причины же меня волновать не должны.
- Да, - ответил викарий, угрюмо глядя в огонь. - Когда вы теряете
пациента, вы знаете, что сделали все, что могли, но бессильна оказалась
медицина; когда же я теряю кого-то из своей паствы, то в том, что мне не
удалось наставить его на путь истинный, виновен лично я. Медицинская
профилактика становится сильнее, но я боюсь, что моральная профилактика
слабеет. Иммунитет, который при этом развивается, - это мера человеческого
падения.
Он вздохнул.
- Впечатление часто обманчиво, вы же знаете, - сказал доктор. - Если
допустить, что в наши дни появляются более искусные дьяволы, сомневаюсь,
что слабость столь серьезна, как кажется. Похоже, вам мешают две вещи -
искушения стали более утонченными, а наказания за уступки им стали менее
очевидными, поскольку они менее строги. Но еще слишком рано говорить об
упадке. - Он сделал паузу, а затем, как бы отбрасывая в сторону общие
рассуждения, перешел к сути: - Проблема, конечно, заключается в этих
беременностях?
Викарий кивнул.
- Я бы сказал, что по большей части они являются практическим
подтверждением моих слов - я более чем уверен, что это самая важная часть.
Доктор слегка нахмурился.
- Думаю, нам следует быть практичными, викарий. Моральные вопросы,
несомненно, по-своему важны, но сейчас, я думаю, более существенна
практическая сторона дела.
- О, я сейчас не это имел в виду, хотя это тоже важно.
- Думаю, викарий, что я не совсем вас понимаю.
Преподобный Хьюберт поколебался, но наконец собрался с духом.
- Дело вот в чем, - сказал он. - Я могу в качестве примера привести
трех молодых женщин, моих прихожанок - мы договорились не употреблять
имен, поэтому я не назову их, - но две из них из прекрасных семей, про
третью можно сказать почти то же самое, и они все побывали у меня в
течение последних трех недель. Они пришли за поддержкой, потому что
нуждались в помощи; они не испытывали ни стыда, ни раскаяния, не
чувствовали за собой вины: они пришли просто потому, что были испуганы. -
Он, нахмурившись, сделал паузу. - Вы можете сказать, что в наши дни ничего
необычного в этом нет. Изменились социальные ценности, изменилась и мера
ответственности. Но здесь другое дело. Как я уже сказал, они пришли ко
мне, так как были испуганы; я пытался помочь им, но когда пришла третья, я
испугался тоже. - Он снова помолчал, затем продолжил: - Я немного знаю
человеческую природу. Я крестил всех трех. Они росли у меня на глазах. У
меня не меньше оснований доверять им, чем любому другому человеку. Так что
же я могу сказать, что же я могу подумать, когда все три полностью - и с
искренностью, в которой я не могу сомневаться, - отрицают, что когда-либо
оказывалась в ситуации, в которой они могли бы, как говорится, "попасть в
беду"? - Викарий медленно покачал головой. - Тупое упрямство, с которым
женщины отстаивают свою невинность перед лицом любых доказательств,
общеизвестно, но этих женщин нельзя назвать ни тупыми, ни невежественными;
собственно, именно по этой причине они и напуганы.
Одна из них сказала мне: "Если бы я могла предполагать это, святой
отец, я бы, конечно, беспокоилась и ожидала позора - но я знала бы, в чем
дело. И не перепугалась бы до смерти, как сейчас!" Другая вела себя
примерно так же. Она сказала: "Я не знаю, не понимаю, мне страшно... Никто
не может представить себе, что я чувствую. Когда с тобой происходит такое
и ты не можешь даже предположить, как и почему это случилось, это ужасно".
Я уверен, что это не сговор. Каждая из них верила в то, что она
говорит правду. Они искренне ничего не могли сказать о причинах. Это
действительно ужасно - в первую очередь, конечно, для них, но и в не
меньшей степени для всех нас...
C тех пор, как ко мне пришла первая из них, я задаю себе вопрос - что
об этом думать? У меня было искушение не поверить им, но я не поддался
ему. Я знаю, что они искренни. И я действительно не знаю, что делать. И не
могу ничем им помочь, как бы мне этого ни хотелось. Это недоступно моему
пониманию. Возможно, есть случаи, о которых я не слышал. Может быть, вы,
как медик?.. Хотелось бы знать, есть ли какие-нибудь сведения,
какие-нибудь известные или предполагаемые условия, при которых такое может
произойти? В конце концов, это уже не единственный случай.
Он замолчал и, наклонившись вперед и зажав руки между колен,
беспокойно взглянул доктору в глаза.
Тщательно раскурив трубку, доктор сказал:
- Думаю, стоит сразу расставить все точки над "i", викарий. Насколько
я понимаю, вы надеетесь - полагаю, вопреки вашим же убеждениям, - что я
смогу представить вам документированную, или, по крайней мере, подробную
информацию о подобных случаях где-то в другом месте. Что ж, боюсь, ваши
убеждения соответствуют истине. Я не могу этого сделать. Я никогда не
слышал ни о чем подобном.
- Вы полностью не доверяете этим молодым женщинам? - с грустью
спросил викарий.
Доктор покачал головой.
- Как представитель медицинской науки, я должен был бы ответить "Да".
Но, исходя из того, что я слышал как человек и врач-практик, я склонен
поверить, что они говорят правду - настолько, насколько они осознают это
сами.
- Рад слышать это от Вас, доктор. Очень рад. Но "настолько, насколько
они осознают это" - что это означает? Стирание памяти? Конечно, есть вещи,
которые разум загоняет глубоко в подсознание, это известно. Но трудно
поверить, чтобы таким образом... Кроме того, их же три! Может быть, что-то
связанное с гипнозом, как Вы думаете? Кто-то с помощью гипноза
воздействует на память своих жертв и стирает из нее информацию о событии?
Возможно ли такое?
Прежде чем ответить, доктор Уиллерс почти минуту смотрел на огонь,
попыхивая трубкой. Потом он повернул голову и с серьезным видом взглянул
на растерянное лицо преподобного Хьюберта.
- Ну что ж, скажу вам всю правду, викарий. Все равно придется, раньше
или позже. Мне известно, что вы близко знаете многих из своей паствы;
вероятно, я знаю своих пациентов не столь хорошо, но в силу своей
профессии мне приходится слышать о том, чего, возможно, не слышите вы. Так
вот, дело касается не только этих трех молодых женщин - в подобной
ситуации, если в ближайшее время ничего не предпринять, окажется бОльшая
часть поселка, и это сильно ударит всем по нервам, если не хуже.
Викарий удивленно посмотрел на него.
- Большая часть? - слабым голосом переспросил он. - Насколько
большая?
Доктор не ответил и продолжал:
- Вы говорили о трех молодых женщинах, которые испугались, хотя они
достаточно умны. Но я могу сказать, что есть много и других, столь же
напуганных, но менее умных. Некоторые из них оказались в гораздо худшей
ситуации, чем те три. Вы слышали о молодой миссис Дорри?
- Я знаю, что с ней не все в порядке. Моя жена говорила... Она?..
Доктор с серьезным видом сказал:
- Я вынужден нарушить профессиональную тайну - думаю это оправдано,
чтобы вы поняли, перед лицом чего мы оказались. Около недели назад молодой
Том Дорри приехал домой в отпуск с флота. Последний раз он был дома
восемнадцать месяцев назад, и что же он видит? Он видит, что жена его
страшно расстроена, и наконец вытягивает из нее, что она ждет ребенка. Что
ж, он не Харриман; он не бьет ее. Вместо этого он молча собирает свои вещи
и уходит. Он отправляется к матери и рассказывает ей, почему он пришел. К
его удивлению, мать принимается защищать его жену и просит его вернуться.
Он говорит, что проклянет себя, если сделает это. Некоторое время они
спорят, наконец она прибегает к последнему доводу - догадайтесь-ка, что
это, - да, она тоже беременна. И она понятия не имеет, как это могло
случиться. Много лет она была почтенной вдовой, и вот... А если это могло
произойти с ней, то может и с другими. Итак, молодой Том совершенно сбит с
толку. Он выходит из дома матери и час или два с ошеломленным видом бродит
вокруг. Наконец немного успокаивается и, все еще озадаченный, решает
вернуться домой. Там он находит свою жену лежащей на полу, а возле нее -
пустую аптечную склянку. К счастью, у него хватило ума сразу же прибежать
ко мне.
Преподобный Хьюберт горестно покачал головой.
- Бедная девочка, - сказал он. - Бедная девочка... Я и не думал...
- Вообще-то, - продолжал доктор, - она почти сразу пришла в себя, но
это не уменьшает трагизма ее намерений. И если есть другие женщины,
испытывающие такое же отчаяние, а я почти уверен, что они есть, в любой
момент может произойти настоящая трагедия...
- Кроме того, - добавил он, - имеется еще один аспект, не менее
тревожный. За последние две недели меня вызывали к двум женщинам, упавшим
с лестницы, и к одной, потерявшей сознание в горячей ванне. Я, конечно, не
могу быть полностью уверен, но в нынешних обстоятельствах эти случаи
следует считать весьма показательными. Есть и другие странности -
например, одна молодая женщина вдруг купила велосипед и теперь отчаянно
пытается въехать на каждую возвышенность в округе. Так что теперь вы
видите, викарий, почему нам нужно было встретиться. Нельзя позволить этому
продолжаться. До сегодняшнего дня нам везло - насколько мне известно, - но
мы не можем и дальше рассчитывать на везение. Это надо брать под контроль.
Преподобный Хьюберт побледнел.
- Это ужасно, - сказал он. - Я имею в виду - это не просто ужасно.
Это... так страшно... непонятно... Как вы думаете, со сколькими это
произошло?
Доктор Уиллерс поколебался.
- С определенностью я могу сказать лишь о нескольких случаях, но судя
по некоторым признакам, по словам районной медсестры и по наблюдениям моей
жены, их достаточно много.
Преподобный Хьюберт с раздражением сказал:
- "Достаточно много" мне ничего не говорит. Десять, двенадцать? Мы
должны иметь какое-то представление о масштабах проблемы, прежде чем
пытаться ее решать.
Доктор снова зажег трубку, затем вынул ее изо рта и внимательно
осмотрел, после чего перевел взгляд на викария.
- Это, как Вы понимаете, неизвестно, - сказал он. - Но я предполагаю
- несколько больше шестидесяти.
Преподобный Хьюберт уставился на него, не в силах вымолвить ни слова.
Он молча застыл с открытым ртом, и наконец выговорил:
- Больше шестидесяти?..
Доктор Уиллерс кивнул.
- Но почему шестьдесят? Почему не пятьдесят, например, или тридцать,
или двадцать?
- Может быть и так, - заметил доктор, - но шестьдесят с небольшим -
это, по моим оценкам, количество женщин в поселке, способных иметь детей.
Наступила долгая тишина. Викарий побледнел еще больше и стал нервно
потирать ладони и переплетать пальцы.
- Но, Уиллерс, не хотите же вы сказать... Ведь не все же они...
- С научной точки зрения, викарий, меня поражает не само количество.
Единственный случай я считаю столь же невероятным, как и шестьдесят. На
самом деле, если одинаковые условия приводят к одинаковым результатам, это
уже не столь удивительно. Но, естественно, будет и некоторый процент
ошибок.
- Но как вообще могло произойти такое?
- Честно скажу, на этот счет у меня нет никаких идей, - сказал
доктор. - Однако с идеями можно и подождать. Главный вопрос сейчас - что с
этим делать? Больше всего будут страдать незамужние женщины. Как мне
кажется, сейчас первое и самое важное - перестать делать из этого тайну,
разделить с ними их беду и снять их страхи. Это позволит избавится от
неразберихи, чувства вины и тревоги. Я хотел бы сделать это как можно
скорее, пока очередные мои пациентки не стали прыгать с лестниц и тому
подобное.
- Да, да, конечно, я понимаю, - согласился викарий. - Но позвольте
мне немного подумать. Для меня это слишком большое потрясение.
Доктор Уиллерс, однако, продолжал настаивать на своем.
- Времени на раздумья нет. Это крайне срочно. Опасен каждый день
промедления. Я и так отложил этот разговор на несколько дней позже, чем
следовало, - ждал, пока не состоится свадьба. Мне кажется, что к этому
стоит привлечь Зеллаби.
- Зеллаби? - с некоторым сомнением переспросил викарий.
- Я имел в виду миссис Зеллаби. Это предложение моей жены, и я думаю,
вполне разумное. Миссис Зеллаби - женщина умная, рассудительная, еще
молодая, но и достаточно взрослая, чтобы вынести этот груз. Она мыслит
здраво, и ее будут слушать - тем более что она... э... сама в таком же
положении.
Викарий задумался. И хотя он был почти уверен, что миссис Либоди тоже
находится "в положении" и ее, как жену, следовало бы посвятить в суть
дела, он вынужден был признать, что вряд ли стоит рассчитывать на ее
помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32