Ах, вовсе нет! Гораздо серьезнее. Стозванка обмерла, присела на мощные задние ноги и – удивленно обернулась. Любопытное дело. Прямо в лошадином лбу – меж изумленных сиреневых глаз – появилась темная дырочка. Тридцать восьмой калибр, догадался я и вздохнул. Когда-то у нас со Стозванкою была маленькая межвидовая любовь… Прощай, кобылица молодая, в мелки кольца завитая. Так и не довелось испить чашку чая на двоих…
Стозванка еще тихо заваливалась на бок (придавливая визжащего волка) – а уже второй хлопок распорол внезапную тишину над стадионом. На этот раз удивилась старенькая Корчала. Она не успела даже наспех нацарапать завещание. Пуля была дурой. Она по-дурацки щелкнула бабушку повыше переносицы. Бабка огнисто икнула (из ушей ударило дымом) – и повалилась на спину, в мягкую воду.
Некоторое врямя над полем боя стояла тишина – только ритмичный хруст от моргания выпученных глаз ошарашенных зрителей. Наконец фанаты начали приходить в себя, свыкаясь с жестоким ударом судьбы. Вороны и мушки скорбно потянулись к остывающему телу лошедевы. Рыбки и рачки, вздыхая и давя друг друга, собрались на мелководье – проститься с новопреставленной старушкой. Напрасно. Оплакивать и кремировать было уже некого: тела волшебных жриц растаяли за полторы минуты. Серебристая туша лошедевы размякла как глыба дешевого пломбира и резко превратилась в лужу лунного молока, от которого валил теперь зловонный дух испарений. Костлявое тело старушки потрескалось и с хрустом распалось на тысячу маленьких грязных камушков.
А я осторожно высунул голову из травы и приступил к внимательному озиранию окрестностей. Откуда постреливают? Поразительно. Снайперов не виднелось. Зато конкретно виднелась тонкая фигурка в сарафане цвета хаки – невдалеке, возле плотины. Сельская девушка (почему-то незнакомая – до сих пор!) стоит на краю дамбы и… кажется, удит рыбу! Йо-майо. Вокруг бабки с кобылами бьются, а барышня карасей улавливает. Окрест крушатся черепа, а у нее румянец на смугленьких щечках. Чисто случайно рядом оказалась. Ангел. Интересно: ствол с глушителем у нее за корсажем или под юбкой?
Вальяжно приподнявшись из травы, я урегулировал прическу и, вложив длани в карманы, неспешно подгреб к девушке. Ух ты! Хорошенькая. Сорочка гордо топорщится на груди, и я знаю почему – там спрятаны классные штуки. Продолговатые авиабомбы с красными кнопками. Точно-точно, Бивес! А вот сарафан странноват: в мутных разводах, будто камуфляж. И взгляд недетский: отмороженный.
Приближаясь, я разглядывал это чудо в сарафане. Поначалу принял цыпочку за цыганочку: кожа цвета растаявшего «Тоблерона» с миндалем, глаза – не то карие, не то грязно-зеленые. Жесткие волосы в традиционную русскую косу не увязываются – скорее напоминают ворох стального троса в мазуте. Однако… нет, не цыганка. Я понял это, приблизившись. Цыганки такого роста не вызревают. Гы, парни: феномен. Девочка была почти двух метров в высоту!
Впрочем, не влияет.
– Капитан Бисеров, участковый инспектор, – представился я, потирая руки и проницательно щуря правый глаз. – Предъявите, барышня, документики.
Загорелая фифочка тряхнула головой (звякнули висячие славянские кольца у висков, густая связка вьющейся проволоки со звоном развалилась по плечам) и – презрительно повела ресницами, будто отодвигая участкового Бисерова на добрых три метра в сторону. Вцепилась бронзовой лапкой в удочку, аж ногти побелели – все, отныне не оторвет огромных глаз от поплавка.
– Тэк. Прописочки московской не имеем… Лицензии на рыбную ловлю не имеем… Непорядок, гражданочка, – промычал я, уже не пытаясь отвести левый (неприщуренный) глаз от кричащих выпуклостей под сарафаном. – Придется вас… этого-того… обыскать для начала.
– Спокойно, десперадо, – жестко сказала девка, блеснув темным глазом. – Не прикасайся ко мне, незнакомый сеньор. Я – честная молодая особа из небогатой семьи! В моей стране девушки умеют обращаться с навахой…
Я поймал себя на парадоксе. Вроде бы, по инструкции, полагалось немедленно и тщательно обыскать подозреваемую (например, вон в том прибрежном кустарнике). Однако выполнять инструкцию не хотелось. Фу, дылда чумазая. Небось грязнуля; на вокзале ночует. Дикарка; зубы ниткой не чистит. И ножик в кулаке зажат… Однако – надо сохранить лицо. Если не обыск – хотя бы протокол необходим.
– Это вы, гражданочка, из пистолетика стреляли? – спросил я строго, безуспешно стремясь сохранить лицо (проклятое лицо норовило строить глазки, улыбаться и плотоядно облизываться).
– Ах, красавчик! Ты шутник и балагур, настоящий мачо! – неожиданно ласково воскликнула дылдочка. – Знаешь, королевич, ведь я – всего лишь скромная поселянка. Что мне делать? В нынешнем году либералы победили на выборах, маис не уродился, кофе завяло на корню, а пальмовое мыло так подорожало! Тетка Урсула Макондо де лос Бурритос приказала идти на реку… За день нужно наловить на всю семью, а ведь у меня четырнадцать младших сестер, три сумасшедших бабушки и один незаконнорожденный дядя!
И она указала нежным пальчиком на корзинку. Внутри действительно лежала рыба – с полдюжины заспанных тихоокеанских анчоусов. Не придерешься, тля.
– Какая-то вы… подозрительная гражданка будете, – проворчал я. – Откуда взялись такие загорелые и бодрые? В стране, между прочим, июньский авитаминоз, морошка не уродилась, циклон на пол-России! Уж не иностранкой ли являетесь часом?
– Ах, милый сеньор! – страстно зашептала девица, играя изящными бровями. – Умоляю, не спрашивайте меня об этом… Это так тяжело, сеньор алькальд. А вы всегда заставляете меня говорить об этом и еще задаете эти страшные вопросы. А ведь и милая донна Роза тоже все время спрашивает, и дон Маракуйя да Маледиксьон, этот симпатичный продавец кофе из столицы, прежде чем зарезать любимого бойцового петуха, спрашивал свою покойную супругу. И даже подлая стерва Эсмеральда де лос Пажамас хотела спросить меня об этом, когда сажала мальвы. Да и старенький генерал Паджеро Мондео эль Ниньо, бывало, нет-нет да и спросит об этом, умирая. А ведь я сама часто спрашиваю себя: неужели я и правда вовсе не изменяла вам, и дону Родригесу, и покойному генералу Сомосе с проклятым доном Алехандро-и-Кристобалем-и-Санчесом, как утверждает эта стерва Мария-Эрнандес! И ведь не добавляла же я стрихнин в кофе этой стерве Летиции! И ребенок был не мой, а кухарки Амаранты… О! временами с ужасом думаю: «что, если я – это вовсе не я, а моя родная сестра?» Ах, милый сеньор, если бы вы знали… если бы ваше благородное сердце могло сострадать горестям честной девушки, скромной поселянки…
– Угу. – Я мрачно хмыкнул. Скромная поселянка, йокарный дудай! Вот вам кегли. От зоркого взгляда участкового Бисера не укрылась пара серебристых гильз, блестевших в траве у ног статной девицы. Ноги, кстати говоря, тоже были отнюдь не в лаптях. Даже не в валенках. В модных кожаных сандалиях на чудовищно высоком металлическом каблуке. По узкому ремешку, ласкавшему бронзовую лодыжку, струилась золотистая надпись: «Coco. Genuine Leather».
– Короче, мать, колись, – вздохнул я, устало усаживаясь в траву рядом с корзиной. – Рассказывай по порядку. Для начала поведай, где раздобыла в Х веке шведскую леску и крючки из нержавеющей стали? Затем объясни, откуда вам, честным славянским девушкам, известно про кофе? Неужто неутомимый новгородский сэйлсмен Садко уже завез его в Киевскую Русь вместе с видеокопиями колумбийских телесериалов? Наконец… почему племенной амулет стожаричей, висящий у тебя на груди, выполнен в виде октябрятской звездочки с портретом команданте Че Гевары?
Девица вздрогнула – испуганно вытаращила очи. Всплеснула руками, разом роняя удочку и наваху. Наблюдая падение страшного ножика в густую траву, я сразу вспомнил о необходимости самого пристрастного обыска подозреваемой рыбачки. До чего хороша! Глаза блестят, ветер от ресниц сбивает с ног!
– Ax, дон Бивес!
– Дон Бисер, – поспешно поправил я.
– Дон Бисер, вы такой проницательный! Недаром народ прозвал вас великим лесным каудильо. Не зря в моей деревне величают вас «славянским Кастро» и «сермяжным Пиночетом»! Ничто не скроется от орлиного взгляда команданте Бивеса!
– Бисера, йошкин крот! Я – Бисер! А теперь хочу знать твое имя!
– Меня зовут… просто Агафья, – быстро сказала девица и покраснела.
– Неплохая попытка для начала, – кивнул я. – Попробуем еще раз.
– Кличут меня… Феклою, – помявшись, призналась подозреваемая. – Честно-честно. Агафья – это как раз таки моя родная сестра. Родители назвали ее в честь ценного вида алоэвидных кактусов.
– Красивое имя, – поморщился я. – Хрен с тобой, ласточка, будь Феклою. Главное – объясни, зачем безжалостно убила мою несчастную подружку Стозванку? А также не менее несчастную, практически безвредную пенсионерку по кличке Корчала? Извергиня ты, выродка! Отвечай!
Строго уложившись в полтора часа, смуглая Феклуша жаркой скороговоркой изложила подноготную. Заломательская хрень! Несмотря на врожденный ум, я практически ничего не понял. Создавалось ощущение, что на территории Древней Руси действует мафиозный колумбийский картель. Феклуша призналась, что у нее есть любимый хозяин-работодатель – геройский коррехидор, боевой генерал и теневой диктатор по имени дон Эстебан Техила. Дон Эстебан послал ее на боевое задание, чтобы… спасти команданте Бивеса (то есть Бисера! Бисера, любезный сеньор! не обижайтесь на бедную девушку!). Дон Эстебан, оказывается, искал моей дружбы. Кажется, он хотел нанять меня на работу.
Вот где бред. То есть по-честному бред был всегда. С первых минут этой идиотской игры. И все же: до сих пор были цветочки. Зато теперь, похоже, началась конкретная трава. Интересно, дон Эстебан Техила – это князь? Или богатырь? Может быть, божок славянский – навроде Чурилы?
– Я не могу работать на твоего обожаемого дона Эстебана, красавица, – заметил я. Вспомнил: надобно ведь, йоркский йомен, лететь в Немогарду за старцем Свенельдом. Что, уже забыли? А вот я не забыл. Потому что на меня ответственность положена. Последний раз напомню вам, потомки: надобно недоброму мазафакеру Чуриле в срочном порядке все мазы обфакать. А для этого надлежит крутого парня Илью (nickname: Moorometz) отыскать и от паралича вылечить. Это – мает. Однако процесс излечения инвалида Ильи невозможен без деятельного участия старого немогардского профессора Свенельда. Или академика Белуна. Или любого другого старого пня, награжденного золотой цепью Ордена перехожих калик… Отсюда мораль:
– Ты знаешь, Феклуша… мне пора. Давай-ка я тебя обыщу по-быстрому – сугубо для протокола. И – в полет. Курс на Немогарду. Небо зовет.
– Ах, сеньор де Бивес! Ты не можешь лететь! – Красавица внезапно повалилась на коленки и волнующе (!) вцепилась (!!) в бедро. – Ты должен остановить, приструнить этого растленного, бесноватого генерала Чурильо!
– Ну да… – растерянно улыбнулся я. – Именно это я и планировал…
– О этот чудовищный каудильо Чурильо! Он насилует стариков и убивает женщин! Обезглавливает посевы и расстреливает хорошую погоду! Тридцать восемь лет дон Эстебан охотился на него – и все напрасно! Чурильо сумел выжить, несмотря на 14 заговоров, 46 покушений, 129 случайных связей и два полных глотка растворимого кофе «Нескафе»! Только ты можешь спасти республику, о великий команданте Бивес!
Не Бивес, а Бисер, хотел возмутиться я. Но – передумал: не стал отпугивать девушку от бедра.
– Ты думаешь… стоит попробовать?
– Ты сможешь остановить гнусного каудильо Чурильо! Ты всемогущ – особенно теперь, когда лекарь Белун помог избавиться от серебряной кобры, от омерзительного ига эксплуататорки Мокоши…
– ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?! ЭТОТ ЮРОДИВЫЙ ТОЛСТЯК… ЭТО БЫЛ БЕЛУН?
– А что, собственно…
– Йошкин фишер, дери его! Какой же он белун? Он же серун натуральный! Не мог белую хламиду надеть, балбес древний! Вот блин! Вот задница!
– Задница… где, команданте?
– В Караганде! В Катманде! Везде, вокруг! Белун, дери его! Откуда я мог знать! Он же натуральный, профессиональный старец, дери его! У него ж как раз таки цепак золотой имеется! – Кажется, я прыгал по траве и пинал окружающие объекты типа пеньков и кочек. – Старец! Перец! Абзац! Где теперь его найду?!
– Зачем искать? Кому нужен бесполезный бобыль, команданте?
– Группе товарищей, дери их! Ждут его, с нетерпением! Друзья мои, ободрать их! Меня послали! Найди любого старца с голдой! Любого! И привези его в Жиробрег – все, больше ничего не надо. Только живым довези!
– Зачем в Жиробрег, команданте?
– А кто будет Муромца разыскивать и лечить? Четвертого старца-то не хватает! Ты думаешь, я заради каких благ суечусь в Немогарду, а? Мне сказали: лети в Немогарду. Там – старец Свенельд или старец Белун, на выбор. Так нет же! Они здесь, под боком анонимно тусуются, йогин блин!
– Кому охота тратить время на лечение нищего муромского паралитика?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Стозванка еще тихо заваливалась на бок (придавливая визжащего волка) – а уже второй хлопок распорол внезапную тишину над стадионом. На этот раз удивилась старенькая Корчала. Она не успела даже наспех нацарапать завещание. Пуля была дурой. Она по-дурацки щелкнула бабушку повыше переносицы. Бабка огнисто икнула (из ушей ударило дымом) – и повалилась на спину, в мягкую воду.
Некоторое врямя над полем боя стояла тишина – только ритмичный хруст от моргания выпученных глаз ошарашенных зрителей. Наконец фанаты начали приходить в себя, свыкаясь с жестоким ударом судьбы. Вороны и мушки скорбно потянулись к остывающему телу лошедевы. Рыбки и рачки, вздыхая и давя друг друга, собрались на мелководье – проститься с новопреставленной старушкой. Напрасно. Оплакивать и кремировать было уже некого: тела волшебных жриц растаяли за полторы минуты. Серебристая туша лошедевы размякла как глыба дешевого пломбира и резко превратилась в лужу лунного молока, от которого валил теперь зловонный дух испарений. Костлявое тело старушки потрескалось и с хрустом распалось на тысячу маленьких грязных камушков.
А я осторожно высунул голову из травы и приступил к внимательному озиранию окрестностей. Откуда постреливают? Поразительно. Снайперов не виднелось. Зато конкретно виднелась тонкая фигурка в сарафане цвета хаки – невдалеке, возле плотины. Сельская девушка (почему-то незнакомая – до сих пор!) стоит на краю дамбы и… кажется, удит рыбу! Йо-майо. Вокруг бабки с кобылами бьются, а барышня карасей улавливает. Окрест крушатся черепа, а у нее румянец на смугленьких щечках. Чисто случайно рядом оказалась. Ангел. Интересно: ствол с глушителем у нее за корсажем или под юбкой?
Вальяжно приподнявшись из травы, я урегулировал прическу и, вложив длани в карманы, неспешно подгреб к девушке. Ух ты! Хорошенькая. Сорочка гордо топорщится на груди, и я знаю почему – там спрятаны классные штуки. Продолговатые авиабомбы с красными кнопками. Точно-точно, Бивес! А вот сарафан странноват: в мутных разводах, будто камуфляж. И взгляд недетский: отмороженный.
Приближаясь, я разглядывал это чудо в сарафане. Поначалу принял цыпочку за цыганочку: кожа цвета растаявшего «Тоблерона» с миндалем, глаза – не то карие, не то грязно-зеленые. Жесткие волосы в традиционную русскую косу не увязываются – скорее напоминают ворох стального троса в мазуте. Однако… нет, не цыганка. Я понял это, приблизившись. Цыганки такого роста не вызревают. Гы, парни: феномен. Девочка была почти двух метров в высоту!
Впрочем, не влияет.
– Капитан Бисеров, участковый инспектор, – представился я, потирая руки и проницательно щуря правый глаз. – Предъявите, барышня, документики.
Загорелая фифочка тряхнула головой (звякнули висячие славянские кольца у висков, густая связка вьющейся проволоки со звоном развалилась по плечам) и – презрительно повела ресницами, будто отодвигая участкового Бисерова на добрых три метра в сторону. Вцепилась бронзовой лапкой в удочку, аж ногти побелели – все, отныне не оторвет огромных глаз от поплавка.
– Тэк. Прописочки московской не имеем… Лицензии на рыбную ловлю не имеем… Непорядок, гражданочка, – промычал я, уже не пытаясь отвести левый (неприщуренный) глаз от кричащих выпуклостей под сарафаном. – Придется вас… этого-того… обыскать для начала.
– Спокойно, десперадо, – жестко сказала девка, блеснув темным глазом. – Не прикасайся ко мне, незнакомый сеньор. Я – честная молодая особа из небогатой семьи! В моей стране девушки умеют обращаться с навахой…
Я поймал себя на парадоксе. Вроде бы, по инструкции, полагалось немедленно и тщательно обыскать подозреваемую (например, вон в том прибрежном кустарнике). Однако выполнять инструкцию не хотелось. Фу, дылда чумазая. Небось грязнуля; на вокзале ночует. Дикарка; зубы ниткой не чистит. И ножик в кулаке зажат… Однако – надо сохранить лицо. Если не обыск – хотя бы протокол необходим.
– Это вы, гражданочка, из пистолетика стреляли? – спросил я строго, безуспешно стремясь сохранить лицо (проклятое лицо норовило строить глазки, улыбаться и плотоядно облизываться).
– Ах, красавчик! Ты шутник и балагур, настоящий мачо! – неожиданно ласково воскликнула дылдочка. – Знаешь, королевич, ведь я – всего лишь скромная поселянка. Что мне делать? В нынешнем году либералы победили на выборах, маис не уродился, кофе завяло на корню, а пальмовое мыло так подорожало! Тетка Урсула Макондо де лос Бурритос приказала идти на реку… За день нужно наловить на всю семью, а ведь у меня четырнадцать младших сестер, три сумасшедших бабушки и один незаконнорожденный дядя!
И она указала нежным пальчиком на корзинку. Внутри действительно лежала рыба – с полдюжины заспанных тихоокеанских анчоусов. Не придерешься, тля.
– Какая-то вы… подозрительная гражданка будете, – проворчал я. – Откуда взялись такие загорелые и бодрые? В стране, между прочим, июньский авитаминоз, морошка не уродилась, циклон на пол-России! Уж не иностранкой ли являетесь часом?
– Ах, милый сеньор! – страстно зашептала девица, играя изящными бровями. – Умоляю, не спрашивайте меня об этом… Это так тяжело, сеньор алькальд. А вы всегда заставляете меня говорить об этом и еще задаете эти страшные вопросы. А ведь и милая донна Роза тоже все время спрашивает, и дон Маракуйя да Маледиксьон, этот симпатичный продавец кофе из столицы, прежде чем зарезать любимого бойцового петуха, спрашивал свою покойную супругу. И даже подлая стерва Эсмеральда де лос Пажамас хотела спросить меня об этом, когда сажала мальвы. Да и старенький генерал Паджеро Мондео эль Ниньо, бывало, нет-нет да и спросит об этом, умирая. А ведь я сама часто спрашиваю себя: неужели я и правда вовсе не изменяла вам, и дону Родригесу, и покойному генералу Сомосе с проклятым доном Алехандро-и-Кристобалем-и-Санчесом, как утверждает эта стерва Мария-Эрнандес! И ведь не добавляла же я стрихнин в кофе этой стерве Летиции! И ребенок был не мой, а кухарки Амаранты… О! временами с ужасом думаю: «что, если я – это вовсе не я, а моя родная сестра?» Ах, милый сеньор, если бы вы знали… если бы ваше благородное сердце могло сострадать горестям честной девушки, скромной поселянки…
– Угу. – Я мрачно хмыкнул. Скромная поселянка, йокарный дудай! Вот вам кегли. От зоркого взгляда участкового Бисера не укрылась пара серебристых гильз, блестевших в траве у ног статной девицы. Ноги, кстати говоря, тоже были отнюдь не в лаптях. Даже не в валенках. В модных кожаных сандалиях на чудовищно высоком металлическом каблуке. По узкому ремешку, ласкавшему бронзовую лодыжку, струилась золотистая надпись: «Coco. Genuine Leather».
– Короче, мать, колись, – вздохнул я, устало усаживаясь в траву рядом с корзиной. – Рассказывай по порядку. Для начала поведай, где раздобыла в Х веке шведскую леску и крючки из нержавеющей стали? Затем объясни, откуда вам, честным славянским девушкам, известно про кофе? Неужто неутомимый новгородский сэйлсмен Садко уже завез его в Киевскую Русь вместе с видеокопиями колумбийских телесериалов? Наконец… почему племенной амулет стожаричей, висящий у тебя на груди, выполнен в виде октябрятской звездочки с портретом команданте Че Гевары?
Девица вздрогнула – испуганно вытаращила очи. Всплеснула руками, разом роняя удочку и наваху. Наблюдая падение страшного ножика в густую траву, я сразу вспомнил о необходимости самого пристрастного обыска подозреваемой рыбачки. До чего хороша! Глаза блестят, ветер от ресниц сбивает с ног!
– Ax, дон Бивес!
– Дон Бисер, – поспешно поправил я.
– Дон Бисер, вы такой проницательный! Недаром народ прозвал вас великим лесным каудильо. Не зря в моей деревне величают вас «славянским Кастро» и «сермяжным Пиночетом»! Ничто не скроется от орлиного взгляда команданте Бивеса!
– Бисера, йошкин крот! Я – Бисер! А теперь хочу знать твое имя!
– Меня зовут… просто Агафья, – быстро сказала девица и покраснела.
– Неплохая попытка для начала, – кивнул я. – Попробуем еще раз.
– Кличут меня… Феклою, – помявшись, призналась подозреваемая. – Честно-честно. Агафья – это как раз таки моя родная сестра. Родители назвали ее в честь ценного вида алоэвидных кактусов.
– Красивое имя, – поморщился я. – Хрен с тобой, ласточка, будь Феклою. Главное – объясни, зачем безжалостно убила мою несчастную подружку Стозванку? А также не менее несчастную, практически безвредную пенсионерку по кличке Корчала? Извергиня ты, выродка! Отвечай!
Строго уложившись в полтора часа, смуглая Феклуша жаркой скороговоркой изложила подноготную. Заломательская хрень! Несмотря на врожденный ум, я практически ничего не понял. Создавалось ощущение, что на территории Древней Руси действует мафиозный колумбийский картель. Феклуша призналась, что у нее есть любимый хозяин-работодатель – геройский коррехидор, боевой генерал и теневой диктатор по имени дон Эстебан Техила. Дон Эстебан послал ее на боевое задание, чтобы… спасти команданте Бивеса (то есть Бисера! Бисера, любезный сеньор! не обижайтесь на бедную девушку!). Дон Эстебан, оказывается, искал моей дружбы. Кажется, он хотел нанять меня на работу.
Вот где бред. То есть по-честному бред был всегда. С первых минут этой идиотской игры. И все же: до сих пор были цветочки. Зато теперь, похоже, началась конкретная трава. Интересно, дон Эстебан Техила – это князь? Или богатырь? Может быть, божок славянский – навроде Чурилы?
– Я не могу работать на твоего обожаемого дона Эстебана, красавица, – заметил я. Вспомнил: надобно ведь, йоркский йомен, лететь в Немогарду за старцем Свенельдом. Что, уже забыли? А вот я не забыл. Потому что на меня ответственность положена. Последний раз напомню вам, потомки: надобно недоброму мазафакеру Чуриле в срочном порядке все мазы обфакать. А для этого надлежит крутого парня Илью (nickname: Moorometz) отыскать и от паралича вылечить. Это – мает. Однако процесс излечения инвалида Ильи невозможен без деятельного участия старого немогардского профессора Свенельда. Или академика Белуна. Или любого другого старого пня, награжденного золотой цепью Ордена перехожих калик… Отсюда мораль:
– Ты знаешь, Феклуша… мне пора. Давай-ка я тебя обыщу по-быстрому – сугубо для протокола. И – в полет. Курс на Немогарду. Небо зовет.
– Ах, сеньор де Бивес! Ты не можешь лететь! – Красавица внезапно повалилась на коленки и волнующе (!) вцепилась (!!) в бедро. – Ты должен остановить, приструнить этого растленного, бесноватого генерала Чурильо!
– Ну да… – растерянно улыбнулся я. – Именно это я и планировал…
– О этот чудовищный каудильо Чурильо! Он насилует стариков и убивает женщин! Обезглавливает посевы и расстреливает хорошую погоду! Тридцать восемь лет дон Эстебан охотился на него – и все напрасно! Чурильо сумел выжить, несмотря на 14 заговоров, 46 покушений, 129 случайных связей и два полных глотка растворимого кофе «Нескафе»! Только ты можешь спасти республику, о великий команданте Бивес!
Не Бивес, а Бисер, хотел возмутиться я. Но – передумал: не стал отпугивать девушку от бедра.
– Ты думаешь… стоит попробовать?
– Ты сможешь остановить гнусного каудильо Чурильо! Ты всемогущ – особенно теперь, когда лекарь Белун помог избавиться от серебряной кобры, от омерзительного ига эксплуататорки Мокоши…
– ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?! ЭТОТ ЮРОДИВЫЙ ТОЛСТЯК… ЭТО БЫЛ БЕЛУН?
– А что, собственно…
– Йошкин фишер, дери его! Какой же он белун? Он же серун натуральный! Не мог белую хламиду надеть, балбес древний! Вот блин! Вот задница!
– Задница… где, команданте?
– В Караганде! В Катманде! Везде, вокруг! Белун, дери его! Откуда я мог знать! Он же натуральный, профессиональный старец, дери его! У него ж как раз таки цепак золотой имеется! – Кажется, я прыгал по траве и пинал окружающие объекты типа пеньков и кочек. – Старец! Перец! Абзац! Где теперь его найду?!
– Зачем искать? Кому нужен бесполезный бобыль, команданте?
– Группе товарищей, дери их! Ждут его, с нетерпением! Друзья мои, ободрать их! Меня послали! Найди любого старца с голдой! Любого! И привези его в Жиробрег – все, больше ничего не надо. Только живым довези!
– Зачем в Жиробрег, команданте?
– А кто будет Муромца разыскивать и лечить? Четвертого старца-то не хватает! Ты думаешь, я заради каких благ суечусь в Немогарду, а? Мне сказали: лети в Немогарду. Там – старец Свенельд или старец Белун, на выбор. Так нет же! Они здесь, под боком анонимно тусуются, йогин блин!
– Кому охота тратить время на лечение нищего муромского паралитика?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78