- Мама на дежурстве до утра, бабушка в Одессе, сосед пьяненький лежит, а у
меня живот болит и тошнит.
- Малыш, это тот дядя, из которого ты выковыривала осколки. Это дядя Глеб,
помнишь такого?.. Не бойся, я сейчас...
С детенышем до утра могло случится невесть что, особенно если отравление
или сальмонеллез. Может в любую минуту...
Служебное удостоверение не облагораживало карманы старого плаща - также как
и деньги, за исключением двухкопеечных монеток. Придется импровизировать. Я
чуть не протаранил какую-то машину, бросившись на проезжую часть. Шофер,
заметив мой диковатый вид, все-таки остановился - наверное, считал себя
тертым-жеваным автокалачом.
- На Загородный, шеф, плачу вдвое за скорость.
Естественно, когда прибыли на место, то в моем кармане не образовались даже
новые двушки.
- Слушай, шеф, на обратном пути отдам вчетверо, за скорость и высокое
доверие. А сейчас - на-ка мой плащ в залог.
- Ты меня не за того держишь, эта рванина говна не стоит.- послышался в
ответ грубый голос.
- Я тебя сейчас подержу за то, что нужно.
Я дернул рукой, и мой большой палец нырнул за шоферскую губу, вернее прошел
под его щекой до самого уха.
- Сейчас сделаю тебе ротик вдвое шире, размером с усы, и твоя улыбка станет
еще обворожительнее. Или может выдернуть кадык?- ласковым голосом
поинтересовался я.
Оцепеневший водитель не удостоил меня ответом. Я же бросился на четвертый
этаж. Звонки в дверь ничего не дали. Конечно же, "совенок" не может сам
отворить. То ли мамаша заперла снаружи, то ли замок прилеплен слишком
высоко. А может, девчонке уже и не добраться до дверей. Я кинулся на пятый
этаж - в верхней квартире жильцы напрочь отсутствовали. Рванулся на третий,
здесь дверь осторожно открылась на цепочку, и коридорная лампа высветила
чей-то сизоватый нос, похожий на соленый помидор.
- Вам чего, гражданин?- вкрадчиво спросил владелец носа-помидора.
- В квартире над вами заболела девочка, она дома совсем одна, ей и с замком
не справится. Я пролезу туда, используя ваше окно.
Дверку тут же попытались закрыть от греха подальше, но я успел заклинить ее
своим резиновым башмачком и уцепить закрывающего за "помидор".
- Я из КГБ. За неподчинение ответите по всей строгости советского закона.
Подействовало! Несмотря на мой срамной вид.
По дороге к окну я еще бросил сеньору помидору: "Звоните на работу доктору
Розенштейн, если знаете телефон, и вызывайте скорую".
С пятого этажа еще можно было спуститься на четвертый по какой-нибудь
веревке. А здесь... Если хотя бы имелся балкон, но архитектор-мудило
сплоховал.
Я выбрался на карниз. Там тоже никаких радостей. Сбоку, стараясь оттеснить
от стены, поддувал крепкий ветер. Глаза оценили возможный путь. Прямо вверх
не попрешь, я не ящерица-геккон. В пяти метрах правее - водосточная труба,
которая на посту уже пятилеток шесть.
Я двинулся к ней, однако ширины карниза при такой болтанке явно не хватало.
По дороге упрашивал стену не отпускать меня - я словно втирался в ее
разливающуюся сонным терпением ширь. Это так на меня опыты профессора
Бореева подействовали. А вот и водосточная труба. До чего хлипкая, паскуда,
хоть и моя ровесница.
Я взялся за первую перекладину, потянулся ко второй, ледяная железяка
хорошо чувствовалась сквозь тоненькие треники. "Береги яйца смолоду,"-
вспомнил я наставления учителя физкультуры. Труба захрустела, как леденец
на зубах. Я добрался до третьей перекладины, когда она сделала "фу". Я
проникал в ее внутренний мир, но тщетно - поганка отторгала меня и гнулась.
Секция трубы отходила от вертикали, я начинал падение. Раздалось причитание
потревоженного жильца, выглянувшего из распахнутого окна: "Что деется-то,
самубивство форменное творится!" Нет, я сегодня не играю в "самубивца". Вот
хорошая трещина между кирпичами, достаточная, чтобы просунуть передние
фаланги пальцев. Я повис.
Когда-то пальцы были моим слабым местом, это не мешало в боксе, однако в
самбо, дзюдо или карате серьезно вредило. Беглый японский коммунист,
преподававший в разведшколе рукопашный бой, полгода заставлял меня крутить
пятерней медные шарики и толочь кистью зерно в ступке. От этого мне сейчас
было чуточку повеселее.
Но все равно товарищ сенсей до совершенства меня не довел. Поэтому я,
быстро выдыхаясь, скреб кедами по стене, пытаясь на чем-то закрепиться хоть
символически. Наконец, носок остановился на каком-то выступе. Спасибо
каменщику, халтурно положившему кирпич. Потом каменщик-халтурщик пособил
мне еще пару раз.
Рука добралась до кровельного листа, прикрывающего подоконник, лист ободрал
мне пальцы и хотел было съехать вниз, но я уже закрепился в оконном проеме
и толкнул ладонью раму. Несмотря на прохладное еще время, окно было не на
щеколде. Интеллигенты при всей своей тяге к Западу, все делают по-нашему,
"на живую соплю". Я рухнул в комнату и какую-то секунду "причесывал"
взъерошенную психику. А чтобы заставить себя подняться, надо было приложить
не меньше воли, чем там. снаружи.
В этой комнате "совенка" не было, я кинулся во вторую. А там девочка
спокойно "оперировала" какую-то игрушку, проявляя бодрые силы растущего
интеллекта.
- Дядя Глеб, это вы звонком пользовались, да? Пока табуретку дотащила до
двери, вы уже тю-тю, смылись. И пришли, наверное, через окно. Ай-яй-яй,
такой шаловливый дядя!
- А что у тебя с животиком?
- А ничего. Я на горшок сходила и все перестало. Наверное, надо было вам
позвонить, чтоб вы не волновались, да? Но я все равно телефона не знаю.
Зато я много песенок знаю, только не агитки про Ленина и пионеров.
- Не повторяй все слова за мамой, ладно?.. А вот горшок - это отличная
вещь, если подумать. Ладно, надо будет все же какую-нибудь таблеточку
принять, когда мама или дядя доктор наконец появятся.
Нащупав в кармане случайно завалявшуюся сигаретину и спички, я перебрался в
другую комнату. Разложился там на диване и, захлопнув глаза, содержательно
втягивал и выпускал дым, медитативно избавляясь вместе с ним от хлопот и
напряжений.
Раздвинул веки, когда дверь в комнате скрипнула и возникли двое, заодно
озарив меня светом. Розенштейн и милиционер.
- Да-да, товарищ милиционер, это совсем не вор, а наш знакомый,- торопливо
заобъясняла Лиза.- Услышал, что ребенку плохо и примчался.
- Но он, знакомый ваш, это самое, по стене карабкался.- озадачился
милиционер.- И назвался кэгэбэшником.
- А он "это самое", потому что альпинист. А представился так, чтобы его
пустили на стенку.
Пора и мне подключиться.
- Ага, я вчера с Эльбруса упал. Мне вообще пользоваться лифтом или
лестницей психологически тяжело, все подмывает по вертикали полезть.
- Ну, ежели альпинист... и ни одна дверь не взломана, ладно, я тогда отбыл,
у меня еще пять вызовов... А ты, парень, с госбезопасностью не шути, там
люди тупые,- и мент с миром, без проверки моей личности, удалился.
- Как там дочка?- спросил я у спокойно улыбающейся докторши.
- Да, ерундистика. Вчера холодильник размораживала, видимо творог утратил
часть свежести,- объяснила Лиза.
- Наверное, еще "скорая" явится. Придется как-то отбрехиваться.
- Не явится. Нижний сосед только меня высвистал и милиционера... Да,
особенно шикарно смотрится плащ "болонья", надетый прямо на майку.
- А я всегда так хожу зимой за пивом к ларьку. Если с голой грудью, то
граждане пропускают без очереди даже с бидоном. Хотя им не меньше моего
надо - народ-то у нас жалостливый. Там, внизу, таксист не торчит? Я ему
много денег обещал, правда, ничего не дал.
- Уехал таксист, наверное, обиделся... Ну, ты знатный параноид, Глеб.
- Причем ни одна моя психопатология без твоего участия не обходится, Лиза.
- Ты последнюю неделю не звонил, и я надеялась, что смогу избавиться от
тебя.
- Твоя мечта, Лизавета, была близка к осуществлению. Почти на всю неделю
меня посадили в клетку. Но, остальное, как говорится, без комментариев.
- Да, некоторые комментарии у тебя на физиономии написаны. Нос вырос, щеки
спряталась, глаза словно фонарики. Ты явно не посиживал в солярии,
потягивая гоголь-моголь.
- Гог-магог меня потягивал... Короче, Лиза, с таким шнобелем стал я похож
на "ваших", как две капли одной воды. Ты сейчас на работу вернешься, к
родным поносам?
- Нет, Глеб, отдежурю в следующий раз. Сейчас пойду, чего-нибудь состряпаю.
- Это хорошо звучит, доктор. Предлагаю из того творога, утратившего
свежесть и невинность, сотворить блинчики. Насколько я понимаю, ничто не
должно пропадать бесследно.
- Да уж такому людоеду, как ты, все сойдет...
Сегодня вечером я пялился не только на ее ноги или там попку, меня больше
интересовало выражение глаз, завиток волос на виске, лепка скул и губ, а
еще то, что и разглядеть невозможно.
Когда она коснулась щекой моей небритой физиономии, опять накатила волна,
такая же сильная, как тогда, в машине. Только с пенкой, с обертонами, более
насыщенная, легкая, и не снизу вверх она двигалась, а сверху вниз. Чисто
сексуального фактора в ней было уже не сто, а пятьдесят процентов.
Наверное, поэтому, когда Лиза вернулась с блинчиками или чем-то вроде, я
уже умиротворенно сопел, уткнувшись проросшим носом в подушку. И снился мне
"не рокот космодрома", "не трава у дома", а будто я, Лиза и "совенок"
гуляем, взявшись за руки, по каким-то расчудесным чертогам. Дворец этот был
не в стиле "ампир" или "барокко", не готический и не ренессансный, а что-то
куда-более древнее или, наоборот, нечто из будущего. Гулкие объемы залов
под мозаичными куполами. Внутренние дворики с водоемами, выложенными
майоликой, с вьющимися цветами по стенам. Галереи с малахитовыми кошками,
которые греются у подножия лазурных колонн, похожих на лотосы. Благоухающие
сады, где на дорожках хрустит туф под ногами. В портике яшмовые лилии нежно
окропляет фонтанчик, по углам которого лежат женщины-львицы из розового
мрамора с гранитными когтями и глазами-ониксами, полными неги...
Утром я нашел Лизу рядышком. Она улеглась на этот неудобный
полутораспальный диванчик лишь для того, чтобы по утру мои глаза первым
делом вперились в нее.
- Говорят, доктор, что некоторым незрячим товарищам советские офтальмологи
вернули зрение, воткнув новый хрусталик. Так вот, самый первый предмет,
который попадался на глаза этим прозревшим, становился для них прямо-таки
святыней. Даже если это был ночной горшок.
- Рано ты стал корчить из себя зрячего, товарищ чекист. Хотя, сны, судя по
репликам, вылетавшим из твоего храпящего рта, у тебя довольно любопытные...
Там были женщины с очами как ониксы?
- Тьфу на тех, кто подслушивает, включая меня самого. Там имелись
полубабы-полухищницы с каменными глазами. И все у этих особей было
минеральное...
- Ну, тогда пора изменить твой сновидение в лучшую сторону.
В прошлые визиты к даме я был тороплив, скор, а она непонятна и величава,
словно пава, среди перышек которой затерялся какой-то блудный клоп. Кроме
того, не приняв пару стаканов токайского, в кровать не укладывалась, как
будто нуждалась в помутнении зрачков.
Но этим утром она была трезва, ни крепленное вино, ни темнота не закрывали
от нее моего потрепанного лика. И она руководила мной, как искусный дирижер
альтом или виолончелью. (Причем дирижирование это не казалось мне
следствием, так сказать, ее большого секс-опыта, а скорее плодом
внимательности и интуиции.)
Когда мы занимались всякими такими делами, которые детям до шестнадцати
"ни-зя", я чувствовал отголоски той вечерней волны, отчего грубый в
общем-то процесс приобретал несколько метафизический характер. Я немножко
врубился в то, как древнеегипетские Шу-Влага и Тефнут-Воздух в свое время
порождали Нут-Небо и Геба-Землю.
А потом "всякие такие дела" закончились, и я, получив от гражданки
Розенштейн пять рублей на такси до дома (советский офицер денег не берет
только в анекдотах), доехал, переоблачился, переобулся и явился на работу в
положенное время. Где Паша "обрадовал", что Андрей Эдуардович снова
собирается к нам в гости.


- Нельзя допустить, чтобы Затуллин за нас анализировал нашу работу,-
внедрил я во время очередного совещания в сознание Безуглова.- Хоть нас и
не просили, мы должны к его аналитической записке приложить собственную со
своими пояснениями.
- Не такое уж глупое предложение,- отметил после недолгой паузы майор, что
в его устах служило эквивалентом искреннего одобрения.- Но кто этим
займется? Есть настроение, Павел?
- Только не я,- замахал руками старший лейтенант Коссовский.- Когда Сайко
загреб Фролова, сколько мне дел добавилось, а?... И сейчас я Глебу не могу
их вернуть, потому что он, как шарик на резиночке - то туда, то сюда. Нет,
пусть кто предложил, тот и занимается.
- А что, в чем-то он прав,- вдумчиво произнес Безуглов.- Старший лейтенант
Коссовский согласно медицинскому рапорту у нас вдобавок лечится от
застарелого трихомоноза, заработанного еще в радостные комсомольские годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54