-Я, что ли, надоумел ее этому? Я к ней сватов засылал? Дорогу тебе переходил?
– Да, конечно, ты ни при чем, - согласился Владимир. - Так и я не на тебя злился, а на весь белый свет.
– А за что, дьявол копченый?! Мы здесь, на аэродроме, в чем перед тобой виноваты? И чем только у тебя башка забита! Приспичило с этим объяснением в такой ответственный момент! Ни черта, можно сказать, не получается. Ищем решение всем коллективом, каждый старается внести что-то свое, а испытателю, человеку, которому мы доверили весь свой труд, с которым у нас должен быть постоянный, самый надежный контакт, ему, видите ли, на все наплевать!
– А что я могу? Что от меня зависит?
– Вот именно "что"? Ты даже не хочешь об этом подумать! Мы подскажем "что"!
– Так подсказывайте!
– Да тебя, кроме Занды, никто найти не может!
В следующий момент в наушниках у него что-то щелкнуло и послышался совсем чужой голос:
– Сто второй! Я - "Дубрава". Что там у вас случилось? Почему не отвечаете?
– Я - Сто второй. Ничего не случилось! - ответил Владимир.
– А почему не отвечали?
– По душам с братом беседовали.
– Нашли место! Вы подходите к коридору.
– Знаю.
– Вас просили не включать аппаратуру раньше времени.
– Понял. Включал для ориентировки своего пассажира.
– Начинайте снижение.
– Понял. - И опять щелчок. - Все слышал, брат?
– Все.
– Корректируй меня по высоте.
Они прошли над целями на высоте на сто метров выше первого захода. Система, как и предыдущий раз, работала безупречно. А когда стрелки приборов снова вернулись в исходное нулевое положение, Сергей попросил брата:
– Дай мне Юрия Михайловича.
– "Дубрава", Сто третьему нужен "Каштан". Дайте "Каштан", - вышел в эфир Владимир. - Говори.
– "Каштан", вы меня слышите? - проверил связь Сергей.
– Отлично вас слышу, Сто третий, - ответила земля.
– Как на сей раз?
– По-моему, еще лучше.
– А прибавка есть?
– Думаю, что процентов на пятнадцать.
– Видите! - обрадовался Сергей. - Так кто был прав?
– Да. А вы заметили, как просветлело небо? Не обратили внимания? Не так-то все просто, дорогой Сто третий. Так что дальше?
– Переходим к третьему заданию! - доложил Сергей.
Владимир выключил внешнюю связь и спросил:
– Что вы подсчитываете?
Сергей в двух словах объяснил суть дела. И больше почти до самого выхода на цели они не обменялись ни словом. Прибавили еще сто метров высоты.
– А ты им просто можешь доказать свою версию, - сказал вдруг Владимир. - Не нужно менять потолки. Я пройду над краем полосы с креном и захвачу ее всю. "Глаз"-то у меня на брюхе.
Сергей задумался. Предложение Владимира было неожиданно простым, но с точки зрения эксперимента могло оказаться исключительно перспективным. Сергей оценил это сразу и сразу же загорелся желанием претворить его в жизнь.
– А сейчас, в этом заходе, мы успеем так сделать? - торопливо спросил он, боясь потерять хоть одну секунду.
– Вполне. Я границу знаю. Только займем прежнюю высоту.
Они пролетели над полосой целей, как и предлагал Владимир, с небольшим креном. Сергей отчетливо видел контрольные огни, обозначавшие границу полосы. У него было такое ощущение, что самолет летит слишком низко. Но это, естественно, была лишь игра воображения. Было очень трудно ненатренированному глазу на такой бешеной скорости определить настоящую высоту. Сергей предполагал, что этот заход принесет неожиданные для оставшихся не командном пункте конструкторов данные, но не думал, что он их буквально озадачит. Истребитель еще разворачивался, когда Владимир передал по переговорному устройству:
– Что-то там Бочкарев всполошился.
– Выводи на связь! - обрадовался Сергей. Он-то отлично понимал, чем мог быть вызван этот переполох, и теперь лишь ждал подтверждения своей догадки.
– Сто третий! Сто третий! Мы ничего не можем разобрать. Что у вас случилось? - взволнованно кричал в эфир Бочкарев. - Вы меня слышите?
– "Каштан", отлично слышу вас! У нас абсолютно все нормально, - как будто знать ничего не знал, ответил Сергей.
– Да, но этот самый процент, о котором вы все время спрашиваете, вырос сразу почти вдвое.
– Так это же прекрасно! Вы должны совершенно четко это проанализировать!
– Но почему? - нетерпеливо требовал Бочкарев.
Сергей не мог, да и не хотел, рассказывать ему о том эксперименте, который они только что провели. Другое дело там, на земле, после того как он сам просмотрит то, что выдал дешифратор. Но уже все говорило за то, что их эксперимент удался. А значит, подтверждалась и версия Сергея. Значит, поиск и работу следовало продолжать:
– Куда вы пропали, Сто третий?
– Тут я, тут. Идем на последний заход. До скорой встречи! - ответил Сергей. Он был доволен испытаниями, доволен тем, что поднялся в воздух. И если бы они сидели в одной кабине, он с удовольствием хлопнул бы брата по плечу и сказал: "А ты молодец, дьявол копченый! Здорово придумал этот выкрутас. Хоть и выйдет он мне в конце концов боком, доказательства ты мне дал верные". Но Владимир был хоть и рядом, но недосягаем. И Сергей мог лишь передать ему по переговорному устройству: - Пойдем нормально. Но на сотню метров выше. Понял?
– Мне все равно. Как скажешь, - ответил Владимир. - Ну что, твоя взяла?
– Очевидно, моя.
– Опять будешь все переделывать?
– Зачем все? Похоже, в целом система себя оправдывает. Не удался, по всему видно, один "глаз", объектив, как сам понимаешь.
– А разве нельзя постоянно, как норма, снимать с креном?
– Можно. Но это не даст нужных результатов.
– А как же сейчас?
– Сейчас совсем другое. Рабочий снимок должен не только фиксировать цель, но и точно определить ее координаты. А мы сейчас из получили с очень большим искажением.
Они выполнили последнее, четвертое, задание, и Сергей, как только спарка легла на обратный курс к аэродрому, попросил Владимира снова вывести его на связь с Бочкаревым.
– Вы опять задали нам много загадок, дорогой Сто третий! - безо всяких предисловий выпалил Бочкарев. - И я думаю, что у нас будет о чем поговорить, когда вы вернетесь.
– Я тоже так думаю, - ответил Сергей.
– И еще я думаю, что у нас будет чем порадовать шефа.
– Порадовать или огорчить?
– Вне всякого сомнения, порадовать.
Сергей не склонен был разделять оптимизм руководителя группы, но не стал и возражать. В конце концов, сама по себе система работала четко, а это уже было немало. А с остальным, хотя Сергею уж и сейчас все казалось понятным и ясным, в общем-то, еще следовало разбираться и разбираться: продолжать испытания, экспериментировать, анализировать, сопоставлять:
Посадка оказалась менее приятной, чем взлет. Карнавально высвечивала в темноте взлетно-посадочная полоса. Ярко мигал, повторяя условное обозначение своего аэродрома, маяк ближнего привода. Спокойным, голубоватым светом светилась сплошь из стекла лицевая сторона командно-диспетчерского пункта. Все это было красиво. Сулило скорую встречу с землей, отдых. И тем не менее Сергею посадка не понравилась. У него было такое ощущение, что его в прямом смысле вот-вот вывернет наизнанку. Ему неоднократно доводилось летать на самолетах и раньше. И всегда, даже в непогоду, когда болтанка становилась невыносимой для большинства пассажиров, он переносил ее безо всяких затруднений, почти не замечал. А сейчас его вдавило в сиденье. И все тело словно налилось свинцом.
На стоянке, куда Владимир отрулил самолет, их встретили Заруба и Окунев.
– Ну как на орбите? - весело осведомился Остап, помогая Сегрею сойти по стремянке. - Она у нас хоть и дюже околоземная, а все же:
– До сих пор под ложечкой сосет, - признался Сергей.
– Еще бы! Я всегда говорил: от хорошей жизни не полетишь! - балагурил Остап.
– А я как, по-твоему? - спросил Владимир.
– И ты так же. Я недавно где-то читал, что психология летчика до конца еще не изучена. Отсюда вывод:
– Не слушайте его. Он после полуночи работает, как компьютер: всю информацию выдает точно, только сам не знает о чем, - вмешался в разговор Олег.
– Ты знаешь, - снисходительно согласился Остап.
– Конечно. Это у рыб она не изучена.
– Совершенно верно, у них! - добродушно засмеялся Остап.
А Олег взял под руку Сергея:
– Что же у вас там все-таки произошло, на третьем заходе? - спросил он.
– Как есть ничего. А впрочем, может, и определим, - уклончиво ответил Сергей.
– Но данные получились совершенно необычные. Просто интересные, -продолжал Олег. - И если бы их удалось повторить:
– Что тогда? - пытливо посмотрел на него Сергей.
– тогда, мне кажется, моя версия была бы подтверждена. А пока попрежнему ясности нет.
– Будет, - уверенно сказал Сергей и кивнул в сторону самолета. - До тех пор с этого черта не слезу, пока не рассею все сомнения.
– Шеф потребовал привезти ему пленку к девяти утра, - неожиданно сообщил Остап.
– Зачем такая спешка? - удивился Сергей.
– И не только пленку, а и все карты дешифровать тоже, - добавил Олег. - Я так понимаю, ему тоже в первую очередь нужны результаты третьего захода.
– А он как узнал о них? - еще больше удивился Сергей.
– Шеф, милый мой, обладает особым чутьем. Ему по этой части равных нет. Я в этом тысячу раз убеждался, - усмехнулся Олег. - Сам посуди: только наш дешифратор эти данные выдал, как он звонит. "Ну, что там у вас новенького?" Бочкарев, естественно, все и бухнул.
– Зря. Поспешил, - с досадой поморщился Сергей.
– По-моему, тоже. Но у начальства логика своя. Так что можешь мотнуть в Москву, - подвел итог Олег.
Сергей покачал головой:
– Устал.
Они зашли в ангар, и Сергею помогли снять летный костюм.
– А то машина наготове, - сказал Олег.
– Нет, - повторил Сергей. - Отправляй с кем-нибудь другим, а я пойду к Володьке. А шеф, значит, тоже не спит?
– Значит, не до сна: У него ведь тоже есть своя версия: - напомнил Олег. - На командный пункт зайдешь?
– Сказал, спать пойду! - упрямо повторил Сергей. - Укачал меня сверхзвук как маленького. Завтра во всем разберусь:
– Завтра так завтра, - дружески хлопнул его по плечу Олег. - Утро вечера мудренее. А мы с Остапом снимем кассеты.
Сергей пошел к дому напрямик - по полю аэродрома. Трава, обильно смоченная недавними дождями, мягко мялась под ногами. Сладковато пахло клевером и еще чем-то густым и медовым. Впереди сквозь листву деревьев ярко поблескивали огни уличных фонарей. Света же в окнах домов не было видно. Но зато за деревьями, по всему горизонту, уже расползлась мутная, белесая и лиловая, полоса рассвета. Было тихо и душновато. Только тонко и заунывно звенели комары. Сергею почему-то вспомнилось то время, когда вдвоем с Владимиром, еще будучи мальчишками, они выходили в этот сумеречный, предрассветный час из дому на рыбалку. К озеру шли напрямик, лугом, пробирались через камыши к песчаной косе, острым клином вдававшейся в голубой плес. Несли с собой удочки, червей, кузнечиков и для приманки загодя распаренный ячмень. Шли торопливо, не разговаривая, время от времени поглядывая на светлеющий край неба, боясь опоздать на зорьку. Было это вроде совсем недавно. И в то же время давным-давно. И еще Сергей подумал о том, что, пожалуй, Володька прав, решив отпуск провести дома у стариков. И что, наверно, и ему было бы хорошо после окончания работы тоже заглянуть к ним. Но уже скоро не приученный к праздным размышлениям ум его перестроился на привычную и обычную для него рабочую тему, и он уже снова стал думать о том, что, кто бы из его коллег и что бы ни предполагал, а если верить фактам, он к истине ближе всех.
И именно он, а не кто-нибудь другой первым найдет причину их неудачи, и не только найдет, но и устранит ее. Хотя, очевидно, для этого придется создавать что-то совершенно новое, потому что все, что есть, и даже самое совершенное, не обеспечивает того, что требуется. В этом они уже убедились. И нужно будет конструировать что-то принципиально новое:
На полпути его догнал Владимир.
– Устал? - участливо спросил он Сергея.
– Трудно двигаемся вперед, - ответил Сергей. - Каждый шаг приходится делать на ощупь, а это ужасно изматывает, - признался Сергей. - Но слетали мы с тобой очень хорошо. Даже здорово. И еще полетим не раз.
– Полетим, если надо.
– И придумал ты тоже все толково.
– Рады стараться!
– Я серьезно.
– Я тоже. И еще, стало быть, придумаем.
Сергей почувствовал в голосе брата усмешку и нахмурился. Он не находил в этом разговоре ничего шуточного.
– Да-да, конечно! - согласился он и тоже не без иронии добавил: -Если ты снова не пропадешь, как накануне.
Владимир совершенно неожиданно обнял его и, заглянув ему в глаза, добродушно улыбнулся.
– И в этом ты можешь больше не сомневаться. Зачем мне пропадать? Я уже выздоровел.
– От чего?
– В данном конкретном случае, брат, от любви.
– Что ж она, по-твоему, болезнь?
– Предполагаю, что хуже. Болеть я, как ты знаешь, еще сроду ничем не болел. А тут вдруг и колени задрожали, и в голосе хрипота появилась, и душа наружу запросилась, будто я без перегрузочного костюма из пике вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64