Цель преуспевающих людей - выглядеть уютно и безобидно. Особенно нестерпимо хороши девушки, а может быть, Рэнди просто так кажется из-за треклятой нейрофизиологической связи между простатой и мозгом. Старики, вместо того чтобы напускать на себя важность, ходят в мешковатых штанах и бейсбольных кепках. Черная кожа, заклепки, наручники в качестве украшений - признак нищей шпаны, которой прямая дорога в манильскую кутузку, а не тех, кто по-настоящему правит миром и сметает все на своем пути.
«Осторожно, двери закрываются». «Автобус отходит через пять минут». Что бы ни происходило в Японии, приятный женский голос дает вам время приготовиться. Вот чего точно не скажешь про Филиппины. Рэнди идет к автобусу, потом одумывается, вспомнив, что везет в голове точные координаты места, где лежит, вероятно, не меньше тысячи тонн золота, и берет такси. По пути к Токио он видит аварию: бензовоз пересек сплошную линию и кувыркнулся на бок. Однако в Японии даже дорожные аварии происходят с торжественной четкостью древних синтоистских ритуалов. Регулировщики в белых перчатках направляют движение, спасатели в серебристых скафандрах вылезают из безупречно чистых машин. Такси проезжает под Токийским заливом по туннелю, который три десятилетия назад пробила компания «Гото инжиниринг».
Рэнди останавливается в старом отеле; «старый» означает что он выстроен в пятидесятых, когда Америка и Советы состязались в строительстве чудовищных зданий космической эры из самых удручающих промышленных материалов. И впрямь легко представить, как Айк и Мэми Эйзенхауэр подъезжают к дверям на пятитонном «линкольн-континентале». Разумеется, интерьеры здесь обновляют чаще, чем в других отелях чистят ковры, так что внутри все по высшему разряду. У Рэнди сильнейшее желание упасть трупом, но он устал от замкнутого пространства. Много кому можно было бы позвонить, однако у него выработалось параноидальное отношение к телефону. Надо будет все время думать, что можно сказать, а что нет. Говорить свободно и открыто - удовольствие, говорить осторожно - работа, а работать Рэнди сейчас в лом. Он звонит родителям, сказать, что все в порядке, потом Честеру - поблагодарить.
Затем спускается вниз и садится с ноутбуком в невероятно просторном, по японским стандартам, холле - земля под ним, вероятно, стоит больше, чем весь полуостров Кейп-код. Никто не может подойти к Рэнди с ван-эйковской антенной, а если бы и смог, все забьют помехи от компьютеров на столе у консьержа. Сев, он начинает заказывать напитки, чередуя ледяное японское пиво с горячим чаем. Надо написать отчет, но руки свело запястным синдромом, и каждое движение причиняет дикую боль. В конце концов Рэнди берет у консьержа карандаш и начинает жать на клавиши ластиком. Отчет начинается словом «синдром» - это код, которым они условились объяснять, почему текст неестественно лаконичен и лишен заглавных букв. Не успевает Рэнди его напечатать, как подходит очаровательное трепетное создание в кимоно и сообщает, что в бизнес-центре к его услугам имеется целый штат опытных машинисток. Рэнди отказывается со всей возможной вежливостью, то есть, по японским меркам, недостаточно вежливо. Девушка отступает крохотными шажочками, кланяясь и с придыханием повторяя «хай». Рэнди снова принимается тыкать карандашом. Он старается четко и коротко изложить, что сделал и что, по его мнению, происходит между генералом Ином и Енохом Роотом. Вопрос, с какого бока тут замешан Дантист, остается открытым. Закончив, Рэнди шифрует отчет и поднимается в номер, чтобы отправить его электронной почтой.
Чистоте невозможно надивиться. Впечатление, что простыни натянули на матрас стяжными муфтами и погрузили в крахмал. Впервые за месяц в ноздри не шибает теплый запах канализации, а глаза не ест аммиачный дух разлагающейся мочи. Где-то в Японии человек в чистой белой спецовке заливает из шланга в форму смесь мелко нарубленного стекловолокна и полиэфирной смолы, затем из формы вынимают вот такую ванную комнату: единую топологическую поверхность, лишь в паре-тройке мест нарушенную дырками для слива и кранов. Пока компьютер отправляет почту, Рэнди пускает горячую струю в самую большую и гладкую выемку ванной комнаты, потом снимает одежду и забирается в воду. Рэнди никогда не принимает ванну, но он весь провонял тюрьмой, да и горнило Пылающей Любви требовательно заявляет о себе, так что сегодня можно сделать исключение.
Хуже всего было последние несколько дней. Когда Рэнди закончил свой проект и вывел на экран обманные данные, он ждал, что дверь камеры немедленно распахнется. Он выйдет на улицы Манилы, и, просто в качестве дополнительного приза, возле их тюрьмы будет ждать Ами. Однако целый день ничего не происходило, потом пришел адвокат Алехандро и сказал, что, кажется, дело сдвинулось, но придется еще поработать. Как вскорости стало ясно, сдвинулось оно не лучшим образом: обвинения с Рэнди не снимут. Его депортируют из страны под строгим запретом возвращаться. Адвокат Алехандро не пытался уверить, будто это наилучший финал, но намекнул, что рыпаться бессмысленно: решение принято на недоступно высоком уровне.
Теперь, оставшись в номере, Рэнди мог бы легко разобраться с горнилом Пылающей Любви, но, к собственному изумлению, решает повременить. Может, это ненормально; он точно не знает. Полтора месяца полного воздержания, облегчаемого лишь ночными поллюциями примерно раз в две недели, определенно привели его в умственное состояние, которого он прежде не только не достигал, но и представить себе не мог. В тюрьме он выработал строжайшую умственную дисциплину, чтобы не отвлекаться на мысли о сексе. Получилось так здорово, что даже боязно. Такой неестественный подход к проблеме тело-мозг идет вразрез со всем, что проповедовали в шестидесятых-семидесятых, и ассоциируется скорее с железобетонными ребятами типа спартанцев, викторианцев или американских героев времен Второй мировой. Рэнди научился программировать с таким же беззаветным упорством и полагает, что это придаст ему неведомые прежде горячность и страстность в делах сердечных. Он не может этого проверить, пока не увидит Ами, что вряд ли произойдет скоро, поскольку его выперли из страны, где она живет и работает. В качестве эксперимента он решает временно не давать воли рукам. Если в итоге он станет несколько более вспыльчивым и резким по сравнению со своей неестественной американской уравновешенностью, невелика беда. Чем хороша Азия, вспыльчивые, взрывные люди отлично вписываются в здешнюю жизнь. Еще никто не умер от сексуального возбуждения.
Так что Рэнди встает из ванны неоскверненным и закутывается в девственно-белоснежный халат. В тюрьме не было зеркала. Он знает, что, наверное, похудел, но только выйдя из ванны и подойдя к зеркалу, понимает насколько. Впервые с ранней юности у него есть талия; из-за этого белый халат похож на спортивное кимоно. Узнать себя почти невозможно. До начала Третьего Захода в Бизнес Рэнди считал, что к тридцати годам более или менее устоялся и будет жить по инерции, накапливая жирок и счет в банке. Он не думал, что способен так измениться, и теперь не знает, чего ждать дальше. Ладно, хватит размышлять о ерунде.
Японцы - мастера выразительного рисунка, достаточно вспомнить их мангу и анимэ; особенно это заметно в пиктограммах на случай чрезвычайных ситуаций. Алые языки пламени, здания, под которыми разверзается земля, фигурка бегуна силуэтом в дверном проеме, застывшая в стробоскопическом свете взрыва. Сопроводительные инструкции Рэнди, разумеется, прочесть не может, и рациональной части его мозга нечем себя занять; жуткие пиктограммы вспыхивают обрывками кошмара со стен, из ящиков стола в номере, в других неожиданных местах, стоит на мгновение ослабить бдительность. Надписи на английском не особо успокаивают. Рэнди лежит, пытаясь уснуть, и мысленно проверяет, где аварийный фонарик и пара гостиничных тапочек (слишком маленьких), чтобы он мог выбежать из горящего и рушащегося отеля, не разрезав ступни в сасими, когда очередной толчок с магнитудой восемь запятая ноль вышибет окна из рам. Светодиоды аварийного оборудования на потолке складываются в алое созвездие: вставшую раком фигурку, в которой греки узнали бы Ганимеда, подставляющего зад виночерпия, а японцы - Хидео, отважного спасателя, склоненного над развалинами в поисках погребенных. Все это оставляет чувство разлитого в воздухе ужаса. Рэнди встает в пять, хватает две капсулы японской еды из мини-бара и выходит по одному из двух маршрутов аварийной эвакуации, которые смог запомнить. Он идет в город, думая, как здорово было бы заблудиться. Это происходит примерно через тридцать секунд. Надо было прихватить джи-пи-эску и забить в нее координаты отеля.
Перехваты «Аретузы» приводят координаты Голгофы в градусах, минутах, секундах и десятых секунды. Минута - морская миля, секунда - что-то порядка ста футов. Один знак после запятой предполагает погрешность около десяти футов, как и у джи-пи-эс. Японские геодезисты во время войны должны были пользоваться секстаном; какая у него точность, Рэнди не знает. Накануне освобождения он записал координаты на бумаге, но отбросил секунды, так что получилось «XX градусов и двадцать с половиной минут», то есть точность около двух тысяч футов. Потом он сочинил еще три участка в тех же краях, но на расстоянии миль, и присоединил их к списку, поставив реальные координаты номером вторым. Сверху написал «Кому принадлежат эти участки земли?», или, на языке криптографии, КОМУП РИНАД ЛЕЖАТ и так далее. Целый вечер ушел на то, чтобы долго и нудно синхронизировать две колоды карт и зашифровать сообщение. Шифровку и вторую колоду Рэнди отдал Еноху Рооту, открытым текстом вытер жир с обеденного подноса и бросил листок в угол. Через час его съела крыса.
Рэнди гуляет весь день. Сперва все просто тоскливо и удручающе, и он не думает, что выдержит долго, потом проникается духом места и научается есть: подходишь к джентльмену на углу, который торгует жареными кусочками осьминога, начинаешь сопеть, как неандерталец, и совать йены, пока еда не окажется у тебя в руках.
Некое врожденное чутье компьютерщика приводит его в Акихабару, район электронной торговли. Рэнди некоторое время ходит по магазинам, разглядывая бытовую электронику, которую в Штатах будут продавать через год. Тут у него звонит мобильник.
- Алло?
- Это я. Стою у жирной желтой линии.
- В каком аэропорту?
- Нарита.
- Рад слышать. Скажи таксисту, чтобы отвез тебя в «Мистер Донат» в Акихабаре.
Час спустя Рэнди сидит в пончиковой, перелистывая эпическую мангу размером с телефонный справочник. Входит Ави. Неписаный протокол требует обняться, что они и делают, к изумлению других посетителей пончиковой, которые при встрече обмениваются поклонами. Трехэтажное кафе уместилось на клочке земли площадью примерно с основание винтовой лестницы и набито людьми, изучавшими английский в лучших учебных заведениях. Кроме того, Рэнди час назад назвал по сотовому место и время их встречи. Так что они говорят о пустяках, потом выходят пройтись. Ави знает район и ведет Рэнди в нердвану.
- Многим невдомек, - объясняет Ави, - что слово, которое мы произносим и пишем «нирвана», правильнее транслитерируется «нирдвана» или «нердвана». Это - нердвана. Ядро, вокруг которого возникла Акихабара. Сюда пасокон отаку отправляются за нужными деталями.
- Кто-то?
- Пасокон отаку. Фанатики персональных компьютеров, - говорит Ави. - Здесь, как и во многом другом, японцы дошли до невообразимой крайности.
Все как на азиатском базаре: лабиринт узеньких проходов между прилавками размером с телефонную будку, на которых торговцы разложили товар. Первым им попадается лоток с проводами: не меньше сотни мотков со всевозможными шнурами и проволокой в яркой пластиковой обмотке.
- Как кстати! - говори Ави. - Нам надо поговорить о проводах.
Нет надобности объяснять, что это идеальное место для разговора: проходы такие узкие, что приходится идти в затылок - никто не может подслушать их незаметно. Один лоток ощетинился паяльниками - их агрессивный блеск придает ему сходство с магазином холодного оружия. Потенциометры размером с кофейную банку составлены пирамидами.
- Расскажи мне о проводах, - говорит Рэнди.
- Можно не объяснять, как сильно мы зависим от подводных кабелей, - начинает Ави.
- Мы - это Крипта или общество в целом?
- И то, и то. Ясно, что Крипта не может функционировать без связи с остальным миром. Однако Интернет и все такое точно так же зависит от кабелей.
Пасокон отаку в длинном пальто, держа в руках пластиковую миску вместо магазинной тележки, склонился над россыпью медных кольцевых катушек, судя по виду, отполированных вручную. Галогенные лампы над прилавком подчеркивают их геометрическую безупречность.
- И что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
«Осторожно, двери закрываются». «Автобус отходит через пять минут». Что бы ни происходило в Японии, приятный женский голос дает вам время приготовиться. Вот чего точно не скажешь про Филиппины. Рэнди идет к автобусу, потом одумывается, вспомнив, что везет в голове точные координаты места, где лежит, вероятно, не меньше тысячи тонн золота, и берет такси. По пути к Токио он видит аварию: бензовоз пересек сплошную линию и кувыркнулся на бок. Однако в Японии даже дорожные аварии происходят с торжественной четкостью древних синтоистских ритуалов. Регулировщики в белых перчатках направляют движение, спасатели в серебристых скафандрах вылезают из безупречно чистых машин. Такси проезжает под Токийским заливом по туннелю, который три десятилетия назад пробила компания «Гото инжиниринг».
Рэнди останавливается в старом отеле; «старый» означает что он выстроен в пятидесятых, когда Америка и Советы состязались в строительстве чудовищных зданий космической эры из самых удручающих промышленных материалов. И впрямь легко представить, как Айк и Мэми Эйзенхауэр подъезжают к дверям на пятитонном «линкольн-континентале». Разумеется, интерьеры здесь обновляют чаще, чем в других отелях чистят ковры, так что внутри все по высшему разряду. У Рэнди сильнейшее желание упасть трупом, но он устал от замкнутого пространства. Много кому можно было бы позвонить, однако у него выработалось параноидальное отношение к телефону. Надо будет все время думать, что можно сказать, а что нет. Говорить свободно и открыто - удовольствие, говорить осторожно - работа, а работать Рэнди сейчас в лом. Он звонит родителям, сказать, что все в порядке, потом Честеру - поблагодарить.
Затем спускается вниз и садится с ноутбуком в невероятно просторном, по японским стандартам, холле - земля под ним, вероятно, стоит больше, чем весь полуостров Кейп-код. Никто не может подойти к Рэнди с ван-эйковской антенной, а если бы и смог, все забьют помехи от компьютеров на столе у консьержа. Сев, он начинает заказывать напитки, чередуя ледяное японское пиво с горячим чаем. Надо написать отчет, но руки свело запястным синдромом, и каждое движение причиняет дикую боль. В конце концов Рэнди берет у консьержа карандаш и начинает жать на клавиши ластиком. Отчет начинается словом «синдром» - это код, которым они условились объяснять, почему текст неестественно лаконичен и лишен заглавных букв. Не успевает Рэнди его напечатать, как подходит очаровательное трепетное создание в кимоно и сообщает, что в бизнес-центре к его услугам имеется целый штат опытных машинисток. Рэнди отказывается со всей возможной вежливостью, то есть, по японским меркам, недостаточно вежливо. Девушка отступает крохотными шажочками, кланяясь и с придыханием повторяя «хай». Рэнди снова принимается тыкать карандашом. Он старается четко и коротко изложить, что сделал и что, по его мнению, происходит между генералом Ином и Енохом Роотом. Вопрос, с какого бока тут замешан Дантист, остается открытым. Закончив, Рэнди шифрует отчет и поднимается в номер, чтобы отправить его электронной почтой.
Чистоте невозможно надивиться. Впечатление, что простыни натянули на матрас стяжными муфтами и погрузили в крахмал. Впервые за месяц в ноздри не шибает теплый запах канализации, а глаза не ест аммиачный дух разлагающейся мочи. Где-то в Японии человек в чистой белой спецовке заливает из шланга в форму смесь мелко нарубленного стекловолокна и полиэфирной смолы, затем из формы вынимают вот такую ванную комнату: единую топологическую поверхность, лишь в паре-тройке мест нарушенную дырками для слива и кранов. Пока компьютер отправляет почту, Рэнди пускает горячую струю в самую большую и гладкую выемку ванной комнаты, потом снимает одежду и забирается в воду. Рэнди никогда не принимает ванну, но он весь провонял тюрьмой, да и горнило Пылающей Любви требовательно заявляет о себе, так что сегодня можно сделать исключение.
Хуже всего было последние несколько дней. Когда Рэнди закончил свой проект и вывел на экран обманные данные, он ждал, что дверь камеры немедленно распахнется. Он выйдет на улицы Манилы, и, просто в качестве дополнительного приза, возле их тюрьмы будет ждать Ами. Однако целый день ничего не происходило, потом пришел адвокат Алехандро и сказал, что, кажется, дело сдвинулось, но придется еще поработать. Как вскорости стало ясно, сдвинулось оно не лучшим образом: обвинения с Рэнди не снимут. Его депортируют из страны под строгим запретом возвращаться. Адвокат Алехандро не пытался уверить, будто это наилучший финал, но намекнул, что рыпаться бессмысленно: решение принято на недоступно высоком уровне.
Теперь, оставшись в номере, Рэнди мог бы легко разобраться с горнилом Пылающей Любви, но, к собственному изумлению, решает повременить. Может, это ненормально; он точно не знает. Полтора месяца полного воздержания, облегчаемого лишь ночными поллюциями примерно раз в две недели, определенно привели его в умственное состояние, которого он прежде не только не достигал, но и представить себе не мог. В тюрьме он выработал строжайшую умственную дисциплину, чтобы не отвлекаться на мысли о сексе. Получилось так здорово, что даже боязно. Такой неестественный подход к проблеме тело-мозг идет вразрез со всем, что проповедовали в шестидесятых-семидесятых, и ассоциируется скорее с железобетонными ребятами типа спартанцев, викторианцев или американских героев времен Второй мировой. Рэнди научился программировать с таким же беззаветным упорством и полагает, что это придаст ему неведомые прежде горячность и страстность в делах сердечных. Он не может этого проверить, пока не увидит Ами, что вряд ли произойдет скоро, поскольку его выперли из страны, где она живет и работает. В качестве эксперимента он решает временно не давать воли рукам. Если в итоге он станет несколько более вспыльчивым и резким по сравнению со своей неестественной американской уравновешенностью, невелика беда. Чем хороша Азия, вспыльчивые, взрывные люди отлично вписываются в здешнюю жизнь. Еще никто не умер от сексуального возбуждения.
Так что Рэнди встает из ванны неоскверненным и закутывается в девственно-белоснежный халат. В тюрьме не было зеркала. Он знает, что, наверное, похудел, но только выйдя из ванны и подойдя к зеркалу, понимает насколько. Впервые с ранней юности у него есть талия; из-за этого белый халат похож на спортивное кимоно. Узнать себя почти невозможно. До начала Третьего Захода в Бизнес Рэнди считал, что к тридцати годам более или менее устоялся и будет жить по инерции, накапливая жирок и счет в банке. Он не думал, что способен так измениться, и теперь не знает, чего ждать дальше. Ладно, хватит размышлять о ерунде.
Японцы - мастера выразительного рисунка, достаточно вспомнить их мангу и анимэ; особенно это заметно в пиктограммах на случай чрезвычайных ситуаций. Алые языки пламени, здания, под которыми разверзается земля, фигурка бегуна силуэтом в дверном проеме, застывшая в стробоскопическом свете взрыва. Сопроводительные инструкции Рэнди, разумеется, прочесть не может, и рациональной части его мозга нечем себя занять; жуткие пиктограммы вспыхивают обрывками кошмара со стен, из ящиков стола в номере, в других неожиданных местах, стоит на мгновение ослабить бдительность. Надписи на английском не особо успокаивают. Рэнди лежит, пытаясь уснуть, и мысленно проверяет, где аварийный фонарик и пара гостиничных тапочек (слишком маленьких), чтобы он мог выбежать из горящего и рушащегося отеля, не разрезав ступни в сасими, когда очередной толчок с магнитудой восемь запятая ноль вышибет окна из рам. Светодиоды аварийного оборудования на потолке складываются в алое созвездие: вставшую раком фигурку, в которой греки узнали бы Ганимеда, подставляющего зад виночерпия, а японцы - Хидео, отважного спасателя, склоненного над развалинами в поисках погребенных. Все это оставляет чувство разлитого в воздухе ужаса. Рэнди встает в пять, хватает две капсулы японской еды из мини-бара и выходит по одному из двух маршрутов аварийной эвакуации, которые смог запомнить. Он идет в город, думая, как здорово было бы заблудиться. Это происходит примерно через тридцать секунд. Надо было прихватить джи-пи-эску и забить в нее координаты отеля.
Перехваты «Аретузы» приводят координаты Голгофы в градусах, минутах, секундах и десятых секунды. Минута - морская миля, секунда - что-то порядка ста футов. Один знак после запятой предполагает погрешность около десяти футов, как и у джи-пи-эс. Японские геодезисты во время войны должны были пользоваться секстаном; какая у него точность, Рэнди не знает. Накануне освобождения он записал координаты на бумаге, но отбросил секунды, так что получилось «XX градусов и двадцать с половиной минут», то есть точность около двух тысяч футов. Потом он сочинил еще три участка в тех же краях, но на расстоянии миль, и присоединил их к списку, поставив реальные координаты номером вторым. Сверху написал «Кому принадлежат эти участки земли?», или, на языке криптографии, КОМУП РИНАД ЛЕЖАТ и так далее. Целый вечер ушел на то, чтобы долго и нудно синхронизировать две колоды карт и зашифровать сообщение. Шифровку и вторую колоду Рэнди отдал Еноху Рооту, открытым текстом вытер жир с обеденного подноса и бросил листок в угол. Через час его съела крыса.
Рэнди гуляет весь день. Сперва все просто тоскливо и удручающе, и он не думает, что выдержит долго, потом проникается духом места и научается есть: подходишь к джентльмену на углу, который торгует жареными кусочками осьминога, начинаешь сопеть, как неандерталец, и совать йены, пока еда не окажется у тебя в руках.
Некое врожденное чутье компьютерщика приводит его в Акихабару, район электронной торговли. Рэнди некоторое время ходит по магазинам, разглядывая бытовую электронику, которую в Штатах будут продавать через год. Тут у него звонит мобильник.
- Алло?
- Это я. Стою у жирной желтой линии.
- В каком аэропорту?
- Нарита.
- Рад слышать. Скажи таксисту, чтобы отвез тебя в «Мистер Донат» в Акихабаре.
Час спустя Рэнди сидит в пончиковой, перелистывая эпическую мангу размером с телефонный справочник. Входит Ави. Неписаный протокол требует обняться, что они и делают, к изумлению других посетителей пончиковой, которые при встрече обмениваются поклонами. Трехэтажное кафе уместилось на клочке земли площадью примерно с основание винтовой лестницы и набито людьми, изучавшими английский в лучших учебных заведениях. Кроме того, Рэнди час назад назвал по сотовому место и время их встречи. Так что они говорят о пустяках, потом выходят пройтись. Ави знает район и ведет Рэнди в нердвану.
- Многим невдомек, - объясняет Ави, - что слово, которое мы произносим и пишем «нирвана», правильнее транслитерируется «нирдвана» или «нердвана». Это - нердвана. Ядро, вокруг которого возникла Акихабара. Сюда пасокон отаку отправляются за нужными деталями.
- Кто-то?
- Пасокон отаку. Фанатики персональных компьютеров, - говорит Ави. - Здесь, как и во многом другом, японцы дошли до невообразимой крайности.
Все как на азиатском базаре: лабиринт узеньких проходов между прилавками размером с телефонную будку, на которых торговцы разложили товар. Первым им попадается лоток с проводами: не меньше сотни мотков со всевозможными шнурами и проволокой в яркой пластиковой обмотке.
- Как кстати! - говори Ави. - Нам надо поговорить о проводах.
Нет надобности объяснять, что это идеальное место для разговора: проходы такие узкие, что приходится идти в затылок - никто не может подслушать их незаметно. Один лоток ощетинился паяльниками - их агрессивный блеск придает ему сходство с магазином холодного оружия. Потенциометры размером с кофейную банку составлены пирамидами.
- Расскажи мне о проводах, - говорит Рэнди.
- Можно не объяснять, как сильно мы зависим от подводных кабелей, - начинает Ави.
- Мы - это Крипта или общество в целом?
- И то, и то. Ясно, что Крипта не может функционировать без связи с остальным миром. Однако Интернет и все такое точно так же зависит от кабелей.
Пасокон отаку в длинном пальто, держа в руках пластиковую миску вместо магазинной тележки, склонился над россыпью медных кольцевых катушек, судя по виду, отполированных вручную. Галогенные лампы над прилавком подчеркивают их геометрическую безупречность.
- И что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83