Когда вода начала подниматься, они провели жуткие полчаса, собирая вещи первой необходимости — еду, питьевую воду, сухую одежду и одеяла, ламповое масло, корм для лошадей и, по счастливой случайности, немного сухой растопки и дров. Они сложили все на верхние кровати, стараясь успеть и соревнуясь в скорости с водой, хлынувшей в дверь и прибывающей с каждой минутой.
Теперь ночь отступала, и вода начала спадать. В мерцающем свете лампы Рохалла разглядела на стене влажную полосу, обозначающую ее первоначальный уровень — на два или три дюйма выше, чем сейчас.
— Наконец-то наводнение заканчивается. — Она была рада сменить тему. — Может, через несколько часов мы сумеем развести огонь и начать понемногу сушить вещи.
Девушка забралась на длинный стол рядом с помощником Серимы и наклонилась над краем, чтобы выжать промокшую юбку.
Пресвел посмотрел вверх. Его глаза были мутными и запавшими от отчаяния и усталости. Каждая линия сгорбленной фигуры, казалось, говорила о поражении.
— И что потом? — фыркнул он. — Когда спадет вода, что мы будем делать дальше? Куда мы пойдем — и как? Если думаешь, что кто-то из нас знает, как управляться с этими лошадиными монстрами в конюшне, то жестоко ошибаешься. Мы никогда не были так далеко от города, мы даже не знаем…
— Святой Мириаль! — Рохалла так разозлилась, что готова была наорать на него, и только присутствие спящего ребенка удержало ее. Вместо крика раздалось ее гневное шипение. — Почему, во имя всего святого, ты спрашиваешь об этом меня? Я женщина, я вполовину младше тебя, и ты ждешь, что я стану нянчиться с тобой, так же как с Аннас?
Рохалла пожалела об этих словах, как только они вырвались, но было поздно.
Пресвел вздрогнул, словно от удара, и поза его стала еще более жалкой.
— Похоже на то, — сказал он тихо. — Когда я привел тебя в дом Серимы, я хотел разделить с тобой трудности и беды, хотел заботиться о тебе. Как я мог предполагать, что произойдет такое? Ты заставила меня устыдиться, Рохалла. Я позабыл, что ты так молода, потому что ты казалась такой самостоятельной. — Он вздохнул. — Я всегда вел безопасную и беззаботную жизнь, теперь я это понял. Ты уже пережила несравненно больше, чем я, и горькая правда в том и состоит, что ты лучше приспособлена для выживания в этом несчастье.
— Вовсе не значит, что ты должен опустить руки, — перебила Рохалла Она признавала, что его слова правдивы, но была все еще раздражена столь покорным признанием поражения. — Я тоже прекрасно жила, пока не умерли мои родители. А после должна была учиться выживать — или сгинуть. Я решила научиться, и тебе того же желаю. Я осталась старшей в семье и была вынуждена заботиться о малышах, потому что они еще не могли работать. А здесь старший ты, Пресвел, хотя я и признаю, что сейчас мы в гораздо худшем положении, чем я когда-либо была в городе. Но, с другой стороны, тебе лучше, чем было мне. В конце концов, у тебя есть я, чтобы тебе помочь, и я в состоянии позаботиться о себе. Я не собираюсь сдаваться, хотя ситуация и выглядит премерзко, и не позволю тебе этого сделать. Там, в городе, я из кожи вон выворачивалась, чтобы выжить. Теперь тебе тоже придется научиться. Ты можешь, ты это знаешь. Поразительно, на что способен человек, когда его загоняют в угол.
Пресвел поднял на нее глаза с благодарной улыбкой.
— Рохалла, ты просто невероятная. Ты это знаешь?
Он обвил рукой ее плечи и притянул девушку поближе к себе. Она напряглась, ей хотелось вырваться, хотелось закричать: «Ты обещал больше не принуждать меня к этому!»… Но инстинкт выживания подсказывал, что сейчас не время вносить разлад между ними. Мудрая не по годам и практичная Рохалла напомнила себе, что прямо сейчас и в обозримом будущем только они и будут друг у друга. И потом, чему это могло повредить? Вряд ли они разбудят Аннас, спящую далеко, в другом конце комнаты.
Все эти мысли пронеслись в голове Рохаллы единой вспышкой нерешительности, а потом, невзирая на все свои обещания относительно начала новой, совсем другой жизни, она позволила себе расслабиться в его объятиях. И когда это произошло, ее собственные слова отдались в мозгу насмешливым эхом.
Поразительно, на что способен человек, если загнать его в угол.
В это время в базилике Кайта раздумывала приблизительно о том же самом. За несколько часов ей удалось навести некоторый порядок среди раненых, хотя это казалось невозможным. Самые тяжелые были размещены в покоях жрецов, занимавших нижние этажи храма под собственными покоями иерарха. Здесь трудились медики и их ученики. Одна из небольших часовен была отведена для более легких больных, о которых могли позаботиться их родные и менее искусные лекари. Кроме того, Кайта отдала аптекарям и травникам распоряжение забрать из Десятинных пещер все, что могло пригодиться. Их первоочередной задачей было изготовить любые медикаменты из тех снадобий, что имелись в наличии. Для них была освобождена и расчищена верхняя караулка, чтобы суета и шум Храма не отвлекали их от работы. Они были озадачены, обнаружив зияющую на месте двери дыру и свежий пепел в очаге, однако насущные заботы не оставляли времени на решение этих загадок.
Хлопоча над ранеными, целительница то и дело ловила на себе взгляды Гиларры и нескольких других выживших ремесленников и мастеровых Пределов. Все они были очень заняты, пытаясь сделать обширное и гулкое помещение базилики хоть немного более комфортабельным, обеспечивая собравшихся в Храме едой, водой, освещением, решая сложную и неприятную проблему канализации. Агелла — практичный и инициативный кузнец была востребована не менее, чем сама Кайта, а Гальверон, казалось, одновременно успевал повсюду, оказывая помощь, разрешая споры и сглаживая трудности, которые за секунду до того казались непреодолимыми.
Поздно ночью иерарх созвала своих основных помощников, чтобы подвести итоги прошедшего дня. Кайта как раз вправляла сломанную руку ребенку, который едва не был растоптан обезумевшей толпой. Ее первой реакцией было раздражение.
— У меня нет времени на эту ерунду, — сказала она Агелле, принесшей ей известие. — Скажи иерарху, что я слишком занята.
Высокая крепкая женщина откинула назад пышные рыжие волосы и пожала плечами.
— И ты, и я — мы обе заняты. Я пытаюсь добиться бесперебойной подачи чистой воды и соорудить канализацию для этих беспомощных овец внизу прежде, чем ты и твои врачи получат эпидемию в довершение всех прочих бед. Но иерарх считает что нам стоило бы потратить часок или около того, чтобы понять, в чем мы преуспели, и получить целостную картину происходящего. — Она сделала вдох. — Осмелюсь сказать, что она права. Следует скоординировать наши действия, вместо того чтобы бестолково носиться кругами, как выводок цыплят. Я только опасаюсь, что если остановлюсь сейчас, уже не найду в себе сил продолжать.
Встревоженная последними словами Агеллы, Кайта отвлеклась от пациента и попристальнее посмотрела ей в лицо. Агелла была бледна, чувствовалось, что она сильно устала, но усталостью сквозило горе, и это заставило целительницу вспомнить, что почти каждый в базилике потерял кого-то из своих близких. Она глубоко вдохнула и прикрыла глаза, пытаясь отрешиться от усталости, туманившей мысли.
— Ладно. Я пойду с тобой. Чем скорее закончится совещание, тем скорее сможем вернуться к своим делам.
Когда Кайта и Агелла пришли в покои иерарха, с трудом переводя дыхание от бесконечного подъема по лестнице, целительница поняла, что она была не одинока в своих чувствах. В комнате присутствовало еще около дюжины человек, и, судя по их усталым, мрачным лицам, никому из них не хотелось здесь находиться. Внезапно Кайта испытала жалость к новому иерарху.
Ужасно тяжело брать на себя ответственность за всех этих слабых и израненных людей , — подумала она. — Каково же должно быть тому, кто отвечает за все сразу? Как она справляется с этим бременем?
Перед каждым из присутствующих стояла кружка крепкого черного солдатского чая, так ценимого лекарями, вынужденными проводить длинные ночи у кроватей больных. Кайта с благодарностью сомкнула неловкие замерзшие пальцы на горячей кружке и осторожно отпила обжигающую жидкость, подслащенную ложкой меда. Она смотрела, как рассаживаются остальные и как Гальверон занимает место по правую руку от иерарха.
Как только все расселись, Гиларра заговорила.
— Во-первых, хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли. Я знаю, что это собрание оторвало вас от неотложных дел, но на данном этапе очень важно собрать воедино все сведения, разобраться в ситуации, чтобы в дальнейшем мы могли работать максимально эффективно. — Она обвела взглядом присутствующих. — Не ошибусь, если скажу, что сидящие за этим столом держат в своих руках будущее тиарондцев и само их выживание.
Кайта переводила взгляд с одного лица на другое по мере того как иерарх представляла каждого из своих помощников. Рядом с командующим Гальвероном сидел мужчина средних лет с широким лицом, голубыми глазами и соломенными волосами с проседью. Сержант Эвальд из Мечей Божьих. По левую руку от Гиларры сидели Хранитель Маравис, служитель обширной храмовой библиотеки, и элегантная женщина с серебристыми волосами и лицом, исполненным удивительной мягкой красоты, которую не тронули прожитые годы. Рядом сидела высокая худощавая женщина с маленьким ртом и кислым выражением лица под массой ниспадающих седых волос. Кайта знала ее, это была Бергамия, представительница от аптекарей и травников. По общему мнению, она была очень искусна в своем деле. Кайта подозревала, что эта женщина знает столько же, сколько любой целитель, если не больше. Целительница пересекалась с ней несколько раз за день, и мысль об очередной стычке с упрямой, самолюбивой старой каргой наполняла ее ужасом.
Кайта уже знала кузнеца Агеллу, крепкую женщину с коротко остриженной ярко-рыжей шевелюрой, и конюшего Фергиста, высокого, костлявого человека с серо-стальными волосами. Крупный, толстый и лысый как коленка мужчина с одной рукой был Флинт, квартирмейстер Мечей Божьих. На некотором расстоянии от него сидели два маленьких пухлых мужичка возраста Кайты, с золотыми кудрями, короткими и, завитыми, как овечья шерсть, и совершенно одинаковыми лицами — близнецы Телимон и Куиллер, шеф-повара Цитадели Мечей Божьих.
Когда Кайта и Агелла вошли, как раз обсуждался вопрос о продовольствии. Квартирмейстер Флинт докладывал о необходимости строгого учета запасов провизии в пещерах и ввода рационов. Потеряв руку на военной службе в стычке с обитателями восточных холмов, он занял пост заместителя квартирмейстера Мечей Божьих, вложив все свое былое рвение в организацию запасов продовольствия и поставок для них. Удивительно скоро он сменил своего ленивого начальника, кажется, набирая вес пропорционально времени нахождения на этом посту, пока не приобрел своих нынешних внушительных габаритов. Благодаря столь солидному запасу жира, Флинт несколько утратил легкость движений, однако это никак не сказалось на остроте его ума. Мозг квартирмейстера по-прежнему работал исключительно точно и упорядоченно. Судя по тону его доклада, Флинт воспринимал нынешнее бедствие как личное оскорбление.
К счастью, храм обладал собственным источником питьевой воды: возле лестницы в покои иерарха была еще одна, — ведущая вниз, к подземному озеру, которое питало все городские колодцы. Вода поступала в город по сложной системе труб, и хотя собственные источники прямо в домах могли позволить себе иметь только самые преуспевающие жители, на каждом углу улицы стояли насосы, так что даже беднейшие из горожан не были обделены свежей водой, которая не иссякала благодаря текущей у подножия скал реке. Теперь озеро будет обеспечивать беженцев свежей водой. Нашлось решение и другой проблеме: в пещерах за озером было достаточно щелей и выбоин, куда могли сливаться и смываться нечистоты.
Флинт поморщился.
— Не идеальный вариант, но лучшее решение, которое мы имеем сейчас, — сказал он. — Мы не можем позволить себе загадить Храм.
Кайта не находила, что возразить. Это обсуждение, казалось, могло продолжаться вечно, а она была не в состоянии толком сконцентрироваться из-за усталости. В основном говорили Флинт, Телимон и Куиллер. Речь шла о провизии для общей кухни внизу возле озера и организации команд поваров-добровольцев. Кайта пропустила этот разговор мимо ушей, но голос Гальверона, вклинившийся в дискуссию, вернул ее к реальности.
— Прошу прощения, — проговорил он. — Я верю, что мы можем оставить подробности организации питания в ваших надежных руках. В настоящий момент, с позволения иерарха, нам следовало бы обратиться к вопросу обороны.
Гиларра кивнула, и командующий Гальверон продолжил:
— Позитивный момент состоит в том, что мы заняли очень обороноспособное место. Словно те, кто строил базилику, предполагали, что она может понадобиться для подобных целей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Теперь ночь отступала, и вода начала спадать. В мерцающем свете лампы Рохалла разглядела на стене влажную полосу, обозначающую ее первоначальный уровень — на два или три дюйма выше, чем сейчас.
— Наконец-то наводнение заканчивается. — Она была рада сменить тему. — Может, через несколько часов мы сумеем развести огонь и начать понемногу сушить вещи.
Девушка забралась на длинный стол рядом с помощником Серимы и наклонилась над краем, чтобы выжать промокшую юбку.
Пресвел посмотрел вверх. Его глаза были мутными и запавшими от отчаяния и усталости. Каждая линия сгорбленной фигуры, казалось, говорила о поражении.
— И что потом? — фыркнул он. — Когда спадет вода, что мы будем делать дальше? Куда мы пойдем — и как? Если думаешь, что кто-то из нас знает, как управляться с этими лошадиными монстрами в конюшне, то жестоко ошибаешься. Мы никогда не были так далеко от города, мы даже не знаем…
— Святой Мириаль! — Рохалла так разозлилась, что готова была наорать на него, и только присутствие спящего ребенка удержало ее. Вместо крика раздалось ее гневное шипение. — Почему, во имя всего святого, ты спрашиваешь об этом меня? Я женщина, я вполовину младше тебя, и ты ждешь, что я стану нянчиться с тобой, так же как с Аннас?
Рохалла пожалела об этих словах, как только они вырвались, но было поздно.
Пресвел вздрогнул, словно от удара, и поза его стала еще более жалкой.
— Похоже на то, — сказал он тихо. — Когда я привел тебя в дом Серимы, я хотел разделить с тобой трудности и беды, хотел заботиться о тебе. Как я мог предполагать, что произойдет такое? Ты заставила меня устыдиться, Рохалла. Я позабыл, что ты так молода, потому что ты казалась такой самостоятельной. — Он вздохнул. — Я всегда вел безопасную и беззаботную жизнь, теперь я это понял. Ты уже пережила несравненно больше, чем я, и горькая правда в том и состоит, что ты лучше приспособлена для выживания в этом несчастье.
— Вовсе не значит, что ты должен опустить руки, — перебила Рохалла Она признавала, что его слова правдивы, но была все еще раздражена столь покорным признанием поражения. — Я тоже прекрасно жила, пока не умерли мои родители. А после должна была учиться выживать — или сгинуть. Я решила научиться, и тебе того же желаю. Я осталась старшей в семье и была вынуждена заботиться о малышах, потому что они еще не могли работать. А здесь старший ты, Пресвел, хотя я и признаю, что сейчас мы в гораздо худшем положении, чем я когда-либо была в городе. Но, с другой стороны, тебе лучше, чем было мне. В конце концов, у тебя есть я, чтобы тебе помочь, и я в состоянии позаботиться о себе. Я не собираюсь сдаваться, хотя ситуация и выглядит премерзко, и не позволю тебе этого сделать. Там, в городе, я из кожи вон выворачивалась, чтобы выжить. Теперь тебе тоже придется научиться. Ты можешь, ты это знаешь. Поразительно, на что способен человек, когда его загоняют в угол.
Пресвел поднял на нее глаза с благодарной улыбкой.
— Рохалла, ты просто невероятная. Ты это знаешь?
Он обвил рукой ее плечи и притянул девушку поближе к себе. Она напряглась, ей хотелось вырваться, хотелось закричать: «Ты обещал больше не принуждать меня к этому!»… Но инстинкт выживания подсказывал, что сейчас не время вносить разлад между ними. Мудрая не по годам и практичная Рохалла напомнила себе, что прямо сейчас и в обозримом будущем только они и будут друг у друга. И потом, чему это могло повредить? Вряд ли они разбудят Аннас, спящую далеко, в другом конце комнаты.
Все эти мысли пронеслись в голове Рохаллы единой вспышкой нерешительности, а потом, невзирая на все свои обещания относительно начала новой, совсем другой жизни, она позволила себе расслабиться в его объятиях. И когда это произошло, ее собственные слова отдались в мозгу насмешливым эхом.
Поразительно, на что способен человек, если загнать его в угол.
В это время в базилике Кайта раздумывала приблизительно о том же самом. За несколько часов ей удалось навести некоторый порядок среди раненых, хотя это казалось невозможным. Самые тяжелые были размещены в покоях жрецов, занимавших нижние этажи храма под собственными покоями иерарха. Здесь трудились медики и их ученики. Одна из небольших часовен была отведена для более легких больных, о которых могли позаботиться их родные и менее искусные лекари. Кроме того, Кайта отдала аптекарям и травникам распоряжение забрать из Десятинных пещер все, что могло пригодиться. Их первоочередной задачей было изготовить любые медикаменты из тех снадобий, что имелись в наличии. Для них была освобождена и расчищена верхняя караулка, чтобы суета и шум Храма не отвлекали их от работы. Они были озадачены, обнаружив зияющую на месте двери дыру и свежий пепел в очаге, однако насущные заботы не оставляли времени на решение этих загадок.
Хлопоча над ранеными, целительница то и дело ловила на себе взгляды Гиларры и нескольких других выживших ремесленников и мастеровых Пределов. Все они были очень заняты, пытаясь сделать обширное и гулкое помещение базилики хоть немного более комфортабельным, обеспечивая собравшихся в Храме едой, водой, освещением, решая сложную и неприятную проблему канализации. Агелла — практичный и инициативный кузнец была востребована не менее, чем сама Кайта, а Гальверон, казалось, одновременно успевал повсюду, оказывая помощь, разрешая споры и сглаживая трудности, которые за секунду до того казались непреодолимыми.
Поздно ночью иерарх созвала своих основных помощников, чтобы подвести итоги прошедшего дня. Кайта как раз вправляла сломанную руку ребенку, который едва не был растоптан обезумевшей толпой. Ее первой реакцией было раздражение.
— У меня нет времени на эту ерунду, — сказала она Агелле, принесшей ей известие. — Скажи иерарху, что я слишком занята.
Высокая крепкая женщина откинула назад пышные рыжие волосы и пожала плечами.
— И ты, и я — мы обе заняты. Я пытаюсь добиться бесперебойной подачи чистой воды и соорудить канализацию для этих беспомощных овец внизу прежде, чем ты и твои врачи получат эпидемию в довершение всех прочих бед. Но иерарх считает что нам стоило бы потратить часок или около того, чтобы понять, в чем мы преуспели, и получить целостную картину происходящего. — Она сделала вдох. — Осмелюсь сказать, что она права. Следует скоординировать наши действия, вместо того чтобы бестолково носиться кругами, как выводок цыплят. Я только опасаюсь, что если остановлюсь сейчас, уже не найду в себе сил продолжать.
Встревоженная последними словами Агеллы, Кайта отвлеклась от пациента и попристальнее посмотрела ей в лицо. Агелла была бледна, чувствовалось, что она сильно устала, но усталостью сквозило горе, и это заставило целительницу вспомнить, что почти каждый в базилике потерял кого-то из своих близких. Она глубоко вдохнула и прикрыла глаза, пытаясь отрешиться от усталости, туманившей мысли.
— Ладно. Я пойду с тобой. Чем скорее закончится совещание, тем скорее сможем вернуться к своим делам.
Когда Кайта и Агелла пришли в покои иерарха, с трудом переводя дыхание от бесконечного подъема по лестнице, целительница поняла, что она была не одинока в своих чувствах. В комнате присутствовало еще около дюжины человек, и, судя по их усталым, мрачным лицам, никому из них не хотелось здесь находиться. Внезапно Кайта испытала жалость к новому иерарху.
Ужасно тяжело брать на себя ответственность за всех этих слабых и израненных людей , — подумала она. — Каково же должно быть тому, кто отвечает за все сразу? Как она справляется с этим бременем?
Перед каждым из присутствующих стояла кружка крепкого черного солдатского чая, так ценимого лекарями, вынужденными проводить длинные ночи у кроватей больных. Кайта с благодарностью сомкнула неловкие замерзшие пальцы на горячей кружке и осторожно отпила обжигающую жидкость, подслащенную ложкой меда. Она смотрела, как рассаживаются остальные и как Гальверон занимает место по правую руку от иерарха.
Как только все расселись, Гиларра заговорила.
— Во-первых, хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли. Я знаю, что это собрание оторвало вас от неотложных дел, но на данном этапе очень важно собрать воедино все сведения, разобраться в ситуации, чтобы в дальнейшем мы могли работать максимально эффективно. — Она обвела взглядом присутствующих. — Не ошибусь, если скажу, что сидящие за этим столом держат в своих руках будущее тиарондцев и само их выживание.
Кайта переводила взгляд с одного лица на другое по мере того как иерарх представляла каждого из своих помощников. Рядом с командующим Гальвероном сидел мужчина средних лет с широким лицом, голубыми глазами и соломенными волосами с проседью. Сержант Эвальд из Мечей Божьих. По левую руку от Гиларры сидели Хранитель Маравис, служитель обширной храмовой библиотеки, и элегантная женщина с серебристыми волосами и лицом, исполненным удивительной мягкой красоты, которую не тронули прожитые годы. Рядом сидела высокая худощавая женщина с маленьким ртом и кислым выражением лица под массой ниспадающих седых волос. Кайта знала ее, это была Бергамия, представительница от аптекарей и травников. По общему мнению, она была очень искусна в своем деле. Кайта подозревала, что эта женщина знает столько же, сколько любой целитель, если не больше. Целительница пересекалась с ней несколько раз за день, и мысль об очередной стычке с упрямой, самолюбивой старой каргой наполняла ее ужасом.
Кайта уже знала кузнеца Агеллу, крепкую женщину с коротко остриженной ярко-рыжей шевелюрой, и конюшего Фергиста, высокого, костлявого человека с серо-стальными волосами. Крупный, толстый и лысый как коленка мужчина с одной рукой был Флинт, квартирмейстер Мечей Божьих. На некотором расстоянии от него сидели два маленьких пухлых мужичка возраста Кайты, с золотыми кудрями, короткими и, завитыми, как овечья шерсть, и совершенно одинаковыми лицами — близнецы Телимон и Куиллер, шеф-повара Цитадели Мечей Божьих.
Когда Кайта и Агелла вошли, как раз обсуждался вопрос о продовольствии. Квартирмейстер Флинт докладывал о необходимости строгого учета запасов провизии в пещерах и ввода рационов. Потеряв руку на военной службе в стычке с обитателями восточных холмов, он занял пост заместителя квартирмейстера Мечей Божьих, вложив все свое былое рвение в организацию запасов продовольствия и поставок для них. Удивительно скоро он сменил своего ленивого начальника, кажется, набирая вес пропорционально времени нахождения на этом посту, пока не приобрел своих нынешних внушительных габаритов. Благодаря столь солидному запасу жира, Флинт несколько утратил легкость движений, однако это никак не сказалось на остроте его ума. Мозг квартирмейстера по-прежнему работал исключительно точно и упорядоченно. Судя по тону его доклада, Флинт воспринимал нынешнее бедствие как личное оскорбление.
К счастью, храм обладал собственным источником питьевой воды: возле лестницы в покои иерарха была еще одна, — ведущая вниз, к подземному озеру, которое питало все городские колодцы. Вода поступала в город по сложной системе труб, и хотя собственные источники прямо в домах могли позволить себе иметь только самые преуспевающие жители, на каждом углу улицы стояли насосы, так что даже беднейшие из горожан не были обделены свежей водой, которая не иссякала благодаря текущей у подножия скал реке. Теперь озеро будет обеспечивать беженцев свежей водой. Нашлось решение и другой проблеме: в пещерах за озером было достаточно щелей и выбоин, куда могли сливаться и смываться нечистоты.
Флинт поморщился.
— Не идеальный вариант, но лучшее решение, которое мы имеем сейчас, — сказал он. — Мы не можем позволить себе загадить Храм.
Кайта не находила, что возразить. Это обсуждение, казалось, могло продолжаться вечно, а она была не в состоянии толком сконцентрироваться из-за усталости. В основном говорили Флинт, Телимон и Куиллер. Речь шла о провизии для общей кухни внизу возле озера и организации команд поваров-добровольцев. Кайта пропустила этот разговор мимо ушей, но голос Гальверона, вклинившийся в дискуссию, вернул ее к реальности.
— Прошу прощения, — проговорил он. — Я верю, что мы можем оставить подробности организации питания в ваших надежных руках. В настоящий момент, с позволения иерарха, нам следовало бы обратиться к вопросу обороны.
Гиларра кивнула, и командующий Гальверон продолжил:
— Позитивный момент состоит в том, что мы заняли очень обороноспособное место. Словно те, кто строил базилику, предполагали, что она может понадобиться для подобных целей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60