Слишком поздно она поняла, что Кьяри заманил ее в центр зала; в невесо­мости, не имея под рукой ничего подходящего, чтобы ухватиться или оттолкнуться, Николь оказалась беспомощна.
Она, вздохнув, расслабилась. Мысль о проиг­рыше была ей ненавистна, тем более - по соб­ственной глупости.
- Жалкое зрелище, - не скрывая отвраще­ния, бросил Кьяри.
- Я все поняла.
- Черта лысого!
- В следующий раз справлюсь лучше.
- Именно это ты собираешься сказать, столк­нувшись в Поясе лицом к лицу с толпой шахте­ров или с Волчьей Сворой? Или ты веришь в ре­инкарнацию и надеешься искупить все промахи в следующей жизни?
- Кьяри, дай роздыху! Я ведь не занималась этим прежде!
- Господи Боже, ты же служишь в ВВС! - огрызнулся он. - Неужто тебя не учили драться?
- Но не так!
- Давай попробуем еще разок. - Он протя­нул руку, и Николь доверчиво ухватилась - чтобы тут же врезаться носом в переборку с жес­токо завернутой за спину правой рукой. Не сдер­жав крика и хлынувших слез, Николь мгновенно решила обратить эти рефлексы в свою пользу и заскулила в надежде разжалобить Кьяри. Быть может, он и поверил в искренность Николь, но хватку все-таки не ослабил.
Тогда Николь, вцепившись Кьяри в волосы, одновременно пнула его в колено, и они отлетели от стены. Не успел Кьяри опомниться, как Ни­коль вывернулась и оказалась лицом к нему. К несчастью, прием дался ей нелегко: правое запяс­тье совсем онемело. Но девушка не придала этому значения.
Ощутив приближение другой переборки, Ни­коль отскочила от нее, сильно оттолкнувшись, чтобы набрать скорость. Кьяри неотступно сле­довал за ней, оставаясь неуязвимым, дожидаясь, когда противница допустит ошибку, в чем ни­сколько не сомневался. Он выше Николь на целую голову, с длинными и мускулистыми ру­ками, но его мощное телосложение и сила не иг­рают в невесомости никакой роли. Другое дело - на планете или в Карусели. А тут ему надо по­осторожнее размахивать кулаками, чтобы от соб­ственного удара не полететь вверх тормашками и не открыться Николь. Скорость и ловкость здесь гораздо важнее; способность к перемещению большей массы выходит на первый план лишь в ближнем бою.
Разумеется, он еще и на двадцать лет опытнее, и этим все сказано. Ее познания не вышли за рамки теории, а он проделал все это на практике.
Пострадавшая рука обрела чувствительность, и вместе с ней пришла боль. Николь поверну­лась так, чтобы заслонить руку от Кьяри. Еще и ухмыляется, наглец; уже решил, что поединок за ним.
Николь лягнула воздух, сбросив туфлю, пулей улетевшую в сторону, и оказалась в углу. Упира­ясь ногами, чтобы остаться на месте, Николь ста­щила с себя футболку. Делать это одной рукой было несподручно, и в течение пары секунд, стя­гивая майку через голову, она ничего не видела. Кьяри ринулся на нее, как бык, через весь зал. Николь замерла перед ним, будто матадор, но за миг до столкновения швырнула майку в лицо на­падающему и поднырнула под него, расплывшись в улыбке, когда сзади послышались глухой удар и громовые проклятия.
Выгнувшись дугой, Николь захватила лодыжки Кьяри и рванула на себя. Правую руку будто током прошило от запястья до плеча. Этот маневр раз­вернул их с Кьяри в противоположные стороны. Оттолкнувшись от его спины, Николь согнулась, чтобы остановить противника ногами. Он влетел ей прямиком между ног, и Николь не мешкая пере­плела их, сжав что было мочи. Кьяри барахтался, пытаясь освободиться, но ему не за что было уце­питься; в реальной рукопашной свернуть ему шею было пара пустяков.
Наконец он похлопал ее пониже спины, ис­пустив сдавленный вопль. Николь сочла это ка­питуляцией, но на всякий случай оттолкнула его подальше, чтобы не дотянулся. Кьяри не пытался повторить атаку - просто висел скрючившись, с побагровевшим лицом, и растирал шею обеими руками.
- Великолепно, - признал он.
- Вы имеете в виду тренировку, комиссар, или меня?
Он улыбнулся - неторопливо и одобритель­но, словно только теперь заметил, что под майкой у нее ничего нет. Впрочем, увидев кровоподтек на правой груди, он вновь посерьезнел и придви­нулся ближе.
- Это я сделал?
- Помимо прочего. Ой, осторожно! - вскрик­нула Николь, когда Бен притронулся к ее травмированному запястью.
- Болит?
- Ужасно.
- Судя по тому, как ты ею орудовала, вряд ли трещина или перелом, но рентген не помешает.
Но после всех его манипуляций в медпункте боль не прошла, о чем Николь не преминула ворчливо сообщить лекарю, но сочувствия не встретила.
- Пару дней никаких выходов за пределы ко­рабля. - Он что-то выстукивал на компьютер-блокноте. - Никаких тяжелых работ. Лучше во­обще этой рукой не шевелить. Я бы порекомен­довал ближайшие дни спать в невесомости, чтобы снизить опасность повторной травмы. Если боль будет очень донимать, прими аспирин; а еще лучше - горячую ванну.
- Кэт придет в восторг. - Не дождавшись ответа, Николь поинтересовалась: - Следует ли показаться Шэгэю?
- Только если мне некогда или сплю.
- А потом что? Очередной урок в борцов­ском зале?
К ее удивлению, он воспринял вопрос всерьез.
- Буду проверять запястье ежедневно. Как только отек спадет и ты сможешь без труда дви­гать рукой, продолжим.
- Потрясссно, - сухо произнесла она. - Знаешь, Кьяри, я жду не дождусь, чтобы полю­боваться, как мы мутузим друг друга, пока я не угожу в гипсовый корсет или не превращусь в мешок с костями.
- Ты разве забыла, что сегодня выиграла?
- Везение, - скривилась Николь.
- Таких зверей на свете нет, старлей, а я не поддавался.
- Не держи меня за дуру, Кьяри, ты даже не пытался драться.
- Если бы я попытался, один из нас был бы уже покойником. Я делал все, что мог позволить на тренировке; реальный поединок понарошку не изобразишь. - Он вывел ее из лазарета в коммуникационную шахту. - В следующий раз по­пробуем в скафандрах, но для начала обойдемся без шлемов и ранцев.
- По-моему, только зря вспотеем. Иной раз мне в скафандре кажется, что я и пальцем не смогу шевельнуть - так как же в нем еще и драться?
- Только так и надо, Рыжик.
- В Академии нам говорили, что это непрак­тично. Допустим, ты врезал какому-нибудь гро­миле под дых - и что же он почувствует сквозь пятисантиметровую армированную ткань и бронесетку? А если ты не закреплен, то тебя отбросит в другую сторону.
Она бросила взгляд на рубку управления, на­ходящуюся в двадцати пяти метрах, потом опус­тила голову и посмотрела на складские модули, расположенные немного ближе. Вокруг верте­лись Карусели, но центральная шахта остава­лась неподвижной, и Николь вытянулась, слов­но в гамаке. Самое приятное в невесомости то, что тебе удобно в любом положении. Издалека доносилось приглушенное пение Андрея. Не питая особой любви к оперному искусству, Ни­коль не узнала мелодии, но улыбнулась красоте голоса.
- Верно, - согласился Кьяри. - Но если двое в скафандрах схлестнутся в рукопашной, тут уж не до умствований. Ты должна уметь позабо­титься о себе. Должна оказаться проворнее.
- А точнее?
- Бей в слабое место.
- А, ты о воздухе! - Она подавила зевок. - Выдернуть шланг?
- Это ответ салаги, Ши, я ждал от тебя большего. Пошевели мозгами, если можешь, - холодно фыркнул Кьяри. Глаза Николь в гневе распахнулись. - Ну, отключишь ты воздух, и что дальше?
- Если не подключить обратно, то человек покойник, - пожала плечами Николь.
- Время, Ши, на это уйдет какое-то время. Воздуха в скафандре еще минуть на пять. За пять минут всякое может случиться. Если уж ты сце­пишься, то захочешь закруглиться побыстрее - но как?
- Шлем?
- Браво! Тело - великолепная машина. Ради выживания оно пожертвует любой конечностью, кроме одной. Это даже предусмотрено в кон­струкции скафандров. Если пробита рука, на плече есть герметичный клапан; ты потеряешь руку, но уцелеешь и в красках будешь рассказы­вать об этом внукам. Единственное исключение составляет голова. Шлем сконструирован так, чтобы его легко мог надеть человек в толстых перчатках; если на судне происходит ударная раз­герметизация, тут уж не до возни с застежками, а на магнитные стяжки тоже полагаться нельзя - не исключено, что заклинит либо в открытом, либо в закрытом положении.
- Но ведь это убийство!
- Простейшее решение спорных вопросов.
- Так ты говоришь, этим всегда кончает­ся? - Теперь ей было не до сна.
- Чаще всего.
Подтянувшись к входу в «домашнюю» Кару­сель, Николь толчком распахнула люк.
- Возможно, ты и прав, Кьяри...
- Не судите о том, чего не понимаете, стар­лей. Мы живем в безжалостнейшей из сред и по­тому слишком редко позволяем себе роскошь ве­ликодушия. А за ошибку, за единственный не­верный шаг обычно расплачиваемся жизнью.
- Мне только об этом и твердят.
- И не без причин, Николь.
- Что-то мне расхотелось тренироваться, ко­миссар.
- При всем моем уважении, лейтенант, вы не имеете права отказаться. A demain!
Неуклюже вскарабкавшись по лестнице из центральной шахты в кают-компанию, Николь дала волю гневу, не заметив находившуюся там Хану Мураи.
- Проклятый, невежественный, смердящий ублюдок, растуды его мать! - грохотал голос Ни­коль в просторном тороиде.
- Прошу прощения? - приподняла Хана го­лову.
- Ой, Хана, извини. - Николь тотчас же ус­тыдилась собственной несдержанности. - Я не знала, что здесь кто-то есть.
- Само собой. Я тут перекусываю. Хочешь?
- А что у тебя?
- Лососина и плавленый сыр.
- М-м... Хана, да это же все настоящее!
- Остатки личных сбережений, - тяжело вздохнула та.
- Ой, я не могу...
- А я могу, и если я хочу поделиться, то это мое личное дело.
- Ты настоящий друг.
Хана заказала через кухонную консоль чай для Николь. Напиток, как всегда, казался зат­хлым, зато рыба была восхитительна. Николь смаковала каждый кусочек. Только теперь она начала понимать, почему рестораны и даже за­кусочные базы да Винчи пользуются такой по­пулярностью; после многих месяцев питания пастами и сублимированными, полусинтетичес­кими «продуктами» вернувшиеся домой астро­навты требуют - и заслуживают - наилучших натуральных продуктов.
- Досталось от комиссара, Николь?
- Слизняк вонючий!
- Даже так?
- Хана, он учит убивать людей.
- А может, заодно спасать собственную жизнь?
- Так ты его защищаешь?!
- Просто я не забыла слова генерала Кэнфилд за обедом. Мы еще зеленые новички, Николь; наверно, она знала, о чем толкует. А он знает, что делает.
Николь досадовала, что чай не желает стыть.
- В мои планы это не входило.
- Вот как? А зачем же ты пошла в ВВС?
- Хотела стать астронавтом. Мечтала о кос­мических кораблях. И кратчайший путь - пойти в синие кителя. Если бы меня отчислили, я, на­верно... Я бы стала летчиком-испытателем. Но Кьяри так чертовски хладнокровен, словно пы­тается перекроить меня на свой манер. А мне это не по нутру!
- Ты ему говорила?
- Намекала. Он намерен продолжать, и пле­вать ему на мои чувства.
- Обратись к Кэт. Она запретит ему своей властью.
Николь основательно поразмыслила, потом покачала головой.
- С чего бы это? - осведомилась Хана. - Думаешь, она его поддержит?
- Черт, нет! Как раз наоборот. По-моему, эти тренировки ей поперек горла. Обмолвись я хоть словечком, и с ними покончено. Но я не хочу ее впутывать. - По категоричному тону Николь было ясно, что Кэт она не доверяет.
- Путешествие только-только началось, - серьезно заметила Хана. - Такой настрой ни к чему хорошему не приведет.
- Ничего, утрясется. - Николь заморгала, словно очнулась от сна. - С чего это ты в тюр­бане?
Голова Ханы была повязана синей шелковой косынкой с радужным отливом. К удивлению
Николь, молодая японка вдруг заволновалась. Потом застенчиво хихикнув, вытащила заколки и сдернула платок. Николь невольно охнула.
Длинных, иссиня-черных волос Ханы как не бывало; на гладко выбритом черепе осталась только неширокая полоска, идущая ото лба к за­тылку. «Ирокез» был слегка подстрижен, и когда Хана провела ладонью по волосам, они припод­нялись на несколько сантиметров, а затем эле­гантно откинулись набок. Пряди, оставленные на затылке более длинными, спадали на плечи ко­сицами.
- Ты первая видишь это после Андрея, - стеснительно усмехнулась Хана. - Как тебе?
Николь вытаращила глаза и скорчила глупую физиономию, изо всех сил стараясь, чтобы вышло посмешнее, только бы скрыть зависть, охватившую ее с первого же взгляда на подругу. Вообразив себя с подобной прической, Николь разразилась ехидным хихиканьем. Хана погля­дела с подозрением, не понимая, что вызвало подобное веселье.
- Просто замечательно, - заверила Ни­коль. - Господь Вседержитель, неужто Андрей... Он? - Хана кивнула. - Вот ведь хитрый пес, я и не подозревала за ним подобных талантов. Но, Хана, зачем?! Что это тебе взбрело в голову?!
- Да просто стих такой нашел, - развела руками Хана. - Решила, что, если не выйдет, обреюсь наголо, и никто, кроме друзей, и не увидит... - Вы ведь мои друзья, верно? - Ни­коль энергично закивала. - ...Прежде чем мы вернемся на Луну.
- Ты гораздо храбрее меня.
- Вам, воякам, положено выглядеть при­стойно.
Сжав зубы, Николь горестно прищелкнула языком и покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41