п.
- Н-да? Мне так не показалось.
- Правда?
- Правда. Рэнди, моя семья очень дружная. То, что мы редко видимся, не отменяет родственных обязательств.
- Ну, здесь ты подразумеваешь сравнение с моей семьей, от которой я не особенно без ума. Может, мы еще о ней поговорим. Что касается родственных обязательств... уверен, одно из них - сохранять твою гипотетическую девственность.
- Кто сказал, что она гипотетическая?
- Гипотетическую для них, потому что они не видели тебя с детства.
- Мне кажется, ты непомерно раздуваешь надуманный сексуальный аспект, - говорит Ами. - Я понимаю, что мужики все такие, и ничуть не обижаюсь.
- Ами, Ами. Ты пыталась просчитать это математически?
- Что просчитать?
- Включая поездку через манильские пробки, регистрацию в МАНА и таможню в Сан-Франциско, перелет занял у меня восемнадцать часов. У тебя - двадцать. Еще четыре, чтобы добраться до моего дома. Через восемь часов после нашего приезда среди ночи появляются Робин и Марк Аврелий. Допустим, что семейный телеграф Шафто функционирует со скоростью света. Значит, ребята, играя возле дома в баскетбол, получили «молнию», что их родственницу обидел молодой человек, ровно в тот миг, когда ты спрыгнула с «Глории» на пристань и стала ловить такси.
- Я послала е-мейл с «Глории», - говорит Ами.
- Кому?
- В лист рассылки Шафто.
- Господи! - Рэнди хлопает себя по лбу. - И что ты там написала?
- Не помню, - отвечает Ами. - Что отправляюсь в Калифорнию. Может быть, я мельком упомянула про молодого человека, с которым собираюсь поговорить. Я была немного не в себе и не помню, что написала.
- Думаю, что-нибудь вроде: «Я лечу в Калифорнию, где больной СПИДом Рэндалл Лоуренс Уотерхауз изнасилует меня куда можно и куда нельзя прямо у трапа самолета».
- Ничего подобного.
- Значит, кто-то прочел это между строк. Короче, мама или тетя Эмма или кто еще выходит из дома, отряхивая с фартука муку... это я сочиняю.
- Заметно.
- И говорит: «Мальчики, ваша тринадцатиюродная сестра по внучатой тетке покойной прапрапрабабушки прислала е-мейл с корабля дяди Дуга в Южно-Китайском море и сообщила, что поругалась с молодым человеком и ей, вероятно, не помешала бы помощь. В Калифорнии. Не заглянете к ней туда?», а ребята откладывают мяч и отвечают: «Есть, мэм! Город и адрес?» На это она говорит: «Пока просто выезжайте на федеральную автостраду номер сорок и не забывайте поддерживать среднюю скорость от ста до ста двадцати процентов максимально разрешенной, позвоните мне откуда-нибудь, и я сообщу вам уточненные координаты цели». Они берут под козырек и через пять минут с ускорением пять g выезжают задом из гаража, а еще через тридцать часов они перед моим домом, светят мощными фонариками мне в глаза и задают много придирчивых вопросов. Ты представляешь, как быстро для этого надо было ехать?
- Понятия не имею.
- Так вот, согласно дорожному атласу у ребят из машины это ровно две тысячи сто миль.
- И что?
- Значит, они полтора суток ехали со средней скоростью семьдесят миль в час.
- Сутки с четвертью, - поправляет Ами.
- Ты представляешь, насколько это трудно?
- Жмешь на газ и держишься своей полосы. Что тут трудного?
- Я не говорю, что это сложная интеллектуальная задача. Я про то, что готовность, например, писать в стаканчики из «Макдоналдса», чтобы не останавливать машину, предполагает некоторую спешку. Даже горячность. А поскольку я мужик и был когда-то в возрасте Марка Аврелия и Робина, я могу сказать, что не много вещей способны так подхлестнуть парня. Одна из них - мысль, что чужой мужчина обижает дорогую тебе девушку.
- Ну и что, если они даже так думали? - говорит Ами. - Теперь они считают тебя нормальным.
- Да неужели?
- Серьезно. То, что ты лишился дома и средств, очеловечило тебя в их глазах. Тому, кто попал в беду, можно многое извинить.
- Я должен за что-то извиняться?
- Передо мной - нет.
- Если учесть, что прежде они считали меня насильником, это безусловное утешение.
Короткое затишье в разговоре. Потом Ами подает голос:
- Так расскажи мне про свою семью, Рэнди.
- Через пару дней ты узнаешь про мою семью гораздо больше, чем бы мне хотелось. И я тоже. Так что давай поговорим о чем-нибудь другом.
- О'кей. Давай о делах.
- Ладно. Ты первая.
- На следующей неделе к нам приезжает немецкий телепродюсер. Будет смотреть подлодку. Может, снимет документальный фильм. У нас уже побывало несколько немецких газетчиков.
- Серьезно?
- В Германии это сенсация.
- Почему?
- Потому что никто не знает, как она там оказалась. Теперь твоя очередь.
- Мы запускаем свою собственную валюту. - Говоря это, Рэнди разглашает корпоративную тайну. Но его заводит, когда он вот так раскрывается перед Ами, делает себя уязвимым.
- А как? Разве для этого не надо быть правительством?
- Нет. Надо быть банком. Откуда, по-твоему, слово «банкноты»? - Рэнди прекрасно сознает, что безумие - выбалтывать женщине деловые секреты, просто чтобы накрутить себя сексуально. Однако сейчас это совершенно в порядке вещей, и ему плевать.
- Ладно, но ведь все равно это делают правительственные банки, разве нет?
- Просто потому, что люди склонны доверять правительственным банкам. Сейчас у Южно-Азиатских банков проблемы с доверием. В итоге падает курс.
- И как это делается?
- Берешь кучу золота. Выпускаешь сертификаты с надписью: «По этому сертификату можно получить столько-то золота». Вот и все.
- А чем плохи доллары, иены и все такое?
- Сертификаты - банкноты - отпечатаны на бумаге. Мы выпустим электронные банкноты.
- Вообще без бумаги?
- Вообще без бумаги.
- И тратить их можно будет только в Сети?
- Верно.
- А если я хочу купить гроздь бананов?
- Найди продавца бананов в Сети.
- С тем же успехом это можно сделать на бумажные деньги.
- Бумажные деньги отслеживаются. Они недолговечны, у них масса других недостатков. Электронные банкноты - быстрые и анонимные.
- Как выглядят электронные банкноты, Рэнди?
- Как все цифровое - цепочка битов.
- И значит, их легко подделать?
- Нет, если есть хорошая криптографическая защита, - говорит Рэнди. - У нас она есть.
- Как вы ее раздобыли?
- Общаясь с маньяками.
- С какими?
- С маньяками, которые считают, что хорошая криптозащита - вопрос почти апокалиптической важности.
- Почему они так думают?
- Они читают про людей вроде Ямамото, которые погибли из-за плохой криптографии, и проецируют это на будущее.
- Ты с ними согласен? - спрашивает Ами. Возможно, это такой вопрос, который повернет их отношения в ту или иную сторону.
- В два часа ночи, лежа без сна - согласен, - говорит Рэнди. - При свете дня мне это кажется паранойей. - Он косится на Ами, она по-прежнему смотрит на него, ведь он не ответил. Надо выбирать. - Думаю, это такое дело, где лучше перебдеть. Хорошая криптозащита не помешает, а может и помочь.
- И заодно принесет тебе кучу денег, - напоминает Ами.
Рэнди смеется.
- Сейчас речь даже не о том, чтобы заработать бабки. Просто не хочется оказаться по уши в дерьме.
Ами загадочно улыбается.
- В чем дело? - спрашивает Рэнди.
- Ты сказал это почти как Шафто, - говорит Ами.
Следующие полчаса Рэнди молча ведет машину. Кажется, он гадал: это и впрямь поворотный момент в их отношениях. Дальше все можно только испортить. Поэтому он молчит и смотрит на дорогу.
ГЕНЕРАЛ
Два месяца он спит на пляже в Новой Каледонии, под москитной сеткой, видит во сне места значительно худшие, оттачивает свою роль.
В Стокгольме сотрудник британского посольства отвел его в некое кафе. Джентльмен, с которым они там встретились, усадил в машину. Машина привезла к озеру, где, чисто случайно, оказалась летающая лодка с включенным мотором и выключенными огнями. ВВС спецназначения доставили в Лондон. Военно-морская разведка перебросила в округ Колумбия и, основательно покопавшись в его мозгах, вернула морской пехоте с большим штампом на документах, что он не может участвовать в боевых действиях, потому что Слишком Много Знает и не должен попадать в плен. Морская пехота решила, что в тыловые крысы он не годится - Слишком Мало Знает, - и предложила на выбор: билет домой в одну сторону или высшее образование. Он выбрал билет, а потом наплел зеленому офицерику, будто семья переехала и теперь его дом в Сан-Франциско.
Можно практически перебраться через сан-францисский залив, прыгая с одного военного корабля на другой. По всему порту - военно-морские склады, тюрьмы и госпитали. Все их охраняют братки Шафто. Его наколки скрыты под гражданской одеждой, бобрик отрос, но любой морпех за милю узнавал в нем нуждающегося брата, готов был открыть любые ворота, нарушить любые инструкции, возможно - отдать за него жизнь. Шафто, не успев даже надраться, оказался на корабле, идущем к Гавайям. В Перл-Харборе ему потребовалось четыре дня, чтобы попасть на корабль до Кваджалейна. Там Шафто встретили как героя. Неделю братки его поили, кормили и снабжали куревом, не позволяя потратить и цента, и наконец отправили самолетом за тысячу миль в Нумеа Новая Каледония.
Братки охотно отправились бы с ним, но тут было друг дело - место, куда его отправляли, располагалось до опасного близко к Юго-западно-тихоокеанскому ТВД, вотчине Генерала. Даже сейчас, спустя два года после того, как Макартур бросил их на Гуадалканал плохо вооруженными, практически без поддержки, морпехи по-прежнему половину своего времени обсуждали его пороки. Он тайно владел половиной Интрамурос. Он сказочно обогатился за счет испанского золота, которое его отец откопал в бытность свою губернатором Филиппин. Кесон, глава филиппинского правительства в изгнании, тайно назначил его послевоенным диктатором архипелага. Генерал метит в президенты и будет нарочно проигрывать сражения, чтобы подгадить Рузвельту, а всех собак повесит на морскую пехоту. А если это не выгорит, он вернется в Штаты и устроит военный переворот, который героически подавит морская пехота. Semper Fidelis!
Так или иначе, братки переправили его в Новую Каледонию. Нумеа - аккуратный французский городок с широкими улицами и жестяными крышами, обрамленный исполинскими отвалами хромовых и никелевых разработок. Треть населения - французы (везде портреты де Голля), треть - американцы, треть - каннибалы. Говорят, за последние двадцать семь лет они не съели ни одного белого. Поэтому Бобби, ночуя на пляже, чувствует себя почти так же безопасно, как в Швеции.
Однако в Нумеа он натолкнулся на преграду непроходимее кирпичной стены: воображаемую границу межу Тихоокеанским ТВД (площадкой Нимица) и Юго-западно-тихоокеанским. Брисбен, штаб-квартира Генерала, совсем близко (по меркам Тихого океана). Если он туда доберется и произнесет свою реплику, все будет в ажуре.
Первую пару недель Бобби, как дурак, верит, что все устроится. Следующий месяц подавлен и не верит, что сможет отсюда выбраться. Наконец приходит в себя и начинает проявлять смекалку. На корабль не попасть, зато самолеты летают в неимоверном количестве. Похоже, Генерал любит самолеты. Шафто начинает выслеживать летчиков. Военной полиции он не нравится; в сержантский клуб не пробиться никакими силами.
Однако сержантский клуб предлагает довольно ограниченный выбop развлечений. Те, кто ищет более сильных радостей, должны покинуть оборонительный периметр, охраняемый военной полицией, и вступить в гражданский сектор экономики. А когда хорошо оплачиваемые, скучающие без женщин американские летчики соприкасаются с полуфранцузской, полуканнибальской культурой, гражданский сектор экономики получается ого-го какой. Шафто набивает карманы пачками сигарет (морпехи в Кваджалейне снабдили его куревом до конца жизни) и занимает наблюдательный пост недалеко от ворот авиабазы. Летчики выходят по двое, по трое. Шафто выбирает сержантов, идет за ними в бордели и бары, садится на линии прямой видимости, начинает курить одну за одной. Скоро к нему подходят и стреляют сигаретку. Завязывается разговор.
Как только система отработана, он мигом узнает массу всего про пятую эскадрилью, заводит кучу знакомых. Через несколько недель приваливает счастье. Безлунной ночью в 1.00 Шафто перелезает через ограду лётного поля, по-пластунски преодолевает милю вдоль посадочной полосы и в последнюю минуту успевает на рандеву с экипажем «Пьяной Тутси» - «Либерейтора Б-24», летящего в Брисбен. Не успевает Шафто моргнуть глазом, как его запихивают в стеклянную сферу на хвосте самолета, рядом с турельным пулеметом. Надо думать, ее назначение - сбивать «зеро», которые обычно атакуют сзади; экипаж «Пьяной Тутси» явно полагает, что вероятность встретить «зеро» в этих краях не больше, чем над средним течением Миссури.
Шафто велели одеться потеплее, но ничего теплого у него нет. Едва «Пьяная Тутси» отрывается от полосы, он осознает свою ошибку: температура падает, как пятисотфунтовая бомба. Он не может выбраться из стеклянного фонаря, а если и мог бы, наверняка угодил бы под арест: его взяли на борт контрабандой, втайне от пилотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
- Н-да? Мне так не показалось.
- Правда?
- Правда. Рэнди, моя семья очень дружная. То, что мы редко видимся, не отменяет родственных обязательств.
- Ну, здесь ты подразумеваешь сравнение с моей семьей, от которой я не особенно без ума. Может, мы еще о ней поговорим. Что касается родственных обязательств... уверен, одно из них - сохранять твою гипотетическую девственность.
- Кто сказал, что она гипотетическая?
- Гипотетическую для них, потому что они не видели тебя с детства.
- Мне кажется, ты непомерно раздуваешь надуманный сексуальный аспект, - говорит Ами. - Я понимаю, что мужики все такие, и ничуть не обижаюсь.
- Ами, Ами. Ты пыталась просчитать это математически?
- Что просчитать?
- Включая поездку через манильские пробки, регистрацию в МАНА и таможню в Сан-Франциско, перелет занял у меня восемнадцать часов. У тебя - двадцать. Еще четыре, чтобы добраться до моего дома. Через восемь часов после нашего приезда среди ночи появляются Робин и Марк Аврелий. Допустим, что семейный телеграф Шафто функционирует со скоростью света. Значит, ребята, играя возле дома в баскетбол, получили «молнию», что их родственницу обидел молодой человек, ровно в тот миг, когда ты спрыгнула с «Глории» на пристань и стала ловить такси.
- Я послала е-мейл с «Глории», - говорит Ами.
- Кому?
- В лист рассылки Шафто.
- Господи! - Рэнди хлопает себя по лбу. - И что ты там написала?
- Не помню, - отвечает Ами. - Что отправляюсь в Калифорнию. Может быть, я мельком упомянула про молодого человека, с которым собираюсь поговорить. Я была немного не в себе и не помню, что написала.
- Думаю, что-нибудь вроде: «Я лечу в Калифорнию, где больной СПИДом Рэндалл Лоуренс Уотерхауз изнасилует меня куда можно и куда нельзя прямо у трапа самолета».
- Ничего подобного.
- Значит, кто-то прочел это между строк. Короче, мама или тетя Эмма или кто еще выходит из дома, отряхивая с фартука муку... это я сочиняю.
- Заметно.
- И говорит: «Мальчики, ваша тринадцатиюродная сестра по внучатой тетке покойной прапрапрабабушки прислала е-мейл с корабля дяди Дуга в Южно-Китайском море и сообщила, что поругалась с молодым человеком и ей, вероятно, не помешала бы помощь. В Калифорнии. Не заглянете к ней туда?», а ребята откладывают мяч и отвечают: «Есть, мэм! Город и адрес?» На это она говорит: «Пока просто выезжайте на федеральную автостраду номер сорок и не забывайте поддерживать среднюю скорость от ста до ста двадцати процентов максимально разрешенной, позвоните мне откуда-нибудь, и я сообщу вам уточненные координаты цели». Они берут под козырек и через пять минут с ускорением пять g выезжают задом из гаража, а еще через тридцать часов они перед моим домом, светят мощными фонариками мне в глаза и задают много придирчивых вопросов. Ты представляешь, как быстро для этого надо было ехать?
- Понятия не имею.
- Так вот, согласно дорожному атласу у ребят из машины это ровно две тысячи сто миль.
- И что?
- Значит, они полтора суток ехали со средней скоростью семьдесят миль в час.
- Сутки с четвертью, - поправляет Ами.
- Ты представляешь, насколько это трудно?
- Жмешь на газ и держишься своей полосы. Что тут трудного?
- Я не говорю, что это сложная интеллектуальная задача. Я про то, что готовность, например, писать в стаканчики из «Макдоналдса», чтобы не останавливать машину, предполагает некоторую спешку. Даже горячность. А поскольку я мужик и был когда-то в возрасте Марка Аврелия и Робина, я могу сказать, что не много вещей способны так подхлестнуть парня. Одна из них - мысль, что чужой мужчина обижает дорогую тебе девушку.
- Ну и что, если они даже так думали? - говорит Ами. - Теперь они считают тебя нормальным.
- Да неужели?
- Серьезно. То, что ты лишился дома и средств, очеловечило тебя в их глазах. Тому, кто попал в беду, можно многое извинить.
- Я должен за что-то извиняться?
- Передо мной - нет.
- Если учесть, что прежде они считали меня насильником, это безусловное утешение.
Короткое затишье в разговоре. Потом Ами подает голос:
- Так расскажи мне про свою семью, Рэнди.
- Через пару дней ты узнаешь про мою семью гораздо больше, чем бы мне хотелось. И я тоже. Так что давай поговорим о чем-нибудь другом.
- О'кей. Давай о делах.
- Ладно. Ты первая.
- На следующей неделе к нам приезжает немецкий телепродюсер. Будет смотреть подлодку. Может, снимет документальный фильм. У нас уже побывало несколько немецких газетчиков.
- Серьезно?
- В Германии это сенсация.
- Почему?
- Потому что никто не знает, как она там оказалась. Теперь твоя очередь.
- Мы запускаем свою собственную валюту. - Говоря это, Рэнди разглашает корпоративную тайну. Но его заводит, когда он вот так раскрывается перед Ами, делает себя уязвимым.
- А как? Разве для этого не надо быть правительством?
- Нет. Надо быть банком. Откуда, по-твоему, слово «банкноты»? - Рэнди прекрасно сознает, что безумие - выбалтывать женщине деловые секреты, просто чтобы накрутить себя сексуально. Однако сейчас это совершенно в порядке вещей, и ему плевать.
- Ладно, но ведь все равно это делают правительственные банки, разве нет?
- Просто потому, что люди склонны доверять правительственным банкам. Сейчас у Южно-Азиатских банков проблемы с доверием. В итоге падает курс.
- И как это делается?
- Берешь кучу золота. Выпускаешь сертификаты с надписью: «По этому сертификату можно получить столько-то золота». Вот и все.
- А чем плохи доллары, иены и все такое?
- Сертификаты - банкноты - отпечатаны на бумаге. Мы выпустим электронные банкноты.
- Вообще без бумаги?
- Вообще без бумаги.
- И тратить их можно будет только в Сети?
- Верно.
- А если я хочу купить гроздь бананов?
- Найди продавца бананов в Сети.
- С тем же успехом это можно сделать на бумажные деньги.
- Бумажные деньги отслеживаются. Они недолговечны, у них масса других недостатков. Электронные банкноты - быстрые и анонимные.
- Как выглядят электронные банкноты, Рэнди?
- Как все цифровое - цепочка битов.
- И значит, их легко подделать?
- Нет, если есть хорошая криптографическая защита, - говорит Рэнди. - У нас она есть.
- Как вы ее раздобыли?
- Общаясь с маньяками.
- С какими?
- С маньяками, которые считают, что хорошая криптозащита - вопрос почти апокалиптической важности.
- Почему они так думают?
- Они читают про людей вроде Ямамото, которые погибли из-за плохой криптографии, и проецируют это на будущее.
- Ты с ними согласен? - спрашивает Ами. Возможно, это такой вопрос, который повернет их отношения в ту или иную сторону.
- В два часа ночи, лежа без сна - согласен, - говорит Рэнди. - При свете дня мне это кажется паранойей. - Он косится на Ами, она по-прежнему смотрит на него, ведь он не ответил. Надо выбирать. - Думаю, это такое дело, где лучше перебдеть. Хорошая криптозащита не помешает, а может и помочь.
- И заодно принесет тебе кучу денег, - напоминает Ами.
Рэнди смеется.
- Сейчас речь даже не о том, чтобы заработать бабки. Просто не хочется оказаться по уши в дерьме.
Ами загадочно улыбается.
- В чем дело? - спрашивает Рэнди.
- Ты сказал это почти как Шафто, - говорит Ами.
Следующие полчаса Рэнди молча ведет машину. Кажется, он гадал: это и впрямь поворотный момент в их отношениях. Дальше все можно только испортить. Поэтому он молчит и смотрит на дорогу.
ГЕНЕРАЛ
Два месяца он спит на пляже в Новой Каледонии, под москитной сеткой, видит во сне места значительно худшие, оттачивает свою роль.
В Стокгольме сотрудник британского посольства отвел его в некое кафе. Джентльмен, с которым они там встретились, усадил в машину. Машина привезла к озеру, где, чисто случайно, оказалась летающая лодка с включенным мотором и выключенными огнями. ВВС спецназначения доставили в Лондон. Военно-морская разведка перебросила в округ Колумбия и, основательно покопавшись в его мозгах, вернула морской пехоте с большим штампом на документах, что он не может участвовать в боевых действиях, потому что Слишком Много Знает и не должен попадать в плен. Морская пехота решила, что в тыловые крысы он не годится - Слишком Мало Знает, - и предложила на выбор: билет домой в одну сторону или высшее образование. Он выбрал билет, а потом наплел зеленому офицерику, будто семья переехала и теперь его дом в Сан-Франциско.
Можно практически перебраться через сан-францисский залив, прыгая с одного военного корабля на другой. По всему порту - военно-морские склады, тюрьмы и госпитали. Все их охраняют братки Шафто. Его наколки скрыты под гражданской одеждой, бобрик отрос, но любой морпех за милю узнавал в нем нуждающегося брата, готов был открыть любые ворота, нарушить любые инструкции, возможно - отдать за него жизнь. Шафто, не успев даже надраться, оказался на корабле, идущем к Гавайям. В Перл-Харборе ему потребовалось четыре дня, чтобы попасть на корабль до Кваджалейна. Там Шафто встретили как героя. Неделю братки его поили, кормили и снабжали куревом, не позволяя потратить и цента, и наконец отправили самолетом за тысячу миль в Нумеа Новая Каледония.
Братки охотно отправились бы с ним, но тут было друг дело - место, куда его отправляли, располагалось до опасного близко к Юго-западно-тихоокеанскому ТВД, вотчине Генерала. Даже сейчас, спустя два года после того, как Макартур бросил их на Гуадалканал плохо вооруженными, практически без поддержки, морпехи по-прежнему половину своего времени обсуждали его пороки. Он тайно владел половиной Интрамурос. Он сказочно обогатился за счет испанского золота, которое его отец откопал в бытность свою губернатором Филиппин. Кесон, глава филиппинского правительства в изгнании, тайно назначил его послевоенным диктатором архипелага. Генерал метит в президенты и будет нарочно проигрывать сражения, чтобы подгадить Рузвельту, а всех собак повесит на морскую пехоту. А если это не выгорит, он вернется в Штаты и устроит военный переворот, который героически подавит морская пехота. Semper Fidelis!
Так или иначе, братки переправили его в Новую Каледонию. Нумеа - аккуратный французский городок с широкими улицами и жестяными крышами, обрамленный исполинскими отвалами хромовых и никелевых разработок. Треть населения - французы (везде портреты де Голля), треть - американцы, треть - каннибалы. Говорят, за последние двадцать семь лет они не съели ни одного белого. Поэтому Бобби, ночуя на пляже, чувствует себя почти так же безопасно, как в Швеции.
Однако в Нумеа он натолкнулся на преграду непроходимее кирпичной стены: воображаемую границу межу Тихоокеанским ТВД (площадкой Нимица) и Юго-западно-тихоокеанским. Брисбен, штаб-квартира Генерала, совсем близко (по меркам Тихого океана). Если он туда доберется и произнесет свою реплику, все будет в ажуре.
Первую пару недель Бобби, как дурак, верит, что все устроится. Следующий месяц подавлен и не верит, что сможет отсюда выбраться. Наконец приходит в себя и начинает проявлять смекалку. На корабль не попасть, зато самолеты летают в неимоверном количестве. Похоже, Генерал любит самолеты. Шафто начинает выслеживать летчиков. Военной полиции он не нравится; в сержантский клуб не пробиться никакими силами.
Однако сержантский клуб предлагает довольно ограниченный выбop развлечений. Те, кто ищет более сильных радостей, должны покинуть оборонительный периметр, охраняемый военной полицией, и вступить в гражданский сектор экономики. А когда хорошо оплачиваемые, скучающие без женщин американские летчики соприкасаются с полуфранцузской, полуканнибальской культурой, гражданский сектор экономики получается ого-го какой. Шафто набивает карманы пачками сигарет (морпехи в Кваджалейне снабдили его куревом до конца жизни) и занимает наблюдательный пост недалеко от ворот авиабазы. Летчики выходят по двое, по трое. Шафто выбирает сержантов, идет за ними в бордели и бары, садится на линии прямой видимости, начинает курить одну за одной. Скоро к нему подходят и стреляют сигаретку. Завязывается разговор.
Как только система отработана, он мигом узнает массу всего про пятую эскадрилью, заводит кучу знакомых. Через несколько недель приваливает счастье. Безлунной ночью в 1.00 Шафто перелезает через ограду лётного поля, по-пластунски преодолевает милю вдоль посадочной полосы и в последнюю минуту успевает на рандеву с экипажем «Пьяной Тутси» - «Либерейтора Б-24», летящего в Брисбен. Не успевает Шафто моргнуть глазом, как его запихивают в стеклянную сферу на хвосте самолета, рядом с турельным пулеметом. Надо думать, ее назначение - сбивать «зеро», которые обычно атакуют сзади; экипаж «Пьяной Тутси» явно полагает, что вероятность встретить «зеро» в этих краях не больше, чем над средним течением Миссури.
Шафто велели одеться потеплее, но ничего теплого у него нет. Едва «Пьяная Тутси» отрывается от полосы, он осознает свою ошибку: температура падает, как пятисотфунтовая бомба. Он не может выбраться из стеклянного фонаря, а если и мог бы, наверняка угодил бы под арест: его взяли на борт контрабандой, втайне от пилотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83