.
- Красин? - моряк кивнул. Поверх химзащиты у него была надета морская шинель. Блин, у всех свои причуды, подумал Иван.
- Седой? Убер?
Иван кивнул каждому по отдельности и сказал:
- Присядем на дорожку.
Присели. Иван оглядел свою команду. Два бритоголовых, один молодой, четвертый как вакса, пятый алкаш. Веселая компания. Сейчас наденем противогазы и станем близнецами, попробуй отличи. Что объединяет людей мира после Катастрофы? - подумал Иван. - Противогаз и химза? Это уж точно.
Из всех участников экспедиции на поверхности раньше бывали только он сам, Иван, да скины. Что-что, а скучать не придется.
- Ну все, с богом. Надеть противогазы.
Как под водой оказался. Гул в ушах. Вдох, выдох. Вдох, выдох.
- Ни пуха, ни пера, - сказал Водяник. Голос профессора доносился словно из соседнего помещения.
- К черту! - Иван встал. - Ну, - он набрал воздуху в грудь. - Бато-ончики!
Петербург, боль моя.
Полуразрушенный, заброшенный Исаакий. По монолитным гранитным колоннам, что устояли даже под ударной волной, поднимаются серо-голубые лианы. Возможно, ядовитые. И уж точно радиоактивные. Иван Надвинул на глаза тепловизор - ты смотри, действительно светятся на экране. Лианы вокруг гранитных столбов выглядели через тепловизор голубыми с легким зеленым отсветом. И давали едва заметный туманный след, когда Иван резко поворачивал голову… И туда мы тоже не пойдем.
Здорово было бы однажды забраться внутрь Исаакиевского собора - Иван много слышал от стариков, как внутри офигенно, но вот все не доводилось. И не доведется, возможно.
- Ван!
Он развернулся, забыв поднять окуляры тепловизора. Блин! Отшатнулся. В первый момент Ивану показалось, что перед ним - ядерная вспышка.
В поле зрения тепловизора оказался человек-Армагеддон, пылающий в желто-красно-зеленом спектре. Иван поднял руку и сдвинул окуляры тепловизора на лоб. На какую-то ненормальную яркость эти приборы выставлены. Глаза горят, точно обожженные.
Вместо человека-Армагеддона перед ним был Уберфюрер.
- Ван, слышишь?
- Что? - спросил Иван.
- За нами вроде идет кто-то. Чуешь?
Им повезло с погодой и временем года. Сейчас в Питере стояли знаменитые белые ночи, если календарь Профа не врал. Впрочем, календарь Звездочета расходился с ним всего пару дней, так что…
«Время гулять до утра и фотографироваться у мостов», как сказал профессор.
Угу. А до утра им нельзя. Глаза, привычные к искусственному свету метро, наверху не выдержат и нескольких минут. А вот серые сумерки, вроде тех, что сейчас - самое то для диггеров.
И светло, и глаза не режет.
Все- таки тепловизор отличная вещь -он отмечает разницу в температуре тела в десятую долю градуса. Через него практически любой человек, любая тварь, как бы она ни пряталась, видна как на ладони. Главное, чтобы она была хоть чуть-чуть теплокровной.
Тепловизору не помеха туман, отсутствие света, дым. С тепловизором можно идти по туннелям метро без всяких фонарей, чего даже прибор ночного видения не позволяет - тому нужно хотя бы слабое освещение. В общем, идеальная вещица для диггера. И еще удобнее тепловизор на поверхности, в городе. Даже глаза, привычные к слабому свету, не могут отличить тварь с расстояния в километр. А тепловизор - легко.
Кстати, насчет километра.
Иван повернул голову, всмотрелся. Так и есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61