Благой бог уже знал, но предоставил Криспу самому следовать собственной судьбе.
– Весь город ныне смотрит на нас, – дождавшись тишины, произнес Гнатий, повторяя мысли Криспа. – Сегодня мы узрим, как святые узы брака соединят Автократора Криспа и императрицу Дару.
Да благословит Фос их союз и дарует им долгую жизнь, счастье и процветание.
Патриарх вновь завел молитву, по временам прерываясь, чтобы выслушать ответы жениха и невесты. Некоторые реплики Криспу пришлось заучивать: древнее наречие литургий сильно отличалось от того видесского, что звучал на улицах города.
Гнатий прочел традиционную венчальную проповедь, делая особый упор на добродетелях семейной жизни.
– Готовы ли вы держаться этих добродетелей и друг друга до конца дней своих? – спросил он, закончив.
– Да, – прошептал Крисп, и повторил во весь голос, чтобы все слышали:
– Да.
– Да, – сказала Дара не так громко, но твердо.
После этих слов, скреплявших узы брака, друг жениха и подружка невесты – Мавр и одна из служанок Дары – надели на головы новобрачных венки из роз и мирта.
– Узрите их в коронах брачных! – воскликнул Гнатий. – Пред ликом всего града нарекаю вас мужем и женой!
Вельможи и их супруги вскочили с мест, хлопая в ладоши. Крисп едва слышал их. Он не сводил глаз с Дары, и та отвечала ему таким же пристальным взором. Крисп обнял ее, хоть это и не входило в церемонию, вдохнул сладкий запах роз ее венка.
Радостные крики стали громче и искреннее.
Кое-кто подавал непристойные советы.
– Ты побдилъ еси, Крисп! – крикнул один совершенно иным тоном, чем принято было приветствовать императора.
– Многих сынов, Крисп! – взревел другой остроумец.
К новобрачным подошел Яковизий. Невысокому аристократу пришлось встать на цыпочки, чтобы прошипеть Криспу на ухо:
– Кольцо, идиот!
Лишенный какого-либо влечения к женскому полу, Яковизий оставался безразличным и к радостям свадьбы, так что лучше всех остальных мог следить за соблюдением церемонии. Крисп о кольце совершенно забыл и так обрадовался напоминанию, что пропустил мимо ушей то, в какой форме оно было выражено. Яковизий готов был жизнью пожертвовать ради особенно ядовитого словца.
Кольцо лежало в кармашке, подшитом со внутренней стороны пояса и оттого незаметном. Крисп вытащил тяжелый золотой перстень и надел Даре на указательный палец левой руки. Она снова обняла его.
– Пред ликом всего града обручены они! – провозгласил Гнатий.
– Пусть же увидит народ счастливую пару!
Вместе с патриархом Крисп и Дара прошли по проходу между скамей, через притвор и к дверям. Когда они ступили на лестницу, толпа на площади разразилась приветственными криками. Кричавших, правда, было поменьше, хотя слугам уже поднесли новые, полные мешки. После свадьбы полагалось разбрасывать не золотые, а орехи и фиги, незапамятно древние символы плодовитости.
Даже мрачные халогаи ухмылялись, окружая свадебный кортеж.
– Не подведи меня, твое величество, – сказал Гейррод, первый из северян, признавший Криспа императором. – Я немало поставил на то, сколько раз…
Дара возмущенно взвизгнула. Возмутилось даже более приземленное чувство юмора самого Криспа.
– И как вы собираетесь решить этот спор? – спросил он. Благим богом клянусь, об этом будем знать только мы с императрицей.
– Твое величество, ты служил во дворце, прежде чем завладел им.
– Гейррод многозначительно посмотрел на него. – Есть ли что-то, чего не узнает слуга, если захочет?
– Но не это же! – воскликнул Крисп и остановился в неуверенности. – Я надеюсь, что не это…
– Ха, – только и ответил Гейррод.
Оставив за телохранителем последнее слово, Крисп повел новобрачную во дворец тем же путем, каким пришел. Несмотря на то что подаяния уже не разбрасывали, народ еще толпился на улицах и площади Паламы: горожане любили зрелища едва ли не больше денег.
После площади тишина дворцовых садов показалась Криспу неземным блаженством. Халогаи отправились в бараки, и лишь дневная стража проводила новобрачных до императорских покоев. Кортеж остановился у подножия лестницы, а молодая пара поднялась к дверям, осыпаемая оставшимися фигами и непристойными советами.
Крисп, как и полагалось жениху, добродушно терпел. Когда ему надоело ждать, он обнял Дару под крики дружков и подружек молодых, распахнул двери и ввел супругу в покои, показав на прощание всем длинный нос, отчего крики стали еще громче.
Веселые вопли провожали новобрачных на пути в спальню. Отворив запертые двери, Крисп обнаружил, что слуги не только застелили кровать, но и оставили на столике кувшин с вином и два кубка.
Крисп улыбнулся и крепко запер за собой дверь.
– Ты мне не поможешь расстегнуться? – спросила Дара, поворачиваясь к нему спиной. – Чтобы запихнуть меня в это платье, служанке понадобилось полчаса. На нем достанет крючков, застежек и запоров на хорошую тюрьму.
– Надеюсь, что снять его мне удастся немного быстрее, ответил Крисп.
Так и оказалось, хотя слово «немного» оказалось к месту – чем больше крючков расстегивал Крисп, тем больше его занимала нежная кожа под платьем, а не оставшиеся застежки. Но наконец труд был завершен. Дара обернулась к Криспу, и они слились в страстном поцелуе.
Когда молодые оторвались друг от друга, Дара грустно оглядела себя.
– На мне отпечатались все камни, жемчужины и золотые нитки твоей туники, – пожаловалась она.
– И что ты с этим поделаешь? – поинтересовался Крисп.
Губы Дары дрогнули в улыбке.
– Посмотрим, как это можно предотвратить.
Она раздевала мужа так же неторопливо, как он – ее, но Крисп отнюдь не возражал.
Свадебные венцы они повесили на прикроватных столбиках – на удачу. Крисп погладил грудь Дары, прикоснулся к ней губами.
Дара вздрогнула, но не от удовольствия.
– Поосторожнее, – напомнила она. – Ноют.
– Уже? – Присмотревшись, Крисп различил под тонкой кожей голубую сеточку вен. Он снова погладил ее, так нежно, как только мог. – Еще один знак того, что ты носишь ребенка.
– А тут уже и сомнений нет, – ответила она.
– Эти фиги и орехи сработали лучше, чем можно подумать, – с совершенно серьезным видом заметил Крисп.
Дара чуть не кивнула, потом фыркнула и ткнула мужа пальцем под ребра. Крисп сгреб ее в охапку и крепко, не давая шевельнуться, прижал к себе. И они не отрывались друг от друга, пока не ослабели от утомления.
Едва переведя дух, Крисп потянулся к кувшину с вином.
– Посмотрим, что они нам оставили на долгие труды? – спросил он.
– Почему нет? – ответила Дара. – Налей и мне, будь добр.
Из горлышка забулькало густое золотое вино. Крисп узнал его ароматную сладость.
– Это васпураканское, из погребов Петрония, – заметил он.
Отрешив своего дядю от власти, Анфим конфисковал поместья Петрония, его богатства, коней и вина. Криспу уже приходилось пить из таких кувшинов. Он еще раз поднес кубок к губам. – Не хуже, чем прежде.
Дара сделала глоточек, подняла бровь.
– Да, вино превосходное – сладкое и в то же время терпкое. Она глотнула еще.
– За вас, ваше величество. – Крисп поднял кубок.
– И за вас, ваше величество. – Дара повторила его жест с такой энергией, что несколько капель брызнули на простыню. Глядя на расползающееся пятно, императрица расхохоталась.
– Что тут смешного? – спросил Крисп.
– Я просто подумала, что в этот раз никто не станет искать на простыне пятен крови. После первой нашей ночи с Анфимом Скомбр явился на рассвете, сдернул с кровати простыню – едва не свалил меня на пол, – вынес на улицу и повесил, как флаг. Все очень радовались, но я бы с удовольствием обошлась без такой чести.
Точно я была куском мяса, который мог протухнуть.
– А, Скомбр, – вздохнул Крисп. Жирный евнух был вестиарием Анфима, прежде чем Петроний поставил на этот пост Криспа.
Постельничий императора лучше чем кто бы то ни было способен повлиять на своего господина, а Петроний не желал, чтобы на Анфима влиял кто-то, кроме самого Севастократора. Так что Скомбру пришлось сменить покои во дворце на монашескую келью.
Крисп подчас раздумывал: а догадывался ли Петроний, что подобная судьба постигнет его самого?
– В качестве вестиария ты мне нравился больше. – Дара покосилась на Криспа.
– Это хорошо, – ответил Крисп нежно.
Тем не менее, он давно понял, почему императорские постельничие бывали, как правило, евнухами, и не жалел, что его вестиарий следовал правилу. Дара обманывала своего мужа ради Криспа; может ли он быть уверен, что она не станет обманывать его?
Крисп глянул на свою императрицу и в очередной раз подумал, чьего же ребенка она носит – его или Анфима? Но если она не знает сама – как выяснить ему?
Крисп покачал головой. Не годится начинать семейную жизнь с сомнений – дурной знак. И Крисп постарался их отбросить. Если муж и способен подтолкнуть жену к измене, то Анфиму это удалось – пьянством и бесконечной чередой любовниц. Так что пока Крисп обращается с супругой, как положено, ей нет причины сбиваться с пути истинного.
Он обнял Дару.
– Так скоро? – спросила она удивленно и радостно. – Дай я хоть кубок поставлю.
Когда Крисп придавил ее тело к перине, Дара хихикнула.
– Надеюсь, твой халогай сделал большую ставку.
– Я тоже, – ответил Крисп, прежде чем она закрыла его губы своими.

* * *
Крисп проснулся, зевнул, потянулся и перекатился на спину. Дара сидела рядом на краю постели. Судя по всему, она проснулась довольно давно.
Крисп глянул на солнечные зайчики на противоположной стене и тоже сел.
– О Фос! – воскликнул он. – Который же час?!
– По-моему, четвертый – ближе к полудню, чем к рассвету, ответила Дара. Видессиане разбивали день на двенадцать часов от восхода и до заката и на столько же – ночь от заката и до восхода.
– И что ты такого вчера вечером делал, что так умаялся? лукаво поинтересовалась Дара.
– Понятия не имею, – ответил Крисп, и не совсем шутил. Он ведь вырос в деревне. Есть ли на свете труд изнурительнее крестьянского? А ведь тогда он вставал с рассветом. Правда, и ложился на закате, а не за полночь, как вчера.
Зевнув еще раз, Крисп встал, проковылял до тумбочки, чтобы достать исподнее, потом открыл шкаф, вытащил длинную тунику и натянул через голову. Дара зачарованно наблюдала за ним. Крисп ужа потянулся за парой красных сапог, когда она задумчиво спросила:
– Ты забыл, что для подобных вещей у тебя есть вестиарий?
Крисп замер.
– Забыл, – сознался он. – Глупо, да? Но ведь глупо и позволять Барсиму одевать меня только потому, что я Автократор.
Раньше же я обходился. – Словно в пику традиции, Крисп принялся натягивать сапог.
– Глупо не давать Барсиму заниматься своим делом, – ответила Дара. – А его дело – служить. Если ты не позволишь ему этого, его и держать незачем. Ты этого хочешь?
– Нет, – признался Крисп. Однако всю свою жизнь он не только обходился без прислуги, но и сам входил в ее ряды – сначала у Яковизия, потом у Петрония, а потом вестиарием у Анфима – и до сих пор неловко себя чувствовал, когда за ним ухаживали.
Дара, дочь западного землевладельца, не забивала себе голову подобной ерундой. Потянувшись, он дернула висевший у изголовья зеленый шнур. Где-то за дверями забренчал колокольчик, и через минуту в дверь постучала служанка.
– Еще заперто, ваши величества! – крикнула она.
Крисп поднял засов.
– Заходи, Верина, – сказал он.
– Спасибо, ваше величество. – Служанка остановилась на пороге, глядя на него с удивлением, и даже немного возмущенно. – Вы одеты! – воскликнула она. – Как же это вы одеты?!
Криспу не понадобилось оборачиваться – он и так знал, что лицо Дары говорит сейчас «я-тебя-предупреждала».
– Извини, Верина, – ответил он мягко. – Больше не буду.
С его стороны кровати у изголовья висел алый шнур. Крисп подергал за него. Звон колокольчика был громче – спальня вестиария, которую он занимал до недавнего времени, располагалась за стеной.
Когда вошедший Барсим увидел Криспа, его длинная физиономия вытянулась еще сильнее.
– Ваше величество, – проговорил он с укором.
– Извините, – повторил Крисп, подумав про себя, что империей он, может быть, и правит, а вот дворцом… – Одеться я смог и сам, но вот повара из меня не выйдет. Не смягчит ли ваш гнев, если я попрошу вас сопроводить меня к завтраку?
Уголки губ вестиария шевельнулись – возможно, в улыбке.
– Немного, ваше величество. Прошу вас.
Вслед за вестиарием Крисп вышел из опочивальни.
– Я скоро приду, – сказала ему вслед Дара. Она стояла обнаженная перед платяным шкафом, болтая с Вериной о том, какое платье ей надеть. Взгляд Барсима никогда не касался ее. Не все евнухи были лишены желания, пусть и не могли удовлетворить его.
Крисп не знал, отсутствует ли влечение у вестиария или тот просто был превосходно вышколенным слугой, но зато знал, что никогда не осмелится спросить.
Хлопочущий Барсим со всеми церемониями усадил императора за стол в малой трапезной.
– И чем бы вы хотели позавтракать, ваше величество?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58