И затянулась сигаретой. А Владимир съел кусок рыбы и продолжил: - Страшно, Ирочка, бывает тогда, когда работаешь вслепую. Вот я в грозу, например, попадать не люблю. Летишь и не знаешь, по какому тебя боку стукнет. А может, брюхо раскроит. А может, крылья обломает. Ничем ты эту опасность не то что предотвратить, а даже предвидеть никак не можешь. Тогда, бывает, проскребывают кошки на душе. А во всех других случаях страх почему- то в расчет не принимается.
– А за чужие ошибки разве вам не приходится расплачиваться? За ошибки, заложенные в конструкции машины, допущенные при ее производстве?! Разве от сознания того, что они есть, не бывает страшно?
– Нет. Наша задача как раз в том и состоит, чтобы выявить их. О страхе ли уж тут думать? А потом, Ирочка, должен заметить, что эти ошибки, о которых вы говорите, их не я, их другие испытатели выявляют, те, кто работает с новыми моделями самолетов на авиазаводах. А я испытываю приборы, системы управления. Знаете, сколько их стоит на современном воздушном корабле?
Ирина отрицательно покачала головой.
– Если сейчас начать перечислять - до полночи хватит, - пошутил Владимир. - Конечно, и по их милости сломать шею можно в два счета. Но это все же не то, что облетывать новую машину. Там дело много рискованней, и меня туда пока не пускают, говорят, что опыта летного маловато. Так что я набираю этот самый опыт и в данный момент вместе с конструкторами из вашего КБ собираюсь испытывать одну интересную штуку. Да вы знаете, о чем я говорю.
– Знаю. То, что сконструировал Сергей.
– Вот-вот. С ним мы и отправимся в первый полет. И хватит меня интервьюировать, Ирочка. Расскажите лучше, что сами думаете делать после окончания института. Куда вас собираются отправить?
– Никуда. Я - вечерница. У меня распределение свободное. Наверное, останусь здесь.
– А что здесь? Есть что-нибудь на прицеле?
– Совершенно четкое намерение: в конечном итоге непременно буду работать в школе.
– Да... А почему не в институте каком-нибудь?
– Это не то.
– Почему? Труднее?
– Я бы не сказала. Да и в другом дело. В высших, средних учебных заведениях, там работа в основном сводится к преподаванию дисциплины. А мне хочется быть еще и воспитателем.
– Неужели тянет?
– Очень. Возьму самых маленьких, самый шумный класс и поведу его к выпуску.
– Ирочка, да вы же Гаганова:
Ирина засмеялась.
– Мне не надо, чтобы обо мне говорили. Я удовлетворение совсем в другом вижу. Воспитывать - это значит помимо всего прочего окружить человека заботой, вниманием, проявлять, в конце концов, к нему, к его делам участие. В этом я вижу для себя поле деятельности. Я сказала: "самый шумный класс". Правильнее было бы - самый трудный, детей без нормального детства. Бывают такие случаи: вроде и в семье они растут, а все равно как сироты. Я сама, между прочим, так выросла. У меня мать и отец есть. А воспитывал меня, если уж говорить откровенно, брат. Он меня маленькую будил по утрам, одевал, водил в детский сад, потом провожал и встречал из школы, делал со мной уроки. А в кино, на елку, в театр я и не мыслила ходить без него. Так что он для меня самый дорогой человек на свете. И его я люблю больше всех. Вот таким детям, которым дома не додали тепла, мне кажется, я сумею быть нужна и полезна. Путь к ним я найду.
– Вот вы какая, - с любопытством посмотрел на Ирину Владимир.
– Какая?
– Пацанов любите: А впрочем, об этом я сам, наверно, мог бы догадаться. Вы же добрая. Занда вон как к вам ластится. Чувствует, что вы ей уши не надерете. А ее не обманешь: Значит, скоро в школу?
– Скоро, но не сразу. Надо сначала укрепить второй язык, серьезно заняться переводами. Так что на первое время, быть может, даже останусь в нашем КБ. Только перейду в отдел информации. А зачем вам понадобился такой вопрос?
– Хотел знать ваши планы.
– Зачем?
– На всякий случай.
– Неправда, - не поверила Ирина.
– Чтоб у меня "нога" на посадке не вышла! - поклялся Владимир.
– Фу, какая глупость! Сейчас же постучите по дереву, - не на шутку рассердилась Ирина.
Владимир послушно постучал.
– Хватит?
– Хватит. Давайте еще по одной за то, чтобы никогда с вами такого не случалось. И я пойду. Тайм из ап! Время истекло! - сказала Ирина и налила Владимиру и себе.
Глава 6
В Есино Ачкасов выехал гораздо быстрее, нежели намеревался это сделать. Подтолкнул его на это документ отдела кадров, который принесли ему на визу. Буквально на следующий день после возвращения Ачкасова из Речинска на стол ему положили представление на утверждение подполковника-инженера Руденко в должность начальника группы конструкторского бюро. Ачкасов прочитал представление и в недоумении поднял глаза на офицера из отдела кадров:
– Ничего не понимаю. Было же решение назначить на эту должность полковника-инженера Бочкарева!
Офицер отдела кадров оказался работником новым и толком ничего объяснить Ачкасову не смог.
– Насколько мне известно, товарищ генерал-лейтенант, то решение уже утратило силу, - доложил он.
– Почему?
– Знаю, что кандидатуру полковника-инженера Бочкарева даже не вносили в проект приказа.
Ачкасов развел руками, выражая этим жестом не только недоумение, но и удивление. Первой же мыслью было позвонить Кулешову и узнать, что все это значит. Он даже снял с телефона трубку. Но уже в следующий момент решил не звонить. Дело, очевидно, было вовсе не в том, что Кулешов решил что-то сделать по-своему. А если это было $ % и так, то тем более не его самого в первую очередь надо было об этом спрашивать. И Ачкасов, подумав об этом, снова положил трубку на аппарат и сказал офицеру отдела кадров:
– Оставьте документ. Мне надо кое в чем разобраться.
– Слушаюсь, - ответил офицер и вышел. А Ачкасов сообщил в аппарат заместителя министра, что уезжает в Есино, и вызвал машину. Он по опыту знал, что кадровые органы будут его теребить, решил с визой не тянуть, а чтобы все уяснить - в первую очередь поговорить с Бочкаревым.
В Есино он бывал часто. Дорогу туда знал хорошо и ездил, особенно в ясную погоду, с удовольствием. За окном машины по обе стороны шоссе тянулись поля. Мягко стелилась под колеса гладкая лента асфальта. От полуденного загородного мира веяло теплом. Теперь Ачкасов думал о том, что, пожалуй, все же зря не позвонил Кулешову. Сейчас ему стало казаться, что Бочкарев мог вообще быть не в курсе дела относительно всех этих кадровых перестановок. И выяснять у него, почему, собственно, его не назначили, вроде бы даже не совсем удобно:
Километрах в двадцати от Есино над шоссе, на небольшой высоте, с воем пронесся МиГ-21. Потом пролетел Ан-12. В Есино работа шла полным ходом. Самолеты поднимались, садились, гул их двигателей слышался тем отчетливее и сильней, чем ближе Ачкасов подъезжал к аэродрому.
На территории аэродрома машина остановилась возле трехэтажного дома с широкими окнами, который все в городке называли инженерным. Здесь размещалась лаборатория отдела.
Когда Ачкасов поднимался по лестнице к конструкторам, ему вдруг показалось, что в коридоре второго этажа, там, где размещалась лаборатория, мелькнула фигура Руденко. "Быстро, однако, Александр Петрович дела делает", - подумал Ачкасов и открыл дверь конструкторского бюро. Бочкарев стоял возле стола, разглядывая чертеж. Больше в комнате, вдоль и поперек уставленной кульманами, никого не было. Бочкарев явно обрадовался, увидев Ачкасова. Они тепло пожали друг другу руки. Ачкасов сразу повел разговор о деле.
– Мог я сейчас увидеть здесь Руденко? - спросил он.
– Да, он давно уже здесь.
– Прислали вам в помощь? - будто ничего не зная, продолжал Ачкасов.
– Игорь Тарасович руководит нашей группой, - спокойно объяснил Бочкарев.
– А вы? Я же помню, было решено вас назначить на эту должность.
– А я, Владимир Георгиевич, отказался от этого намерения, -добродушно улыбнулся Бочкарев. - И еле-еле упросил Александра Петровича освободить меня. Дело, знаете ли, чуть ли не до скандала дошло. Я, признаться, даже не думал никогда, что Александр Петрович так будет упорствовать. Но потом он все же меня понял. Между прочим, назначить сюда Руденко я ему посоветовал:
– Да что случилось, Юрий Михайлович? - не выдержав, прервал его Ачкасов. - Чего ради у вас вдруг такая смена настроения?
– Не вдруг. Отнюдь. Постепенно подошел к этому. А когда наконец решился - сразу поставил об этом в известность Александра Петровича.
– Вы меня извините, но вы говорите загадками.
– Все просто, Владимир Георгиевич. Я решил перейти на преподавательскую работу. Меня приглашают в академию. Дают кафедру. Буду читать лекции.
– Вы уйдете из КБ, - не поверил Ачкасов, - проработав тут четверть века, вместе с Кулешовым создавая его?! И вы уйдете? Почему?
– Отвечу очень откровенно. Мне стало тут трудно работать. Нет, не с Кулешовым. Совсем нет. С ним у меня чудесные деловые отношения. По головке друг друга не гладим, но дело делаем как надо. Рядом вот с такими, как Кольцов, как Окунев, трудно. Ладить я, конечно, с ними могу. И лажу великолепно. Но работать мне с ними трудно. Разные у - a уровни. Они в самом прямом смысле наша смена, и она пришла. И надо на это дело смотреть честно, себя не обманывать, да и у них в ногах не путаться. А на преподавательской работе я еще буду на месте.
– И вы думаете, что Руденко лучше вас справится с группой? И не просто справится, поведет ее?
– Уверен.
– Данные?
– Интереснее мыслит. Конструктор он со своим почерком. Характер потверже. Да и моложе он.
– Не убедительно.
– Но это так.
– А ваш опыт? Огромный опыт! Он что, уже ничего не стоит? Вы участвовали в создании десятков интереснейших проектов. Ваша школа проектирования тоже больше не нужна? В конце концов, ваша принципиальность человека, ученого, конструктора, которая не раз оказывала самое решительное действие на ход дела! Ее, вы считаете, также передавать никому не следует? - даже повысил голос Ачкасов.
Бочкарев вдруг засуетился, пододвинул Ачкасову от соседнего стола стул, извинился:
– Садитесь, ради бога, Владимир Георгиевич. Разговор получился как-то вдруг, и я совсем обо всем забыл. Прошу.
Ачкасов сел.
– Спасибо. Но вы меня уже так расстроили, что мне теперь впору только метаться из угла в угол. Так как же, Юрий Михайлович, все, о чем я говорил, это долой со счетов?
– Думаю, что да, - после некоторой паузы ответил Бочкарев. - Потому что, хотя все это и очень важно, главное не в этом. А в том, что надо идти даже не в ногу со временем, а чуть опережая его. А это под силу лишь тому, кто не отягощен инерцией привычных суждений, свободен от плена привычек, кто вообще при решении вопросов смотрит вперед, а не назад, на свой опыт, свой субъективизм, да мало ли пут на наших ногах, мало ли появилось с годами связок на наших крыльях? Одним словом, Владимир Георгиевич, я прошу для пользы дела не только понять, но и поддержать меня.
– И не по-ду-ма-ю, дорогой Юрий Михайлович! - хлопнул по столу рукой Ачкасов. И уже примирительно добавил: - Во всяком случае до окончания работы над "Фотоном". И не обижайтесь. Вы меня своими доводами не убедили. Но я постараюсь вас убедить. Откровенно скажу, Кулешову не стал бы их приводить, а вам открою все. Я тоже считаю Руденко способным человеком. Но выдвигать его именно на эту, исключительно творческую, группу было бы ошибкою. Почему? Да потому, что Руденко, даже в самых лучших своих проявлениях, это всего лишь повторение Александра Петровича. Подчеркиваю: по-вто-ре-ни-е! И не больше! А вы убедительно говорили, что идти надо, даже чуточку опережая время. Так, как, скажем, Кольцов. Вот, говоря конфиденциально, кого я вижу в недалеком будущем руководителем этой группы, работающей на этом новом для вашего КБ направлении. Спросите: почему Кольцова, а не Окунева? И на это отвечу. У Окунева нет опыта работы с людьми. Десятилетка, академия, КБ. Вся его жизненная школа. А Кольцов многому научился в полку. И совершенно не случайно его рота была одной из лучших. Так почему же мы не можем выдвинуть на группу его?
– Не рано ли, Владимир Георгиевич? - в раздумье высказал сомнение Бочкарев. - Опыта работы в КБ у него еще маловато...
– Рано? А когда возглавили конструкторские бюро Яковлев, Лавочкин, Котин, Калашников? В двадцать пять лет Сергей Павлович Королев руководил группой изучения реактивного движения. А в двадцать шесть уже был заместителем директора Реактивного института по научной чсти. А опыт придет. Дело наживное.
– Так это Королев, Яковлев. Вершины советской конструкторской мысли!
– Правильно. Но если мы хотим держать эту самую конструкторскую мысль так же высоко и впредь, талантливых людей надо выдвигать на большую дорогу скорее, а не ставить их в очередь на выдвижение за кем-то и не дожидаться, когда их наградят за выслугу лет медалью первой степени. И тут вы снова сто раз правы, когда говорите, что такие, как Кольцов, - наша смена и она уже пришла. Да, как ни прискорбно, но и вы, и Александр Петрович, и я, и многие повыше меня чином, в общем-то, свое дело уже сделали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64