Сквозь потемки
опять прилетела красноватая клякса-морда и снова зашевелила ртом: "Ты бьешь
тарелки в чужом доме, когда ниточка твоей судьбы столь напряжена. Не
хочется тебе после этого помогать. По-крайней мере, бескорыстно." Хоть я
принял такое выступление за предсмертный бред, тем не менее мысленно
заорал: "Давай тогда за плату. Все мое - твое."
Мигом пролистнулось несколько эпизодов моей жизни. Словно странички из
книги. Мои посягновения на женщин, бросок на Лизу в лифте, удар Затуллину в
поддых и наезд на него с улицы Жуковского, моменты неудачные и стыдные,
многое другое, все почти сразу, даже чувства соответствующие были
восстановлены, хотя и мигом унеслись куда-то прочь, словно их сдул ветерок,
как пену. "Кое-что мне нравится, возьму...- произнесла рожа.- А сейчас
толкнись ногами." Я отчего-то умиротворился и на какое-то время стал
пузырьком, простейшей клеточкой, улиткой, лягушкой, сознание ощущало лишь
течения воды, странные ее запахи, а еще лучи, пробивающиеся через
поверхностную корку, преломления и отражения света, бульканья, производимые
какими-то подводными тварями.
Я увидел мощный столб солнечной энергии, похожий на сваю, и, как следует
толкнувшись ногами, устремился к нему. Там меня встретил пучок крепких
тростниковых стеблей, который вывел мое тело из чуждого подводного царства
наверх, в "полынью". Я распахнул рот, и только тогда понял, сколько времени
ничего не вдыхал. Легкие, наверное, уже превратились в скомканный пакет. В
висках сбрендившие звонари лупили в колокола. В глазах летали какие-то
фиолетовые вихри. Казалось, еще немного, и увижу знаменитый черный тоннель
на тот свет, по которому редко кто возвращается назад.
- Держитесь, дорогой товарищ майор,- донесся противный голос Сереги.
Значит, я действительно на этом свете.
Красноватая морда небескорыстного спасателя больше походила на пятно
Роршаха, но я все-таки уловил смысл его следующей рекомендации: отбросить
камыши и дотянуться до ближайшего хлипкого кустарника. Когда я послушался,
ноги вступили в контакт хоть с зыбкой, но почвой. Еще несколько шагов, воды
мне стало по колено и я добрался до желанного дерева.
Вернее, их насчитывалось там три - крепеньких, кривеньких, глубоко и далеко
распустивших корни. Трос я укрепил, а дальше уже Коля не сплоховал вместе
со своей лебедкой, вытянул машину.
Когда я очутился в кабине, то сперва Серега уместно пошутил:
- А мы уже думали, вы немножко утопли, чепчики сняли в знак загробного
признания заслуг перед родиной, причем морды выражали грусть расставания. В
своих поминальных речах выступающие напирали на то, что покойный за столом
не чавкал, а для вытирания носа пользовался не пальцами, а платком.
Потом набросился подполковник с упреками:
- Зачем стрелял беспричинно? Ты тут всю округу перебудил.
- А вы бы что делали, когда б на вас уставилась здоровенная кобра?
Наверное, политинформацию бы ей прочитали на арабском: дескать, давайте
вместе бороться против гидры империализма, она еще противнее чем вы. Мол,
да здравствует свободолюбивые рептилии, которые кусают капиталистов,
желающих паразитически выдавить из них весь яд.
По насупившейся физиономии Остапенко я понял, что перегнул и переборщил,
поэтому пожаловался на змею.
- Если бы не напугала меня, а, наоборот, успокоила, тогда бы не стрелял.
Остапенко тоже решил не свирепеть.
- Ладно, понимаю, Глеб, что ты струхнул, с кем не бывает. Ты ж человек, а
не дебил какой-нибудь.
Я заметил, что Дробилин обратил внимание Сандомирского на показания
каких-то датчиков и даже высказал недоумение:
- Похоже, источник МГД-свиста где-то рядом, чуть ли не в машине, из-за
этого каустика размытая.
- Может, фонит какая-нибудь электрическая схема?
- Вряд ли, Роберт Юрьевич... ага, почетче стало. По параболическому
распределению спектра скорее напоминает группу матриц А678. Неужели они
метантропные?
- Главное, чтобы не интерферировали с теми метантропами, которых мы
раздражаем своими векторами.
По ходу таинственного разговора Сандомирский с Дробилины мельком, но не
сговариваясь, глянули в мою сторону, а в точке между моих глаз что-то
словно откликнулось и шевельнулось. Неожиданно отреагировал и Серега:
- Да, наверное, болотный дух вселился в товарища майора, оттого-то товарищ
майор такой водяной цирк и показывал.
Мне почему-то захотелось обмыслить, какой процент глупости содержится в
словах Колесникова и какова доля его прозорливости. Но пока что текучка
отвлекла меня от тяжких размышлений, вредных для мозга. Мы выехали на
что-то вроде затопленного рисового поля, по которому плелся классово
близкий феллах вслед за тягловой живой машиной типа "бык".
Надо было пообщаться, и я высунул любознательную голову из люка.
- Мир тебе, почтенный, не видел ли ты поблизости еще каких-нибудь чужих
людей. Больших, рыжих, голубоглазых?
Крестьянин указал палочкой, которой он пытался погонять быка, в сторону
зарослей.
- Там деревня, господин, и туда, когда солнце стояло повыше, проехало...
один... два... три железные машины с красными полумесяцами. Каждая чуть
меньше вашей. В них сидели неверные, которые возят болезни... Зачем Аллах
нахмурился и отвернулся от нас?
- Не беспокойся, ничто не совершается, кроме того, что повелел Он,-
откликнулся я успокоительной цитатой на горестное вздыхание селянина.
- На, лови сигареты, приятель, твоя добродетельная речь достойна
вознаграждения,- подполковник швырнул перетрудившемуся человеку пачку
"Кэмела", в ответ получив: "Благослови тебя Аллах!"
Дрогнувшая щека Остапенко выказала одобрение. Наверное, оттого, что темный
"сын земли" принял людей, явно похожих на врачей, за гнусных разносчиков
всяких хворей. Но вслух подполковник никак не выразился.
Вездеход остался в этих зарослях, и поскольку америкосы вели себя на
радиволнах тихо, мы с Остапенко отправились дальше пешим скрытым ходом. В
итоге, он скромно затаился у корней какого-то дерева, а я устроился
"этажом" выше, на правах листика в кроне, откуда все окрестности хорошо
просматривались в бинокль.
- Ну, что там, Глеб?- стал выспрашивать нетерпеливый подполковник.
- Три джипа на деревенской площади, "Паджеро" и "лендроверы". Юркие детишки
вокруг. Раньше бы они ковыряли борта, карабкались на крышу, а теперь
держатся на расстоянии. Индюк какой-то старый, тоже абориген, отгоняет их
еще подальше. Надо же, слушаются.
Ага, вижу, как один американец выходит из дверей весьма приличного дома -
там, наверное, обитает местный командир...
А затем я наблюдал, как между домов появляются напряженно жестикулирующие и
злобно выглядящие люди. Какую-то непритязательную постройку сарайного типа
резво покидают двое американцев в белых халатах, с трудом сохраняя
достоинство в движениях. Следом высыпает несколько женщин с ребетней - и
наутек. Доктора, похоже, вели прием, и что-то сорвалось.
Вот раздосадованные штатники толкутся у своих джипов. Неподалеку несколько
групп разгоряченных южных мужчин. Деревенский староста ковыляет от них к
американцам, потом обратно. Мужики что-то показывают руками, один из них
плюет в сторону врачей, но попадает односельчанину на сандалию. Между этими
двумя выспыхивает ссора, переходящая в рукоприкладство. Какой-то мальчишка
швыряет камень, который отскакивает от бампера джипа. Двое бостонцев
торопятся в дом, где проходил прием, и выносят оттуда несколько портфелей,
видимо, с препаратами и инструментами. Рядом с ними назойливо болтаются
подростки, действуют на нервы, путаются под ногами, дергают за рукава.
Наконец, американец отталкивает одного из пацанов. Тут же мужчины довольно
плотным кольцом начинают подступать к машинам. Та парочка штатников, что
шастала в дом за портфелями, вытягивает пистолеты, остальные спешно
рассаживаются по своим джипам. Третий штатник с крупнокалиберной пушкой в
руках подбегает к приличному "командирскому" строению, из которого
выметается еще один белый человек. Вернее американская врачиха - она,
похоже, лечила да недолечила жену старосты. Американка во всю прыть дует к
машине, как малыш к мамке.
Все это я перессказываю подполковнику Остапенко. Он опять доволен.
Не похоже, кстати, что возбудители лихорадки "Х" возникли естественным
путем, чересчур они зловредные и подлые. Конечно же, не берусь утверждать,
будто какие-то генные инженеры сотворили такую дрянь своим искусством. По
крайней мере, в составе нашей группы не числятся микробоведы-вирусолюбы и
прочие специалисты по мелким зверям. Отсутствуют также баночки-скляночки и
баллончики-прыскалки с надписью "осторожно, хреновирус".
Короче, у нас-то нет оснастки даже для самой пустяковой микробиологической
диверсии. Да и с обычными лекарствами туговато. В крохотной аптечке имеются
антисептики, пара популярных антибиотиков, элеутерококк для снятия
утомления - и все тут. Единственное, что наталкивает на разные мысли -
перед отъездом, в Москве, членам группы делали прививки, и никакая зараза,
в том числе лихорадка "Х", к нам не привязывается.
Ничего ни к кому не привязалось, хотя Серега тут с одной веселой вдовой
даже трахался. Старлею влетело бы за донжуанство, прознай Петрович про это
дело - враз бы накрылась будущая работа в солидной резидентуре. А Петрович
бы прознал, кабы я настучал...
Деревенские мужчины сейчас смахивают на рассерженных джиннов, которые
вот-вот превратятся в клубы смрадного дыма и поглотят врагов. Мне хорошо
видно врачиху. Ее лицо. Ого, даже в горле запершило - это ведь Лиза
Розенштейн! Или, по крайней мере, кто-то очень похожий на нее. Значит,
доктор Лизавета пользует арабских женщин, к которым мужья не хотят
подпускать посторонних самцов, пусть даже в белых халатах. Волосы у нее
теперь куда светлее и кудлатее. Это понятно, во владениях товарища Хуссейна
иностранцу сподручнее иметь арийскую, а не иудейскую афишу... Ну да, точно
Лизка.
Про все такое я Остапенке не докладывал, лишь сообщил, что американцы,
числом шесть, наконец расселись по своим джипам и моторизованно чесанули из
деревни.
C чувством удовлетворения от проделанной работы, в основном
сконцентрировавшимся у т.Остапенко,- впрочем, оно коснулось и меня,- мы
вернулись к спрятанному вездеходу. Чувство законного удовлетворения у меня
было бы больше и насыщеннее, если б я еще знал все обстоятельства с
подробностями.
Американцы, кто бы они там ни были, вредители или целители, кочуют по этой
болотистой местности и лечат народ от малярий, дезинтерий и заодно от новой
болезни. Однако местные к ним настроены не слишком благожелательно, похоже,
считают разносчиками болезни, шайтанами, джиннами и кем-то там еще.
Наверное, среди недолеченных аборигенов запорхали сведения, будто именно
американские врачеватели - поскольку они "неверные", по которым джихад
плачет - эту самую хворь собственноручно пустили в оборот. Дескать,
вырастили в своем ЦРУ, а затем опрыскали ею добрых мусульман словно
сорняки-цветочки.
Не знаю, кто эту парашу пустил, по крайней мере, не наша группа. Наша
команда такими активными мероприятиями, как тиражирование слухов, не
занимается - я точно, да и Остапенко наверняка. Но, возможно, мы имеем
деловых партнеров, которые и лихорадку посеют и сведения, пагубные для
американцев, распространят. Когда Комитет "клеил" американцам взращивание и
разнесение СПИДа, то достаточно было рассказок московского радиоголоса и
статей Ионы Андронова. Но болотные шииты - люди темные, поэтому в данном
случае пришлось, наверное, потрудиться нелегалам из Службы "А". Но, может,
этого мало, и вдобавок к порочащим слухам надо местную публику
дополнительно вздрючивать неким удивительным образом? Каким оружием наша
группа все-таки воюет и какой участок фронта мы занимаем?
В общем, сдается мне, что драпанье американцев из села как-то связано с
нашей работой. Вернее с тем, чем занимаются Сандомирский с Дробилиным, с их
матрицами и векторами раздражения.
Коля умиротворенно вел машину по проселочной дороге, которая умещалась на
довольно сухой полосе, тянущейся меж двух болотных массивов. После
недавнего увязания в топи он стал много осторожнее, так сказать,
культурнее, ну, а мы сделались куда заметнее - для бостонцев, хуссейновцев
и хрен знает еще кого.
Команда занималась трудом и отдыхом. Остапенко прикорнул на спальном мешке,
накрывшись плащ-палаткой, одни усы из-под брезента и торчали. Серега сидел
в наушниках и пеленговал американцев, а может впитывал какой-нибудь музон
по "Радио Люксембург". Коля впереди орудовал рулем и рычагами, мотор
солидно урчал от избытка сил. А Дробилин, в уюте, между двух шторок,
шуровал на тумблерах и переключателях ЦВМ.
Неплохо бы и мне подавить клопа, но сейчас удобный момент потолковать
полушепотом с Сандомирским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
опять прилетела красноватая клякса-морда и снова зашевелила ртом: "Ты бьешь
тарелки в чужом доме, когда ниточка твоей судьбы столь напряжена. Не
хочется тебе после этого помогать. По-крайней мере, бескорыстно." Хоть я
принял такое выступление за предсмертный бред, тем не менее мысленно
заорал: "Давай тогда за плату. Все мое - твое."
Мигом пролистнулось несколько эпизодов моей жизни. Словно странички из
книги. Мои посягновения на женщин, бросок на Лизу в лифте, удар Затуллину в
поддых и наезд на него с улицы Жуковского, моменты неудачные и стыдные,
многое другое, все почти сразу, даже чувства соответствующие были
восстановлены, хотя и мигом унеслись куда-то прочь, словно их сдул ветерок,
как пену. "Кое-что мне нравится, возьму...- произнесла рожа.- А сейчас
толкнись ногами." Я отчего-то умиротворился и на какое-то время стал
пузырьком, простейшей клеточкой, улиткой, лягушкой, сознание ощущало лишь
течения воды, странные ее запахи, а еще лучи, пробивающиеся через
поверхностную корку, преломления и отражения света, бульканья, производимые
какими-то подводными тварями.
Я увидел мощный столб солнечной энергии, похожий на сваю, и, как следует
толкнувшись ногами, устремился к нему. Там меня встретил пучок крепких
тростниковых стеблей, который вывел мое тело из чуждого подводного царства
наверх, в "полынью". Я распахнул рот, и только тогда понял, сколько времени
ничего не вдыхал. Легкие, наверное, уже превратились в скомканный пакет. В
висках сбрендившие звонари лупили в колокола. В глазах летали какие-то
фиолетовые вихри. Казалось, еще немного, и увижу знаменитый черный тоннель
на тот свет, по которому редко кто возвращается назад.
- Держитесь, дорогой товарищ майор,- донесся противный голос Сереги.
Значит, я действительно на этом свете.
Красноватая морда небескорыстного спасателя больше походила на пятно
Роршаха, но я все-таки уловил смысл его следующей рекомендации: отбросить
камыши и дотянуться до ближайшего хлипкого кустарника. Когда я послушался,
ноги вступили в контакт хоть с зыбкой, но почвой. Еще несколько шагов, воды
мне стало по колено и я добрался до желанного дерева.
Вернее, их насчитывалось там три - крепеньких, кривеньких, глубоко и далеко
распустивших корни. Трос я укрепил, а дальше уже Коля не сплоховал вместе
со своей лебедкой, вытянул машину.
Когда я очутился в кабине, то сперва Серега уместно пошутил:
- А мы уже думали, вы немножко утопли, чепчики сняли в знак загробного
признания заслуг перед родиной, причем морды выражали грусть расставания. В
своих поминальных речах выступающие напирали на то, что покойный за столом
не чавкал, а для вытирания носа пользовался не пальцами, а платком.
Потом набросился подполковник с упреками:
- Зачем стрелял беспричинно? Ты тут всю округу перебудил.
- А вы бы что делали, когда б на вас уставилась здоровенная кобра?
Наверное, политинформацию бы ей прочитали на арабском: дескать, давайте
вместе бороться против гидры империализма, она еще противнее чем вы. Мол,
да здравствует свободолюбивые рептилии, которые кусают капиталистов,
желающих паразитически выдавить из них весь яд.
По насупившейся физиономии Остапенко я понял, что перегнул и переборщил,
поэтому пожаловался на змею.
- Если бы не напугала меня, а, наоборот, успокоила, тогда бы не стрелял.
Остапенко тоже решил не свирепеть.
- Ладно, понимаю, Глеб, что ты струхнул, с кем не бывает. Ты ж человек, а
не дебил какой-нибудь.
Я заметил, что Дробилин обратил внимание Сандомирского на показания
каких-то датчиков и даже высказал недоумение:
- Похоже, источник МГД-свиста где-то рядом, чуть ли не в машине, из-за
этого каустика размытая.
- Может, фонит какая-нибудь электрическая схема?
- Вряд ли, Роберт Юрьевич... ага, почетче стало. По параболическому
распределению спектра скорее напоминает группу матриц А678. Неужели они
метантропные?
- Главное, чтобы не интерферировали с теми метантропами, которых мы
раздражаем своими векторами.
По ходу таинственного разговора Сандомирский с Дробилины мельком, но не
сговариваясь, глянули в мою сторону, а в точке между моих глаз что-то
словно откликнулось и шевельнулось. Неожиданно отреагировал и Серега:
- Да, наверное, болотный дух вселился в товарища майора, оттого-то товарищ
майор такой водяной цирк и показывал.
Мне почему-то захотелось обмыслить, какой процент глупости содержится в
словах Колесникова и какова доля его прозорливости. Но пока что текучка
отвлекла меня от тяжких размышлений, вредных для мозга. Мы выехали на
что-то вроде затопленного рисового поля, по которому плелся классово
близкий феллах вслед за тягловой живой машиной типа "бык".
Надо было пообщаться, и я высунул любознательную голову из люка.
- Мир тебе, почтенный, не видел ли ты поблизости еще каких-нибудь чужих
людей. Больших, рыжих, голубоглазых?
Крестьянин указал палочкой, которой он пытался погонять быка, в сторону
зарослей.
- Там деревня, господин, и туда, когда солнце стояло повыше, проехало...
один... два... три железные машины с красными полумесяцами. Каждая чуть
меньше вашей. В них сидели неверные, которые возят болезни... Зачем Аллах
нахмурился и отвернулся от нас?
- Не беспокойся, ничто не совершается, кроме того, что повелел Он,-
откликнулся я успокоительной цитатой на горестное вздыхание селянина.
- На, лови сигареты, приятель, твоя добродетельная речь достойна
вознаграждения,- подполковник швырнул перетрудившемуся человеку пачку
"Кэмела", в ответ получив: "Благослови тебя Аллах!"
Дрогнувшая щека Остапенко выказала одобрение. Наверное, оттого, что темный
"сын земли" принял людей, явно похожих на врачей, за гнусных разносчиков
всяких хворей. Но вслух подполковник никак не выразился.
Вездеход остался в этих зарослях, и поскольку америкосы вели себя на
радиволнах тихо, мы с Остапенко отправились дальше пешим скрытым ходом. В
итоге, он скромно затаился у корней какого-то дерева, а я устроился
"этажом" выше, на правах листика в кроне, откуда все окрестности хорошо
просматривались в бинокль.
- Ну, что там, Глеб?- стал выспрашивать нетерпеливый подполковник.
- Три джипа на деревенской площади, "Паджеро" и "лендроверы". Юркие детишки
вокруг. Раньше бы они ковыряли борта, карабкались на крышу, а теперь
держатся на расстоянии. Индюк какой-то старый, тоже абориген, отгоняет их
еще подальше. Надо же, слушаются.
Ага, вижу, как один американец выходит из дверей весьма приличного дома -
там, наверное, обитает местный командир...
А затем я наблюдал, как между домов появляются напряженно жестикулирующие и
злобно выглядящие люди. Какую-то непритязательную постройку сарайного типа
резво покидают двое американцев в белых халатах, с трудом сохраняя
достоинство в движениях. Следом высыпает несколько женщин с ребетней - и
наутек. Доктора, похоже, вели прием, и что-то сорвалось.
Вот раздосадованные штатники толкутся у своих джипов. Неподалеку несколько
групп разгоряченных южных мужчин. Деревенский староста ковыляет от них к
американцам, потом обратно. Мужики что-то показывают руками, один из них
плюет в сторону врачей, но попадает односельчанину на сандалию. Между этими
двумя выспыхивает ссора, переходящая в рукоприкладство. Какой-то мальчишка
швыряет камень, который отскакивает от бампера джипа. Двое бостонцев
торопятся в дом, где проходил прием, и выносят оттуда несколько портфелей,
видимо, с препаратами и инструментами. Рядом с ними назойливо болтаются
подростки, действуют на нервы, путаются под ногами, дергают за рукава.
Наконец, американец отталкивает одного из пацанов. Тут же мужчины довольно
плотным кольцом начинают подступать к машинам. Та парочка штатников, что
шастала в дом за портфелями, вытягивает пистолеты, остальные спешно
рассаживаются по своим джипам. Третий штатник с крупнокалиберной пушкой в
руках подбегает к приличному "командирскому" строению, из которого
выметается еще один белый человек. Вернее американская врачиха - она,
похоже, лечила да недолечила жену старосты. Американка во всю прыть дует к
машине, как малыш к мамке.
Все это я перессказываю подполковнику Остапенко. Он опять доволен.
Не похоже, кстати, что возбудители лихорадки "Х" возникли естественным
путем, чересчур они зловредные и подлые. Конечно же, не берусь утверждать,
будто какие-то генные инженеры сотворили такую дрянь своим искусством. По
крайней мере, в составе нашей группы не числятся микробоведы-вирусолюбы и
прочие специалисты по мелким зверям. Отсутствуют также баночки-скляночки и
баллончики-прыскалки с надписью "осторожно, хреновирус".
Короче, у нас-то нет оснастки даже для самой пустяковой микробиологической
диверсии. Да и с обычными лекарствами туговато. В крохотной аптечке имеются
антисептики, пара популярных антибиотиков, элеутерококк для снятия
утомления - и все тут. Единственное, что наталкивает на разные мысли -
перед отъездом, в Москве, членам группы делали прививки, и никакая зараза,
в том числе лихорадка "Х", к нам не привязывается.
Ничего ни к кому не привязалось, хотя Серега тут с одной веселой вдовой
даже трахался. Старлею влетело бы за донжуанство, прознай Петрович про это
дело - враз бы накрылась будущая работа в солидной резидентуре. А Петрович
бы прознал, кабы я настучал...
Деревенские мужчины сейчас смахивают на рассерженных джиннов, которые
вот-вот превратятся в клубы смрадного дыма и поглотят врагов. Мне хорошо
видно врачиху. Ее лицо. Ого, даже в горле запершило - это ведь Лиза
Розенштейн! Или, по крайней мере, кто-то очень похожий на нее. Значит,
доктор Лизавета пользует арабских женщин, к которым мужья не хотят
подпускать посторонних самцов, пусть даже в белых халатах. Волосы у нее
теперь куда светлее и кудлатее. Это понятно, во владениях товарища Хуссейна
иностранцу сподручнее иметь арийскую, а не иудейскую афишу... Ну да, точно
Лизка.
Про все такое я Остапенке не докладывал, лишь сообщил, что американцы,
числом шесть, наконец расселись по своим джипам и моторизованно чесанули из
деревни.
C чувством удовлетворения от проделанной работы, в основном
сконцентрировавшимся у т.Остапенко,- впрочем, оно коснулось и меня,- мы
вернулись к спрятанному вездеходу. Чувство законного удовлетворения у меня
было бы больше и насыщеннее, если б я еще знал все обстоятельства с
подробностями.
Американцы, кто бы они там ни были, вредители или целители, кочуют по этой
болотистой местности и лечат народ от малярий, дезинтерий и заодно от новой
болезни. Однако местные к ним настроены не слишком благожелательно, похоже,
считают разносчиками болезни, шайтанами, джиннами и кем-то там еще.
Наверное, среди недолеченных аборигенов запорхали сведения, будто именно
американские врачеватели - поскольку они "неверные", по которым джихад
плачет - эту самую хворь собственноручно пустили в оборот. Дескать,
вырастили в своем ЦРУ, а затем опрыскали ею добрых мусульман словно
сорняки-цветочки.
Не знаю, кто эту парашу пустил, по крайней мере, не наша группа. Наша
команда такими активными мероприятиями, как тиражирование слухов, не
занимается - я точно, да и Остапенко наверняка. Но, возможно, мы имеем
деловых партнеров, которые и лихорадку посеют и сведения, пагубные для
американцев, распространят. Когда Комитет "клеил" американцам взращивание и
разнесение СПИДа, то достаточно было рассказок московского радиоголоса и
статей Ионы Андронова. Но болотные шииты - люди темные, поэтому в данном
случае пришлось, наверное, потрудиться нелегалам из Службы "А". Но, может,
этого мало, и вдобавок к порочащим слухам надо местную публику
дополнительно вздрючивать неким удивительным образом? Каким оружием наша
группа все-таки воюет и какой участок фронта мы занимаем?
В общем, сдается мне, что драпанье американцев из села как-то связано с
нашей работой. Вернее с тем, чем занимаются Сандомирский с Дробилиным, с их
матрицами и векторами раздражения.
Коля умиротворенно вел машину по проселочной дороге, которая умещалась на
довольно сухой полосе, тянущейся меж двух болотных массивов. После
недавнего увязания в топи он стал много осторожнее, так сказать,
культурнее, ну, а мы сделались куда заметнее - для бостонцев, хуссейновцев
и хрен знает еще кого.
Команда занималась трудом и отдыхом. Остапенко прикорнул на спальном мешке,
накрывшись плащ-палаткой, одни усы из-под брезента и торчали. Серега сидел
в наушниках и пеленговал американцев, а может впитывал какой-нибудь музон
по "Радио Люксембург". Коля впереди орудовал рулем и рычагами, мотор
солидно урчал от избытка сил. А Дробилин, в уюте, между двух шторок,
шуровал на тумблерах и переключателях ЦВМ.
Неплохо бы и мне подавить клопа, но сейчас удобный момент потолковать
полушепотом с Сандомирским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54