Думаю, что он поправится, ваше величество. Мы дошли наконец до той стадии, на которой можем лечить саму рану.
– Его привезли еще вчера, – сказал Крисп. – Почему вы прежде ничего не делали?
– Мы совершили очень многое, – сдержанно ответил Дамас. – Мы многого добились, работая совместно с чародеями других направлений, ибо на рану были наложены чары, подобных которым я не встречал, и благого бога молю не встречать более никогда: чары, противодействующие исцелению. Чтобы обнаружить и снять это заклятье, нам и потребовалось столько времени.
– Заклятье против исцеления? – Криспу стало дурно от одной мысли о подобной гнусности, худшей, чем любая пытка, которой Арваш мог подвергнуть Яковизия. – Да кому такая мерзость могла в голову прийти?
– Не нам, ваше величество, и слишком долго, – ответил Дамас.
– И даже когда мы поняли, с чем имеем дело, нам пришлось потрудиться, чтобы превозмочь силу чар. Тот, кто накладывал их, воспользовался силой крови самого несчастного, отчего снять заклятье было вдвойне сложней. По сути, это намеренное извращение нашего ритуала. – Несмотря на усталость, жрец напрягся от гнева.
– Но теперь вы готовы к исцелению? – осведомился Крисп и после ответного кивка сказал:
– Отведите меня к Яковизию. Я хочу видеть, как его… вылечат. – Чтобы Яковизий видел его, понял, какую вину ощущает Крисп, отправивший его в посольство, несмотря на недобрые предчувствия.
Когда Дамас распахнул дверь в палату Яковизия, Крисп охнул.
Прежде кругленький и франтоватый аристократ был худ, грязен и оборван. От мерзкой вони Крисп закашлялся; в комнате стоял не просто запах давно немытого тела, но куда худшая вонь, точно от гниющего мяса. Из уголка рта больного тек желтый гной.
Лихорадочно блестящие глаза Яковизия были широко раскрыты и пусты, взгляд скользнул мимо Криспа.
У постели мечущегося Яковизия сидел жрец-целитель, за спиной которого ждали четверо дюжих прислужников.
– Ты готов, Назарей? – спросил Дамас.
– Да, отец. – Взгляд Назарея на секунду задержался на Криспе.
Когда император не шелохнулся, целитель пожал плечами и кивнул прислужникам:
– Начали, парни.
Двое схватили Яковизия за руки, третий силой раскрыл страдальцу рот и пропихнул между зубами обмотанную тряпками палку. До сих пор Яковизий не обращал на окружающее внимания, но при первом же прикосновении к губам забился, точно одержимый, душераздирающе крича и булькая нечленораздельно.
– Несчастный, – прошептал Дамас Криспу. – Ему мерещится в бреду, что мы хотим калечить его снова.
Крисп сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.
Несмотря на сопротивление Яковизия, четвертый прислужник запихнул ему в рот железную распорку, наподобие той, которые коновалы вставляют в рот лошадям, чтобы осмотреть зубы. Назарей засунул руку в рот больного и, ощутив напряженный взгляд Криспа, пояснил:
– Для исцеления я должен прикасаться к самой ране.
Крисп хотел было ответить, но Назарей уже впал в целительский транс.
– Благословен будь, Фос, владыка благой и премудрый, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.
Раз за разом повторял жрец этот символ веры, подавляя сознание, сосредотачиваясь на предстоящем ему целительском труде.
Криспа всегда потрясала работа жрецов-целителей. Начало лечения он уловил, заметив, как напряглось тело Назарея. Яковизий продолжал стонать и метаться, но даже вспыхни он ярким пламенем – Назарей не заметил бы. Точно невидимая молния в душном воздухе, поток целительной силы устремился от жреца к больному.
Яковизий моментально обмяк. Крисп шагнул вперед, испугавшись, что сердце его бывшего хозяина не вынесло напряжения. Но Яковизий продолжал дышать, а Назарей – лечить: окажись что-нибудь не в порядке, жрец-целитель, несомненно, ощутил бы это.
Наконец Назарей отнял руку и вытер о рясу измаранные гноем пальцы. Прислужник вытащил изо рта Яковизия распорку. Тот уже пришел в себя. И прислужники отпустили его руки, когда он нетерпеливо дернулся.
Он низко поклонился жрецу-целителю, пробулькал что-то и, сообразив, что его не понимают, знаками потребовал письменных принадлежностей. Прислужник сбегал за вощеной табличкой и стилем. Яковизий нацарапал что-то и передал табличку Назарею.
– «Ну, что вы уставились?» – хриплым и медлительным от сокрушительной усталости, следующей за исцелением, голосом прочел Назарей. – «Отведите меня в баню – я воняю, как выгребная яма. И дайте поесть – всю кладовую на год вперед».
Крисп поневоле улыбнулся – Яковизий уже никогда не заговорит членораздельно, но его характер не изменился ничуть. Яковизий написал что-то еще и передал табличку Криспу.
«В следующий раз пошли кого другого».
Крисп, помрачнев, кивнул.
– Я знаю, что почести и золото не возместят тебе утраченного, Яковизий, но ты получишь все, что они могут дать.
«Да уж лучше бы так, – написал Яковизий. – Я это заслужил». Он ощупал внутренность рта, удивленно хмыкнул и опять поклонился Назарею. Нацарапав несколько строк на табличке, он вновь передал ее жрецу. «Святой отец, – прочел Назарей, – ране словно бы много лет. Только память еще свежа».
И за обычной хамоватой маской Яковизия Крисп увидал таящийся в глазах ужас.
Прислужник тронул Яковизия за плечо. Аристократ дернулся, скривился от злости на себя и милостиво кивнул слуге.
– Я только хотел сказать, превосходный господин, – произнес тот, – что готов проводить вас в баню. Это недалеко от Чародейской коллегии.
Яковизий вновь попытался заговорить, опять скривился и кивнул.
– Погоди, Яковизий, прошу, – остановил его Крисп, когда они собрались уходить. – Я хочу спросить тебя кое о чем.
Яковизий замер.
– Судя по твоим письмам, вы с Арвашем переплевывались ядом всю зиму. Что ты такого сказал, что он сотворил с тобой… это?
Аристократ снова вздрогнул, на сей раз – от пережитого ужаса.
Но все же склонился над табличкой. Закончив писать, он передал ее Криспу.
«Я и оскорблять-то его не хотел, вот в чем горе. Мы договорились о цене за год мира. Но договор надо скрепить клятвами. Арваш не хотел клясться ни по-кубратски, духами, ни ложными богами халогаев. «Ну так клянись Фосом», – бросил я ему. Уж лучше было предложить ему переспать с собственной матерью. «Это имя, громовым голосом вскричал он, – никогда более не слетит с моих губ, и с твоих – тоже». И тогда…»
На этом строка кончалась, но Крисп и так знал, что случилось тогда.
Он очертил над сердцем солнечный круг. Яковизий повторил его жест.
– Мы отомстим за тебя, – пообещал Крисп, – отомстим за все. Я уже послал полк Агапета в набег на кубратские земли. А когда я разделаюсь с Петронием, на Арваша двинется вся армия.
Яковизий опять попытался ответить словами и вновь остановился в досаде. Вместо ответа он кивнул, показал одним пальцем на запад, потом двумя – на северо-восток и снова кивнул, давая понять, что полностью одобряет избранный Криспом путь. Криспа это порадовало: хотя именно Яковизий помог ему сделать выбор прошлой зимой, он едва ли мог винить аристократа, если бы тот изменил мнение после всего пережитого. То, что Яковизий не передумал, лучше всяких слов убеждало Криспа в правильности решения.
Яковизий повернулся к слуге и демонстративно поскреб спину.
Слуга вывел его из палаты.
– Я в долгу у вас, – сказал Крисп Назарею.
– Ерунда, – отмахнулся жрец-целитель. – Я благодарю бога благого за то, что смог унять страдания Яковизия. Единственно волнует меня, что рана его имеет такую природу, что будет весьма беспокоить его, даже зажив. А заклятье, наложенное на рану, чтобы та не заживала… это немыслимое злодейство, ваше величество.
– Я знаю. – Крисп снова открыл табличку и перечитал слова, стоившие Яковизию дара речи. Человек, не желающий произносить или даже слышать имя Фоса, может быть только злодеем. «Если бы Арваш был настолько туп, как злобен, и если бы Петроний провалился к Скотосу в ад, и если бы Пирр смягчился, и если бы я был уверен, что Фостий – мой сын, и если бы да кабы я мог править одними «если»…»

* * *
Даже ранней весной на прибрежных равнинах было жарко и душно.
Дороги, впрочем, еще не высохли полностью, и армия на марше почти не поднимала пыли – причина начинать войну с весны не хуже любой другой, подумал Крисп, проезжая на Прогрессе берегами реки Эризы.
Армии такого размера Криспу видеть еще не приводилось – больше десяти тысяч солдат. Если бы Саркису за зиму удалось схватить или прикончить Петрония, гражданская война не пошла бы по второму кругу. Но, удержав Анфимова дядю от наступления, васпураканский генерал добился результата почти столь же впечатляющего: он убедил провинциальных военачальников, что выгоднее ставить на Криспа. Эти-то генералы и вели сейчас войска из города Видесса.
Как и следовало ожидать, в полях по обе стороны дороги работали крестьяне. Хотя войско Криспа было куда больше того, с которым он проезжал этой дорогой по осени, крестьяне не разбегались так испугано. Крисп счел это добрым предзнаменованием.
– Они знают, что мы не станем их грабить, – заметил он ехавшему рядом Трокунду. – Крестьяне не должны бояться солдат.
– До урожая далеко, так что взять с них все равно нечего, ответил чародей. – Оттого они и расхрабрились.
– Да ты, не иначе, кислого вина наглотался, – проговорил Крисп удивленно; такой цинизм сделал бы честь и Яковизию.
– Может быть, – отозвался Трокунд. – Но сейчас мы идем по землям, сохранившим вам верность, и наши припасы поступают исправно. Посмотрим, как поведут себя солдаты, вступив на земли, подвластные покамест Петронию.
– О да, если обоз попадет в беду, придется пограбить изрядно, – согласился Маммиан, один из провинциальных военачальников, решившихся связать свою судьбу с новым императором. Несмотря на возраст – было ему хорошо за сорок – и изрядное брюхо, Маммиан оставался отличным всадником. – Но мы и подеремся изрядно, а это все извиняет.
Крисп начал было говорить, что ничто не извиняет грабеж собственного народа, но промолчал. Если крестьяне на западе трудились на мятежника и против Криспа, они становились законной добычей для солдат – люди Петрония не стеснялись бы, достигнув земель, находящихся под властью столицы. Но так или иначе, страдали империя и казна.
– Гражданская война, – только и бросил Крисп, точно ругательство.
– Да, тяжелые времена, – согласился Маммиан. – Хуже гражданской войны может быть только одно – проигранная гражданская война.
Крисп согласно кивнул.
Два дня спустя его армия форсировала Эризу – сожженные мосты еще предстояло отстроить. В этот раз переправа прошла без приключений, хотя Крисп несколько раз ловил себя на том, что оглядывается, опасаясь увидеть императорского гонца, несущего весть о новой катастрофе. Но гонцов не появлялось, и одно это поднимало Криспу настроение.
Вскоре начали появляться следы боев: сожженные Саркисом за зиму деревни, невспаханные и незасеянные поля, развалины домов. На этом берегу Эризы крестьяне если и попадались, то бежали от солдат, как от чумы.
Дорога пошла вверх, взбираясь на холмистое западное нагорье.
Жирный чернозем равнин становился тощей, сероватой супесью.
Стояла весна, и луга еще зеленели, но Крисп знал, что летом солнце выжжет траву дотла. На равнинах крестьяне порой снимали по два урожая в год. Жители нагорья почитали счастьем, если могли получить один: здешние просторы лучше подходили для скотоводства, чем для земледелия.
Наступление Криспа превратилось из прогулки в войну на полпути между Эризой и городом Резаина. Император начал уже подумывать, а не решил ли Петроний вообще сдаться без боя, как разведчики, скакавшие впереди армии, вернулись назад. Крисп не понял, от кого они отстреливаются, пока не увидел, что разведчиков преследуют всадники.
– Это люди Петрония! – воскликнул он.
Отличить их от собственной кавалерии он мог лишь по тому, что они напали на разведчиков, – обе армии носили одинаковое вооружение. Еще одна, непредвиденная опасность гражданской войны.
– Да, благим богом клянусь, это мятежники, – согласился Маммиан. – И их там чертова уйма. – Повернувшись, он принялся отдавать команды трубачам, чья музыка разносила приказы по армии. Грянули трубы, солдаты строились, готовясь к бою, а Маммиан подгонял их ревом:
– Быстрее, лед вас возьми! Мы же только и ждали случая раз и навсегда покончить с вонючим предателем! Быстро, быстро, стройся!
За пару минут толстопузый генерал проявил больше прыти, чем за всю кампанию. Крисп удивленно воззрился на него. Проклятия, которыми Маммиан осыпал Петрония, и желчь, с которой он это делал, тоже оказались неожиданностью.
– Простите, что сомневался в вашей верности, генерал, промолвил Крисп, когда Маммиан остановился перевести дыхание.
– На вашем месте, -Маммиан хитро глянул на него, – я бы собственной тени не доверял, окажись она у меня за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58