Желудок не протестовал, и она отпила еще.
– Может, надо мне было самой выкармливать Фостия, – сказала она. – Повитухи говорят, кормящей матери сложнее понести вновь.
– Я тоже так слышал, – ответил Крисп, – не знаю только, правда ли это. Как бы там ни было, надеюсь, что скоро тебе полегчает.
– Я тоже надеюсь. – Дара закатила глаза. – Но если с этим ребенком будет так же, как с Фостием, мне еще два месяца предстоит выворачиваться наизнанку.
– Надеюсь, что нет. – Но Крисп знал, что внимательно будет следить, когда Дару прекратит мучить тошнота по утрам и когда родится ребенок. Не то чтобы он ей не доверял. Хотя он пробыл в городе лишь пару дней между двумя кампаниями, но провел он их никак уж не в праздности, а тошнота у Дары появилась вовремя после этого – считать по месячным, еще не установившимся после родов, было бессмысленно.
Но Крисп все равно считал дни. Дара обманывала Анфима с ним может обмануть и его. Маловероятно, но Автократоры, полагавшиеся лишь на вероятное, правили на удивление недолго.
– Фостий вчера сам сел, – заметила Дара.
– Кормилица мне сказала. – Крисп постарался выразить радость.
Как он ни пытался, проникнуться к Фостию родительской любовью у него никак не получалось. Мешала назойливая мыслишка – а не кукушонка ли он растит? «Если следующий ребенок будет мальчиком…», – сказал себе Крисп, и поняв, как счастлив он будет тогда, осознал, что это, безусловно и неоспоримо, его ребенок.
Дара сменила тему.
– Как там налоги?
– С запада – отлично. С острова Калаврия, с Опсикионского полуострова, с пригородных земель – отлично. С севера… Продолжать не имело смысла. Собрать для себя что-то ценное близ Заистрийских гор могли разве что стервятники.
– Хватит ли, чтобы сражаться с Арвашем будущей весной? спросила Дара. Истинная генеральская дочь, она понимала, что армии не меньше солдат нужны деньги и все то, что на них можно купить.
– Казначейские логофеты говорят, что хватит, – ответил Крисп.
– И теперь, когда Петрония нет, мы можем выставить против Арваша всю армию. – Он покачал головой. – Плохо, что мы не могли сделать этого в прошлом году. Мы сумели бы спасти Имброс.
Слава Фосу, что теперь империя едина.
Эти слова оказались бы на месте в любом представлении мимов. В ту же секунду в комнату ворвался евнух Лонгин. Пот стекал по его толстым безбородым щекам.
– Ваше величество, – выдохнул он. – Близ Собора мятеж, ваше величество.
Вскочив, Крисп бросил на постельничего такой взгляд, что тот отшатнулся в испуге. Император с трудом взял себя в руки.
– Рассказывай, – приказал он.
– Больше мне ничего не известно, – проблеял Лонгин. – Весть принес солдат, и я тут же помчался к вам…
– Ты поступил верно, Лонгин; спасибо, – ответил Крисп, уже овладев собой. – Веди меня к этому солдату, я с ним сам поговорю.
Евнух выскочил из комнаты.
– Пирр, – проговорила Дара в спину выходящему Криспу.
– Вот и я так подумал, – мрачно бросил он через плечо и поспешил за Лонгином.
Когда Крисп вышел из дверей императорских палат, солдат пал ниц и тут же проворно вскочил. Выглядел он действительно, как человек, усмирявший бунт: туника порвана, широкополая шляпа смята, из носа текла кровь, а под глазом красовался лиловый синяк.
– Ради бога благого, что случилось? – осведомился Крисп.
Солдат покачал головой и стер кровь с губы.
– Лед меня побери, ваше величество, если я знаю. Я себе шел, никого не трогал, и тут с площади перед Собором вываливает толпа. Все орут и дубасят друг друга чем попадя. Вот и меня отходили. Я до сих пор не знаю, что на них нашло, но я решил, что уж вам про это знать надо непременно. Вот и пришел.
– И я тебе благодарен, – ответил Крисп. – Скажи, как тебя зовут?
– Зурул, ваше величество, замыкающий в полку Маммиана Селимбрий капитан моей роты.
– Ты получишь достойную награду, ведущий Зурул. – Крисп повернулся к слушающим с любопытством халогаям. – Вагн, вызови из бараков… м-м… полк Ризульфа. Пусть скорым маршем отправляются к Собору. И напомни им, что это бунт, а не война, – если начнут убивать, кого попало, весь город вспыхнет.
– Слушаюсь, твое величество. Полк Ризульфа. – Вагн отдал честь и побежал к баракам. При каждом шаге тяжелая соломенная коса шлепала его между лопаток.
– А когда мы установим порядок – богом благим клянусь, мы его установим, – Крисп повернулся к Лонгину, – я желаю побеседовать с пресвятым вселенским патриархом Пирром, чтобы он мог пролить свет на истоки этого бунта. Будьте так любезны, почитаемый господин, оформите черновик приглашения патриарху явиться в Тронную палату для объяснений.
– Разумеется, ваше величество. Немедленно. В Тронную палату, вы сказали? Не сюда?
– Нет. Бунт после проповеди – дело серьезное. Я хочу напомнить Пирру, насколько оно мне не нравится. Допрос в Тронной палате самое подходящее средство напоминания.
– Будет исполнено, ваше величество. – Лонгин скрылся за дверью, пошевеливая губами, – вероятно, составлял приглашение.
Крисп глянул на северо-восток, в сторону Собора. Здания дворца скрывали огромный купол и золотые шары, венчающие шпили Собора, но бунту часто сопутствует поджог. Черного столба дыма видно не было. В конце концов, сейчас же осень, с надеждой подумал Крисп.
Хотя дождя нет, стены и заборы не могли высохнуть.
Он зашел в палаты. Прибежал Лонгин с приглашением патриарху.
Крисп прочел, кивнул, поставил подпись и приложил печать.
Постельничий унес пергамент. А Крисп остался ждать. Он знал, что отдал верные приказы. Но даже у императорской власти есть предел. Чтобы исполнить приказ, нужны верные люди.
Солнце клонилось к закату, когда гонец от Ризульфа принес весть, что беспорядки подавлены.
– Да, – весело добавил гонец, – пару голов расколотили.
Городским без кольчуг против нас и так никуда, да они еще друг друга молотили. Гражданские, – добавил он презрительно.
– Я хочу видеть арестованных, – сказал Крисп, – и узнать, что их завело.
– Мы нескольких взяли, – согласился гонец. – Послали их в тюрьму под зданием чиновной службы на Срединной улице.
– Туда и пойду, – решил Крисп, радуясь, что может хоть что-то сделать. Но выйти на улицу и добежать до массивного здания из красного гранита, как простолюдин, император Видесса не мог.
Чтобы покинуть дворец, ему требовались взвод халогаев и дюжина зонтоносцев. И чтобы собрать эту свиту, ушло столько времени, что потребовались и факельщики.
Кто-то из дворцовых евнухов, должно быть, успел предупредить тюремщиков и солдат в здании чиновной службы, ибо те уже ждали прибытия императора. Криспа провели в комнату этажом выше собственно тюрьмы, над землей, и, стоило ему сесть, тюремщики приволокли скованного горожанина.
– На пол перед его величеством! – рыкнул один из стражников.
Горожанин опустился на колени и неуклюже бухнулся на живот.
– Ваше величество, – пояснил стражник, – это некий Копризиан, пытавшийся разбить череп нашему солдату.
– И разбил бы, ваше величество, – пробасил Копризиан, – да ублюдок был в шлеме. – Лицо у него было до удивления уродливое, даже если не обращать внимания на разбитую губу и пару свежевыбитых зубов.
– Неважно, – отмахнулся Крисп. – Я хочу знать, с чего началась драка.
– Так и я хочу, – ответил Копризиан. – Я что – кто-то мне врезал сзади. Я обернулся и ему звезданул – то есть, я думаю, что ему, потому как вокруг толпа народу бегала, все орут про еретиков, скотосолюбцев и Фос знает о чем еще. Ну, тут я разошелся. А потом какой-то сволочной кольчужник обломал копье о мою башку, и очнулся я уже тут.
– Ясно. – Крисп повернулся к тюремщикам:
– Уведите его.
Похоже, он влез в драку и получил массу удовольствия. Приведите мне человека, который был при начале бунта, или кто его начал, если такой дурак признается. Я хочу добраться до корней.
– Слушаемся, ваше величество, – хором ответили стражники. Пошли, ты, – добавил один из них, выводя Копризиана. Через некоторое время они вернулись, ведя человека средних лет в лохмотьях шикарной некогда туники.
– Это некий Миндей, – сказал стражник. – Схвачен на площади перед Собором. На пол, ты!
Миндей пал ниц с ловкостью человека, который делает это не в первый раз.
– С позволения вашего величества, – произнес он, вставая, – я имею честь служить старшим письмоводителем гипологофета Грипа.
Казначейский чиновник средней руки, подумал Крисп.
– Мне очень не нравится, Миндей, что люди, давшие клятву поддерживать государство, начинают мятежи, – сказал он. – Как ты мог так опозориться?
– Я лишь хотел выслушать проповедь пресвятого отца Пирра, ваше величество, – ответил Миндей. – Его слова всегда просвещают меня, а сегодня он был особенно красноречив. Он говорил о благородном рвении в изгнании Скотоса из наших жизней и из нашего города. Даже некоторые священники, сказал он, слишком долго терпели соседство зла.
– Да ну? – Под ложечкой у Криспа засосало.
– Да, ваше величество, и в этом немалая доля правды. – Миндей, как смог со скованными руками, начертил на груди солнечный круг.
– Выходя из Собора, люди, как всегда бывает, обсуждали проповедь. Кто-то помянул нескольких священников, известных своим попустительством. А потом кто-то заявил, что Скотос получит свое и от избыточного рвения святых отцов. Кто-то счел это намеренным оскорблением отца Пирра, и… – Цепи звякнули – Миндей пожал плечами.
– А ты, значит, совершенно невинен? – спросил Крисп.
– Совершенно, – ответил Миндей с подкупающей искренностью.
Один из тюремщиков прокашлялся.
– При поимке у сказанного Миндея были найдены пять кошельков, помимо его собственного.
– Действительно казначейский чиновник, – заметил Крисп.
Тюремщики расхохотались. Миндей изобразил невинность – с ловкостью человека, который делает это не в первый раз.
– Ладно, – сказал Крисп, – отведите его в камеру и приведите другого.
Следующий рассказал ту же историю. Чтобы увериться окончательно, Крисп приказал привести еще одного заключенного и выслушал тот же рассказ в третий раз. Потом, вернувшись в императорские палаты, он всю ночь размышлял, что же делать с Пирром. Хорошо было бы приказать патриарху носить намордник, но Крисп подозревал, что Пирр найдет теологическое обоснование не подчиниться.
– А может, и нет, – заметила Дара, когда он высказал эту мысль вслух. – Он может решить, что это замечательная новая аскеза, и попытается ввести ее в церковный обиход. – Она хихикнула.
Крисп тоже улыбнулся – на секунду. Зная Пирра, он подозревал, что права окажется Дара.
* * *
Тронную палату отапливала та же система несущих горячий воздух труб под полом, что и императорские палаты. Но натопить огромное пространство было не так просто. В тепле оставались разве что ноги.
Трон Криспа стоял на помосте, на высоте человеческого роста над полом. Ноги у императора тоже мерзли. Кое-кто из придворных, занимавших места среди колонн, откровенно ежился. Лучше всех приходилось стражникам-халогаям – те носили штаны. В родной деревне в такую погоду Крисп тоже надел бы штаны. Он безмолвно проклинал традиции, потом улыбнулся, представив, какую гримасу состроил бы Барсим, предложи император явиться в Тронную палату в чем-то кроме предусмотренной обычаем алой туники.
Когда в дальнем конце зала показался Пирр, улыбка исчезла с лица Криспа. Патриарх подошел к помосту упругим шагом юноши. По рангу ему полагались одеяния из синего шелка и золотой парчи, почти столь же роскошные, как императорские. Однако одет он был в простую монашескую рясу, потемневшую от влаги. Когда Пирр приблизился, Крисп отчетливо уловил хлюпанье воды в его синих башмаках – патриарх отказывался признавать капризы стихии, защищаясь от них.
Он простерся перед Криспом ниц, ожидая, пока ему не разрешат встать.
– Чем могу служить вашему величеству? – осведомился он, поднимаясь и спокойно глядя Криспу в глаза. Если его и мучила совесть, он скрывал это как нельзя лучше. Крисп решил, что это не так, – в отличие от большинства видессиан Пирр не был склонен к обману.
– Пресвятой отец, мы вами недовольны, – ответил Крисп формальным тоном, в котором долго практиковался на досуге, и подавил ухмылку – он не забыл назвать себя во множественном числе.
– Как так, ваше величество? – удивился Пирр. – Смиренный священнослужитель, я лишь пытаюсь нести истину в народ; кто может быть недоволен истиной, кроме того, кто ее боится?
Крисп стиснул зубы. Можно было и догадаться, что Пирр окажется крепким орешком. Патриарх носил собственную праведность, как солдат – броню.
– Неспокойствие в храмах не служит на благо ни церкви, ни империи, особенно теперь, когда на наших сварах наживется лишь Арваш Черный Плащ.
– Ваше величество, у меня и в мыслях не было сеять раздоры, ответил Пирр. – Я лишь стремлюсь очистить клир от недостойных людей, пробравшихся в него за долгие годы небрежения и попустительства.
« Не сейчас, идиот!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Может, надо мне было самой выкармливать Фостия, – сказала она. – Повитухи говорят, кормящей матери сложнее понести вновь.
– Я тоже так слышал, – ответил Крисп, – не знаю только, правда ли это. Как бы там ни было, надеюсь, что скоро тебе полегчает.
– Я тоже надеюсь. – Дара закатила глаза. – Но если с этим ребенком будет так же, как с Фостием, мне еще два месяца предстоит выворачиваться наизнанку.
– Надеюсь, что нет. – Но Крисп знал, что внимательно будет следить, когда Дару прекратит мучить тошнота по утрам и когда родится ребенок. Не то чтобы он ей не доверял. Хотя он пробыл в городе лишь пару дней между двумя кампаниями, но провел он их никак уж не в праздности, а тошнота у Дары появилась вовремя после этого – считать по месячным, еще не установившимся после родов, было бессмысленно.
Но Крисп все равно считал дни. Дара обманывала Анфима с ним может обмануть и его. Маловероятно, но Автократоры, полагавшиеся лишь на вероятное, правили на удивление недолго.
– Фостий вчера сам сел, – заметила Дара.
– Кормилица мне сказала. – Крисп постарался выразить радость.
Как он ни пытался, проникнуться к Фостию родительской любовью у него никак не получалось. Мешала назойливая мыслишка – а не кукушонка ли он растит? «Если следующий ребенок будет мальчиком…», – сказал себе Крисп, и поняв, как счастлив он будет тогда, осознал, что это, безусловно и неоспоримо, его ребенок.
Дара сменила тему.
– Как там налоги?
– С запада – отлично. С острова Калаврия, с Опсикионского полуострова, с пригородных земель – отлично. С севера… Продолжать не имело смысла. Собрать для себя что-то ценное близ Заистрийских гор могли разве что стервятники.
– Хватит ли, чтобы сражаться с Арвашем будущей весной? спросила Дара. Истинная генеральская дочь, она понимала, что армии не меньше солдат нужны деньги и все то, что на них можно купить.
– Казначейские логофеты говорят, что хватит, – ответил Крисп.
– И теперь, когда Петрония нет, мы можем выставить против Арваша всю армию. – Он покачал головой. – Плохо, что мы не могли сделать этого в прошлом году. Мы сумели бы спасти Имброс.
Слава Фосу, что теперь империя едина.
Эти слова оказались бы на месте в любом представлении мимов. В ту же секунду в комнату ворвался евнух Лонгин. Пот стекал по его толстым безбородым щекам.
– Ваше величество, – выдохнул он. – Близ Собора мятеж, ваше величество.
Вскочив, Крисп бросил на постельничего такой взгляд, что тот отшатнулся в испуге. Император с трудом взял себя в руки.
– Рассказывай, – приказал он.
– Больше мне ничего не известно, – проблеял Лонгин. – Весть принес солдат, и я тут же помчался к вам…
– Ты поступил верно, Лонгин; спасибо, – ответил Крисп, уже овладев собой. – Веди меня к этому солдату, я с ним сам поговорю.
Евнух выскочил из комнаты.
– Пирр, – проговорила Дара в спину выходящему Криспу.
– Вот и я так подумал, – мрачно бросил он через плечо и поспешил за Лонгином.
Когда Крисп вышел из дверей императорских палат, солдат пал ниц и тут же проворно вскочил. Выглядел он действительно, как человек, усмирявший бунт: туника порвана, широкополая шляпа смята, из носа текла кровь, а под глазом красовался лиловый синяк.
– Ради бога благого, что случилось? – осведомился Крисп.
Солдат покачал головой и стер кровь с губы.
– Лед меня побери, ваше величество, если я знаю. Я себе шел, никого не трогал, и тут с площади перед Собором вываливает толпа. Все орут и дубасят друг друга чем попадя. Вот и меня отходили. Я до сих пор не знаю, что на них нашло, но я решил, что уж вам про это знать надо непременно. Вот и пришел.
– И я тебе благодарен, – ответил Крисп. – Скажи, как тебя зовут?
– Зурул, ваше величество, замыкающий в полку Маммиана Селимбрий капитан моей роты.
– Ты получишь достойную награду, ведущий Зурул. – Крисп повернулся к слушающим с любопытством халогаям. – Вагн, вызови из бараков… м-м… полк Ризульфа. Пусть скорым маршем отправляются к Собору. И напомни им, что это бунт, а не война, – если начнут убивать, кого попало, весь город вспыхнет.
– Слушаюсь, твое величество. Полк Ризульфа. – Вагн отдал честь и побежал к баракам. При каждом шаге тяжелая соломенная коса шлепала его между лопаток.
– А когда мы установим порядок – богом благим клянусь, мы его установим, – Крисп повернулся к Лонгину, – я желаю побеседовать с пресвятым вселенским патриархом Пирром, чтобы он мог пролить свет на истоки этого бунта. Будьте так любезны, почитаемый господин, оформите черновик приглашения патриарху явиться в Тронную палату для объяснений.
– Разумеется, ваше величество. Немедленно. В Тронную палату, вы сказали? Не сюда?
– Нет. Бунт после проповеди – дело серьезное. Я хочу напомнить Пирру, насколько оно мне не нравится. Допрос в Тронной палате самое подходящее средство напоминания.
– Будет исполнено, ваше величество. – Лонгин скрылся за дверью, пошевеливая губами, – вероятно, составлял приглашение.
Крисп глянул на северо-восток, в сторону Собора. Здания дворца скрывали огромный купол и золотые шары, венчающие шпили Собора, но бунту часто сопутствует поджог. Черного столба дыма видно не было. В конце концов, сейчас же осень, с надеждой подумал Крисп.
Хотя дождя нет, стены и заборы не могли высохнуть.
Он зашел в палаты. Прибежал Лонгин с приглашением патриарху.
Крисп прочел, кивнул, поставил подпись и приложил печать.
Постельничий унес пергамент. А Крисп остался ждать. Он знал, что отдал верные приказы. Но даже у императорской власти есть предел. Чтобы исполнить приказ, нужны верные люди.
Солнце клонилось к закату, когда гонец от Ризульфа принес весть, что беспорядки подавлены.
– Да, – весело добавил гонец, – пару голов расколотили.
Городским без кольчуг против нас и так никуда, да они еще друг друга молотили. Гражданские, – добавил он презрительно.
– Я хочу видеть арестованных, – сказал Крисп, – и узнать, что их завело.
– Мы нескольких взяли, – согласился гонец. – Послали их в тюрьму под зданием чиновной службы на Срединной улице.
– Туда и пойду, – решил Крисп, радуясь, что может хоть что-то сделать. Но выйти на улицу и добежать до массивного здания из красного гранита, как простолюдин, император Видесса не мог.
Чтобы покинуть дворец, ему требовались взвод халогаев и дюжина зонтоносцев. И чтобы собрать эту свиту, ушло столько времени, что потребовались и факельщики.
Кто-то из дворцовых евнухов, должно быть, успел предупредить тюремщиков и солдат в здании чиновной службы, ибо те уже ждали прибытия императора. Криспа провели в комнату этажом выше собственно тюрьмы, над землей, и, стоило ему сесть, тюремщики приволокли скованного горожанина.
– На пол перед его величеством! – рыкнул один из стражников.
Горожанин опустился на колени и неуклюже бухнулся на живот.
– Ваше величество, – пояснил стражник, – это некий Копризиан, пытавшийся разбить череп нашему солдату.
– И разбил бы, ваше величество, – пробасил Копризиан, – да ублюдок был в шлеме. – Лицо у него было до удивления уродливое, даже если не обращать внимания на разбитую губу и пару свежевыбитых зубов.
– Неважно, – отмахнулся Крисп. – Я хочу знать, с чего началась драка.
– Так и я хочу, – ответил Копризиан. – Я что – кто-то мне врезал сзади. Я обернулся и ему звезданул – то есть, я думаю, что ему, потому как вокруг толпа народу бегала, все орут про еретиков, скотосолюбцев и Фос знает о чем еще. Ну, тут я разошелся. А потом какой-то сволочной кольчужник обломал копье о мою башку, и очнулся я уже тут.
– Ясно. – Крисп повернулся к тюремщикам:
– Уведите его.
Похоже, он влез в драку и получил массу удовольствия. Приведите мне человека, который был при начале бунта, или кто его начал, если такой дурак признается. Я хочу добраться до корней.
– Слушаемся, ваше величество, – хором ответили стражники. Пошли, ты, – добавил один из них, выводя Копризиана. Через некоторое время они вернулись, ведя человека средних лет в лохмотьях шикарной некогда туники.
– Это некий Миндей, – сказал стражник. – Схвачен на площади перед Собором. На пол, ты!
Миндей пал ниц с ловкостью человека, который делает это не в первый раз.
– С позволения вашего величества, – произнес он, вставая, – я имею честь служить старшим письмоводителем гипологофета Грипа.
Казначейский чиновник средней руки, подумал Крисп.
– Мне очень не нравится, Миндей, что люди, давшие клятву поддерживать государство, начинают мятежи, – сказал он. – Как ты мог так опозориться?
– Я лишь хотел выслушать проповедь пресвятого отца Пирра, ваше величество, – ответил Миндей. – Его слова всегда просвещают меня, а сегодня он был особенно красноречив. Он говорил о благородном рвении в изгнании Скотоса из наших жизней и из нашего города. Даже некоторые священники, сказал он, слишком долго терпели соседство зла.
– Да ну? – Под ложечкой у Криспа засосало.
– Да, ваше величество, и в этом немалая доля правды. – Миндей, как смог со скованными руками, начертил на груди солнечный круг.
– Выходя из Собора, люди, как всегда бывает, обсуждали проповедь. Кто-то помянул нескольких священников, известных своим попустительством. А потом кто-то заявил, что Скотос получит свое и от избыточного рвения святых отцов. Кто-то счел это намеренным оскорблением отца Пирра, и… – Цепи звякнули – Миндей пожал плечами.
– А ты, значит, совершенно невинен? – спросил Крисп.
– Совершенно, – ответил Миндей с подкупающей искренностью.
Один из тюремщиков прокашлялся.
– При поимке у сказанного Миндея были найдены пять кошельков, помимо его собственного.
– Действительно казначейский чиновник, – заметил Крисп.
Тюремщики расхохотались. Миндей изобразил невинность – с ловкостью человека, который делает это не в первый раз.
– Ладно, – сказал Крисп, – отведите его в камеру и приведите другого.
Следующий рассказал ту же историю. Чтобы увериться окончательно, Крисп приказал привести еще одного заключенного и выслушал тот же рассказ в третий раз. Потом, вернувшись в императорские палаты, он всю ночь размышлял, что же делать с Пирром. Хорошо было бы приказать патриарху носить намордник, но Крисп подозревал, что Пирр найдет теологическое обоснование не подчиниться.
– А может, и нет, – заметила Дара, когда он высказал эту мысль вслух. – Он может решить, что это замечательная новая аскеза, и попытается ввести ее в церковный обиход. – Она хихикнула.
Крисп тоже улыбнулся – на секунду. Зная Пирра, он подозревал, что права окажется Дара.
* * *
Тронную палату отапливала та же система несущих горячий воздух труб под полом, что и императорские палаты. Но натопить огромное пространство было не так просто. В тепле оставались разве что ноги.
Трон Криспа стоял на помосте, на высоте человеческого роста над полом. Ноги у императора тоже мерзли. Кое-кто из придворных, занимавших места среди колонн, откровенно ежился. Лучше всех приходилось стражникам-халогаям – те носили штаны. В родной деревне в такую погоду Крисп тоже надел бы штаны. Он безмолвно проклинал традиции, потом улыбнулся, представив, какую гримасу состроил бы Барсим, предложи император явиться в Тронную палату в чем-то кроме предусмотренной обычаем алой туники.
Когда в дальнем конце зала показался Пирр, улыбка исчезла с лица Криспа. Патриарх подошел к помосту упругим шагом юноши. По рангу ему полагались одеяния из синего шелка и золотой парчи, почти столь же роскошные, как императорские. Однако одет он был в простую монашескую рясу, потемневшую от влаги. Когда Пирр приблизился, Крисп отчетливо уловил хлюпанье воды в его синих башмаках – патриарх отказывался признавать капризы стихии, защищаясь от них.
Он простерся перед Криспом ниц, ожидая, пока ему не разрешат встать.
– Чем могу служить вашему величеству? – осведомился он, поднимаясь и спокойно глядя Криспу в глаза. Если его и мучила совесть, он скрывал это как нельзя лучше. Крисп решил, что это не так, – в отличие от большинства видессиан Пирр не был склонен к обману.
– Пресвятой отец, мы вами недовольны, – ответил Крисп формальным тоном, в котором долго практиковался на досуге, и подавил ухмылку – он не забыл назвать себя во множественном числе.
– Как так, ваше величество? – удивился Пирр. – Смиренный священнослужитель, я лишь пытаюсь нести истину в народ; кто может быть недоволен истиной, кроме того, кто ее боится?
Крисп стиснул зубы. Можно было и догадаться, что Пирр окажется крепким орешком. Патриарх носил собственную праведность, как солдат – броню.
– Неспокойствие в храмах не служит на благо ни церкви, ни империи, особенно теперь, когда на наших сварах наживется лишь Арваш Черный Плащ.
– Ваше величество, у меня и в мыслях не было сеять раздоры, ответил Пирр. – Я лишь стремлюсь очистить клир от недостойных людей, пробравшихся в него за долгие годы небрежения и попустительства.
« Не сейчас, идиот!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58