Мне нравился такой дождь, он заставлял цветущую траву отдавать небу свой потаенный, самый искренний запах. Я глядел на вывоженных в грязи медведей, на тонкую черточку дежурного катафракта, застывшего на угловой башне под грибным дождем. Вместо шлема катафракт надел широкополую греческую шляпу и теперь тоже походил на стройный, железный гриб под коричневой шляпкой. Капли падали мимо, мигая на солнце беглым золотом, Я задумался.
Где-то недалеко, всего в сотне верст, на высокой кирпищатой печи в старом, добротном крестьянском доме лежит немощный паралитик Чоботок, который еще не знает, что он – будущий святорусский богатырь Илья Муромец. Такой же вот ласковый, волнующий дождь стучит в крышу избы, и великовозрастный сидень смотрит в мутное мокрое оконце, с трудом повернув бледное бородатое лицо. Его нужно найти, нужно дать ему напиться звенящей муромской воды из гулкого жестяного ведра.
Как полезно знать старые легенды! На поиски будущего богатыря мы могли бы потратить несколько лет… К счастью, я помню былинные координаты тридцатилетнего сидня: «у того ли у города у Мурома, в честном селе Карачарове»… Поэтому мы найдем его быстро. Илья никуда не денется, он прикован к карачаровской печи.
Я слышал, что подданные уже начали величать меня «Лисеем Мудрым». То, что воспринимается ими как мудрость, есть не более чем знание старых легенд плюс немного исторического предвидения. Нет большой мудрости в том, чтобы догадаться: предводителя бандитского племени свистунов-голядей, разбойничающих на прямоезжем тракте Морам – Престол, зовут… разумеется, Соловей. Далее. Нет большого хитроумия в том, чтобы приказать кузнецам плющить кольчужные кольца и наносить на них крестообразные насечки – для вящей жесткости. Такие насечки изобретут в Германии в середине XIII века, и я лишь немного мошенничаю в игре с историей, подбрасывая такую идею славянским кузнецам из века десятого. Да мало ли эдаких хитростей: кольчужные чулки-ноговицы (их придумают только через двести лет в Чернигове); специальные острия-клевцы на секирах, предназначенные для дробления особо толстой брони; круглые щитки-зерцала, прикрепляемые копейщикам прямо на кольчужную грудь (азиатские лучники обычно целятся в корпус)… Все это мы возьмем на вооружение прямо сейчас. Не дожидаясь, пока подобные изобретения сделают соседние воинственные племена.
Главный враг придет с Востока, нужно готовить ему встречу. Я знаю восхитительный рецепт: конница. Бодрящее, остро приправленное угощение для забугорных визитеров. Именно то, что нужно для победы над кочевыми ордами: собственная тяжеловооруженная кавалерия. Посадить всех ушкуйников на конь. Отобрать эти идиотские варяжские топоры, вооружить всех копьями и луками. Плюс конская броня. Всех славянских мальчиков с восьми лет – на курсы верховой езды. Пусть учатся стрелять из лука, не останавливая коня. И чудненько будет, славно.
Лошади… где взять хороших боевых коней? Это действительно проблема. Если не ошибаюсь. Карл Великий (по-местному Краль-Харлеманище) еще в 850 году запретил своим купцам продавать латынских (ледянских) лошадей славянам. Что ж… придется недешево покупать у восточных соседей-недругов их торских жеребцов, сорочинских да тороканских. Ничего, я найду деньги. Нужно лишь крепко, очень крепко подружиться с купцами, ходящими вверх-вниз по Влаге и Керженцу. Купечество – мой главный социальный союзник. Поэтому я так обрадовался, когда первая гостевая братчина (купчина Путезнав со товарищи) все-таки согласилась платить по три гривны с кормы за охрану их тяжело груженных лодий. Этот сервис, предлагаемый коммерсантам, не только направит в мою казну свежий поток серебра – всякий раз, спасая купеческий караван от разбойников, я приобретаю дополнительное очко положительной репутации в народе! А сие, господа, поважнее звонких гривен.
Впрочем, это все мелочи, скучные хозяйственные хлопоты. Главное – Илья Муромец, первый богатырь новой, христианской Руси. Нужно пробудить его к жизни, и – пошло-поехало: звучно грянет новая историческая эпоха. Эра богатырей. Засидевшийся 33-летний мужичок Ильюшка соскочит с печи. Первым делом наведается на делянку к пашущим родителям-крестьянам: повыдергивает с корнем деревья в вековом лесу, освобождая место для пашни. Потом отправится на Святую Гору к престарелому афонскому богатырю Святогору: наберется у него духовного опыта, а заодно и силушки богатырской. Поменявшись со Святогором трехпудовыми нательными крестами, скакнет обратно на Русь – пора, понимаешь, расчистить прямоезжую дорожку для беспроблемного проезда добрых людей из богатырского, изолированного Залесья в изнеженный столичный Престол, страдающий от недостатка свежей богатырской крови. Ну вот. И поедут по этой дороженьке крепкие парни – из провинции в столицу: устраиваться на ратную службу к Великому Князю. Хлынут ко Престолу синеглазые мужички-залешане: Алешка Попович из Ростка-города; суровый безымянный Суздалец из Созидали; будущий столичный боярин, а поначалу просто зорянский паренек Добрыня Никитич. И другие господа с палицами – всего тридцать три джентльмена. Короче говоря, Родине можно будет временно расслабиться и перековать половину мечей на орала – лет на триста, до Батыева нашествия…
Чтобы разбудить Илью, нужно четыре старца, четыре перехожих калики. Плюс четыре священных предмета:
1) меч великого базилевса Константина,
2) азбука Солунских братьев,
3) скипетр и
4) держава свергнутых царьградских владык.
Почти все было готово к началу операции по излечению Ильи Муромца. Старцев-калик уже насчитывалось трое – дедушка Посух, царь Леванид и ваш покорный слуга (на поиски четвертого калики был срочно, сразу после педикюра, направлен Бисер на волшебном летающем сапоге). Священные предметы, казалось, тоже все собраны – и вот: странная новость! Данила Каширин, наш добрый друг из XX века, внезапно проявил характер. Я бы сказал, не с лучшей стороны. Данька объявил, что не намерен предоставлять в общее пользование скипетр и державу, легендарные Стати автократоров Базилики. «Стати нужны мне самому», – глухо сказал Каширин.
Все зрители в шоке, как сказал бы Бисер. Никто не ожидал, что у Данилы могут быть свои планы. Свои виды на царские Стати.
Данила… Странный джентльмен. Он вяло попытался объясниться. Сказал, что у него успел завестись некий настоящий друг, богатырь по имени Потык. Друг попал в неприятное положение: он очарован сильным восточным волшебством. Спасти Потыка могут только царьградские Стати, наделенные чудесной способностью выжигать и нейтрализовывать любое чародейство, даже самое сильное и злобное.
Я не знал, что ответить Даниле. Ведь это он раздобыл Стати. Теоретически, Каширин имел полное право распорядиться ими по своему усмотрению. Честно говоря, если бы вместо Даньки оказался другой человек… я просто повелел бы связать его, отобрать Стати и засадить в каменный погреб на пару месяцев. Увы. В случае с Данилой такой вариант неприменим. Данила был мой друг.
Был… почему я сказал «был»?
Я вздрогнул: дождь уже кончился. Человек шел внизу, под деревьями, осторожно обходя лужи. Это был Каширин. Все-таки необычная одежда: какие-то грязные, желтовато-бурые шкуры поверх жуткой, занозистой и черной кольчуги… На руках – измятые металлические брони, стальные опястья в коротких тупых шипах. И странно смотрятся, контрастируя с прочими деталями имиджа, великолепные серебристые перчатки из тончайшей кольчужки. Я подарил ему эти перчатки. Одна из драгоценных рукавичек, вовремя брошенная Данилой, спасла мою жизнь.
Длинные пряди светлых волос сваливаются на Данькино лицо, закрывая прохладные внимательные глаза, затаенные в густых ресницах. Интересная порода: желтые волосы и – черные ресницы, черные брови, темный налет небритости на жестких щеках. Он подошел под балкон, задрал голову:
– Слушай Алеша. Тут смешная вещь выяснилась… Помнишь, кровь нашли под северной стеной, на берегу рва?
– Ну да. – Я перегнулся через перила. – Кровавый след раненого Плескуна. Я по этому следу гончих послал. Что?
– Ничего особенного. Это не человечья кровь.
– Марсианская, что ли? – Я постарался улыбнуться.
– Не знаю. – Каширин раздраженно махнул рукой. – Сам не видел. А вот Рута видела. Девушка Рута… помнишь, я вас знакомил?
– Ты не знакомил. Рыжеволосая юная леди в кольчуге?
– Именно. Неглупая девочка. Она так переживала за тебя – после покушения. Вот. Не поленилась, сходила и посмотрела на кровь. Да что там… позови, пусть сама расскажет.
Кликнули Руту, девушка прибежала мгновенно. По-прежнему в легкой кольчуге – но видно, что не пацан из младшей дружины: медно-огненные волосы цвета спелого заката развеваются, собранные в жар-птичий хвост! В солнечном свете на эту маленькую головку попросту больно смотреть – а ночью девчонка, наверное, может обходиться без факела… Серо-серебристая фигурка с плазменным хвостом запрыгала между деревьев, стремительно приближаясь.
– Братец, братец! Ты меня кликнул, а вот и я! – Звонко захихикала, с лету сиганула крякнувшему Даньке на шею. Повисла, дергая коленками, мотая огненным хвостом – вдруг… увидела меня на балконе… Замерла… – Ой, братец, там-там, на крылечке… Это кня… князь? Ах, почему ты не упредил меня, братец! – От злости и смущения зарделась так, что видать с высоты второго этажа. Поспешно соскочила с «братца», быстренько оправила подол кольчуги, выхватила из-за пазухи серенький платочек – накинула на голову (словно рдяный фонарь потушили), и слышно, как жарко зашипела:
– Эх, братец, братец! Опростоволосилась из-за тебя… Перед самим князем!
– Данила, дружище… это твоя сестра? – иронично хмыкнул я. Сколько себя помню, Данька считался единственным ребенком в семье Кашириных.
– Угу, – злобно кивнул Данила, – Причем родная.
– Заходите в терем, не толпитесь под балконом! – расхохотался я и примирительно подмигнул Каширину. Вот хитрец! За два дня успел обзавестись родственниками…
Рута очень волновалась и выглядела совсем забавно: стройная, ростом почти с коренастого Данилу, а стесняется, как ребенок. Из-под кольчуги неожиданно, как короткая юбочка, выбивается подол белоснежной рубашки. А на ровных ножках какие-то серые бриджи в обтяжку (точнее, лосиные кожаны, похожие на зауженные мужские порты). На левой коленке аккуратная белая заплаточка. Не девушка, а просто куколка в броне!
Броня, кстати замечу, добротная. И меч у девицы, судя по пустым ножнам, висящим на тугом заду, имеется не маленький. Любопытная у Даньки сестрица.
– Это и есть Рута, моя младшая сестра, – церемонно объявил Данька, когда мы встретились в просторных сенях. Я поклонился и, привычным жестом подхватив белую ручку в тяжелом кольчужном рукаве, потянул ее к губам…
– Ай! – вскрикнула и отдернула руку. – Ай, не надо! Братец, зачем он…
Господи, отскочила как ужаленная! Бедная девочка, я совсем забыл, что у славян не принято…
– Не смейте! Я честная… я честная девица! – залепетала Рута, отшатываясь к стене: я увидел, что ясно-серые глаза наполнились слезами. – Не надо! Я не какая-нибудь дворовая… Я тоже княжна!
– Князь Алеша больше не будет, – поспешно сказал Данька. – Он иноземец и не знает наших обычаев. Не сердись на него, Рута.
– Я не сержусь, – послушно закивала девочка, поправляя платочек над огненной челкой. – Уже совсем не сержусь, честно-честно! Просто чтобы не забывали… Он князь, да и мы не под забралом найдены! Мой батюшка – Всеволод, волен Властовский…
Я вопросительно посмотрел на Даньку.
– Это правда. – Каширин отвел взгляд. – Княжна Рута – дочь князя-изгоя, покойного Всеволода Властовского.
– А ты, стало быть, ее брат… – Я поднял бровь. – Следовательно, ты будешь… княжич Данила Всеволодович Властовский? Я правильно понял?
– Мое настоящее имя – Зверко. – Каширин поднял холодные глаза и уставился прямо мне в переносицу. – А Данила – имя не славянское. Нетрудно догадаться, что это – боевой псевдоним. Для борьбы с коганым подпольем. Понял меня, Алеша?
С трудом подавив улыбку, я вновь поклонился и широким жестом пригласил княжича и княжну Властовских подняться в мою светлую горницу. Когда мы взбирались по скрипучей винтовой лестнице, Каширин слегка задел кольчужным локтем и выразительно посмотрел в глаза. Я пожал плечами, распахнул дверь в горницу:
– Итак, милая княжна Рута, вы утверждаете, что кровь не человеческая?
– Не человечья, совсем-совсем не человечья! – затараторила княжна, размахивая ручками. – Я ходила, я смотрела! Крови много-много и вся черная. Ну, думаю, странно: никто ведь горбунчика не ранил! Я следила, я заметила: все стрелы мимо просвистели.
– Это верно, – заметил Каширин, откидываясь на спинку скамьи.
– Я спрашивал у царя Леванида, – сказал я, указывая Руте на стульчик. – Леванид сообщил, что его арбалетчики подтвердили попадание стрелы в цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Где-то недалеко, всего в сотне верст, на высокой кирпищатой печи в старом, добротном крестьянском доме лежит немощный паралитик Чоботок, который еще не знает, что он – будущий святорусский богатырь Илья Муромец. Такой же вот ласковый, волнующий дождь стучит в крышу избы, и великовозрастный сидень смотрит в мутное мокрое оконце, с трудом повернув бледное бородатое лицо. Его нужно найти, нужно дать ему напиться звенящей муромской воды из гулкого жестяного ведра.
Как полезно знать старые легенды! На поиски будущего богатыря мы могли бы потратить несколько лет… К счастью, я помню былинные координаты тридцатилетнего сидня: «у того ли у города у Мурома, в честном селе Карачарове»… Поэтому мы найдем его быстро. Илья никуда не денется, он прикован к карачаровской печи.
Я слышал, что подданные уже начали величать меня «Лисеем Мудрым». То, что воспринимается ими как мудрость, есть не более чем знание старых легенд плюс немного исторического предвидения. Нет большой мудрости в том, чтобы догадаться: предводителя бандитского племени свистунов-голядей, разбойничающих на прямоезжем тракте Морам – Престол, зовут… разумеется, Соловей. Далее. Нет большого хитроумия в том, чтобы приказать кузнецам плющить кольчужные кольца и наносить на них крестообразные насечки – для вящей жесткости. Такие насечки изобретут в Германии в середине XIII века, и я лишь немного мошенничаю в игре с историей, подбрасывая такую идею славянским кузнецам из века десятого. Да мало ли эдаких хитростей: кольчужные чулки-ноговицы (их придумают только через двести лет в Чернигове); специальные острия-клевцы на секирах, предназначенные для дробления особо толстой брони; круглые щитки-зерцала, прикрепляемые копейщикам прямо на кольчужную грудь (азиатские лучники обычно целятся в корпус)… Все это мы возьмем на вооружение прямо сейчас. Не дожидаясь, пока подобные изобретения сделают соседние воинственные племена.
Главный враг придет с Востока, нужно готовить ему встречу. Я знаю восхитительный рецепт: конница. Бодрящее, остро приправленное угощение для забугорных визитеров. Именно то, что нужно для победы над кочевыми ордами: собственная тяжеловооруженная кавалерия. Посадить всех ушкуйников на конь. Отобрать эти идиотские варяжские топоры, вооружить всех копьями и луками. Плюс конская броня. Всех славянских мальчиков с восьми лет – на курсы верховой езды. Пусть учатся стрелять из лука, не останавливая коня. И чудненько будет, славно.
Лошади… где взять хороших боевых коней? Это действительно проблема. Если не ошибаюсь. Карл Великий (по-местному Краль-Харлеманище) еще в 850 году запретил своим купцам продавать латынских (ледянских) лошадей славянам. Что ж… придется недешево покупать у восточных соседей-недругов их торских жеребцов, сорочинских да тороканских. Ничего, я найду деньги. Нужно лишь крепко, очень крепко подружиться с купцами, ходящими вверх-вниз по Влаге и Керженцу. Купечество – мой главный социальный союзник. Поэтому я так обрадовался, когда первая гостевая братчина (купчина Путезнав со товарищи) все-таки согласилась платить по три гривны с кормы за охрану их тяжело груженных лодий. Этот сервис, предлагаемый коммерсантам, не только направит в мою казну свежий поток серебра – всякий раз, спасая купеческий караван от разбойников, я приобретаю дополнительное очко положительной репутации в народе! А сие, господа, поважнее звонких гривен.
Впрочем, это все мелочи, скучные хозяйственные хлопоты. Главное – Илья Муромец, первый богатырь новой, христианской Руси. Нужно пробудить его к жизни, и – пошло-поехало: звучно грянет новая историческая эпоха. Эра богатырей. Засидевшийся 33-летний мужичок Ильюшка соскочит с печи. Первым делом наведается на делянку к пашущим родителям-крестьянам: повыдергивает с корнем деревья в вековом лесу, освобождая место для пашни. Потом отправится на Святую Гору к престарелому афонскому богатырю Святогору: наберется у него духовного опыта, а заодно и силушки богатырской. Поменявшись со Святогором трехпудовыми нательными крестами, скакнет обратно на Русь – пора, понимаешь, расчистить прямоезжую дорожку для беспроблемного проезда добрых людей из богатырского, изолированного Залесья в изнеженный столичный Престол, страдающий от недостатка свежей богатырской крови. Ну вот. И поедут по этой дороженьке крепкие парни – из провинции в столицу: устраиваться на ратную службу к Великому Князю. Хлынут ко Престолу синеглазые мужички-залешане: Алешка Попович из Ростка-города; суровый безымянный Суздалец из Созидали; будущий столичный боярин, а поначалу просто зорянский паренек Добрыня Никитич. И другие господа с палицами – всего тридцать три джентльмена. Короче говоря, Родине можно будет временно расслабиться и перековать половину мечей на орала – лет на триста, до Батыева нашествия…
Чтобы разбудить Илью, нужно четыре старца, четыре перехожих калики. Плюс четыре священных предмета:
1) меч великого базилевса Константина,
2) азбука Солунских братьев,
3) скипетр и
4) держава свергнутых царьградских владык.
Почти все было готово к началу операции по излечению Ильи Муромца. Старцев-калик уже насчитывалось трое – дедушка Посух, царь Леванид и ваш покорный слуга (на поиски четвертого калики был срочно, сразу после педикюра, направлен Бисер на волшебном летающем сапоге). Священные предметы, казалось, тоже все собраны – и вот: странная новость! Данила Каширин, наш добрый друг из XX века, внезапно проявил характер. Я бы сказал, не с лучшей стороны. Данька объявил, что не намерен предоставлять в общее пользование скипетр и державу, легендарные Стати автократоров Базилики. «Стати нужны мне самому», – глухо сказал Каширин.
Все зрители в шоке, как сказал бы Бисер. Никто не ожидал, что у Данилы могут быть свои планы. Свои виды на царские Стати.
Данила… Странный джентльмен. Он вяло попытался объясниться. Сказал, что у него успел завестись некий настоящий друг, богатырь по имени Потык. Друг попал в неприятное положение: он очарован сильным восточным волшебством. Спасти Потыка могут только царьградские Стати, наделенные чудесной способностью выжигать и нейтрализовывать любое чародейство, даже самое сильное и злобное.
Я не знал, что ответить Даниле. Ведь это он раздобыл Стати. Теоретически, Каширин имел полное право распорядиться ими по своему усмотрению. Честно говоря, если бы вместо Даньки оказался другой человек… я просто повелел бы связать его, отобрать Стати и засадить в каменный погреб на пару месяцев. Увы. В случае с Данилой такой вариант неприменим. Данила был мой друг.
Был… почему я сказал «был»?
Я вздрогнул: дождь уже кончился. Человек шел внизу, под деревьями, осторожно обходя лужи. Это был Каширин. Все-таки необычная одежда: какие-то грязные, желтовато-бурые шкуры поверх жуткой, занозистой и черной кольчуги… На руках – измятые металлические брони, стальные опястья в коротких тупых шипах. И странно смотрятся, контрастируя с прочими деталями имиджа, великолепные серебристые перчатки из тончайшей кольчужки. Я подарил ему эти перчатки. Одна из драгоценных рукавичек, вовремя брошенная Данилой, спасла мою жизнь.
Длинные пряди светлых волос сваливаются на Данькино лицо, закрывая прохладные внимательные глаза, затаенные в густых ресницах. Интересная порода: желтые волосы и – черные ресницы, черные брови, темный налет небритости на жестких щеках. Он подошел под балкон, задрал голову:
– Слушай Алеша. Тут смешная вещь выяснилась… Помнишь, кровь нашли под северной стеной, на берегу рва?
– Ну да. – Я перегнулся через перила. – Кровавый след раненого Плескуна. Я по этому следу гончих послал. Что?
– Ничего особенного. Это не человечья кровь.
– Марсианская, что ли? – Я постарался улыбнуться.
– Не знаю. – Каширин раздраженно махнул рукой. – Сам не видел. А вот Рута видела. Девушка Рута… помнишь, я вас знакомил?
– Ты не знакомил. Рыжеволосая юная леди в кольчуге?
– Именно. Неглупая девочка. Она так переживала за тебя – после покушения. Вот. Не поленилась, сходила и посмотрела на кровь. Да что там… позови, пусть сама расскажет.
Кликнули Руту, девушка прибежала мгновенно. По-прежнему в легкой кольчуге – но видно, что не пацан из младшей дружины: медно-огненные волосы цвета спелого заката развеваются, собранные в жар-птичий хвост! В солнечном свете на эту маленькую головку попросту больно смотреть – а ночью девчонка, наверное, может обходиться без факела… Серо-серебристая фигурка с плазменным хвостом запрыгала между деревьев, стремительно приближаясь.
– Братец, братец! Ты меня кликнул, а вот и я! – Звонко захихикала, с лету сиганула крякнувшему Даньке на шею. Повисла, дергая коленками, мотая огненным хвостом – вдруг… увидела меня на балконе… Замерла… – Ой, братец, там-там, на крылечке… Это кня… князь? Ах, почему ты не упредил меня, братец! – От злости и смущения зарделась так, что видать с высоты второго этажа. Поспешно соскочила с «братца», быстренько оправила подол кольчуги, выхватила из-за пазухи серенький платочек – накинула на голову (словно рдяный фонарь потушили), и слышно, как жарко зашипела:
– Эх, братец, братец! Опростоволосилась из-за тебя… Перед самим князем!
– Данила, дружище… это твоя сестра? – иронично хмыкнул я. Сколько себя помню, Данька считался единственным ребенком в семье Кашириных.
– Угу, – злобно кивнул Данила, – Причем родная.
– Заходите в терем, не толпитесь под балконом! – расхохотался я и примирительно подмигнул Каширину. Вот хитрец! За два дня успел обзавестись родственниками…
Рута очень волновалась и выглядела совсем забавно: стройная, ростом почти с коренастого Данилу, а стесняется, как ребенок. Из-под кольчуги неожиданно, как короткая юбочка, выбивается подол белоснежной рубашки. А на ровных ножках какие-то серые бриджи в обтяжку (точнее, лосиные кожаны, похожие на зауженные мужские порты). На левой коленке аккуратная белая заплаточка. Не девушка, а просто куколка в броне!
Броня, кстати замечу, добротная. И меч у девицы, судя по пустым ножнам, висящим на тугом заду, имеется не маленький. Любопытная у Даньки сестрица.
– Это и есть Рута, моя младшая сестра, – церемонно объявил Данька, когда мы встретились в просторных сенях. Я поклонился и, привычным жестом подхватив белую ручку в тяжелом кольчужном рукаве, потянул ее к губам…
– Ай! – вскрикнула и отдернула руку. – Ай, не надо! Братец, зачем он…
Господи, отскочила как ужаленная! Бедная девочка, я совсем забыл, что у славян не принято…
– Не смейте! Я честная… я честная девица! – залепетала Рута, отшатываясь к стене: я увидел, что ясно-серые глаза наполнились слезами. – Не надо! Я не какая-нибудь дворовая… Я тоже княжна!
– Князь Алеша больше не будет, – поспешно сказал Данька. – Он иноземец и не знает наших обычаев. Не сердись на него, Рута.
– Я не сержусь, – послушно закивала девочка, поправляя платочек над огненной челкой. – Уже совсем не сержусь, честно-честно! Просто чтобы не забывали… Он князь, да и мы не под забралом найдены! Мой батюшка – Всеволод, волен Властовский…
Я вопросительно посмотрел на Даньку.
– Это правда. – Каширин отвел взгляд. – Княжна Рута – дочь князя-изгоя, покойного Всеволода Властовского.
– А ты, стало быть, ее брат… – Я поднял бровь. – Следовательно, ты будешь… княжич Данила Всеволодович Властовский? Я правильно понял?
– Мое настоящее имя – Зверко. – Каширин поднял холодные глаза и уставился прямо мне в переносицу. – А Данила – имя не славянское. Нетрудно догадаться, что это – боевой псевдоним. Для борьбы с коганым подпольем. Понял меня, Алеша?
С трудом подавив улыбку, я вновь поклонился и широким жестом пригласил княжича и княжну Властовских подняться в мою светлую горницу. Когда мы взбирались по скрипучей винтовой лестнице, Каширин слегка задел кольчужным локтем и выразительно посмотрел в глаза. Я пожал плечами, распахнул дверь в горницу:
– Итак, милая княжна Рута, вы утверждаете, что кровь не человеческая?
– Не человечья, совсем-совсем не человечья! – затараторила княжна, размахивая ручками. – Я ходила, я смотрела! Крови много-много и вся черная. Ну, думаю, странно: никто ведь горбунчика не ранил! Я следила, я заметила: все стрелы мимо просвистели.
– Это верно, – заметил Каширин, откидываясь на спинку скамьи.
– Я спрашивал у царя Леванида, – сказал я, указывая Руте на стульчик. – Леванид сообщил, что его арбалетчики подтвердили попадание стрелы в цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78