Так почему мне никто ничего не сообщил?! – Он грозно воззрился на Барсима.
Вестиарий побелел, как молоко.
– Но, ваше величество, – пробормотал он, – севаст уверил меня, что держит вас в курсе всех событий, прежде чем отбыть с войском на север, и обещал отсылать вам сообщения из похода.
– Не верю, – сказал Крисп. – Как он мог пойти на такое… он поискал подходящее слово, – …безрассудство? – Еще не договорив, он понял ответ. Его побратим знал, что Крисп не желает выпускать его из города, но не знал почему. Если Мавру примерещилось, что Крисп сомневается в его отваге или способностях, то доказать обратное он мог, только одержав победу. А чтобы Крисп не мог остановить его – отправился тайно.
Но Крисп знал, что Мавр и храбр, и умен, – иначе он не назначил бы его севастом. Беспокоился он за безопасность своего побратима. Танилида не стала бы посылать пустых предупреждений.
Вкус торжества превратился в горечь. Крисп развернулся и, не обращая внимания на удивленные крики, бросился на пристань.
Капитан и команда императорского парома изумленно воззрились на него.
– Греби быстро на ту сторону Бычьего Брода, – приказал он капитану. – Передай Маммиану приказ: пусть готовит армию к переправе, как только прибудут корабли. Скажи ему, что я намерен двинуться на Арваша, как только вся армия окажется здесь. Все понял?
– К-кажется, да, в-ваше величество. – Заикаясь, капитан повторил приказ. Крисп резко кивнул. Повинуясь командам капитана, матросы отдали концы, взялись за весла, и паром, развернувшись, точно боевая галера, на месте, устремился на запад.
Крисп обернулся. В воротах стоял Барсим.
– Что с завтрашней триумфальной процессией по Срединной улице, ваше величество? – спросил он. – Что с благодарственной службой в Соборе? С раздачей праздничного подаяния?
– Все отменить! – рявкнул Крисп и через секунду поправился: Нет, деньги пускай поразбрасывают – пусть повеселятся горожане.
Но когда северная граница разваливается, праздновать особенно нечего.
– Как пожелает ваше величество, – печально ответил Барсим с поклоном; он жил ради церемоний. – Чем вы в таком случае намерены скрасить свое краткое пребывание в городе?
– Посоветуюсь с военачальниками, – брякнул Крисп первое, что пришло в голову, и добавил:
– С Дарой повидаюсь. – Он не просто соскучился по жене. Ему жизненно важно было сохранять с ней добрые отношения, особенно теперь, когда на его сторону встал отец Дары. Почти походя Крисп добавил:
– И с Фостием.
– Превосходно, ваше величество. – Теперь Барсим был явно доволен. Лишенный возможности зачать собственного ребенка, евнух обожал императорское чадо. – Поскольку ваши генералы пока находятся по ту сторону Бычьего Брода, могу ли я проводить вас в императорские покои?
– Хорошо. – Крисп улыбнулся непоколебимой деловитости Барсима.
Вестиарий махнул рукой, и перед Криспом выстроились в два ряда положенные Автократору двенадцать зонтоносцев. В тени разноцветных шелковых зонтов Крисп двинулся к вишневой роще, окружавшей его личные палаты, – если только у императора вообще может быть хоть что-то личное.
– Твое величество! – Стоявшие на страже халогаи при виде императора вытянулись по стойке «смирно».
– Ваши родичи рьяно рубились, рассекая ряды мятежников, сказал Крисп.
Северяне заухмылялись.
– Как он говорит по-нашему! – заметил один из них.
Крисп ухмыльнулся в ответ, довольный, что его усилия не пропали даром. Он поднялся по лестнице и распахнул двери. Барсим обогнал его.
– Позвольте мне позвать кормилицу с вашим сыном, ваше величество. – Евнух ринулся по коридору, выкликая кормилицу. Та выглянула из комнаты, сжимая в руках Фостия, и при виде Криспа изумленно взвизгнула.
– Ваше величество! Мы вас так рано не ждали. Поглядите-ка, какой у вас крепкий сынок!
Она приветливо протянула Криспу младенца. Император взял сына на руки. С той поры, когда Крисп уезжал на запад, Фостий изрядно подрос.
Крисп вглядывался в лицо Фостия, пытаясь, как всегда, определить, кого же напоминает ребенок. Словно нарочно, Фостий походил только на мать – и на самого себя. Теперь его лицо казалось намного более индивидуальным, чем сразу после рождения.
Но глаза он унаследовал от матери – и от деда.
Фостий тоже вглядывался в Криспа, с любопытством, но не узнавая.
Взгляды их встретились, и Фостий улыбнулся. Крисп восхищенно улыбнулся в ответ.
– Как вы ему приглянулись, – ворковала кормилица. – Славный наш…
Малыш сосредоточенно нахмурился, и по руке Криспа потекло что-то горячее. Он поспешно вернул ребенка кормилице.
– Кажется, он обмочился. – На самом деле никаких сомнений в этом не оставалось.
– Есть у них такая привычка, – ответила кормилица радушно.
Крисп кивнул: выросший в деревне, он был близко знаком с привычками младенцев. – Я сейчас его перепеленаю. А вы, наверное, хотите повидаться с госпожой?
– Да, – ответил Крисп. – Не думаю, что долго пробуду в городе.
Кормилицу это не удивило; впрочем, она узнала о разгроме под Имбросом раньше него.
– Ее величество в это время дня занимается вышиванием, сообщил Барсим, ведя Криспа мимо портрета Ставракия. Криспу было бы интересно узнать, как оценил бы старый воин Автократор его первую войну.
Большое окно вышивальной выходило на север. Дара сидела под ним, низко склонясь над гобеленом. Работа эта могла и не быть завершена до ее смерти; когда гобелен будет готов, он займет место в Тронной палате. Дара черпала немало гордости в том, что лучшие вышивальщицы города сочли ее мастерство достойным такого ответственного труда.
Дара не услышала, как отворилась дверь. Она подняла взгляд, только когда Крисп встал перед окном, заслонив свет, и даже тогда она не сразу оторвалась от павлина, чей роскошный хвост распускался все шире с каждым стежком.
– Прекрасная работа, – похвалил Крисп.
Дара без ложной скромности кивнула.
– Сегодня у меня хорошо шло. – Она воткнула иглу в основу, отложила вышивку и встала. – Но это не значит, что я не отложу работу, чтобы поприветствовать триумфатора. – Она прижалась к нему так сильно, что Крисп шумно выдохнул, и с улыбкой подставила губы для поцелуя.
– Да, одна победа за нами, – проговорил наконец Крисп. Руки его скользили по телу супруги, не желая отрываться. Он видел, что Дара не против, но сведенные брови говорили, что она не всем довольна. Крисп знал, почему. – И, как мне только что сказали, поражение к ней в довесок, – мрачновато добавил он.
– О да, – печально согласилась Дара и, чуть помолчав, спросила:
– Что значит – только что сказали? Ведь Мавр должен был сообщить тебе о том, что случилось с Агапетом.
– Ни словечка я от него не услышал, – резко бросил Крисп, как и о том, что он сам собрался на войну. Наверное, он скрыл это от меня, думая, что я запрещу ему рисковать собой, помнишь письмо его матери?
– Я и забыла. – Глаза Дары расширились. – И что ты будешь делать?
– Поеду за ним, – ответил Крисп, злой и на Мавра, и на себя, – и попытаюсь вылечить от глупости. Надо было сразу сказать ему, что писала Танилида. Но я боялся, что он рванется в бой, чтобы показать какой он независимый. И я молчал – а он все равно сбежал у меня из-под носа.
Он испытывал недоброе предчувствие – словно злая судьба поработала здесь. Чураясь, Крисп очертил на груди солнечный круг; Дара сделала то же.
– Слава богу благому и премудрому, не все предсказания сбываются. Как иначе мы могли бы жить, зная, что будущее открыто не только богу благому? Может быть, Танилида преувеличила материнские страхи. Теперь, с Фостием, я знаю, как это бывает.
– Может быть. – Но Крисп ни на минуту не поверил бы в подобное. Танилида назвала его «ваше величество», когда лишь безумец мог бы представить его в императорских одеждах и императорских палатах. Только безумец – или тот, кому будущее и в самом деле открыто.
– Потребуются ли вам в дальнейшем мои услуги, ваши величества?
– осведомился Барсим. Не сводя друг с друга взглядов, Крисп и Дара одновременно покачали головами. – Тогда, если вы мне позволите… – Вестиарий откланялся и ушел.
– И сколько покорных деревенских красавиц грели тебе постель, пока ты гулял по западным землям? – поинтересовалась Дара, стоило евнуху удалиться.
Судя по тону, это могла быть и шутка. Но Криспу в это верилось с трудом. После брака с Анфимом Дару трудно было упрекать за то, что она сомневалась в верности супруга, пока того нет рядом – и когда он есть.
– Ты думаешь, – ответил Крисп после минутного раздумья, – я такой дурак, чтобы изменять тебе, когда палатка твоего отца стоит рядом с моей?
– Вряд ли, – неохотно признала Дара. Она уперла руки в бедра и подняла голову – иначе ей было не глянуть мужу в глаза. – Так ты, значит, все это время спал в гордом одиночестве?
– Именно.
– Докажи.
Крисп зашипел сквозь зубы.
– Да как я, интересно…
Как именно, Крисп понял на середине фразы. В четыре шага он подошел к двери, захлопнул ее, запер, так же торопливо вернулся и стиснул жену в объятьях. Их губы сомкнулись…
Потом, значительно позже, Дара прошептала:
– Слезь с меня. Пол тут не просто твердый – он холодный. А мозаика у меня, наверное, на спине отпечаталась.
Крисп сел на корточки. Дара перекинула через него ногу и откатилась в сторону.
– Так и есть, – заметил он.
– Вот и мне так показалось, – мрачно согласилась Дара. Но изобразить раздражение ей не удалось. – Я и не ожидала, что твое доказательство будет таким… бурным.
– Это? – Крисп картинно поднял брови. – После столь долгого воздержания – это только начало.
– Хвастун, – ответила она, не отрывая от него глаз. Потом взгляд опустился, а брови взлетели. – Это еще что? – Она протянула руку, пощупать, что это там. Это последовало примеру бровей.
– Не подождет вторая часть доказательства, пока мы не доберемся до спальни? – осведомилась Дара, прежде чем они вернулись к прерванному занятию. – Там будет удобнее.
– Верно, – согласился Крисп. – Почему бы нет?
Преимущество императорских одеяний состояло в том, что снимались – а в данном случае надевались – они легко и быстро. Основной недостаток становился очевиден, когда наступали морозы.
Крестьяне работали в рубашках и штанах. Крисп поежился, представив, как он загоняет зимой овец, а ледяной ветер свищет под туникой и покусывает за срамные места.
Но сейчас это не было проблемой. Служанки улыбались, видя, что Крисп и Дара направляются в спальню рука об руку. Крисп старался не обращать на улыбки внимания. Он уже почти примирился с тем, что его личная жизнь быстро становится достоянием общественности. Не скованному предрассудками Анфиму это было легко, а вот Криспа порой нервировало. Особенно мысль, что слуги ведут счет.
Когда они вновь оказались за надежно запертой дверью, мелочи перестали беспокоить императора. Он вновь сбросил тунику, помог раздеться Даре. Они легли вместе. Теперь они занимались любовью медленнее, не столь яростно, с поцелуями и ласками, сплетаясь и расплетаясь, растягивая наслаждение.
– Наверное, когда мы двинемся на север, – сказал Крисп после, – я возьму с собой твоего отца.
Дара расхохоталась.
– Если ты ради меня – не надо. Вряд ли я смогу представить себе – или получить – более надежное доказательство твоей любви. – Ее пальцы скользнули по его телу. – Или могу?
– Боюсь, что с этим подтверждением тебе придется подождать, вздохнул Крисп.
Дара фыркнула, сжала доказательный орган почти до боли, потом, внезапно посерьезнев, села.
– Знаешь, я подумала… это хорошая мысль, насчет моего отца.
Если он останется в городе в твое отсутствие, то может и позабыть, кому на самом деле принадлежит корона.
– Это я уже понял, – ответил Крисп. – Он способный человек способный, помимо всего прочего, быть себе на уме. Может, это оттого, что он с западной границы. Среди горожан, сколько я могу судить, это редкость. Здесь каждый готов выдать все, что знает, чтобы показаться важной персоной.
– Ты всегда мог хранить тайны, – заметила Дара. Крисп не мог не кивнуть: об этом свидетельствовала та самая кровать, на которой они лежали. – Почему это удивляет тебя в других?
– Я не сказал, что удивлен. – Крисп помолчал, пытаясь высказать то, что чувствует. – Мне это было легче. На меня все смотрели сверху вниз. Долго не принимали всерьез – по-моему, Петроний не принимал меня всерьез, пока под стенами Антигоноса не показались осадные машины. Но твоего отца он знал много лет и доверял ему полностью до той самой минуты, когда тот перешел на мою сторону.
– Отец всегда был скрытен, – сказала Дара. – Он может… удивлять.
– Верю. – Крисп не хотел, чтобы Ризульф удивлял его. Чем больше он думал, тем более хорошей казалась ему идея держать тестя при себе. Он тяжело вздохнул.
– Что-то случилось? – озабоченно спросила Дара. – Обычно ты не грустишь после этого.
– Я… я не о том. Просто хотелось бы чаще выкраивать минуты, когда не надо беспокоиться обо всем, что творится во дворце, и в городе, и в империи, и во всех соседних землях – и во всех землях, соседних с ними, благим богом клянусь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Вестиарий побелел, как молоко.
– Но, ваше величество, – пробормотал он, – севаст уверил меня, что держит вас в курсе всех событий, прежде чем отбыть с войском на север, и обещал отсылать вам сообщения из похода.
– Не верю, – сказал Крисп. – Как он мог пойти на такое… он поискал подходящее слово, – …безрассудство? – Еще не договорив, он понял ответ. Его побратим знал, что Крисп не желает выпускать его из города, но не знал почему. Если Мавру примерещилось, что Крисп сомневается в его отваге или способностях, то доказать обратное он мог, только одержав победу. А чтобы Крисп не мог остановить его – отправился тайно.
Но Крисп знал, что Мавр и храбр, и умен, – иначе он не назначил бы его севастом. Беспокоился он за безопасность своего побратима. Танилида не стала бы посылать пустых предупреждений.
Вкус торжества превратился в горечь. Крисп развернулся и, не обращая внимания на удивленные крики, бросился на пристань.
Капитан и команда императорского парома изумленно воззрились на него.
– Греби быстро на ту сторону Бычьего Брода, – приказал он капитану. – Передай Маммиану приказ: пусть готовит армию к переправе, как только прибудут корабли. Скажи ему, что я намерен двинуться на Арваша, как только вся армия окажется здесь. Все понял?
– К-кажется, да, в-ваше величество. – Заикаясь, капитан повторил приказ. Крисп резко кивнул. Повинуясь командам капитана, матросы отдали концы, взялись за весла, и паром, развернувшись, точно боевая галера, на месте, устремился на запад.
Крисп обернулся. В воротах стоял Барсим.
– Что с завтрашней триумфальной процессией по Срединной улице, ваше величество? – спросил он. – Что с благодарственной службой в Соборе? С раздачей праздничного подаяния?
– Все отменить! – рявкнул Крисп и через секунду поправился: Нет, деньги пускай поразбрасывают – пусть повеселятся горожане.
Но когда северная граница разваливается, праздновать особенно нечего.
– Как пожелает ваше величество, – печально ответил Барсим с поклоном; он жил ради церемоний. – Чем вы в таком случае намерены скрасить свое краткое пребывание в городе?
– Посоветуюсь с военачальниками, – брякнул Крисп первое, что пришло в голову, и добавил:
– С Дарой повидаюсь. – Он не просто соскучился по жене. Ему жизненно важно было сохранять с ней добрые отношения, особенно теперь, когда на его сторону встал отец Дары. Почти походя Крисп добавил:
– И с Фостием.
– Превосходно, ваше величество. – Теперь Барсим был явно доволен. Лишенный возможности зачать собственного ребенка, евнух обожал императорское чадо. – Поскольку ваши генералы пока находятся по ту сторону Бычьего Брода, могу ли я проводить вас в императорские покои?
– Хорошо. – Крисп улыбнулся непоколебимой деловитости Барсима.
Вестиарий махнул рукой, и перед Криспом выстроились в два ряда положенные Автократору двенадцать зонтоносцев. В тени разноцветных шелковых зонтов Крисп двинулся к вишневой роще, окружавшей его личные палаты, – если только у императора вообще может быть хоть что-то личное.
– Твое величество! – Стоявшие на страже халогаи при виде императора вытянулись по стойке «смирно».
– Ваши родичи рьяно рубились, рассекая ряды мятежников, сказал Крисп.
Северяне заухмылялись.
– Как он говорит по-нашему! – заметил один из них.
Крисп ухмыльнулся в ответ, довольный, что его усилия не пропали даром. Он поднялся по лестнице и распахнул двери. Барсим обогнал его.
– Позвольте мне позвать кормилицу с вашим сыном, ваше величество. – Евнух ринулся по коридору, выкликая кормилицу. Та выглянула из комнаты, сжимая в руках Фостия, и при виде Криспа изумленно взвизгнула.
– Ваше величество! Мы вас так рано не ждали. Поглядите-ка, какой у вас крепкий сынок!
Она приветливо протянула Криспу младенца. Император взял сына на руки. С той поры, когда Крисп уезжал на запад, Фостий изрядно подрос.
Крисп вглядывался в лицо Фостия, пытаясь, как всегда, определить, кого же напоминает ребенок. Словно нарочно, Фостий походил только на мать – и на самого себя. Теперь его лицо казалось намного более индивидуальным, чем сразу после рождения.
Но глаза он унаследовал от матери – и от деда.
Фостий тоже вглядывался в Криспа, с любопытством, но не узнавая.
Взгляды их встретились, и Фостий улыбнулся. Крисп восхищенно улыбнулся в ответ.
– Как вы ему приглянулись, – ворковала кормилица. – Славный наш…
Малыш сосредоточенно нахмурился, и по руке Криспа потекло что-то горячее. Он поспешно вернул ребенка кормилице.
– Кажется, он обмочился. – На самом деле никаких сомнений в этом не оставалось.
– Есть у них такая привычка, – ответила кормилица радушно.
Крисп кивнул: выросший в деревне, он был близко знаком с привычками младенцев. – Я сейчас его перепеленаю. А вы, наверное, хотите повидаться с госпожой?
– Да, – ответил Крисп. – Не думаю, что долго пробуду в городе.
Кормилицу это не удивило; впрочем, она узнала о разгроме под Имбросом раньше него.
– Ее величество в это время дня занимается вышиванием, сообщил Барсим, ведя Криспа мимо портрета Ставракия. Криспу было бы интересно узнать, как оценил бы старый воин Автократор его первую войну.
Большое окно вышивальной выходило на север. Дара сидела под ним, низко склонясь над гобеленом. Работа эта могла и не быть завершена до ее смерти; когда гобелен будет готов, он займет место в Тронной палате. Дара черпала немало гордости в том, что лучшие вышивальщицы города сочли ее мастерство достойным такого ответственного труда.
Дара не услышала, как отворилась дверь. Она подняла взгляд, только когда Крисп встал перед окном, заслонив свет, и даже тогда она не сразу оторвалась от павлина, чей роскошный хвост распускался все шире с каждым стежком.
– Прекрасная работа, – похвалил Крисп.
Дара без ложной скромности кивнула.
– Сегодня у меня хорошо шло. – Она воткнула иглу в основу, отложила вышивку и встала. – Но это не значит, что я не отложу работу, чтобы поприветствовать триумфатора. – Она прижалась к нему так сильно, что Крисп шумно выдохнул, и с улыбкой подставила губы для поцелуя.
– Да, одна победа за нами, – проговорил наконец Крисп. Руки его скользили по телу супруги, не желая отрываться. Он видел, что Дара не против, но сведенные брови говорили, что она не всем довольна. Крисп знал, почему. – И, как мне только что сказали, поражение к ней в довесок, – мрачновато добавил он.
– О да, – печально согласилась Дара и, чуть помолчав, спросила:
– Что значит – только что сказали? Ведь Мавр должен был сообщить тебе о том, что случилось с Агапетом.
– Ни словечка я от него не услышал, – резко бросил Крисп, как и о том, что он сам собрался на войну. Наверное, он скрыл это от меня, думая, что я запрещу ему рисковать собой, помнишь письмо его матери?
– Я и забыла. – Глаза Дары расширились. – И что ты будешь делать?
– Поеду за ним, – ответил Крисп, злой и на Мавра, и на себя, – и попытаюсь вылечить от глупости. Надо было сразу сказать ему, что писала Танилида. Но я боялся, что он рванется в бой, чтобы показать какой он независимый. И я молчал – а он все равно сбежал у меня из-под носа.
Он испытывал недоброе предчувствие – словно злая судьба поработала здесь. Чураясь, Крисп очертил на груди солнечный круг; Дара сделала то же.
– Слава богу благому и премудрому, не все предсказания сбываются. Как иначе мы могли бы жить, зная, что будущее открыто не только богу благому? Может быть, Танилида преувеличила материнские страхи. Теперь, с Фостием, я знаю, как это бывает.
– Может быть. – Но Крисп ни на минуту не поверил бы в подобное. Танилида назвала его «ваше величество», когда лишь безумец мог бы представить его в императорских одеждах и императорских палатах. Только безумец – или тот, кому будущее и в самом деле открыто.
– Потребуются ли вам в дальнейшем мои услуги, ваши величества?
– осведомился Барсим. Не сводя друг с друга взглядов, Крисп и Дара одновременно покачали головами. – Тогда, если вы мне позволите… – Вестиарий откланялся и ушел.
– И сколько покорных деревенских красавиц грели тебе постель, пока ты гулял по западным землям? – поинтересовалась Дара, стоило евнуху удалиться.
Судя по тону, это могла быть и шутка. Но Криспу в это верилось с трудом. После брака с Анфимом Дару трудно было упрекать за то, что она сомневалась в верности супруга, пока того нет рядом – и когда он есть.
– Ты думаешь, – ответил Крисп после минутного раздумья, – я такой дурак, чтобы изменять тебе, когда палатка твоего отца стоит рядом с моей?
– Вряд ли, – неохотно признала Дара. Она уперла руки в бедра и подняла голову – иначе ей было не глянуть мужу в глаза. – Так ты, значит, все это время спал в гордом одиночестве?
– Именно.
– Докажи.
Крисп зашипел сквозь зубы.
– Да как я, интересно…
Как именно, Крисп понял на середине фразы. В четыре шага он подошел к двери, захлопнул ее, запер, так же торопливо вернулся и стиснул жену в объятьях. Их губы сомкнулись…
Потом, значительно позже, Дара прошептала:
– Слезь с меня. Пол тут не просто твердый – он холодный. А мозаика у меня, наверное, на спине отпечаталась.
Крисп сел на корточки. Дара перекинула через него ногу и откатилась в сторону.
– Так и есть, – заметил он.
– Вот и мне так показалось, – мрачно согласилась Дара. Но изобразить раздражение ей не удалось. – Я и не ожидала, что твое доказательство будет таким… бурным.
– Это? – Крисп картинно поднял брови. – После столь долгого воздержания – это только начало.
– Хвастун, – ответила она, не отрывая от него глаз. Потом взгляд опустился, а брови взлетели. – Это еще что? – Она протянула руку, пощупать, что это там. Это последовало примеру бровей.
– Не подождет вторая часть доказательства, пока мы не доберемся до спальни? – осведомилась Дара, прежде чем они вернулись к прерванному занятию. – Там будет удобнее.
– Верно, – согласился Крисп. – Почему бы нет?
Преимущество императорских одеяний состояло в том, что снимались – а в данном случае надевались – они легко и быстро. Основной недостаток становился очевиден, когда наступали морозы.
Крестьяне работали в рубашках и штанах. Крисп поежился, представив, как он загоняет зимой овец, а ледяной ветер свищет под туникой и покусывает за срамные места.
Но сейчас это не было проблемой. Служанки улыбались, видя, что Крисп и Дара направляются в спальню рука об руку. Крисп старался не обращать на улыбки внимания. Он уже почти примирился с тем, что его личная жизнь быстро становится достоянием общественности. Не скованному предрассудками Анфиму это было легко, а вот Криспа порой нервировало. Особенно мысль, что слуги ведут счет.
Когда они вновь оказались за надежно запертой дверью, мелочи перестали беспокоить императора. Он вновь сбросил тунику, помог раздеться Даре. Они легли вместе. Теперь они занимались любовью медленнее, не столь яростно, с поцелуями и ласками, сплетаясь и расплетаясь, растягивая наслаждение.
– Наверное, когда мы двинемся на север, – сказал Крисп после, – я возьму с собой твоего отца.
Дара расхохоталась.
– Если ты ради меня – не надо. Вряд ли я смогу представить себе – или получить – более надежное доказательство твоей любви. – Ее пальцы скользнули по его телу. – Или могу?
– Боюсь, что с этим подтверждением тебе придется подождать, вздохнул Крисп.
Дара фыркнула, сжала доказательный орган почти до боли, потом, внезапно посерьезнев, села.
– Знаешь, я подумала… это хорошая мысль, насчет моего отца.
Если он останется в городе в твое отсутствие, то может и позабыть, кому на самом деле принадлежит корона.
– Это я уже понял, – ответил Крисп. – Он способный человек способный, помимо всего прочего, быть себе на уме. Может, это оттого, что он с западной границы. Среди горожан, сколько я могу судить, это редкость. Здесь каждый готов выдать все, что знает, чтобы показаться важной персоной.
– Ты всегда мог хранить тайны, – заметила Дара. Крисп не мог не кивнуть: об этом свидетельствовала та самая кровать, на которой они лежали. – Почему это удивляет тебя в других?
– Я не сказал, что удивлен. – Крисп помолчал, пытаясь высказать то, что чувствует. – Мне это было легче. На меня все смотрели сверху вниз. Долго не принимали всерьез – по-моему, Петроний не принимал меня всерьез, пока под стенами Антигоноса не показались осадные машины. Но твоего отца он знал много лет и доверял ему полностью до той самой минуты, когда тот перешел на мою сторону.
– Отец всегда был скрытен, – сказала Дара. – Он может… удивлять.
– Верю. – Крисп не хотел, чтобы Ризульф удивлял его. Чем больше он думал, тем более хорошей казалась ему идея держать тестя при себе. Он тяжело вздохнул.
– Что-то случилось? – озабоченно спросила Дара. – Обычно ты не грустишь после этого.
– Я… я не о том. Просто хотелось бы чаще выкраивать минуты, когда не надо беспокоиться обо всем, что творится во дворце, и в городе, и в империи, и во всех соседних землях – и во всех землях, соседних с ними, благим богом клянусь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58