Иван задрал голову, присвистнул. Раньше он здесь не был. Сначала ему даже показалось, что круглое окно в потолке ведет наверх и от зараженного мертвого города их отделяет только цветное стекло, потом взял себя в руки. Это кажется, подумал он. Отсюда до поверхности пятьдесят с. лишним метров. Так что никакого выхода наружу. Но эффект все равно потрясающий. И пугающий. Иван опустил голову, поежился.
Мандела дожидался внизу, у выхода в правое крыло зала. В левом, судя по звукам (там грохотало и стучало), работали какие-то машины»
Аромат специфический. Пахло машинным маслом и потом. Люди в замасленных комбинезонах и спецовках ходили туда-сюда деловито, как будто собирались жить вечно.
В правом крыле столпился научный народ. Столько очков в одном помещении Иван никогда не видел. Столько не бывает… наверное.
Точно бросили гранату в магазин «Оптика» на третьей линии и всех засыпало.
Очкарики слушали оратора. Иван прислушался: что-то там о константе второй производной… или о производной второй константы…
- Научная конференция «Белые ночи», - пояснил негр. - Подождите меня здесь, я скоро вернусь, - добавил Мандела и растворился в интеллектуальной толпе.
Тем временем, научная конференция продолжалась. На трибуну поднялся распорядитель - в потертом зеленоватом пиджаке, лысый. Глаза неторопливые, как старческий секс.
- Уважаемые декан Хвостиков и профессор Мейберг, - сказал распорядитель тягуче, слегка в нос, - представят доклад: «О перспективах использования так называемых реликтовых ящеров в земледелии на восстановленных сельскохозяйственных участках»… Дальше кандидат технических наук Егоров Алексей Алексеевич зачитает выдержки из своей статьи «Последний завет Природы: функциональные особенности применения восьмой пары конечностей, а также…»
Дальше Иван не стал слушать.
- Кто такие реликтовые ящеры? - шепотом спросил он у Водяника. Тот фыркнул.
- Никто. Бред. Слышал я эту теорию. Мол, Катастрофа вскрыла генетические заначки, хранившиеся в древних слоях почвы, запустила так сказать «резервное восстановление системы». И то, что мы видим на улицах Питера - это изначальная, установочная система компьютера под названием Земля. Что-то вроде эпохи динозавров. Помнишь, у пас в библиотеке на Васе есть детская книжка про древних ящеров? Трицератопс, бронтозавр, игуанодон. Иван кивнул.
- Вот примерно так. В сущности, я не исключаю, что у природы есть своеобразные «черные ящики» на случай падения метеорита, например. В сущности, что мы знаем о природных механизмах «на всякий пожарный»? Ничего. Но есть одна проблема с этими черными ящиками… - Водяник помолчал. - Если они действительно существовали, то возникает лишняя сущность, которой по правилу Бритвы Оккама не должно быть и которую нужно бы выбросить из уравнения…
- Какая сущность?
Профессор дернул бородой, запустил в нее пальцы. Еще раз ожесточенно потянул.
- Проф?
- Да? - тот словно проснулся.
- Какая сущность возникает, и которой, по-вашему, не должно быть?
- Бог, - сказал Водяник.
- Дожили, - Уберфюрер с насмешливым восхищением покачал бритой башкой, уже снова начавшей обрастать. На лбу у него алел шрам. - У них уже Бог - лишний!
- Помолчали бы лучше, молодой человек! - профессор обиделся. Иван повернул голову. Рядом стоял Мандела, в компании с одним из «мазутов».
Высокий, чуть сутулый, он смотрел на компанию с неподдельным интересом. Темная копна волос, очки на носу.
- Это Звездочет, - представил высокого Мандела. - Звездочет, это они… Иван хмыкнул. Лаконично.
- …те психи, про которых я рассказывал, - закончил Мандела. Звездочет кивнул. Очки невозмутимо блеснули. Молодой ученый пожал
Ивану руку, потом кивнул на кафедру.
- Доктор Рейзман. Это стоит послушать.
Доктор был небольшого роста, весь шерстяной, в жилетке и в ворсистом бежевом свитере под ней. Рейзман поднялся на трибуну, положил листки перед собой, поправил толстые очки.
Дождался, пока стихнет гул.
А потом вдруг заговорил неожиданно сильным голосом, не глядя в записи: - Знаменитый физик Стивен Хокинг, признанный авторитет в области устройства Вселенной (когда еще имело смысл этим заниматься), сказал как-то: я с оптимизмом смотрю в будущее. До Катастрофы оставалось примерно два года. У Хокинга были два сына и дочь, а сам он был полностью парализован - мог пошевелить только одним пальцем на левой руке. С помощью этого пальца он диктовал книги и передал потомкам эту фразу о взгляде в будущее. Вот это я и называю: предвидение.
По сравнению с такой жизнью даже ядерная война покажется чем-то не очень страшным. Впрочем, может быть, профессор Хокинг не шутил, а действительно так думал. Что мы знаем о разуме, запертом в мертвую физическую оболочку, откуда он даже сигнал SOS подать не в состоянии? Кто был тот ассистент Хокинга, что расшифровывал сигналы почти мертвого пальца? Может ли мы ему доверять? Он мог ошибаться и даже намеренно искажать сигнал, наконец, он мог быть просто ленивым или уставшим… Не знаю. Знаю одно - еще тогда, когда все еще только должно было случиться, у профессора Хокинга уже было свое личное, персональное метро.
Возможно, вы спросите: зачем я рассказываю вам о Хокинге? Очень просто. Причина одна - я хочу, чтобы вы поняли: Земля, прежняя Земля, была телом человечества. И теперь это тело практически мертво. То, что мы видим за пределами метро, на поверхности - не есть признаки выздоровления. Наоборот, это признаки того, что могильные черви хорошо знают свое дело. В скором времени остатки живой ткани будут доедены. Тогда и придет черед мозга. То есть, нас. Человек же все еще считается разумным существом… or not?
Черви расплодятся… уже расплодились - и что прикажете им делать, когда останется только наше метро?
Выковырять остатки человечества из твердой скорлупы и сожрать. Все. Я с оптимизмом гляжу в будущее - вместе с мертвым профессором Хокингом…
В будущее, которого у нас нет…
Доктор Рейзман сделал эффектную паузу, оглядел собрание сквозь толстые очки.
- Спасибо за внимание. Прошу задавать вопросы. Тишина. Люди стояли, онемев.
- Думаю, вопросов нет, - сказал председатель. - Следующий доклад! Рейзман коротко кивнул и спустился с трибуны. И тут люди начали кричать.
Кто- то даже угрожал доктору. Он шел, не обращая внимания на выкрики, равнодушный, маленький, в своем замызганном драном свитере и толстых очках.
- Необыкновенный человек, - сказал Звездочет с уважением. - Говорит, что думает. Его здесь многие не любят. Поговаривают, что ему вообще запретят заниматься научной работой. Или даже вышлют с Техноложки. Идиоты. Вокруг одни идиоты.
- Он… не слишком оптимистичен, - сказал Иван.
- Верно. Впрочем, наши дела вам не очень интересны, думаю… - Звездочет оглядел Ивана со товарищи. Встряхнул головой. - Юра вкратце рассказал мне о вашей проблеме. Прошу за мной. Думаю, нам есть о чем побеседовать.
* * *
В выгородке, видимо, в обычное время использовавшейся как учебный класс, рядами стояли разваливающиеся от старости железные стулья с деревянными сиденьями. Обшарпанные фанерные стены, стол, отметивший столетний юбилей. Зато доска была белая и блестящая. Интересно, чем на такой пишут? - подумал Иван. Не мелом же?
Потом снова стал слушать.
Голос у Звездочета был своеобразный - то низкий, то высокий. Такая волновая структура.
- Они-то добрались, но опоздали, - говорил он. - Гермозатвор ведь автоматика закрывает. В общем, они не успели.
- И что дальше? - спросил Иван. Звездочет повернул голову. Он сидел с на краю стола и рассказывал. Словно учитель, отвлекшийся на минуту от физики и рассказывающий детям очередную байку из своей жизни.
- Военные обезумели, - сказал Звездочет. - Майор загнал танк в наземный вестибюль - не знаю, как ему это удалось, и давай стрелять в гермозатвор.
- Получилось?
- Почти. Видишь дыру? - Звездочет показал руками размер отверстия. - Это снаряд прошел и взорвался уже внутри. Только майор сглупил. Надо было им фугасным стрелять, тогда бы точно выбили ворота. А он бронебойным зарядил. Видишь, дыра какая? И себя не спасли, и людей на станции фактически убили.
Иван представил, как ревущий от ярости танк въезжает в наземный вестибюль станции, пробивает себе дорогу к эскалаторам… Нагибает пушку на максимум и стреляет вниз.
- Так где это было, говоришь? - спросил Иван. Звездочет поправил очки.
- На Ладожской.
- Да ерунда это все, - спокойно сказал профессор Водяник. - Не было такого.
- Почему это не было?! - возмутился Звездочет.
- Какой максимальный наклон у танковой пушки танка Т-90? Не знаете? А я знаю.
Ну еще бы Проф не знал такой мелочи.
- Максимальный угол наклона вниз - около 15 градусов от горизонтали, - сказал профессор. - Вывод? Ничего бы у танкистов не получилось.
- Ну раз танки мы уже обсудили, - сказал Иван, - может, вернемся к ЛАЭС?
- Гм, - сказал Звездочет. - Конечно.
Он поднялся, подошел к доске, вынул из нагрудного кармана толстый черный фломастер. Ага, подумал Иван. Вот чем здесь пишут. Звездочет вывел крупно, размашисто: ПЕТЕРБУРГ-ЛАЭС
Обвел надписи в кружки, прочертил между ними линию.
- Вариант первый, - сказал он. - Добраться туда пешком. Уберфюрер с шумом прочистил горло.
- Отпадает, - Иван почесал лоб. - Тут на километр заброска сверхдальней считается, на нее не всякий диггер решится. А до Соснового Бора пешком топать - увольте, это даже я не настолько псих.
Звездочет кивнул.
- Понял. Вариант второй… - и вдруг спросил Ивана: - Ты действительно думаешь, что там что-то есть - на ЛАЭС?
- А ты? - Иван смотрел на ученого в упор. Тот вздохнул:
- Мне бы хотелось верить, но…
- Сомневаюсь. Ты сам наверняка видел сгнившие, обрушившиеся линии электропередач. По трезвому размышлению: не может там ничего уцелеть - за столько-то лет. За техникой уход нужен, иначе она гниет и ржавеет. Ты в метро посмотри - везде линии проложены, а кабеля уже давно сгнили. Чиним, латаем, как можем, а толку?
- Но вдруг там что-то есть? - продолжал настаивать Иван. - Откуда-то берется же в метро центральное освещение? Или вы, на Техноложке, знаете, откуда оно, только нам не говорите?
- Не знаем. - Звездочет снова вздохнул, поднял голову. - Хорошо, вариант второй… А какой второй? Долететь?
Тишина. Водяник молчал. Наверное, решил Иван, все еще думает о реликтовых ящерах…
- А если махнуть до ЛАЭС на машине? - предложил Кузнецов. - Там всего-то километров восемьдесят, вы говорите.
- Угу, - сказал Звездочет, поправил очки. - Вот найдешь ты, допустим, исправную машину, что делать будешь?
Кузнецов обрадовался, что его тоже включили во взрослую беседу.
- Сяду, да поеду, - сказал он.
- Угу. Сел один такой… Ты даже завести ее не сможешь, эту машину. Автомобильный аккумулятор разряжается за месяц-полтора максимум. Ручкой стартовать? Так это только на старых машинах возможно. Но допустим.
- А бензин?
- Ээ… а что бензин? - Кузнецов почесал затылок. Похоже, об этом он как-то не подумал.
- Срок хранения бензина по армейскому госту - пять лет, - вступил вдруг в разговор Уберфюрер. - Потом он начинает терять октановое число. Выпадает осадок и прочие прелести.
- Густеет, наконец! - подхватил профессор Водяник. - В общем, даже то топливо, что хранилось в закрытых резервуарах, нужно как минимум фильтровать, а то и делать перегонку-очистку. В бензобаке если что и осталось, то оно скорее похоже на бензиновое желе.
Именно поэтому советские армейские дизель-генераторы незаменимы. Они работают на самом фиговом топливе - а где сейчас возьмешь хорошее? И работают долго, и чинятся на коленке. А ты попробуй японца почини. Ту же хондовскую миниэлектростанцию. Прекрасная вещь, на самом деле. Залил пятнадцать литров бензина, и она дает тебе свет тринадцать часов подряд. Великолепно, правда? - Водяник усмехнулся. - Единственная пробле-ма… мда. - Он почесал бороду. - Это должен быть хороший бензин…
Иван давно не видел Уберфюрера таким возбужденным. Лицо его горело, глаза сияли.
- Смотри, Ван, кого я тут встретил!
Иван повернулся. Пожилой человек показался ему знакомым. Только щеки уж очень ввалились… Так. Мысленно побрить ему голову, чуть подкормить - опять же мысленно. Так это же…
- Седой?!
Пожилой скинхед улыбнулся.
- Есть такое дело.
* * *
- Остается главный вопрос, - Иван помолчал, оглядел своих. - Как нам добраться до Соснового Бора? Звездочет?
Звездочет покачал головой.
- Пока это выглядит совершеннейшей авантюрой… Не знаю. Буду думать.
- У меня есть идея, как это сделать, - сказал профессор Водяник.
Глава 16
Аргонавты
- Понимаете, старый паровоз - это легенда, - сказал Водяник. - И одновременно - не совсем.
- То есть? - переспросил Иван. - Какой-нибудь мифический поезд-призрак, который проезжает из ниоткуда в никуда? Я про такие слышал. Там еще свет горит и люди сидят, нет?
Профессор поморщился.
- Нет, это другая легенда. У нас тут вообще сплошные Мифы Древней Греции, издание «Советская литература», 1969 год под редакцией Соколовича…
Иван мотнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Мандела дожидался внизу, у выхода в правое крыло зала. В левом, судя по звукам (там грохотало и стучало), работали какие-то машины»
Аромат специфический. Пахло машинным маслом и потом. Люди в замасленных комбинезонах и спецовках ходили туда-сюда деловито, как будто собирались жить вечно.
В правом крыле столпился научный народ. Столько очков в одном помещении Иван никогда не видел. Столько не бывает… наверное.
Точно бросили гранату в магазин «Оптика» на третьей линии и всех засыпало.
Очкарики слушали оратора. Иван прислушался: что-то там о константе второй производной… или о производной второй константы…
- Научная конференция «Белые ночи», - пояснил негр. - Подождите меня здесь, я скоро вернусь, - добавил Мандела и растворился в интеллектуальной толпе.
Тем временем, научная конференция продолжалась. На трибуну поднялся распорядитель - в потертом зеленоватом пиджаке, лысый. Глаза неторопливые, как старческий секс.
- Уважаемые декан Хвостиков и профессор Мейберг, - сказал распорядитель тягуче, слегка в нос, - представят доклад: «О перспективах использования так называемых реликтовых ящеров в земледелии на восстановленных сельскохозяйственных участках»… Дальше кандидат технических наук Егоров Алексей Алексеевич зачитает выдержки из своей статьи «Последний завет Природы: функциональные особенности применения восьмой пары конечностей, а также…»
Дальше Иван не стал слушать.
- Кто такие реликтовые ящеры? - шепотом спросил он у Водяника. Тот фыркнул.
- Никто. Бред. Слышал я эту теорию. Мол, Катастрофа вскрыла генетические заначки, хранившиеся в древних слоях почвы, запустила так сказать «резервное восстановление системы». И то, что мы видим на улицах Питера - это изначальная, установочная система компьютера под названием Земля. Что-то вроде эпохи динозавров. Помнишь, у пас в библиотеке на Васе есть детская книжка про древних ящеров? Трицератопс, бронтозавр, игуанодон. Иван кивнул.
- Вот примерно так. В сущности, я не исключаю, что у природы есть своеобразные «черные ящики» на случай падения метеорита, например. В сущности, что мы знаем о природных механизмах «на всякий пожарный»? Ничего. Но есть одна проблема с этими черными ящиками… - Водяник помолчал. - Если они действительно существовали, то возникает лишняя сущность, которой по правилу Бритвы Оккама не должно быть и которую нужно бы выбросить из уравнения…
- Какая сущность?
Профессор дернул бородой, запустил в нее пальцы. Еще раз ожесточенно потянул.
- Проф?
- Да? - тот словно проснулся.
- Какая сущность возникает, и которой, по-вашему, не должно быть?
- Бог, - сказал Водяник.
- Дожили, - Уберфюрер с насмешливым восхищением покачал бритой башкой, уже снова начавшей обрастать. На лбу у него алел шрам. - У них уже Бог - лишний!
- Помолчали бы лучше, молодой человек! - профессор обиделся. Иван повернул голову. Рядом стоял Мандела, в компании с одним из «мазутов».
Высокий, чуть сутулый, он смотрел на компанию с неподдельным интересом. Темная копна волос, очки на носу.
- Это Звездочет, - представил высокого Мандела. - Звездочет, это они… Иван хмыкнул. Лаконично.
- …те психи, про которых я рассказывал, - закончил Мандела. Звездочет кивнул. Очки невозмутимо блеснули. Молодой ученый пожал
Ивану руку, потом кивнул на кафедру.
- Доктор Рейзман. Это стоит послушать.
Доктор был небольшого роста, весь шерстяной, в жилетке и в ворсистом бежевом свитере под ней. Рейзман поднялся на трибуну, положил листки перед собой, поправил толстые очки.
Дождался, пока стихнет гул.
А потом вдруг заговорил неожиданно сильным голосом, не глядя в записи: - Знаменитый физик Стивен Хокинг, признанный авторитет в области устройства Вселенной (когда еще имело смысл этим заниматься), сказал как-то: я с оптимизмом смотрю в будущее. До Катастрофы оставалось примерно два года. У Хокинга были два сына и дочь, а сам он был полностью парализован - мог пошевелить только одним пальцем на левой руке. С помощью этого пальца он диктовал книги и передал потомкам эту фразу о взгляде в будущее. Вот это я и называю: предвидение.
По сравнению с такой жизнью даже ядерная война покажется чем-то не очень страшным. Впрочем, может быть, профессор Хокинг не шутил, а действительно так думал. Что мы знаем о разуме, запертом в мертвую физическую оболочку, откуда он даже сигнал SOS подать не в состоянии? Кто был тот ассистент Хокинга, что расшифровывал сигналы почти мертвого пальца? Может ли мы ему доверять? Он мог ошибаться и даже намеренно искажать сигнал, наконец, он мог быть просто ленивым или уставшим… Не знаю. Знаю одно - еще тогда, когда все еще только должно было случиться, у профессора Хокинга уже было свое личное, персональное метро.
Возможно, вы спросите: зачем я рассказываю вам о Хокинге? Очень просто. Причина одна - я хочу, чтобы вы поняли: Земля, прежняя Земля, была телом человечества. И теперь это тело практически мертво. То, что мы видим за пределами метро, на поверхности - не есть признаки выздоровления. Наоборот, это признаки того, что могильные черви хорошо знают свое дело. В скором времени остатки живой ткани будут доедены. Тогда и придет черед мозга. То есть, нас. Человек же все еще считается разумным существом… or not?
Черви расплодятся… уже расплодились - и что прикажете им делать, когда останется только наше метро?
Выковырять остатки человечества из твердой скорлупы и сожрать. Все. Я с оптимизмом гляжу в будущее - вместе с мертвым профессором Хокингом…
В будущее, которого у нас нет…
Доктор Рейзман сделал эффектную паузу, оглядел собрание сквозь толстые очки.
- Спасибо за внимание. Прошу задавать вопросы. Тишина. Люди стояли, онемев.
- Думаю, вопросов нет, - сказал председатель. - Следующий доклад! Рейзман коротко кивнул и спустился с трибуны. И тут люди начали кричать.
Кто- то даже угрожал доктору. Он шел, не обращая внимания на выкрики, равнодушный, маленький, в своем замызганном драном свитере и толстых очках.
- Необыкновенный человек, - сказал Звездочет с уважением. - Говорит, что думает. Его здесь многие не любят. Поговаривают, что ему вообще запретят заниматься научной работой. Или даже вышлют с Техноложки. Идиоты. Вокруг одни идиоты.
- Он… не слишком оптимистичен, - сказал Иван.
- Верно. Впрочем, наши дела вам не очень интересны, думаю… - Звездочет оглядел Ивана со товарищи. Встряхнул головой. - Юра вкратце рассказал мне о вашей проблеме. Прошу за мной. Думаю, нам есть о чем побеседовать.
* * *
В выгородке, видимо, в обычное время использовавшейся как учебный класс, рядами стояли разваливающиеся от старости железные стулья с деревянными сиденьями. Обшарпанные фанерные стены, стол, отметивший столетний юбилей. Зато доска была белая и блестящая. Интересно, чем на такой пишут? - подумал Иван. Не мелом же?
Потом снова стал слушать.
Голос у Звездочета был своеобразный - то низкий, то высокий. Такая волновая структура.
- Они-то добрались, но опоздали, - говорил он. - Гермозатвор ведь автоматика закрывает. В общем, они не успели.
- И что дальше? - спросил Иван. Звездочет повернул голову. Он сидел с на краю стола и рассказывал. Словно учитель, отвлекшийся на минуту от физики и рассказывающий детям очередную байку из своей жизни.
- Военные обезумели, - сказал Звездочет. - Майор загнал танк в наземный вестибюль - не знаю, как ему это удалось, и давай стрелять в гермозатвор.
- Получилось?
- Почти. Видишь дыру? - Звездочет показал руками размер отверстия. - Это снаряд прошел и взорвался уже внутри. Только майор сглупил. Надо было им фугасным стрелять, тогда бы точно выбили ворота. А он бронебойным зарядил. Видишь, дыра какая? И себя не спасли, и людей на станции фактически убили.
Иван представил, как ревущий от ярости танк въезжает в наземный вестибюль станции, пробивает себе дорогу к эскалаторам… Нагибает пушку на максимум и стреляет вниз.
- Так где это было, говоришь? - спросил Иван. Звездочет поправил очки.
- На Ладожской.
- Да ерунда это все, - спокойно сказал профессор Водяник. - Не было такого.
- Почему это не было?! - возмутился Звездочет.
- Какой максимальный наклон у танковой пушки танка Т-90? Не знаете? А я знаю.
Ну еще бы Проф не знал такой мелочи.
- Максимальный угол наклона вниз - около 15 градусов от горизонтали, - сказал профессор. - Вывод? Ничего бы у танкистов не получилось.
- Ну раз танки мы уже обсудили, - сказал Иван, - может, вернемся к ЛАЭС?
- Гм, - сказал Звездочет. - Конечно.
Он поднялся, подошел к доске, вынул из нагрудного кармана толстый черный фломастер. Ага, подумал Иван. Вот чем здесь пишут. Звездочет вывел крупно, размашисто: ПЕТЕРБУРГ-ЛАЭС
Обвел надписи в кружки, прочертил между ними линию.
- Вариант первый, - сказал он. - Добраться туда пешком. Уберфюрер с шумом прочистил горло.
- Отпадает, - Иван почесал лоб. - Тут на километр заброска сверхдальней считается, на нее не всякий диггер решится. А до Соснового Бора пешком топать - увольте, это даже я не настолько псих.
Звездочет кивнул.
- Понял. Вариант второй… - и вдруг спросил Ивана: - Ты действительно думаешь, что там что-то есть - на ЛАЭС?
- А ты? - Иван смотрел на ученого в упор. Тот вздохнул:
- Мне бы хотелось верить, но…
- Сомневаюсь. Ты сам наверняка видел сгнившие, обрушившиеся линии электропередач. По трезвому размышлению: не может там ничего уцелеть - за столько-то лет. За техникой уход нужен, иначе она гниет и ржавеет. Ты в метро посмотри - везде линии проложены, а кабеля уже давно сгнили. Чиним, латаем, как можем, а толку?
- Но вдруг там что-то есть? - продолжал настаивать Иван. - Откуда-то берется же в метро центральное освещение? Или вы, на Техноложке, знаете, откуда оно, только нам не говорите?
- Не знаем. - Звездочет снова вздохнул, поднял голову. - Хорошо, вариант второй… А какой второй? Долететь?
Тишина. Водяник молчал. Наверное, решил Иван, все еще думает о реликтовых ящерах…
- А если махнуть до ЛАЭС на машине? - предложил Кузнецов. - Там всего-то километров восемьдесят, вы говорите.
- Угу, - сказал Звездочет, поправил очки. - Вот найдешь ты, допустим, исправную машину, что делать будешь?
Кузнецов обрадовался, что его тоже включили во взрослую беседу.
- Сяду, да поеду, - сказал он.
- Угу. Сел один такой… Ты даже завести ее не сможешь, эту машину. Автомобильный аккумулятор разряжается за месяц-полтора максимум. Ручкой стартовать? Так это только на старых машинах возможно. Но допустим.
- А бензин?
- Ээ… а что бензин? - Кузнецов почесал затылок. Похоже, об этом он как-то не подумал.
- Срок хранения бензина по армейскому госту - пять лет, - вступил вдруг в разговор Уберфюрер. - Потом он начинает терять октановое число. Выпадает осадок и прочие прелести.
- Густеет, наконец! - подхватил профессор Водяник. - В общем, даже то топливо, что хранилось в закрытых резервуарах, нужно как минимум фильтровать, а то и делать перегонку-очистку. В бензобаке если что и осталось, то оно скорее похоже на бензиновое желе.
Именно поэтому советские армейские дизель-генераторы незаменимы. Они работают на самом фиговом топливе - а где сейчас возьмешь хорошее? И работают долго, и чинятся на коленке. А ты попробуй японца почини. Ту же хондовскую миниэлектростанцию. Прекрасная вещь, на самом деле. Залил пятнадцать литров бензина, и она дает тебе свет тринадцать часов подряд. Великолепно, правда? - Водяник усмехнулся. - Единственная пробле-ма… мда. - Он почесал бороду. - Это должен быть хороший бензин…
Иван давно не видел Уберфюрера таким возбужденным. Лицо его горело, глаза сияли.
- Смотри, Ван, кого я тут встретил!
Иван повернулся. Пожилой человек показался ему знакомым. Только щеки уж очень ввалились… Так. Мысленно побрить ему голову, чуть подкормить - опять же мысленно. Так это же…
- Седой?!
Пожилой скинхед улыбнулся.
- Есть такое дело.
* * *
- Остается главный вопрос, - Иван помолчал, оглядел своих. - Как нам добраться до Соснового Бора? Звездочет?
Звездочет покачал головой.
- Пока это выглядит совершеннейшей авантюрой… Не знаю. Буду думать.
- У меня есть идея, как это сделать, - сказал профессор Водяник.
Глава 16
Аргонавты
- Понимаете, старый паровоз - это легенда, - сказал Водяник. - И одновременно - не совсем.
- То есть? - переспросил Иван. - Какой-нибудь мифический поезд-призрак, который проезжает из ниоткуда в никуда? Я про такие слышал. Там еще свет горит и люди сидят, нет?
Профессор поморщился.
- Нет, это другая легенда. У нас тут вообще сплошные Мифы Древней Греции, издание «Советская литература», 1969 год под редакцией Соколовича…
Иван мотнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61